✧✧✧
Из-за любви человек теряет рассудок. Однако ненависть помогает сохранить трезвость ума, рассчитать все ходы и уничтожить любого, кто встанет на пути. Локи пришлось признать, что чувства, которые он испытывал к Геркулесу, оказались сильнее, чем банальная симпатия. Дыхание учащалось, а сердце ускоряло ритм, стоило Гераклу коснуться его руки. Такая слабость оказалась некстати. Очнувшись в своей новой жизни, Локи постоянно ощущал напряжение. Ненависть к самому себе и к своей жалкой судьбе заставляла его двигаться вперед, невзирая на трудности. Он многого достиг благодаря этой самой ненависти. И сейчас запал, питающий внутренний мотор, стал затухать под сладкими волнами любви, что захлестнули сердце трикстера. Локи раздражал сам факт любви, которая могла отвлечь от действительно важных вещей. Находясь в компании Зевса, чувствуя его пытливый скользкий взгляд, Локи размышлял, не упускает ли он какую-то деталь. Словно он не видит очевидного факта, находящегося прямо перед носом. И все это из-за любви. Первый этап переговоров назначили на вечер, и с самого утра Локи лихорадочно перебирал в голове варианты событий, которые могут произойти к концу дня. Его не отпускало предчувствие грядущих неудач, что граничило с животным инстинктом: жертва не видит хищника, но отчетливо ощущает на себе его взгляд. Геркулес оставил его, сославшись на царские обязанности, которые он должен выполнять. Локи не стал спрашивать о чем-либо и молчаливо кивнул, когда Геракл на мгновение застыл в дверях с широкой улыбкой. Сердце отчаянно желало запереться в спальне и провести под одеялом все время мира, но пытливый ум трикстера колко напоминал о прошлых неудачах, заставляя отрекаться от собственных чувств. «Зевс должен просто подписать соглашение… — рассуждал Локи, задумчиво прикусывая кончик пальца. — Условия удовлетворяют обе стороны, и при составлении Гермес одобрил все введенные пункты. Даже если Зевс захочет что-то оспорить, переписывать документ никто не осмелится. А значит, он может потребовать только внести новые пункты…» Не в силах совладать с давлением собственных мыслей, Локи вскочил на ноги и поспешил за пределы дворцовых стен. Тенью проскальзывая по коридорам, трикстер замечал то тут, то там спящих олимпийцев, которым после пира не хватило сил добраться до своих покоев. Пустые кубки из-под вина и кляксы раздавленного винограда заполонили дворцовые залы в напоминании о ночном веселье. Слуги удивленно переглядывались, замечая асгардского принца, что поднялся непристойно рано для местного времени. Никто из дворцовой свиты не бодрствовал. Локи с интересом оглядывал незнакомые стены, радуясь, что тяжелые мысли наконец уступили место любопытству. Локи читал, что на Олимпе царит вечное лето, а дожди идут лишь в моменты ненастроенияЗевса. В Асгарде теплый сезон был менее жарок, и даже так Локи испытывал сложности, перенося царящую духоту. Теперь, оказавшись в царстве лета и плодородия, он ощутил себя немой рыбой, которую волнами выбросило на раскаленный песок. В попытке набрать побольше воздуха, Локи отодвинул ворот камзола и глубоко вдохнул. Однако от теплого воздуха становилось еще хуже, и трикстер не успевал промакивать лоб. — У нас беспощадное солнце, — позади раздался знакомый голос. Гермес тихо усмехнулся, глядя на зажатого в темный камзол асгардца. — Да, — измученно согласился трикстер, — я уже заметил… — Позвольте проявить еще немного гостеприимства. Не успел Локи ответить, как Гермес потянул его за собой. Не в силах что-либо спрашивать, Локи покорно последовал за ним. Коридор за коридором — пока Гермес не привел трикстера в широкий зал, наполненный светом. В центре в лучах солнца переливались тысячи рядов тканей. Локи на мгновение опешил и неосознанно дернулся, когда Гермес приложил к его плечу длинный кусок ткани. — Все же белый цвет вам к лицу, — довольно пропел привратник. Гладкая поверхность лена приятно коснулась кожи, и Локи