✧✧✧
Пыльца фей являла собой остатки давно ушедшей эпохи, отголоски которой еще возможно было найти среди окаменелостей древнего царства. Дивный народ всегда являлся источником мощной магии, потому к феям часто обращались за помощью различные царства. Однако феи хранили свой нейтралитет. Еще до эпохи кровопролитных войн меж царством ледяных великанов и Асгардом феи начали медленно вымирать. Подпитываясь энергией Вселенной, дивный народ осознал, что магии в мирах становилось все меньше. Дни их жизни сокращались, пока волшебное царство не растворилось в небытии. Феи исчезли мирно и тихо, как и привыкли жить до этого. Однако осталось после них неизведанное вещество, что стали добывать в окаменелостях древнего города. Поначалу вещество путали с прахом фей, что осели на стенах, но затем, после долгого изучения, альвы выявили, что микроскопические кристаллы являлись остаточным элементом древней магии дивного народа, ведь никакая сила не исчезает бесследно. Тогда начали искать применение такой находке. К несчастью, первыми осознали свойства «пыльцы фей» ледяные великаны, что стали использовать ее как оружие против вражеских магов. Не выдерживая даже толики мощи древней магии, альвы замертво падали, стоило им вдохнуть сверкающую пыль. Ледяные великаны, являясь такими же древними существами, как и сами феи, стойко переносили влияние сверкающей пыльцы. Был период, когда с помощью пыльцы фей изничтожались целые магические кланы, не говоря о масштабах бедствия среди народа Альвхейма. Асгард никогда не славился своими чародеями, потому вскоре Один смог совладать с яростью етунов и наконец запретить использование магического яда. Однако даже в самые мирные времена доносились вести об использовании пыльцы. Отследить поставщиков, что торговали веществом, не представлялось возможным, но Всеотец грозно карал каждого, кто был замешан в использовании столь ужасного способа убийства. Один помнил страдания альвов, которым не посчастливилось оказаться под воздействием волшебной пыльцы. Их тела содрогались и ломались от невыносимой боли, что пожирала изнутри, высасывая магию до последней капли. Столь ужасающее зрелище навсегда отпечаталось в его памяти, из-за чего от одного упоминания пыльцы внутри все свело судорогой, и царь не смог сдержать сдавленного стона, как только дверь за Тором закрылась. Фригг продолжала утирать льющиеся слезы, пока Один, цепляясь за спинку кресла, боролся с подступающей тошнотой. Непреодолимый страх заволок его разум от осознания, что кто-то пытался убить его сына столь жестоким способом. Все знали, что младший царевич обладал магическими талантами. Но чтобы добыть пыльцу фей, нужно иметь немалую власть и глубокие связи, не говоря о познаниях о действии этого вещества. Один понял, что за покушением стоял кто-то значительнее недовольного стража или завистливого воина. За этим должен был стоять тот, у кого было бы достаточно отчаяния и ненависти на совершение такого поступка. Не говоря об отсутствии всякой жалости. — Он выжил только благодаря етунской крови, — заключил Один, хмуря брови. — Что ты хочешь этим сказать?.. — Фригг обеспокоенно взглянула на мужа. Сделав глубокий вдох, Один наконец выпрямился. Его взгляд потяжелел и стал увереннее, словно он не сомневался в уже принятом решении. — Мы спровоцируем етунскую кровь. На слова мужчины Фригг лишь поджала губы. Она понимала без слов, как именно решил поступить Всеотец. — В таком случаем нам нужно позаботиться о сохранности его секрета… Один молчаливо кивнул в такт ее словам.✧✧✧
