Корона

Локи ощутил напряжение, как только переступил порог тронного зала. Фигура отца излучала могущество и уверенность, но его взгляд колол своим беспокойством. — Наступил день, который навсегда войдет в историю нашего государства… Локи предстал перед собравшимися асгардцами с высоко поднятой головой. Он чувствовал на себе множество любопытных взглядов, слышал перетекающие из уст в уста перешептывания. Впервые он оказался среди толпы с уверенностью в каждом своем действии. Локи знал, что не только выполнил задание царя, но и с гордостью пронес имя асов в чужих землях. Вопреки заслуженности оваций, Локи ощутил, как внутри затаились сомнения. Предсказания мойр оживили потаенные страхи. Поначалу он желал скорее оказаться в знакомых стенах Асгарда, но стоило услышать пророчества трех сестер, как тревоги перебили радость возвращения. Все мысли были о дневнике, в котором хранились знания прошлой жизни. Трепетно записывая каждое свое воспоминание, Локи втайне надеялся, что они пригодятся ему не скоро. Теперь же трикстер желал, чтобы речь отца скорее завершилась, и он смог бы отправиться в свои покои. Его взгляд был прикован к дверям, что вели в царское крыло. Голос отца наконец достиг своего пика, и зал наполнили оглушительные овации. Локи слышал, как позади выкрикивали восславления Всеотцу, но вот проходит секунда, и асгардцы начинают скандировать и его имя. Локи вздрагивает, чувствуя каждой клеточкой своего тела ту энергию, тот восторг, с которым выкрикивают его имя. В голосах асов не было лжи, лишь неподдельная радость и восхищение. — Локи, сын мой! — Один поднялся с трона и подошел к трикстеру. Он обхватил плечи сына и заглянул в его глаза, замечая взволнованность в юношеском теле. — Ты с достоинством исполнил свой долг перед народом и государством. Я благодарен за то, что ты позволил испытать мне гордость не просто за сына, но и за наследника. С этими словами Всеотец на удивление многих заключил трикстера в объятия. Локи не сдержал удивления и громко ахнул, когда почувствовал, как отцовские руки сомкнулись на его спине. Тело обкатило жаром, а сердце беспощадно громко заколотилось в груди. Не сумев побороть дрожь, Локи аккуратно обнял отца. Зал тут же разразился в овациях. — Благодарю, — прошептал трикстер. Один широко улыбнулся и потрепал его по щеке. — Ты, должно быть, вымотался, — его взгляд потеплел. — Отдыхай столько, сколько потребуется. Никто не посмеет тебя побеспокоить. Стоило Локи скрыться за дверями царского крыла, как он тут же натолкнулся на жмущегося у стены Громовержца. Тот со сведенными бровями поглядывал в коридор и что-то сосредоточенно высматривал. Тор напоминал затаившегося в траве зайца, который нервно постукивал лапой. Локи подкрался к брату со спины и выглянул из-за его плеча. — Что там? Реакция Тора была молниеносной. Локи не успел произнести и слова, как его с силой приложили о стену, отчего трикстер болезненно сморщился. «На лице наверняка останется ссадина». — Локи?! — растерянно выдохнул Громовержец, когда узнал в нарушителе спокойствия младшего брата. — Во имя норн! Я чуть тебя не зашиб! Локи рассмеялся его словам и потер щеку. — Не изменяешь себе, брат. Все такой же несдержанный. Тор стушевался и виновато насупился. — Прости… «Что за день! — весело пронеслось в голове трикстера. — Один извиняется, другой — обнимает. Нужно чаще уезжать». — Я рад тебя видеть. Локи не переставал удивляться, наблюдая, как его брат, мнущийся от волнения, старательно подбирал слова. — Мне о многом нужно тебе сказать… Тор ощущал, как от переживаний все тело горело. Дыхание сбилось, а во рту пересохло от одного взгляда на Локи. «Кажется, он изменился…» — мелькнуло в голове Громовержца, когда он наконец разглядел трикстера вблизи. — Не верю, что говорю это, но ты прав, — пожал плечами Локи. — Нам действительно многое нужно обсудить… Ответная улыбка Тора была столь сдержанной, что Локи поначалу даже опешил. Обычно пылкий на эмоции, Громовержец вел себя по-иному. «Хотя руками размахивает все так же бездумно…» Так и застыли оба