наконец понял, отчего местные жители с улыбками порхают под палящим солнцем. Одежды, к которым он привык, не были приспособлены к погоде Олимпа. И пока Гермес увлеченно перебирал ворох тканей всех цветов и оттенков, Локи задумчиво мял конец белого хитона, который так и остался висеть на его плече. С непривычки Локи постоянно одергивал низ хитона, ожидая, что вместе с поднявшимся ветром подлетит и все его одеяние. Сам хитон доходил ему до лодыжек и был подпоясан кожаной лентой, которая изредка выглядывала из-под напуска при движении. — Вам странны наши одежды, а нам — ваши, — заметив скептицизм на лице трикстера, усмехнулся Гермес. — Однако вы должны признать, что в хитоне значительно лучше переносится жаркий климат Олимпа. Локи хмуро взглянул в ответ и поджал губы, не желая признавать чужой правды вслух. На что Гермес тихо хмыкнул и молча продолжил свой путь. После смены одежд он должен сопроводить асгардского принца на подписание соглашения. Однако привратник знал, что за дверьми зала, точно притаившаяся гадюка в траве, восседал Зевс, не желавший уступать даже толику преимущества Асгарду. Гермес остановился у закрытых дверей и обернулся к царевичу. Минуту он просто разглядывал чужое лицо в надежде найти там нечто, что смогло бы успокоить его навязчивое предчувствие. — Желаю удачи, — кивнул Гермес и на вопросительный взгляд трикстера лишь криво улыбнулся: — Он не желает, чтобы на переговорах присутствовал кто-то посторонний. Локи глядел ему вслед, пока фигура привратника полностью не скрылась из виду. Ощущение неприязни, что возникло еще при первой встрече с Зевсом, неожиданно вернулось и заставило Локи подозрительно покоситься на дверь. Он знал, что Зевс ожидал его. А инстинкты подсказывали, что в эту самую минуту Зевс так же смотрит на дверь изнутри.✧✧✧
Власть даровала возможности за гранью человеческого представления. Король мог очернить святого и вознести на пьедестал лжеца, если на то будет его воля. Зевс представлял собой тот тип правителей, которые всегда готовы на жертвы ради собственных амбиций. Будь то жизни подданных или судьба родного сына. Зевс свято верил в незыблемость своего трона и с хладнокровием уничтожал каждого, кто готов был в этом усомниться. Мальчишка перед ним концентрировал в себе черты, что так недолюбливал Зевс: непоколебимость, ум и хитрость. Однако был у него один из самых недооцененных недостатков — молодость, которая наделяла пылкостью нрава. Собравшись сыграть на неопытности асгардского принца, Зевс с улыбкой листал соглашение. Все пункты действительно были утверждены с его согласия, но Зевс никогда бы не смирился лишь с половиной. Ему нужно было больше… — Я слышал, что центральный порт Альвхейма отдали под покровительство местных ремесленников и торговцев? — Все так. Был созван городской совет, и альвы самостоятельно отобрали своих представителей. Зевс задумчиво кивнул и перелистнул страницу. Локи с недоверием поглядывал на олимпийского правителя, ожидая, когда же тот решит выложить свои карты. Трикстеру потребовалось раз взглянуть на то, с каким пренебрежением Зевс листал соглашение, как он тут же понял: тот не собирался подписывать документы. — На севере порт Вили отдан Асгарду, Ве на юге — Олимпу, — медленно смаковал каждое слово Зевс. — Вотан не может быть отдан в управление Олимпу, — тут же уловив затаившейся намек в чужих словах, отрезал Локи. Зевс хмыкнул и поднял на него тяжелый взгляд. — Я все же хочу именно порт Вотан. В зале воцарилась тишина. Локи раздраженно дернул плечами и вновь заговорил: — Даже с учетом помощи, которую оказал Олимп в конфликте, Альвхейм не может отдать центральный порт. Тот факт, что соседние торговые точки были предписаны на сотни лет в управление нашим царствам, и без того является хлесткой пощечиной для местной власти. Не говоря о недовольстве горожан. — Мне очень их жаль, — даже не попытавшись изобразить сожаление, произнес Зевс, — однако позвольте