Неожиданно для себя Тор открыл доколе незнакомую пытку, что стала казаться столь же изощренной и жестокой, как если бы ему вырывали раскаленными щипцами ногти. Жить в безызвестности оказалось чересчур мучительно. Словно его поглотил вакуум чужого молчания. Кого бы он ни спрашивал о состоянии Локи, все виновато опускали взгляд и, рассыпаясь перед царевичем в извинениях, сбегали прочь, лишь бы не выносить на себе молящий взгляд Громовержца. Один строго-настрого запретил посещать крыло младшего принца до завершения лечения. По дворцу тут же разнеслись слухи. Кто-то перешептывался, обсуждая проклятье, что наслали войны Айварса на юного царевича. Кто-то говорил, что Локи отравил обиженный отказом местный страж, что испытывал к тому вот уже несколько месяцев самые нежные чувства. Теорий было много, и каждая казалась абсурднее другой, однако даже этого Громовержцу хватало, чтобы ежедневно убиваться по брату в бесконечных переживаниях. Фригг почти каждый вечер молчаливо заходила к старшему сыну и успокаивающе перебирала его золотые локоны. — Локи справится, — говорила она с натянутой улыбкой. — Локи сильный, — тише добавляла она. И Тор чувствовал, как на последних словах пальцы матери дрожали. Слышал, как ее дыхание сбивалось. Знал, что она сейчас проливает слезы за его спиной, но не смел повернуться. Потому что каждому из них требовалось общество друг друга для исцеления собственной души. Однажды, не совладав с эмоциями после очередной услышанной сплетни, Тор решил проникнуть в покои брата с улицы. Дождавшись, пока Фригг покинет его покои, Громовержец ловко перемахнул через бортик балкона и очутился в дальнем углу сада. Дворец был выстроен так, что покои царевичей выходили в противоположные стороны цветящего сада. Тору оставалось лишь пересечь его. Скрываясь от охраны и замирая за широкими стволами дубов, Тор прокрался к открытой веранде младшего брата. Он опасливо озирался по сторонам, пока карабкался вверх по вросшим в стену лианам. Каждый рывок к цели сопровождался недовольным кряхтением и тихим камнепадом мелких осколков стены. Наконец Тор взобрался наверх и тревожно взглянул на зашторенные окна покоев. Локи любил утренний свет, когда солнце только пробиралось сквозь золотые колосья полей и настигало его на веранде. Тору всегда казалась странной привычка брата подолгу сидеть на веранде и глядеть вдаль. Теперь же Громовержец боролся с комом, что зрел в горле, и заставлял подавлять болезненный вздох. Дверь в покои оказалась, конечно же, заперта. Только никто во дворце не знал, как младший царевич позволял укрываться у себя брату от гнева Всеотца. Стоило Тору напортачить, как Один готов был обрушить на его голову гром и молнии. Однако же Тор всегда знал, куда ему пойти, дабы скрыться от отцовского наказания. Двери в покои брата ему всегда были открыты. Еще в детстве Локи нанес на замки отпирающие руны, которые срабатывали, стоило Громовержцу коснуться их. Тор с болезненной улыбкой провел кончиками пальцев по еле виднеющейся руне и с тяжелым вздохом вошел в покои брата, тихо прикрыв за собою дверь. В покоях царил мрак. Терпкий запах трав заволок собой пространство, заполняя легкие Тора до краев с каждым вдохом. На мгновение ему показалось, что само пространство исказилось из-за стоящего дурмана, перебивающего все остальные ощущения. В обычные дни всегда собранный, балдахин теперь был распущен вокруг кровати царевича мрачным навесом. В царящей темноте Тору показалось это особо зловещим, словно его родители сделали все, чтобы спрятать сына ото всех. В памяти тут же всплыли перешептывания служанок, что бурно обсуждали слух о неудачном лечении принца. Якобы не пускают никого, потому что болезнь поразила тело Локи и обезобразило лицо. От одной мысли о подобном Громовержца затрясло, и он без колебаний рывком раздвинул в стороны тяжелый навес. Дыхание перехватило. Тор замер, ошарашенно оглядывая Локи, чья вечно бледная кожа сейчас сливалась с мраком вокруг него. Не веря глазам, Громовержец взобрался на кровать и навис над братом, разглядывая витиеватые узоры, ползущие по полуночно-синей коже. Етунской коже. Собственное тело не слушалось Громовержца. Рука предательски подрагивала, когда он коснулся холодной щеки брата, интуитивно обводя большим пальцем узор на коже. Перед ним был все еще его маленький Локи, за отличием лишь цвета кожи. Почувствовав теплое прикосновение, Локи инстинктивно поддался чужой ласке и повернулся в сторону Тора. Тот замер, боясь нарушить сон брата. Громовержец тихо наблюдал за ним, находя на сапфировой коже все новые завитушки. «Словно рисунок инея», — Тор не заметил, как расплылся в теплой улыбке. По какой-то причине его не столько испугал вид младшего брата, сколько обескуражил своей неожиданностью. Тор знал, что его мать была искусным врачевателем и магом. Он смог допустить возможность использования ранее неведомого заклинания ради спасения жизни Локи. Думать об ином Тор не желал. Изредка хмуря брови, Локи комкал в кулаке кончик тонкого одеяла, заставляя Громовержца гадать, что же мучало во снах его брата. Так прошла вся ночь. Тор так и не покинул чужих покоев, завалившись рядом с братом и не сводя с него пристального взгляда. Он наблюдал, как трепетали черные ресницы, как сурово выглядело лицо Локи, когда он сводил брови и хмурился. Под утро он утих, лишь жался все теснее к единственному источнику тепла. А Тор лишь рад был этому, с улыбкой поглаживая узорчатую щеку брата.✧✧✧
Когда ближе к полудню за дверью послышались тяжелые шаги, Тор подскочил с кровати и, наспех опустив края балдахина и рывком задернув шторы, поспешил скрыться за дверью веранды. В покои зашел Всеотец вместе с Фригг и юным лекарем, что смог определить яд, которым отравили младшего царевича. На мгновение Громовержца охватила ярость от вида знакомого лица, ведь лекарь тот не был членом их семьи или даже приближенным. Обычный сын обычного графа дальних земель Асгарда, который был подмастерьем у Локи в лазарете. Так почему же ему дозволено видеть брата таким, а его Один прогонял криками и стуком копья? Лекарь аккуратно раздвинул в стороны балдахин, подвязывая края широкой лентой. Один сосредоточенно оглядел сына, с неприсущей ему аккуратностью прижимая ладонь к холодному лбу. — Жара нет, — с облегчением прошептал он. Фригг улыбнулась и присела на кровать, расставляя перед собой множество стеклянных пузырьков. Как Тор и предполагал, его мать подошла к лечению сына нестандартно — он не смог узнать ни одного лекарства, что мерцало на дне каждого сосуда. — Его дыхание ровное и свободное, сердцебиение спокойное, — говорил лекарь, осматривая принца. На мгновение он замер, когда его взгляд опустился к груди трикстера. Нахмурившись, он поспешил расстегнуть пуговицы свободной рубахи. — Боюсь, яд оказался крепче, чем мы предполагали, — недовольно произнес юноша, поджав губы. Один хмуро слушал лекаря, пока его терпение не начало иссекать. — Тогда что вы предлагаете? Мы не можем вечно держать его в таком состоянии! — громкий голос Всеотца прозвенел точно гром среди ясного неба, заставляя всех присутствующих опустить взгляд. — Ты же понимаешь, что это необходимо… — А если сюда кто-то проникнет?! — одернул Один жену, недовольно сверля ее взглядом. — Если кто-то узнает о настоящей сущности царского сына?! Фригг нахмурилась и покачала головой. — Не важно, что подумают окружающие, — она с нежностью погладила Локи по растрепанным волосам, — главное, чтобы наш сын был здоров. Один замолк, напряженно наблюдая, как его жена оставила легкий поцелуй на лбу сына и повернулась к нему. — Ты сам не перенесешь, если Локи не поправится. Так что отбрось эти опасения, — голос Фригг звучал мягко, но Тор четко слышал в нем нажим, с которым она это говорила. Фригг была хорошей матерью, готовой на любые свершения ради своих сыновей. Даже если это противоречило всем правилам и нормам Асгарда. — Еще неделя, — наконец согласился Один. — Недели же хватит на восстановление? — он недовольно зыркнул на лекаря, отчего тот активно