брата, искоса поглядывая друг на друга, озабоченные собственными размышлениями, пока в коридоре не послышались шаги. — Локи! Одного взгляда на Фригг хватило, чтобы Локи вновь ощутил тоску по дому, что неделями терзала его. Он первым подступился к царице, заключая ее в объятия. Фригг поначалу удивилась пылкости младшего сына, а затем мягко улыбнулась. — Теперь мои мальчики дома, — в ее голосе скрывалось облегчение. Наконец материнское сердце нашло спокойствие в объятиях сына. Она взглянула на Тора и подбадривающе улыбнулась. После неудачи в Альвхейме Громовержец впал в уныние, и только новость о возвращении брата заставила его выбраться из недр тяжелых мыслей. Фригг не находила себе места от волнения и надеялась, что разговор с Локи вернет Тору его былой настрой. Оказавшись наедине с братом, Тор внезапно ощутил нехватку слов. Мысли лихорадочно спутывались у него в голове, отчего Громовержец никак не мог начать разговор. Локи же, напротив, ощущал себя раскованно. Изредка поглядывая на брата, он перебирал сундук с вещами. — Я слышал, что твое путешествие окончилось не совсем так, как мы на то рассчитывали… Локи вздрогнул, когда Тор внезапно ударил кулаком по столу. — Нападение было запланированным, — его губы сомкнулись дугой, а глаза были полны злости. — Кто-то сдал нас с потрохами. И я ничего не смог с этим поделать… — Тор… — Да, да! Я знаю, что облажался! Моя вина, что асы погибли напрасно… Я… Локи заключил его лицо в ладони и мягко огладил напряженные скулы. — Тор, все нормально. Неудачи случаются. Каждый воин Асгарда готов принести жертву во имя общей цели, они знают, на что идут. Громовержец смотрел в глаза брата и не мог вымолвить ни слова. От упоминания Альвхейма сердце болезненно содрогалось, а голова наполнялась терзающими душу мыслями. Прохладные ладони брата усмирили тревогу, и Тор с тяжелым вздохом подался вперед, уткнувшись ему в грудь. — Я так виноват… — шептал он с зажмуренными глазами, — перед Альвхеймом, перед отцом… перед тобой… Поддавшись эмоциям, Локи прижал к себе брата теснее. Он мягко поглаживал золотистые волосы, пока тот прятался в его объятиях, не в силах справиться с собственными чувствами. — Виноват — так исправь это, — заключил трикстер ровным голосом. — Но передо мной у тебя нет вины. Я не держу на тебя зла… — Локи, — слова брата вызвали у Громовержца настолько сильный отклик, что он не сдержал жалобного вздоха, — прости меня… Прости за то, что бегал от тебя. Это было недостойно… Он поднял на брата взгляд, полный сожаления. — Скажи… Скажи, что ты прощаешь меня… Локи ощутил, как по ногам пробирается дрожь от столь пронзительного взгляда. С рваным вздохом он отвернулся и на мгновение закрыл глаза. — Я прощаю тебя, Тор, сын Одина, — со всей серьезностью произнес он и вновь взглянул на брата. — Только если будешь снова прятаться от меня, как загнанный перепел, я поступлю с тобой соответственно. От удивления Тор хохотнул. — Что, поджаришь и подашь к столу? — Подстрелю и привяжу за ноги к седлу, — предупреждающе сощурившись, процедил трикстер. — Боюсь, ни одна лошадь не выдержит такого балласта, — хмыкнул Громовержец, на что Локи лишь раздраженно цокнул и пожал плечами. — Все одно: будешь игнорировать меня — подстрелю. Братья не сдержали ответных улыбок и спустя мгновение громко рассмеялись. — Признай, ты по мне скучал, — хмыкнул трикстер, устраиваясь рядом с братом на софе. Все тело словно вибрировало от усталости, и Локи без стеснений удовлетворенно замычал, вытянув перед собой ноги. Тор понимающе усмехнулся и повторил ритуал, попутно сбрасывая сапоги. — Скучал. Локи вопросительно глянул на брата. — Я очень скучал по тебе, — четче повторил Громовержец, заглядывая в глаза брата. Губы задрожали, и Локи вновь улыбнулся, скрывая радость за смешком. — Так и знал. Тор не ответил. Лицо тянуло от постоянных улыбок, но Громовержец не мог унять радость от встречи с братом. Он игриво толкнул локтем его в бок, отчего Локи плутовато сощурился и пихнул его в ответ. Оба вновь встретились глазами и спустя мгновение рассмеялись.

