BOY NEXT DOOR

      — С ума сошёл?! Я звоню в скорую, — мой голос дрожал от ужаса, а я пыталась трясущимися руками набрать нужный номер.       — Нет! Убери телефон, я справлюсь без неё, — Шону довольно резко подскочил с кровати для того, у кого рука была исполосована до плеча, и выхватил мой телефон из дрожащих ладоней. — Никуда не звони. Лучше помоги мне. Нужно это зашить.       — Сон Хёну! Немедленно отдай мне телефон! Тебе нужен доктор, придурок! — я вскрикнула, потянувшись за гаджетом, который он вообще забросил на шкаф.       Шону подошёл ко мне и, обхватив плечи обеими руками, легонько сжал их. Парень устало смотрел мне в глаза, а я же, ошеломлённая происходящим, открыла рот в изумлении. Как он с таким ужасным состоянием своей руки смог вообще поднять её, да ещё и шевелить умудрялся? Сосед обескуражил меня не на шутку, ведь я, замерев, разглядывала его лицо, которое было усыпано кровоподтёками, ссадинами и мелкими царапинами. Он точно на войне побывал, господи.       — Помоги зашить, хорошо? Утром я помог тебе, а сейчас прошу, чтобы ты помогла мне. Нужно зашить эту рану. Пожалуйста, либо помоги, либо уходи.       Я поджала губы от досады, но всё же кивнула. Безумие какое-то. Оставлять его в таком состоянии было бы кощунством с моей стороны, да я в принципе не могла себе этого позволить, а потому тихо спросила, посмотрев в глаза Шону:       — Где найти аптечку? И где ванная? Нужно это обработать. И… Шону, может, всё же обратимся к доктору?.. Вдруг зверь был бешеный…       — Успокойся, не был он бешеным, я знаю его. Ванная через стену. Всё остальное сейчас достану. Можешь взять в кухне под раковиной большую чашку и набрать в неё воды из чайника. Она кипячёная. В холодильнике есть водка — тоже возьми, понадобится. И надень тапочки, пол холодный. В прихожей должны быть.       Я кивнула и побежала в кухню, где оперативно нашла бутылку с водкой и нужную чашку, а после, запрыгнув в тапочки, которые были больше моей ноги раза в два, рванула в ванную. Волнение пробивало всё моё тело с головы до ног, потому дрожь не спешила со мной прощаться. В голове просто не укладывалось, как мой сосед умудрился, мало того, получить такое ранение, так ещё и держаться при этом бодрячком. Господи, он не терпеливый, он чокнутый, мать вашу.       Я боялась. Боялась, что он истечёт кровью и умрёт у меня на глазах, а ещё я боялась, что после его смерти меня затаскают по полицейским участкам или, того хуже, посадят, а потом я до конца своих дней буду, как аджосси из кентовки, рассказывать всем прохожим про жизнь на нарах. Чёрт, в идеале нужно было открыть дверь и позвать на помощь, но я даже этого не могла сделать, ведь Сон тогда попросту перестал бы мне доверять, а его доверие и так было шатким, учитывая то, как он днём избавился от меня, чтобы поговорить с Чангюном, а потом и вовсе уехал.       Я искренне удивлялась его выдержке. С такими ранениями просто невозможно даже шевелить рукой, а он так спокойно смог ею коснуться моего плеча, чёрт возьми, это неимоверно пугало меня, приводило в шок, не поддаваясь логическому объяснению, хотя одно всё же на уме вертелось — может, у него самого был шок?..       Засунув подмышку бутылку с водкой и набрав в чашку воды, я помчалась с ней в руках в комнату парня, который всё так же сидел и ждал меня, приготовив пару маленьких полотенец, все необходимые медикаменты и приборы для зашивания раны. Поставив чашку у его ног, я опустилась перед ним на колени, открывая водку, а после беря в руки полотенце и окуная его в воду.       Шону всё это время неотрывно наблюдал за моими действиями и даже не шевелился, пока я старательно промывала рану трясущимися руками. Казалось, меня вот-вот вырвет: то ли от столь жёсткого зрелища, то ли от волнения и страха сделать что-нибудь не так. На моих плечах сейчас лежала ответственность размером с Хёну, который, подняв голову к потолку, тихо произнёс:       — Чем ты занимаешься в свободное время?       Я вздрогнула от вопроса, продолжая аккуратно касаться полотенцем раны. Он никогда не спрашивал у меня о чём-то личном, а тут… Наверное, ему стоило отвлечься от боли, а потому я, тяжело вздохнув, всё же ответила:       — Фанфики я пишу, можешь посмеяться, тебе сейчас это простительно.       — Я знаю про фанфики. Есть что-то помимо них?       — Что? — я подняла взгляд на парня, замирая. — Откуда ты про них знаешь?       — Читал.       Вся моя жизнь пронеслась перед глазами после этой фразы. Я же не дура, как и все авторы, порой пописываю истории рейтингом двадцать один плюс, ну, так, для души, для разнообразия там, понимаете? Все мои работы, имеющие довольно неприличное содержание, списком проносились в мои мыслях, заставляя испытывать дичайший стыд.       — О боже. Этого ещё не хватало… — как ни в чём не бывало выдохнула я.       — Почему? — взор уставших глаз, под которыми пролегли синяки, устремился на меня. Лицо Шону заметно побледнело. — У тебя хороший юмор и романтика… прям романтичная, мне нравится.       — Романтика романтичная… — саркастично фыркнув, я отложила полотенце и боязливо посмотрела на приготовленную иглу и нить. — Не так я себе это представляла…       — Прости, что тебе приходится это делать, — хрипло проронил парень, шумно выдохнув.       — Ничего, получим бесценный авторский опыт, — я пыталась приободрить себя, беря в дрожащие руки приборы для зашивания. — Я надеюсь, ты мне всё объяснишь после всего, через что мне приходится проходить.       — Придёт время — обязательно.       Я, держа в руках иглу и нить, смотрела на рваные порезы, не в силах начать зашивание. Ком, подошедший к горлу, буквально рвался наружу, а перед глазами всё плыло, отдаваясь мигренью в висках. И всё же, отложив иглу, я потянулась за прозрачной бутылкой, стоящей в ногах парня. Шону всё это время терпеливо ждал, когда я соберусь. Открутив крышку, я тут же поднесла горлышко к губам, делая один довольно большой глоток. Во рту всё сразу начало жечь. Я и не подумала о своём раненом языке, который вообще не стоило беспокоить, ведь он и так к вечеру опух, делая мою речь шепелявой. Несмотря на то, что от боли и горечи на языке, у меня заслезились глаза, я всё-таки проглотила спиртное, а после смочила им иглу.       Подняв плывущий взгляд на соседа, что устало смотрел на меня сверху вниз, я почувствовала жар на щеках, вытерев губы, что так же горели от алкоголя. Я была в довольно странной ситуации, особенно учитывая то, что я стояла на коленях перед полуголым парнем, которому нравилась, заплаканная и наверняка со смазанным и потёкшим макияжем. Двусмысленно однако. В другом случае я бы обязательно пошутила на этот счёт, но стоило мне только взглянуть на рану, которую мне же и предстояло зашивать, желание шутить отпадало само.       Наконец, собравшись и выбросив посторонние мысли из головы, я вновь взяла водку и чистое полотенце, которое тут же смочила алкоголем, а после приложила к ране, обрабатывая от возможных бактерий. Руки леденели и ужасно потели, стоило вновь взять иглу и нить. Но, господи, только я начала протыкать чужую кожу, как моих глаз опять коснулось жжение, давая волю слезам. Одно дело когда протыкаешь свой язык, а другое — когда протыкаешь человеческую плоть, да ещё и разглядываешь обезображенную каким-то зверем кожу. Это ужасно. Не в том плане, что противно, а в том, что страшно. Наверное, это и можно было назвать хоррором, потому что вся эта хирургическая хрень приводила в ужас от того, что всё это приходилось делать мне — девушке, не имеющей медицинского образования, чьи знания ограничивались фильмами, книгами и фанфиками.       И вот, когда с зашиванием было покончено, я, продолжая глотать собственные слёзы, вновь обработала рану спиртом, а после без каких-либо сил осела на пол, пока Шону, так и не издав ни единого звука за всё это время, что я зашивала его рану, не потянулся к чашке с водой, которую я тут же схватила сама и пошла менять содержимое.       Вернувшись в комнату, я вновь обмакнула полотенце, которое пришлось выполоскать в ванной от крови, и начала протирать им руку Шону, отмывая запёкшуюся кровь, что покрывала собой тело от плеча до лица.       Рука замерла у его подбородка, когда рука Хёну коснулась моего запястья, останавливая меня. Я подняла вопросительный взгляд, не понимая, в чём дело, пока ладонь соседа не заправила за ухо прядь моих тёмных волос, спадавших на лоб, которые я то и дело сдувала с глаз.       — Спасибо, Львёнок, — мой никнейм, под которым я писала фанфики, сорвался с его уст совершенно неожиданно, пусть Шону и опустил некоторую его часть, в очередной раз доказывая, что он действительно знал, что я на самом деле занималась фикрайтерством. Слабая улыбка тронула губы парня, заставляя меня открыть рот в изумлении.       Я особо не думала о таком, но именно в этот момент мне захотелось поцеловать его. Правда, этот самый момент был не совсем подходящим, поэтому я слегка замешкалась, но всё же, решившись, коснулась губами его горячего лба. Сон Хёну будто ждал, когда я сделаю это, а потому, накрыв мою ладонь своей, почти невесомо чмокнул меня в самый краешек губ, не решаясь позволить себе большего.       — Тебе нужно принять жаропонижающее и поспать, ты горишь, — промямлила я, получая едва заметный положительный кивок.       Мы ещё около минуты просидели так — прижавшись друг к другу, но всё же, оторвавшись от своего соседа, я взяла таз и все грязные полотенца, которые позже отстирала под холодной водой в ванной комнате. Уж что-что, а в отстирывании крови с одежды любая девушка была спецом, прекрасно зная, что это делается строго под струёй холодной воды, чтобы на ткани не осталось ни следа от крови.       Правда, стоило мне только вернуться в комнату к Шону, как я обнаружила, что он уснул, поджав под себя колени и даже не укрывшись ничем. Вопросов было более чем много, но, как я поняла, ответы на них я получу точно не в этот раз.       Оставлять Хёну одного не хотелось уж точно, а потому я, не придумав ничего лучше, села на край кровати по правую сторону от соседа и легла рядом, смотря на мирно сопящего Сона. Рассматривая его довольно расслабленное выражение лица, я думала всё больше и больше о том, какой всё же Сон Хёну странный. И вся его странность проявлялась именно в его нечеловеческом терпении, благодаря которому мне пришлось впервые зашивать рану, в чём практического опыта у меня не было от слова «совсем», всё, чем я руководствовалась, — это грёбаной теорией из фильмов и книг, боясь только усугубить состояние парня.       — Ты странный, Сон Хёну, но почему-то меня это не отталкивает, — хмурясь, проронила я и, обняв свои плечи и закрывая глаза, провалилась в сон.       Одно скажу точно — меня морозило. Тревога отчего-то не давала спать так же спокойно, как Шону. Я ворочалась, едва ли не обливалась холодным липким потом, не понимая, отчего это происходило — то ли от чужой обстановки, в которой спать казалось будто бы чем-то невыносимым, то ли просто от моей швейной деятельности минутами ранее. Ещё бы я спала спокойно после такого — ненормальной бы точно прослыла вмиг. Однако слова ныне покойной бабушки в голове крутили хороводы: «Соён, вышивание крестиком тебе ещё как пригодится, спасибо потом скажешь мне, вот увидишь».       Я бы и сказала своей бабуле спасибо, если бы вышивание пригодилось мне несколько в иной ситуации, да только слова благодарности застревали где-то в горле, стоило воспроизвести образ тех ран на парне, с которым до сегодняшнего дня мы только здоровались, никак толком не взаимодействуя.       Холод никак не отпускал, меня продолжало трясти, да и, если честно, ужасно хотелось в туалет. Организм, знаете, штука весёлая: замёрзли ступни — беги в туалет, а если не поторопишься, то, прошу прощения за бедность моей речи, обоссышься на месте.       Именно в этот момент, психанув, я, намереваясь посетить уборную, подскочила на месте и откинула непонятно откуда взявшийся плед с собственных плеч. Мой взгляд сразу же упал на вторую половину кровати, где должен был лежать мой неуклюжий сосед. И она пустовала, едва держа остатки тепла чужого тела. Я же искренне недоумевала: куда мог деться Шону. Первое, что пришло в голову — отошёл в туалет или за водой, однако я сразу же обошла всю квартиру, не найдя в ней парня. Сон Хёну покинул квартиру посреди ночи — зачем и почему, я не знала.       Часы показывали начало четвёртого утра, и я, несмотря на темноту за окном, рванула к запертой входной двери, которая никак не поддавалась, а потому я, недолго думая, ломанулась к балкону, откуда Некто убрал стремянку, — наверняка для того, чтобы я никоим образом не расшибла себе чего в попытках догнать этого самого Некто, что за собой оставлял дорожку крови.       Ну а что я? Чон Соён воспитывалась не джунглями, конечно, зато росла на фанфиках, за большинство из которых стыдно было по сей день. Разумеется, я, поверив в себя, без особых раздумий прыгнула в дыру балкона, даже не переживая о вмиг расцарапанных бетоном ладонях, коими держалась за край неровного круга в цементе, перемешанном со всякой арматурой.       Я впопыхах схватила ключи от квартиры, которую после и закрыла, и рванула вдоль улицы по следам из крови, что принадлежала самому Шону, по крайней мере, я так предполагала. На улице было прохладно, да так, что изо рта шёл пар, однако это не помешало мне ускориться, постоянно озираясь по сторонам в надежде увидеть своего потенциального парня. Прошу прощения, но кандидаты на моё сердце валялись не на каждом углу, так что терять единственного представителя за последние три года совершенно не хотелось.       Эта кровавая дорожка привела меня в едва освещённый сквер. Наверное, так и умирают молодые девушки — посреди ночи в безлюдном сквере, где, кроме них, ошиваются извращённые умы всяких отбросов общества. Думала ли я об этом в тот момент? Вроде не думала, да и, если честно, было как-то не до этого, на самом деле. Я больше беспокоилась о своём нерадивом соседе, который был изодран какой-то собакой и то дай бог, чтобы это была обычная собака, а не какой-нибудь бешеный волк. Однако какие волки в окрестностях нашего маленького городка, чёрт возьми?       Кровавый след обрывался у куста полузасохшего барбариса. И, о святые ёжики, этот куст зашуршал. И это при том, что на летней улице не было ни намёка на ветер. Волнение сковало всю мою смелость, а вместе с ней и непутёвость толстыми оковами страха и наконец-то чётким осознанием того, что стоило дождаться Шону дома, а после отчитать как следует, а не бежать за ним как умалишённая.       Во рту ощущался металлический привкус от дневной травмы и, наверное, моей глупости. В горле пересохло, а дыхание участилось — ну всё, Соён, ожидай маньячьей облавы на свою и без того полную приключений жопу. Даже аджосси-арестант теперь не таким жутким казался на фоне всей моей ситуации, богом клянусь.       Проклятье, вот нет бы уже ретироваться, покинуть этот злосчастный сквер, оставить его позади, но я же дохрена дотошная, пока не найду своего парня, пусть он таковым ещё и не являлся, не успокоюсь же, чтоб его.       Я, наконец взяв себя в руки и задержав дыхание, рванула прямо в этот куст, раздвигая его ветви и заглядывая в него, пытаясь увидеть, что там такое вообще шуршало и доводило меня до истерии. И, господи, увидела там ежа, нагло пытающегося протиснуть меж веток пачку недоеденных чипсов. Реально у страха глаза велики. Облегчение камнем обрушилось на мои плечи, из-за чего я шумно выдохнула, прикрывая глаза и приводя в норму учащённое дыхание. Нервная улыбка, коснувшаяся моих губ, как и весь мой охреневающий образ, ежа ничуть не смутили — он ещё усерднее начал тянуть открытую пачку куда-то в своём направлении.       Протянув руку к колючему комочку на ножках, я под его недовольное фырканье аккуратно подтолкнула пачку с чипсами, помогая ему наконец выбраться из куста и в спешке засеменить в сторону своего дома. И только я хотела оставить куст в покое, как моё внимание привлекла ткань знакомой майки, которую я тут же схватила. Самое удивительное — майка была аккуратно сложена, а под ней ещё лежали джинсы, изношенные кроссовки, чёрные носки и… трусы?! Это что за разврат посреди парка, если его так вообще можно было назвать с тремя осинками и пятью барбарисами? Нет, ну вещи очевидно же принадлежали Шону. Это безусловно — я видела его в этой майке и в этих джинсах. Даже кроссы были его! Значило ли это, что Сон Хёну где-то неподалёку щеголял голым? Господи, я совсем запуталась. Что за загадка дыры, не понимаю…       Может, он от болевого шока перестал соображать, что он делает? Может, его всё-таки укусил бешеный волк и он где-то в кустах страдает от боли? Чёрт, я не знала, что и думать. Понимала только одно — Шону нужна помощь, ведь он был ранен, господи-боже. Оглядевшись в небольшом сквере маленько городка Осан, где пусть и не много, но всё же были фонари, позволявшие видеть больше, я не увидела в округе посторонних лиц. В сквере я была одна.       За моей спиной всё вокруг окрасилось в красный и синий благодаря проблесковым маячкам, а после послышался звук полицейской крякалки и из громкоговорителя раздался голос, по всей видимости, сотрудника полиции:       — Им Чангюн снова пьяный. Повторяю: Им Чангюн снова пьяный. Жители Осана будьте в курсе — Чангюн пьян, как фортепьян. В какашку просто.       Услышанное заставило меня охнуть. Такие слова, да ещё из полицейского громкоговорителя. Это вообще ок? Однако мои размышления были прерваны тут же, как меня осенило, что озвученное имя мне, вообще-то, знакомо. Им Чангюн — это же друг Шону, с которым он познакомил меня днём.       Прижав к груди ворох вещей Шону, так и не понимая, почему он вообще снял трусы, я рванула к патрульной машине. Выбежав из-за очередных кустов прямо на обочину просёлочной дороги, я подлетела к двери водителя автомобиля и быстро застучала по стеклу, которое тут же и опустилось.       — Нарушаем общественный порядок, гражданочка? — поправляя чёлку, сдвинутую фуражкой чуть ли не на самый нос, расплылся в самодовольной улыбке старший сержант. — Чего в четыре утра на улице делаем?       — Я за Им Чангюном. Он мой… брат, — немного погодя затараторила я, заглядывая в салон и пытаясь понять, тот ли вообще Им Чангюн здесь находится. — Ищу его, во́т что делаю на улице.       — Чё ты стелешь, идиотка, я детдомовский! — знакомый голос тут же дал о себе знать. — У меня никого нет, кроме моих кентов!       — Я тебя сейчас в трезвяк увезу, если не заткнёшься, — старший наряда, лейтенант полиции, сидящий рядом с водителем, тут же отложил ручку, которой заполнял документацию. — И всем твоим кентам ещё раз напомню, что ты бухой в хламину.       — Да не надо, ё-моё, лейтенант, ты и так меня прославил на весь город. Мне как тут потом жить? Узнают, что я с копами спутался, подсосом же считать будут, ну вы чё?       — Знаешь её? — кивнув в мою сторону, лейтенант позволил Чангюну выглянуть меж двух передних сидений.       — Ё-моё, это ж эта, как её, Суён, подружка кента моего, сеструха моя, — пьяный Чангюн тут же заулыбался, начиная наконец соображать, а я недовольно скривилась — имя моё он не запомнил.       — Ладно, составлю протокол и отпущу, но если не пойдёшь домой сразу, я тебя увезу в трезвяк и опять дам всем знать, что ты с нами пьяный катаешься.       — Бляха-муха, да у меня все деньги уходят на оплату ваших штрафов, может, не надо в этот раз, а?       — А ты пей синьки поменьше на улице и того гляди штрафы поубавятся.       На этом диалог между полицейским и задержанным был окончен. Чангюн медленно приходил в себя, а лейтенант неторопливо заполнял форму протокола. Я же стояла на улице, переминаясь с ноги на ногу, слушая рэп Канье Уэста вместе с водителем, у которого всё ещё было открыто окно и который безуспешно пытался со мной заговорить.       Когда Чангюна отпустили, он вылез из машины в очень… интересном состоянии. Его одежду можно было буквально назвать лохмотьями: вся изодранная, точно он на войне побывал или его обглодала свора собак. Ну это точно как-то связано с ранами Шону, я была уверена в этом.       Только автопатруль тронулся с места, я показала Чангюну найденную одежду Шону. К полиции обращаться не было смысла, пропавших же ищут спустя три дня, если это, конечно же, не несовершеннолетний. Все мои надежды были только на Чангюна.       — Ты же знаешь, где он и что с ним случилось. Помоги найти его, пожалуйста. Он же ранен, — я с мольбой смотрела на Има, который по-прежнему пошатывался в пьяном состоянии.       — Я вообще спать хочу, да и тебе это не нужно знать так-то, — точно «на отвали» бросил Чангюн, пряча руки в остатки от своих карманов, а после добавил: — Шону бы этого не одобрил точно.       — Да мне плевать на это! — вскрикнув, я в очередной раз потрясла перед носом парня ворохом одежды Шону. — Я собственноручно зашивала его, мне нужно найти этого придурка! Где он вообще шляется в такое время в таком состоянии?!       — Тц, ладно, Заноза, потом только не плачь и мне не предъявляй, — закатив глаза, уставший Чангюн, ничего не объясняя, двинулся вдоль сквера, ну а я следом за ним.       Им больше не проронил ни слова, а я терялась в догадках: чего же такого неприятного скрывал Шону, о чём бы он не хотел, чтобы я знала. Он член какой-нибудь организованной преступной группировки? У него работа в цирке волков дрессировать? Или, может, он собаками в приюте занимается? А может, просто выбивает из людей долги под заказ? Иначе отчего он периодически появлялся в нашем районе весь побитый, а потом неделями сидел дома, пока всё не сойдёт? Блин, мне отчего-то казалось, что его жизнь в данный период была связана с собаками — иначе как объяснить запах псины в его старом пикапе, когда у него самого не было своего пса?       Чёртов Шону, заставил меня переживать за него, как маленькую девчонку. Я же места себе не находила — посреди ночи ходила по тёмному скверу в его поисках, а ведь могла встретить какого-нибудь маньяка из-за него. Ужас. На какие жертвы приходится порой идти из-за мужчин.       — Ну и что это за помойка? Куда ты меня привёл? — недовольно поморщившись, я оглядела груды мусора и с сотню ржавых автомобилей, которые были ограждены обычной металлической сеткой с кучей дыр по всему периметру забора.       Парень же, не удостоив меня ответом, не дал задержаться ни на секунду — толкнул меня прямо в одну из дыр в сетке и пролез следом. Я и не возмущалась, хотела скорее увидеть Шону, убедиться, что мои швейные навыки не были напрасными, да и сам он вообще ещё жив.       Но чем дальше мы продвигались, тем отчётливее я слышала собачье рычание, вой и какой-то шум. Любопытство и напряжение боролись внутри меня точно лёд и пламень. И, чёрт возьми, только мы дошли до нужного места, извергающего столько жутких звуков, я обомлела.       Не решаясь сделать ещё хотя бы один шаг вперёд, я наблюдала за целой оравой полуголых парней, которые подвывали в унисон друг другу, вскидывая вверх руки и выкрикивая что-то типа «Шону, вали его!», «Если проиграешь, будешь геем, Вонхо!» — и это ещё фигня полная. Кричали-то они это двум волкам, дерущимся на самодельном ринге. И волки эти были далеко не собачьего размера — они, прямо как люди, стояли на задних лапах, кидаясь друг на друга с когтями и укусами мощных клыков.       — Бурый, кстати, твой ненаглядный, я всегда за него болею, — усмехнулся Чангюн, а после выкрикнул: — Взъеби его, Шону!       Бурый и белый волки. Дрались. Рычали, выпускали когти, оставляя друг на друге столь знакомые мне отметины. Мой взгляд остановился на буром хвостатом, который уж слишком очевидно замер посреди ринга, принюхиваясь и смотря на меня в упор довольно знакомым мне взглядом. В этот момент белый двуногий волк, который несколько секунд назад был повален на пол, вцепился в щиколотку отвлёкшегося, отчего тот громко взвыл и хотел немедленно покинуть ринг, вновь устремив на меня свой дикий взгляд и понемногу направляясь в мою сторону.       Облик чудовища менялся на глазах. Наверняка с характерным звуком ломающихся костей и рвущейся плоти, чего слышать в этом коктейле всевозможных воплей я не могла. Подобие волка принимало облик моего соседа — избитого, всего изодранного, со вновь начавшей кровоточить раной, которую я так усердно зашивала несколько часов назад. Шону упорно двигался в мою сторону, параллельно отталкивая от себя белого противника, который, очевидно, хотел сразу и на месте решить, кто выйдет победителем в их спарринге, если это так можно было назвать.       Меня от увиденного парализовал шок. Оборотни в моём-то никому неизвестном городке, где из необычного только старушки, которые никого ни разу не называли проститутками. Может, у меня начались галлюцинации на фоне всего спектра эмоций, которые я только испытала в поисках раненого Шону? Боже, видеть перед собой обращающегося ликана в человека, соседа, что только днём признавался мне в симпатии, это было какой-то немыслимой шуткой моей фантазии. Может, всё-таки, проткнув себе язык, я обрекла себя на какие-то побочки, помимо отёка? Ну какие оборотни? Какие, мать вашу, волчьи бои на старой свалке? Какого члена?       Всё ещё не веря собственным глазам, я таращилась на закончившего обращение Шону и на белого оборотня, разводившего в разные стороны лапы от непонимания, куда вообще уходил его соперник. В голове просто не укладывалось увиденное.       Вспоминая кинофраншизу «Другой мир», где оборотни выступали теми ещё монстрами, я по мере приближения Шону отступала. В реальности же не бывает никаких оборотней, так ведь? Мы же ничего не знаем о них, кроме того, что они боятся серебра. Логическому объяснению всё вокруг не поддавалось, а потому моя голова начинала кружиться.       — Ну ты не раскисай, Заноза, такой волчок за бочок не укусит, он же не серенький, — рядом хохотнул Чангюн, но я его шутку не оценила, наоборот — только в панике начала озираться по сторонам, ища выгодные пути отступления. — А вот я серый, только отчего-то линять начал. Не знаю только, как так вообще получается, весна же закончилась.       Мой страх начинал возрастать в геометрической прогрессии. Дыхание вновь учащалось, дышать становилось труднее, а приближающийся Шону нагонял ещё больше паники, даже рядом стоящий Чангюн вынуждал смотреть на него иначе. Я впервые была настолько напугана. По-настоящему напугана, чёрт возьми. Развернувшись на пятках, я споткнулась о валяющуюся на земле выхлопную трубу и упала, разодрав колени. В голове стоял шум, слившийся в один звон, закладывающий уши. Из всей этой какофонии звуков единственное, что я слышала, так это биение собственного сердца, которое, казалось, поднималось чуть ли не в саму гортань. Где-то позади меня звал Шону, но я не хотела, чтобы он подходил ко мне.       Еле поднявшись на дрожащих ногах, я с трудом вписалась в рамки дыры в заборе, а после, боясь даже обернуться, посмотреть, бежит ли кто за мной, разогналась что есть сил и рванула в сторону своего дома. Я не понимала происходящего, я, кажется, боялась Сон Хёну, а язык даже не поворачивался назвать его по имени.