продемонстрировать вам собственные доводы. Стоило Зевсу щелкнуть пальцами, как дальняя дверь отворилась и пара солдат заволокла в зал невысокого старика, ноги которого волочились по мраморному полу, оставляя грязные следы. Отросшие седые волосы закрывали лицо, и Локи никак не получалось разглядеть его черты. — Позвольте представить одного из талантливейших кузнецов своего поколения — Берлинг! — Зевс громко представил старика. Локи с толикой жалости оглядел измученного цверга. — Демонстрируете прелести местного гостеприимства? Зевс не сдержал смешка, услышав, как огрызается юный ас. — О-о-о-о, — довольно пропел Зевс и поднялся на ноги, — Берлинг поведал мне интереснейшую историю о том, как много лет назад выковал парные медальоны, которые обладают поистине невероятной силой — покорять чужие сердца… Довольный произведенным эффектом, Зевс остановился напротив трикстера. — Ведомый страхом за собственную жизнь, Берлинг отдал первый медальон той, кто обманом захватила власть в государстве, благодаря полученной силе… Другой оставил себе, поклявшись, что отдаст его тому, кто спасет его из заточения. И вот удача — так и случилось! — Зевс весело хлопнул в ладоши и украдкой поглядел на трясущегося цверга, что еле держался на ногах. В молчании царевича Зевс уловил волнение. Локи осознавал, к чему он клонит, и неосознанно потянулся к медальону, скрытому под хитоном. — Первый медальон насильно завладевал чужими мыслями, проникая в душу точно яд. Второй же медальон многократно усиливает достоинства своего владельца… Внезапно Зевс схватил царевича за грудки и притянул к себе. Опешив от такой грубости, Локи на мгновение растерялся и не понял, как Зевс подцепил тонкую цепочку на его шее. Мгновение — и Локи с подобравшейся злобой оттолкнул чужие руки. — Будь я хоть трижды лжецом, у вас нет права обращаться со мной подобным образом! — яростно прошипел трикстер. Зевс не сдержал восхищенного вздоха, наслаждаясь пылающей яростью в глазах царевича. Медальон зазывал чужие взгляды, маняще сверкая на его шее. — Прекрасно… — удовлетворенно прошептал Зевс, всматриваясь в вихрь рун, уходящих в центр медальона. Вещица была поистине искусной. Зевсу пришлось признать талант старого цверга. Филигранная чеканка и тонкая гравировка ободка восхитила бы каждого, кто посмел взглянуть на сверкающий медальон. — Ответьте мне, Ваше Высочество, как относится к подобным вещицам ваш отец? Локи медленно закипал от злости. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы усмирить рвущийся поток оскорблений. — В Асгарде достаточно магических реликвий, к помощи которых прибегает и мой отец. — Как интересно… — кивнул Зевс. — И как часто эти реликвии влияют на восприятие окружающих? Или в Асгарде принято управлять чужими сердцами с помощью магии? — Вы сами сказали, что второй медальон лишь усиливает достоинства владельца… — Но разве это не манипуляция? — тут же одернул Зевс. — Ваши глаза прекрасны, но если их блеск усиливает магия медальона, можно ли считать, что посол, залюбовавшийся ими во время составления соглашения, пребывал во власти вашей магии и не понимал до конца своих действий? Понимая, к чему клонит Зевс, трикстер гордо вздернул подбородок, с вызовом заглядывая в глаза напротив. — Это угроза? Раскатистый смех олимпийского царя эхом прокатился по залу. И с каждой секундой Локи ощущал, как внутри все болезненно сжимается от осознания собственного прокола. «Вот и нашлась деталь», — горько усмехнулся трикстер, понимая, что Зевс не отступится просто так. Факт того, что он потратил силы и время на поиски цверга, доказывает, насколько необъятны его аппетиты. — Я предлагаю внести пару новых пунктов в соглашение, а затем… Не успел Зевс запеть о своих планах, как трикстер язвительно рассмеялся, качая головой. — Можете даже не начинать, — отмахнулся он, — вопрос был риторическим. Сдернув с шеи медальон, Локи на мгновение остановил на нем свой взгляд, всматриваясь в незнакомые руны. А затем со смешком кинул его в руки Зевса. — Отправьте моему отцу вместе с тем несчастным, — кивнув в сторону цверга, Локи одернул чуть задравшийся пояс и, более не произнося ни слова, направился к дверям. — Оставите это мне? — покачивая медальон, Зевс прикрикнул вслед трикстеру. Не получив ответа, он раздраженно стукнул по столу. Локи остановился у самой двери и нехотя оглянулся. — Можете прислать подписанные документы вместе со слугой. — В самом деле думаешь, что я это подпишу? — медленно вскипая, уточнил Зевс. На что Локи только фыркнул. — Похоже, невнимательность — не только мой порок, но и ваш, Ваше Величество, — с наигранным снисхождением произнес трикстер. — В пункте под номером 3.1 черным по белому написано, что при отказе одной стороны от представленных ей возможностей другая сторона вправе вступить во владения освободившихся земель. Зевс на мгновение замер, а затем со сведенными бровями покосился на бумаги, рассыпанные по столу. — Если до конца пребывания на Олимпе я не получу документов с вашей подписью, как официальный посол своего царства, я имею право заявить об отказе Олимпа на притязания в виде прав на управление торговлей в портовом городе Ве. Асгард с удовольствием расширит свое влияние и на юг Альвхейма. Под оглушающий стук собственного сердца Локи склонил голову в почтительном поклоне и поспешил покинуть зал.✧✧✧
Стоило переступить порог, как Геркулес тут же уловил гнетущую атмосферу, царящую в покоях. Зная о планируемой встрече, он предполагал, что Локи может вернуться не в самом лучшем расположении духа, однако выражение холодной ярости, застывшее на его лице, заставило Геркулеса поспешно отвести взгляд. Неловкая улыбка мелькнула на его лице, когда Геракл остановился напротив трикстера и попытался завести разговор, но тот будто его и не слышал, находясь глубоко в мыслях. Тяжело вздохнув, Геркулес присел рядом и молча поглядывал на него, пока Локи наконец не взглянул в ответ. — Я так понимаю, соглашение вы не подписали. Локи раздраженно дернул плечами и сощурился. — Я так понимаю, ты забыл упомянуть, что твой отец тот еще сучий потр… — осекся Локи, заметив, как вытянулось лицо Геркулеса, когда он услышал нелестную характеристику Зевса. — Можете не переживать о моих чувствах. Их не так легко задеть. Смутившийся трикстер выглядел до нелепости привлекательно. Геркулесу потребовалось усилие воли, чтобы не сгрести его в объятия. — Все же он твой отец… Геркулес добродушно рассмеялся. — Вы же не думаете, что будете первым, кто назовет Зевса «адским отребьем» или «сучьим потрохом»? Локи усмехнулся и с усталым вздохом завалился на кровать. Расправив руки, он не моргая вглядывался в белоснежный потолок, борясь с ощущением растерянности от произошедшего. Было сложно признать собственный просчет. Локи даже не догадывался о магических свойствах медальона, нося его лишь по причине, что в минуты тоски блестящая безделушка напоминала о совершенных подвигах. Словно медальон тихо шептал ему слова поддержки. «Зато это объясняет, как Агот удалось завоевать доверие всей верхушки Альвхейма». Прикрыв глаза, Локи вздрогнул и улыбнулся, когда почувствовал горячие ладони на своем теле. Геркулес обхватил его лодыжки и стал медленно подниматься вверх, наслаждаясь видом того, как ткань хитона скользила по бледной коже вверх, оголяя стройные ноги. — Я понимаю, что вы устали… Локи не сумел сдержать дрожь, когда Геркулес оставил на колене первый поцелуй. — …но за окном прекрасная погода… — теплые губы коснулись уже другого колена, — а вы так ни разу и не оседлали пегаса. Уверен, он скучает. Стоило телу оказаться на мягких перинах и почувствовать нежные прикосновения на коже, как на трикстера напала леность, заставляя на предложения олимпийца упрямо замычать. Извернувшись в чужих объятиях, Локи подтянул колени и забрался на подушки. — Пойдемте же, — продолжал упрашивать Геркулес. Прильнув ближе к Локи, он вновь обхватил его ноги и с горящим взглядом стал покрывать бледные колени поцелуями. В момент, когда их взгляды встретились, обоих пробила дрожь. Локи не сдержал тихого стона, тем самым распаляя действия Геркулеса, который с пущей жадностью задрал подол хитона и скрылся между его ног. Стоило кудрявой макушке пропасть под сборками ткани, как Локи изогнулся от пронесшегося удовольствия. Они никогда не обсуждали, что было дозволено, а что нет. Но подобные действия со стороны Геркулеса были впервые, и трикстер, все еще находящийся в плену переживаний, не нашел в себе сил оттолкнуть или произнести слова отказа. Тяжело дыша, Локи продолжал постанывать в моменты особого удовольствия. На пике же он неосознанно вцепился в торчащие кудри Геркулеса и отчаянно потянул его вверх. — Пусти же… — протяжно заскулил Локи, борясь с желанием начать подмахивать бедрами. Однако Геркулес упрямо сжимал его бедра, наслаждаясь каждым стоном, что касался его ушей. Спустя мгновение он с довольной улыбкой устроился рядом с трикстером, который еще какое-то время лежал с прикрытыми глазами в попытке наконец восстановить дыхание. — Ты просто невозможен, — констатировал он. Геркулес только шире улыбнулся и, устроившись на боку, взглянул на царевича. — Ну что, пройдемся до конюшни? Локи нехотя открыл глаза и скептично вскинул бровь. — Ты ради прогулки на лошадях все это устроил? — Я готов расцеловать каждый сантиметр вашего тела, если это позволит проводить нам больше времени вместе, — заглянув в глаза напротив, прошептал Геракл. Встретившись с пристальным взглядом, Локи сглотнул и неожиданно резко сел. — Так и быть, — смущенно потирая шею, согласился трикстер. — Небольшая прогулка и правда поможет скрасить остаток этого дня. Тут же Локи содрогнулся от звонкого поцелуя, что оставил Геркулес на его щеке, прежде чем подняться на ноги. — Уверен, пегас обрадуется.✧✧✧
Лицо словно опалили раскаленными углями. Звонкая пощечина никого не удивила, и слуги с равнодушным видом продолжали выполнять свои обязанности. Гермес молча выпрямился, ощущая, как после удара дыхание на мгновение прервалось, и теперь он со свистом втягивал воздух в ожидании дальнейших слов отца. — Порой ты чересчур бесполезен, — раздраженно махнул рукой Зевс, восседая на высоком троне. По окончании первых переговоров Гермес не удивился, когда в его покои тихо постучал слуга и передал приглашение Зевса к беседе. Зная характер отца и несгибаемость асгардского царевича, Гермес предполагал или самый худший итог, или самый лучший. По взгляду, которым одарил его Зевс по прибытии, он понял, что в ближайшие дни Олимп накроет непогода. Молча подозвав к себе сына, Зевс не чураясь оставил звонкую пощечину на его лице. Голова его дернулась от удара, но взгляд оставался таким же хладнокровным, как и мысли. — Мои предположения оказались ошибочными? Глаза Зевса сверкнули яростью, стоило ему услышать ровный голос сына. Порой умение Гермеса сохранять сдержанность в любой ситуации раздражала, и Зевс не стеснялся демонстрировать это открытым пренебрежением. — Мальчишка просто кинул его мне в лицо, — возмущенно проговорил Зевс, крутя медальон между пальцами. Признаться, Гермес не ожидал, что трикстер осмелится расстаться с медальоном. Не говоря о том, чтобы отдать его тому, у кого на руках были все доказательства магических свойств украшения. Заметив задумчивый вид привратника, Зевс недобро хмыкнул. — Неужели даже ты не сможешь мне сказать, что он планирует теперь? Какое-то время между отцом и сыном воцарилось напряженное молчание. Оставалось лишь гадать, что теперь предпримет изворотливый асгардский царевич. Однако в голове Гермеса неожиданно мелькнула поразительная мыль. — Он признается, если того потребует ситуация. Зевс непонимающе вскинул бровь. — Признает, что все время носил при себе магический артефакт? — сощурился царь. Гермес кивнул и с необыкновенным спокойствием продолжил: — Не уверен, что конкретно произошло, но после покушения отношения между Локи и Одином изменились. Всеотец безоговорочно доверяет ему. Если тот без сопротивления признает наши обвинения, но при этом будет утверждать, что не знал о магии, заключенной в медальоне, большая вероятность, что Один поверит его словам. Максимум, чего мы добьемся открытым обвинением, — это недоверие к Олимпу. Ведь именно мы следили за отрядом Асгарда до самого Альвхейма ради поимки цверга. — Что же наша пташка, которая десятилетиями служит во дворце? Неужели нет никаких вестей? — После покушения на жизнь Локи в крыло наследников допускались только самые доверенные люди. Боюсь, наша пташка не входит в их число. Пребывая в собственных мыслях, Зевс отрешенно кивнул. — Поди вон. Я сам подумаю над тем, как нам поступить дальше. Гермес учтиво склонил голову и уже собрался удалиться, как Зевс неожиданно коснулся его щеки, пылающей после удара. — Ты же знаешь, что мне неприятно так поступать? Сквозящая нежность в голосе отца заставила Гермеса содрогнуться. Каждый раз, когда Зевс проявлял неравнодушие к его чувствам, всегда происходило что-то ужасное. Гермес поднял полный напряжения взгляд на отца и медленно кивнул. Зевс довольно улыбнулся, но в глубине его глаз Гермес видел темную бездну, которую невозможно было насытить ничем в этой вселенной. Наказание — вот что значила эта мимолетная нежность в словах и касании олимпийского царя. Гермес откланялся и с мрачным видом направился в одно-единственное место, где чувствовал себя спокойно. Скрежет метала и разлетающиеся в стороны искры — сомнительное описание места для обретения душевного равновесия. Однако для Гермеса катакомбы кузней всегда были олицетворением безопасности. От жара, раздающегося из центра кузницы, пылало лицо. Гермес не сдержал восхищенного вздоха, когда в глубине ковальни увидел фигуру брата. За звоном молота Гефест не услышал, как в его маленький мир пробрался незваный гость. Не отрывая сосредоточенного взгляда, он обрушивал удары молота на искрящийся пламенем меч. Налитые мышцы блестели от скатывающегося пота. Гефест смахивал капли со лба и, сделав глубокий вдох, продолжал свою работу. Черные кудри липли к влажной коже, и Гермес с трудом совладал с желанием узнать, достают ли отросшие волосы Гефеста до лопаток или спускаются чуть ниже. — Что-то на Олимпе всегда остается неизменным, — весело прикрикнул Гермес, желая быть услышанным за шквалом ударов молота. На мгновение Гефест замер, словно прислушиваясь, и наконец обернулся. Увидев замершего в проходе Гермеса, кузнец счастливо улыбнулся и махнул рукой, призывая того наконец зайти внутрь. — У тебя тут словно Тартар, — хохотнул привратник, облокотившись о край стола. — Жар пламени необходим, чтобы создать нечто прекрасное. Улыбка не сходила с лица Гефеста, пока он опускал раскаленный меч в чан с водой, наблюдая, как металл приобретает привычный блеск. Гермес на слова брата лишь пожал плечами, продолжая быть молчаливым наблюдателем. Гефест не откладывал дела на половине, потому Гермес покорно ожидал, пока он закончит. По прошествии часа Гефест наконец отложил молот и, довольный своей работой, оглядел укороченный меч. — Выглядит изумительно, — без доли притворства ахнул Гермес. Работа Гефеста всегда поражала воображение. Приняв благодарным кивком похвалу, он опустил меч в ножны и с довольным, но усталым видом развернулся к брату. — Не против выпить немного? — сняв кожаный фартук, предложил Гефест. Гермес лишь довольно раскинул руки и ухмыльнулся. — Еще спрашиваешь? Хохотнув, Гефест весело пихнул его локтем и направился к лестнице. — Пойдем, привратник, угощу тебя настоящим ципуро.✧✧✧
Сверр громко фыркнул и недовольно забил копытом при виде своего хозяина. Пока Локи сдержано улыбался, наблюдая за воодушевленными действиями Геркулеса, конь грозно дышал под боком трикстера. Геракл, не замолкая ни на секунду, рассказывал о нюансах езды на пегасах, которые на Олимпе считались «царским транспортом». Так Локи узнал, что у многих братьев Геркулеса был собственный пегас. Одним из немногих олимпийцев, кто отказался заиметь крылатого коня, оказался Гермес. — Ты наверняка слышал истории о крылатых сандалиях, — прыснул Геракл. — Сандалии-то действительно позволяют своему владельцу парить, но никаких крыльев нет и в помине. — Зато поэтично. Геркулес весело хохотнул и рывком открыл стойло. Пегас тут же ринулся вперед, но встретился с препятствием в виде олимпийца, обхватившего его морду обеими руками. — На конюшне сказали, что вы все же назвали его Сверром. Локи хмыкнул и пожал плечами. — Посмотри, как он себя ведет. Какой же это Саймон? Геркулесу осталось только кивнуть. Он с особым трепетом относился к пегасам. Эти удивительные животные всегда были частью его жизни, и он не переставал восхищаться их изяществом и горячим нравом. Узнав, что Зевс одарил Локи одним из летучих коней, Геркулес не мог смириться с тем, что тот так ни разу и не оседлал пегаса. Локи испытывал глубокие сомнения насчет грядущей прогулки. С натянутой улыбкой он кивал в такт словам Геркулеса, который во всех подробностях описывал базовые правила в общении с этими удивительными созданиями. Однако в то мгновение трикстер разделял скорее тревогу, нежели восторг. С одной стороны, он никогда не страшился быстрой езды на коне, только вот конь тот не летал. И если он сбрасывал царевича, то на землю, ожидавшую всадника на расстоянии всего лишь в три метра. А не с высоты птичьего полета. Испытываемый страх стал открытием для Локи, ведь, как бы смешно ни звучало, конфликт между ним и Зевсом вызывал меньше эмоций, чем ржущий крылатый конь между ног. Когда Локи забрался на пегаса, Сверр упрямо задергал головой. Из-под копыт полетела пыль, отчего трикстер со всей силы впился в поводья. — Тебе нечего бояться, — заметив напряженный вид царевича, начал успокаивать Геркулес, — Сверр отличный конь. К тому же его тренировали в наших лучших конюшнях, он будет покорен, вот увидишь. Весело подмигнув, Геракл с легкостью, присущей заядлым ездокам, взобрался на соседнего коня. — Просто повторяй за мной. «Легко тебе говорить», — не без доли озлобленности процедил трикстер, пытаясь выполнять указания Геркулеса, глядя на него из-под опущенных бровей. Прошло около часа перед тем, как Локи управился с собственными страхами и наконец уверенно ударил по бокам пегаса. Сверр громко заржал и в легком прыжке оторвался от земли, поднимая своего наездника все выше и выше. Ветер ударил в лицо, и Локи на мгновение зажмурился. Он чувствовал, как по бокам могучие крылья пегаса рассекали воздух и уносили его к медленно плывущим облакам. Когда же ветер прекратил терзать его щеки и Локи наконец смог вдохнуть полной грудью, он открыл глаза и застыл в изумлении. Закатное зарево растекалось вокруг пылающего солнца, напоминавшего раскаленное золото. Согревающие лучи на прощание касались Олимпа, медленно уступая царство подкрадывающимся теням. Локи шумно вздохнул и смог оторвать взгляд от невероятного пейзажа, лишь когда рядом взметнулся ввысь клубок облаков, из которого выскользнул Геркулес верхом на белоснежном пегасе. — Видишь, это проще, чем кажется, — он широко улыбнулся и, потянув поводья, кивнул в сторону, намекая на продолжение прогулки. Локи хмыкнул и мягко ударил в бока пегаса, чтобы тот последовал за Геркулесом. На удивление Сверр действительно слушался его команд и реагировал на малейшие изменения в поведении своего хозяина. — Умница, — прошептал трикстер, наклонившись вперед. Сверр горделиво дернул шеей и заржал, тут же прибавляя скорости и обгоняя Геркулеса. Послышался громкий смех, и Локи не сдержал ухмылки, когда олимпиец перегнал его и задорно подмигнул. — Ну что, Ваше Высочество! Кто первый до конюшен? — И не дождавшись ответа, Геракл рванул вперед, уверенно подгоняя коня. Поначалу Локи застыл, наблюдая, как фигура олимпийца удаляется все дальше. Затем же внутри что-то возбужденно закопошилось, и он не смог сдержать рвущейся улыбки, которая словно говорила: «Еще посмотрим, кто одержит верх!»✧✧✧
Айварс не любил становиться свидетелем чужого страха. Когда противник старательно не отводит взгляд в упрямом жесте протеста, благодаря которому ему удается сохранить последние остатки самообладания. Видеть, как сжатые в тонкую дугу губы подрагивают от напряжения, и знать, что причиной чужого ужаса являешься ты, — в такие мгновения Айварс ощущал себя чудовищем. Увидев сестру в клетке, Айварс впервые за долгое время ощутил ликование от собственной победы. Глядя на страдания своего народа, он испытывал раздирающую ярость от понимая, что на нем лежит ответственность за их несчастье. Воочию наблюдая убогость, в которой теперь вела существование Агот, Айварс испытал лишь помесь злорадства и ликования. Неожиданно его передернуло от собственных чувств, ведь перед ним был не чужой человек. Однако как бы Айварс ни старался выпытать из глубин своего сердца остатки любви, он окончательно осознал, что не испытывал более и толики привязанности к Агот. — Пришел позлорадствовать, брат? — злобно прохрипела она, взирая из пучин царящей темноты. Ее волосы поблекли без солнечного света, а взгляд был точно как у раненого животного, которого вскоре могут растерзать дикие звери. — Лишь увидеть тебя. Равнодушие Айварса удивило Агот. В глубине души она еще надеялась на снисхождение. На слабость, которую обязательно должен был проявить именно ее брат, ведь, в отличие от него, Агот обладала главной чертой каждого достойного монарха — хладнокровием. Без него невозможно управлять государством. Айварс же с детства проявлял повышенную привязанность к своим близким и друзьям. Агот знала, что он не сможет просто так отдать ее на верную смерть. Однако взгляд ее брата в то мгновение был холоден и тверд. Агот неожиданно осознала, что впереди ее не ожидает ничего, кроме закономерного конца каждого живого существа — кроме смерти. Олимп и Асгард требуют виновника. Они его получат. — Как ты околдовывала их? — наконец Айварс задал самый волнующий воображение вопрос. Агот не сдержала смешка и расслабленно осела на пол, вытянув ноги. — О, ты про это, — отмахнула она. — Брось… Ее улыбка отдавала безумием, отчего Айварс невольно содрогнулся. — Хоть я и проиграла, но не обязана раскрывать все свои тайны. В конце концов, каждая девушка должна иметь в себе загадку… Агот рвано хохотнула, чуть запрокинув голову. Каждый звук ее смеха проносился по коридору, отскакивая звонким эхом от стен. Айварс продолжал смотреть на нее, пока Агот вновь не взглянула на него. — Не думай, что тебе просто так все сойдет с рук, — ее голос напоминал шипение. — Думаешь, раз тебе помогли, то Асгард и Олимп станут нашими друзьями? Не-е-е-ет… Ты ошибаешься. — Ее лицо исказилось от бурлящей ярости. — Они будут отдирать кусочек за кусочком, прикрываясь благими намерениями, пока от нашего дома ничего не останется. А ты будешь лишь жалкой марионеткой в их руках, пока на смертном одре не вспомнишь меня и не содрогнешься от осознания, что я была права. Что Асгард нужно лишить их разума, а Олимп — силы. Агот замолчала, внимательно вглядываясь в лицо брата. Она видела, как в его глазах мерцали сотни эмоций. Как в его голове проносилась тысяча мыслей. Она всегда задавалась вопросами: отчего же простой люд предпочитал его? чем Айварс был лучше? Сейчас она видела, что благодаря своим качествам Айварс превозмог трудности и теперь находился там, куда ей попасть удалось лишь благодаря хитрости и хладнокровию. — Знаешь… — наконец заговорил Айварс, — не говори. Это не важно. Ведь вскоре тебя здесь уже не будет, и пусть эта тайна умрет вместе с тобой. Увидев, как Агот подалась вперед с явным намерением выплеснуть свою горечь и злость, Айварс в последний раз оглядел ее осунувшееся лицо и, недолго думая, зашагал прочь в сопровождении разносящихся из камеры воплей.