✧✧✧

Преданность — растянутое понятие, соответствие которому порой исключительно затруднительное занятие. Уже который день Трюггви пребывал в апатичном состоянии. Его разум был поглощен переживаниями. За свою семью. За свою жизнь и карьеру лекаря при дворе. За доверие, которое оказала ему царская семья. За веру, которую дарил ему своими словами и поступками младший принц. Трюггви желал скинуть с плеч тяжесть отцовского гнета и стать полноценными придворным врачевателем. Благодаря покровительству Локи, перед ним открылись двери, к которыми раньше он бы не посмел стремиться. К сожалению, Трюггви не сумел воспользоваться этим должным образом. Однажды, когда оба принца были в отъезде, а во дворце воцарилось спокойствие, Трюггви с ужасом узнал о пропаже писем, которые он изредка отправлял своей матери. В них, как и положено любящему сыну, Трюггви рассказывал о тонкостях своей работы и не стыдился красноречивых описаний, когда разговор заходил о королевской семье. «Матушка всегда любила дворцовые сплетни, — размышлял Трюггви, — но она бы никогда не совершила такой глупости…» Новость о том, что его письма так и не дошли до своего адресата, ввергла Трюггви в неописуемое отчаяние. Слова, что хранили на своих страницах те письма, могли привести к внутренним междоусобицам. В спешке собрав вещи, Трюггви отправился в семейное поместье, позабыв предупредить других работников лазарета. Его мать, прекрасная асинья с глубокими карими глазами, искренне недоумевала, когда на порог заявился ее младший сын и стал упрекать в измене. Позже Трюггви смог обуздать свой пыл и обсудить происходящее с матерью. Как выяснилось, в какой-то момент она перестала получать от него весточки и решила, что Трюггви погрузился в свою работу, позабыв о своей привычке делиться мыслями с бумагой. Она не держала зла, лишь переживала, что один из сыновей доведет такой работой себя до могилы. «Как же вы близки к истине», — с тоской усмехнулся Трюггви, когда остался наедине с собой. Преданность — вот что для Трюггви являлось константой жизни. Если ты не можешь быть предан своему делу, то ты ничего не стоящий дурак. Когда царская семья доверила ему заботу о Локи, Трюггви ухватил удачу за хвост. Пока однажды в темном коридоре его не вжал в стену Громовержец. С угрозами и напряженным взглядом он вытряс из него секрет, который Трюггви поклялся хранить ради спокойствия Фригг. Это стало первым предательством. Но оно не несло в себе столько опасности, как пропажа писем. Тайну о происхождении младшего принца носили только члены царской семьи. Поначалу Трюггви переживал из-за того, что не совладал с собственным страхом и выложил Тору всю правду как на духу. Затем он осознал, что ничего не изменилось. Громовержец оказался куда собраннее, чем изначально себе представлял Трюггви. На сей раз потерю писем невозможно было описать одним словом. Кто бы ни перехватил их беседу с матерью, он многое узнал о жизни и тайнах младшего принца. Трюггви осел на пол, глотая рвущиеся слезы. «Да меня четвертуют», — крутилось в его голове, пока он вспоминал, какие моменты успел упомянуть в письмах. В скором времени Локи должен вернуться с Олимпа, и тогда Трюггви придется открыть страшную тайну о своем предательстве. Стоило на мгновение представить тяжелый взгляд принца, полный презрения и разочарования, как желудок сводило, и Трюггви изнывал от бессилия. Подкрадывающийся страх комом застыл в горле. Трюггви не желал семье того позора, который он обязательно навлечет своим просчетом. Его матушка не заслужила презрения, его братья, вступившие на службу в отряд ловкачей, наверняка будут разжалованы, а о реакции отца не хотелось даже думать. Одним действием он испортил жизнь всем, кого так любил. Трюггви не обладал дюжей выдержкой или героической смелостью. Он не мог даже помыслить, что на Олимпе Локи уже был осведомлен об утечке информации через его письма, что младший принц не держал на него зла. