***
Уроки учить не получалось. Просидев над книжками в течение часа, Мир снова залез в соцсети. Однако шум в прихожей и голоса, знакомые и не совсем приятные на этот момент, оторвали от унылого занятия. Мама в компании Александра и Кирилла, довольная до невозможности, командовала, куда что положить. Несколько пакетов с продуктами и чем-то ещё, а также большим букетом, кажется, хризантем, разносились гостями в разные углы. — Привет, Славочка. А мы за тобой. Светлана уже разделась и пригласила гостей пройти в комнату. Кирилл сразу занял любимое место на диване, его папашка продефилировал с пакетами на кухню. — Сейчас разложим продукты, я переоденусь, и в ресторан. На праздничный ужин. Мирослав вылупился в недоумении. — А какой праздник? До восьмого марта ещё далеко. И вообще, я не хочу. — Мирослав! — «Пушкин» вышел из кухни, сияя всеми, сколько там у него осталось, тридцатью или меньше. — Я хочу официально перед вами, нашими детьми, сделать твоей маме предложение. Ты не будешь против? Мир хотел бы сказать, что этот вопрос можно было задать ему до торжественного ужина и наедине, и неизвестно ещё, какой бы он дал ответ. Но, видя счастливое лицо матери и памятуя об их недавнем разговоре, решил тактично промолчать и лишь покивал головой в знак согласия. — Вот и ладненько. Светочка, что ещё помочь? С дивана на Кутепова смотрел довольный, как кот, объевшийся колбасы, Кирилл. Глядя на его костюм от какого-нибудь Армани, не дешевле, чем у отца, Мир подумал, что в джинсах ему точно нельзя выходить. Нелюбовь к брюкам и пиджакам никуда не делась, и даже ради матери он не сможет высидеть несколько часов, упакованным в эти условности. Пришлось идти переодеваться в парадное для такого торжества. Серые брюки и светлый свитер. Кир сквасил губы, когда увидел прикид сына невесты, но ничего не сказал.***
Несколько часов сна, и Ярослав чувствовал себя отлично. Наспех перекусил, отнекавшись перед мамой, что не голоден. Приняв душ и тщательно вычистив зубы, на вопрос, куда и надолго ли собирается, сказал, как получится, и уже в коридоре, обуваясь, решил таки не искушать судьбу и узнать, могут ли они с Мирославом сейчас увидеться. Ответ пришёл почти тут же и совсем не порадовал Алексеева. Вечер признаний и поцелуев пришлось отложить, что очень огорчило парня. О причине Мир не упомянул, но смайлик с печальным лицом вселил уверенность, что не одному ему от этого плохо. Берцы вернулись на своё место, родители мудро промолчали, а сам Ярослав тихо прошествовал в свою комнату, надел наушники и завис в компе, забив на домашку и подготовку к какой-то там контрольной. Где-то через час на Ватсап начали приходить короткие сообщения, сопровождаемые фотками. Это был дорогой ресторан. Мир делал отдельные снимки то интерьера, то их сервированного на четыре персоны стола. Затем спросил, показывать ли еду, и Ярик, улыбнувшись, написал «Давай» и пошёл на кухню проверить, что бы он сам сейчас съел. На одном снимке заметил несколько фрагментов мужских тел в костюмах, отметив, что это не ширпотреб. «А с кем ты ужинаешь?» — наконец решился задать вопрос, так интересовавший его уже некоторое время. «С мамой и её женихом», — прилетел ответ. «Ты в костюме?» — Ярослав видел, что оба тела намного крупнее его мелкого, но ждал, что тот ответит. «Нет, конечно. Я их терпеть не могу», — ответ несколько задержался. «Кто четвёртый?» — решил настоять Алексеев. «Сын жениха». И тут Яр вспомнил, что недавно видел, как из подъезда Кутеповых вышли двое — мужчина и парень, оба презентабельного вида, и что Мир спрятался от них и обещал рассказать, но тема так и осталась нераскрытой. «Убежать с ужина возможности нет?» — забросил удочку, зная наперёд, что получит отрицательный ответ. «Маме делают предложение. Увы, сам бы сдрыснул при первой возможности». Ещё через полчаса пришло несколько фоток с мужчиной, стоящим перед Светланой, держа раскрытую коробочку, в которой, судя по всему, лежало колечко с брюликом. Следующее сообщение пришло ещё через час, а потом прилетело «Спокойной ночи» и смайл с поцелуйчиком. Внутри у Ярослава всё сжалось. Он так рассчитывал зацеловать этим вечером малого, заобнимать его без толстой куртки, а ближе к телу, возможно, даже непосредственно почувствовать кожу своими пальцами. Облом-обломинго.***
Когда наутро Мирослав вышел на остановку, Ярослава, стоящего к нему задом, он сразу не узнал. Вместо толстой куртки с подкладкой на нём была лёгкая, но тёплая, на пуху. И, о боги, вместо костюмных брюк… джинсы? Да ещё, мать их, рваные на коленях. Мир залип, когда, повернувшись, Яр озарил его улыбкой, от которой по всему телу прокатилась волна возбуждения. Сразу захотелось в толчею автобуса и прижаться покрепче к этому парню, что и случилось уже через пять минут. Так получилось, что этих двоих снова занесло вглубь, и Мир вцепился мёртвой хваткой в поручень, а Яр прижался сзади, одной рукой упёршись в железку, чтобы удерживать давление сзади, а второй обхватил малого за талию, крепко прижавшись. — Привет, — шепнул на ухо, устраивая голову на плече, а рукой пытаясь нащупать рёбра, остановившись на животе. — Я соскучился. Мир закусил губу. Такие простые слова вызвали целую бурю необъяснимых чувств. Как будто ему сейчас признались в любви. Или нет, сказали, что он самый красивый или потрясающий в мире парень. Признание всё же лучше. Захотелось откинуть голову, чтоб быть поближе, хотя куда ещё ближе — живот к спине, голова на плече, дыхание на щеке… Мирослав чуть не завыл от удовольствия. Но всё хорошее быстро заканчивается. Две остановки, как никогда, промчались в считанные секунды, и, вытряхнувшись на свободу, оба стали, не зная, что делать дальше. А дальше были друзья, которые так не вовремя возникли со всех сторон, и этим двоим пришлось разделиться и отправиться грызть гранит науки. — Яр, вы палитесь, — как бы между прочим, глядя в сторону, сказал Лекс. — Чегой-то? Ярослав прокрутил плёнку несколькими минутами назад, вспоминая, чем мог засветиться. — Нельзя смотреть такими влюблёнными глазами на предмет своего обожания прилюдно. Особенно, — Лекс выделил это слово, — в свете последних событий. Алексеев от услышанного остановился и уставился на друга, удивлённо вопрошая. — Каких событий? — А ты не слышал? Вся школа гудит, что твой мальчик гей и влюблён в старшеклассника. То бишь в тебя. — А он знает? То есть… Скорее всего, нет. Он бы сказал. И что делать? Яр изменился в лице. Это было неожиданно. Вот только что счастье затопило его с головой, вышибая воздух из лёгких всего лишь от одного присутствия малого рядом, от того, что смог к нему прикоснуться. И вот уже в следующую минуту воздух вышел совершенно по другой причине — по причине неизвестности, страшной и пугающей. — Не знаю, — честно признался приятель и направился дальше. — Давай решать проблемы по мере их поступления. — Навстречу им приближался Саня, злой как чёрт, поэтому тише добавил. — Всё отрицай! — Чё за херня, Яр? Какого хрена все болтают? Парни снова остановились, привлекая внимание окружающих. — Тише ты, чего орёшь? Сам в шоке. Только сейчас узнал, — кивнул в сторону Лекса. — Без меня меня женили, — попытался улыбнуться Ярослав. — Так это неправда? — Саня переводил бешеные глаза с одного на другого. — Я с утра уже такого наслушался, пока собирался и шёл в школу. — Где? — Ярослав нервно вытащил телефон и начал листать страницы сетей. — Что за…? Лекс? Какого? Чё делать-то? Его ж там порвут… — Пошли! — Лекс глянул на Саню. — Ты с нами? — А ты сомневаешься? «Три богатыря» ринулись внутрь, на ходу спрашивая, кто знает, где первый урок у восьмого «Б» класса. Серьёзный, устрашающий вид и уверенность, с которой трое старшеклассников почти бежали по коридору, пугал и отбрасывал в стороны удивлённых ребят. Никто не хотел попасться под раздачу, мало ли чего… Класс Кутепова гудел, как пьяный улей, слышались выкрики девочек и шум двигающихся стульев. Дверь обступили любопытствующие зеваки. Лекс придержал ринувшегося вперёд Ярика, забегая и расталкивая всех, кто загораживал проход. Картина предстала не слишком презентабельная для показательной школы района. Сдвинутые столы и перевёрнутые стулья, с десяток дерущихся, среди которых, конечно, Мирослав, отбивающийся сразу от нескольких пацанов. — Директор идёт! — крикнул Лекс, и все тут же отпрянули в разные стороны, приводя себя в порядок. Один мальчишка вытирал разбитый нос, другого усадили, чтоб проверить, что не так с его ногой, Мир стоял посреди класса с наливающимся синяком на скуле. Рядом уже хлопотала одна из подружек. Ещё несколько человек скулили из-за побоев того самого друга, с которым Мир шёл однажды в обнимочку. — Ну и что за беспредел вы тут устроили? — Лексу снова пришлось придержать Алексеева, который готов был подскочить к малому, тем самым себя выдав. Один из побитых оглядел троицу и, вскинув побитую облицовку, громко сказал: — А вот и ещё один пидор пожаловал! — За базаром следи! — рявкнул Саня, делая шаг вперёд. — А… Так я ошибся? — пацан прищурился. — Не один, а три? — Бессмертный? — спросил Лекс. — Или у тебя папа киллер? Короче, я хочу видеть ту суку, которая начала эту всю лабуду в чате. — Лабуду? Да полшколы видели, как эти двое сосались посреди двора… — подала голос та самая Кристина. — А вот и птичка. Не ты ли Синицына Кристиночка, влюблённая в Мира и отвергнутая, поэтому и сочинила весь этот цирк? Послушай, детка, — Лекс подошёл к Кутепову и приобнял за плечо. Рядом и с другой стороны тут же возникли Яр и Саня. — Если ты не можешь отличить любовь от дружбы, то здесь только твоя проблема. Сосались? Теперь дружеские или поцелуи по приколу считаются гейскими? — и Макаренко припечатался губами к щеке Мирослава, подмигивая Сане и Яру одновременно. Те, в свою очередь, сделали то же самое, как только Лекс освободил им место. Зацелованный Кутепов сразу и не понял, что случилось. Все одноклассники малого были слегка ошарашены увиденным, кто-то заулыбался, другие начали кривиться, девчонки — восхищаться и делать глазки старшеклассникам «слава богу не геям». — Так что ты нам тут всем скажешь? — теперь к Синицыной обратился Ярослав. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не утащить мелкого подальше и не успокоить своим способом, до сих пор трясущегося, тяжело дышащего и стоящего рядом. — Я… Он… — к девочке почти вплотную подошёл Саня и припечатал своими чёрными глазами, словно гипнотизируя. — Так нельзя! — выкрикнула, почти плача, Кристина. — Я на вас директору буду жаловаться. Вы не имеете права… — А у меня дядя адвокат, и он привлечёт твоих родителей за клевету и распространение заведомо ложной информации, а также оскорбление и унижение достоинства личности в средствах массовой информации, а это, знаешь ли, штраф двести пятьдесят тысяч и лишение свободы до трёх лет. — А… А при чём тут родители? — проблеяла испугавшаяся не на шутку Кристина, пятясь назад. — А при том, солнце моё, что, пока ты несовершеннолетняя, они полностью несут за тебя ответственность и, как итог, берут её на себя. Тебе же нечем платить штраф? Хотя, возможно, тебя отправят в колонию для трудных подростков. Кристина прикусила губу, из которой начала сочиться кровь. Глаза налились слезами, но она всё ещё пыталась держаться, чтобы не расплакаться при всём классе. На её счастье, прозвенел долгожданный звонок на урок, и, переглянувшись, старшеклассники пошли на выход. — Мы не закончили, — громко предупредил Лекс на выходе. — Думаешь, будет продолжение? — спросил Ярослав по дороге в класс. — Уверен, что нет. Саня всё поставил на место. Работа адвоката выполнена на отлично. Санёк шёл рядом, безразлично что-то насвистывая и даже не глядя на друзей. Лекс тоже был почти спокоен, хотя желваки на лице ходили ходуном, что говорило о его взбудораженной нервной системой. Хуже всего было Ярику. Курить хотелось со страшной силой. Нет. Целоваться.