закивал. — Отлично, — Всеотец тяжело вздохнул и устало провел по седым волосам, — чем скорее мы вернем его в обычное состояние, тем лучше… Тор далее не слушал. Перемахнув через перила, он побежал в сторону центральных залов, желая поделиться мучительными открытиями со своими товарищами. Ему нужны были ответы и разъяснения, а собственные мысли хаотично прыгали в голове от одного предположения к другому, явно игнорируя здравый смысл. Почему Один назвал етунское обличие настоящей сущностью Локи? Что находилось в тех склянках в руках матери? Почему родители предпочли открыть правду незнакомому лекарю, нежели собственному сыну? Столько вопросов градом обрушились на Тора, что тот не заметил, как оказался у центральной лестницы. Он замер, оглядывая пустынные дорожки, по которым через пару часов закопошатся слуги, разносящие завтрак. А сейчас лишь стражи сонно расхаживали вдоль стен, рефлекторно склоняя голову при виде члена царской семьи. Громовержец позабыл, что сейчас раннее утро и весь дворец еще находится во власти Гипноса. Он замер, словно потерянный зверек, озираясь по сторонам и не понимая, что же делать дальше. Если его брат действительно носит в себе скрытую етунскую сущность, то оглашение такой информации может привести к скандалу среди знати. «Правильно ли будет рассказать об этом друзьям?» — тут же задался вопросом Тор. Одно его неправильное слово может привести к катастрофе и покачнуть царский авторитет. Поэтому сперва нужно было выяснить правду. И у кого ее выяснить, если не у юного лекаря, который, словно пугливая лань, подпрыгивает от каждого шороха?✧✧✧
Трю́ггви был младшим сыном в семье одного из графов отдаленных земель Асгарда на стыке с иными царствами. Он ничем не выделялся среди братьев, помимо любви к чтению, что порой сильно гневило его отца. Когда юноша подрос, а увлечения так и не сменились на стрельбу из лука или охоту, глава семейства решил отправить нерадивого сына обучаться во дворец. Каково было разочарование отца, когда ему доносили новости о том, как младший сын спелся не с кронпринцем, а с его щуплым мстительным братом. В тот момент отец поставил крест на судьбе своего сына и направил во дворец среднего, дабы уже тот наладил дружеские отношения со старшим царевичем. Однако как бы тот ни старался, Тор никак не обращал на него свой взор. Только вот доносы о судьбе младшего сына сильно переменились. Теперь глава семейства Ярвинен с нескрываемым удовольствием вчитывался в дворцовые сплетни, ведь младший царевич неожиданно вернулся из похода прославленным героем. А его младший сын оказался среди ближайших доверенных лиц. Счастью старика не было предела. Сам же Трюггви ощущал себя загнанным в угол. Чем больше ему доверял царевич, тем тяжелее оказывалась возложенная на его плечи ответственность. Он постоянно опасался чужих взглядов и колких слов, поражаясь стойкости и уверенности Локи. В нынешней же ситуации юный лекарь буквально валился с ног от переживаний и подбирающегося к горлу страха, ведь открытый секрет царской семьи мог принести ему как славу, так и смерть. Загнанный в ловушку собственных тревог, Трюггви не заметил, как с противоположного конца коридора к нему уверенно шагал Громовержец. Когда тяжелая рука легла на его плечо, Трюггви вздрогнул всем телом и инстинктивно дернулся в сторону, словно убегая от удара. Тора немало удивила реакция юного аса, из-за чего он громко рассмеялся и по-доброму хлопнул того по спине. — Да не дрожи ты как новорожденная антилопа, — хохотнул царевич, — обещаю, что не съем, — уже тише добавил он, видя, как от его слов лекарь нервно дернулся, сбрасывая чужое прикосновение. — Ваше Высочество, — Трюггви склонил голову в приветствии, а затем поднял на Громовержца вопросительный взгляд. — Я могу чем-то помочь? — Вообще-то да, можешь, — тут же согласился Тор и вновь притянул парнишку к себе, обхватив рукой угловатые плечи. — Знаешь, я тут прогуливался недавно и по счастливому стечению обстоятельств оказался недалеко от покоев брата… — Тор мягко завел свой рассказ, медленно уводя за собой лекаря от посторонних глаз. — Решил я, значит-с, к нему заглянуть. А в покоях уже были родители да ты. — Тор остановился и медленно склонился к чужому лицу. — Знаешь, услышал я необычную фразу, что вызвала у меня множество вопросов. И я решил, что ты по дружбе разрешишь мои опасения на этот счет… Трюггви до дрожи впивался пальцами в документы, что прижимал к груди, размышляя, чья кара будет страшней — самого Одина или его неугомонного сына, чей молот пробивал любую сталь. При любом его решении он вызовет ярость одного из них, и тогда ему не сносить головы. — Ваше Высочество, я настоятельно прошу вас обратиться по всем интересующим вопросам к нашему царю, — как можно увереннее произнес юный лекарь, борясь с желанием упасть на землю и взмолиться богам о пощаде. Тор продолжал угнетающе стоять рядом, и Трюггви чувствовал, как сила хватки Громовержца медленно усиливалась. Он нервно сглотнул, боясь взглянуть в сторону царевича. — Ты не понял, друг, — фраза прозвучала на полтона ниже, и Трюггви ясно уловил скользящую в ней угрозу, что затаилась за фарсом из доброжелательной улыбки царевича, — я в любом случае получу нужный ответ, но от тебя зависит, каким образом это случится. Трюггви замер. Он ошарашенно взглянул на принца, видя в глазах напротив только уверенность в произнесенных словах. Та непоколебимость, с которой Тор все это говорил, напугала юного лекаря до дрожи в коленях. Он не понимал, как царская особа могла позволить себе такое неподобающее поведение с одним из верноподданных. В идеалистическом представлении мечтательного Трюггви все наследники отличались храбростью и чистотой в помыслах. Но нависший над ним угрожающей скалой Громовержец демонстрировал противоположный образ тому, о котором Трюггви читал в детстве. — Пожалуйста, поймите меня, если Его Величество узнает, что я кому-то хоть слово сказал… — Он не узнает, — тут же оборвал его Тор. Оба аса замерли, вглядываясь друг в друга. Трюггви искал хоть толику надежды на то, что царевич смилостивится и отпустит его, а Тор уверенно видел во взгляде юного лекаря неутолимый страх перед последствиями. Медленно грызущая изнутри совесть намекала Громовержцу отпустить прочь ни в чем не повинного аса, но упрямство заставляло Тора дожать трясущегося лекаря и выяснить всю правду. — Дело в том, что ваш брат… История о реальном происхождении младшего принца потрясла Трюггви. Один поведал единственному лекарю, которому открыли доступ в покои трикстера для наблюдения, секрет царской семьи, за разглашение которого сулила страшная смерть. Рассказал в тот день Всеотец, как во времена ожесточенных войн с Етунхеймом остановился он вместе с войском отдохнуть в маленькой заснеженной деревушке у подножия Великих скал. Проживали там беженцы-полукровки, что всегда оставались чужими и на родине, и в других землях. Встретил тогда Один прекрасную деву, чьи черные волосы были связаны в тугие косы, что касались земли. Ее ясные изумрудные глаза пленили истосковавшегося по ласке и женскому теплу воина, и возлег тогда Всеотец вместе с нею. И лишь на следующий день увидел он истинный облик прекрасной девы. В облике етунском она несла тяжелые корзины, доверху набитые острыми камнями, из которых строили беженцы свои жилища. Когда же понесла от Великого царя юная полукровка, Один не смог бросить собственное дитя. Вернулся тогда он после долгой войны в Асгард не только с победой, но и с новорожденным ребенком, который без устали плакал по утерянному теплу матери. Не смогла Фригг отвергнуть невинное дитя и приняла его как своего собственного сына. Так и появилась тайна царской семьи в лице юного трикстера.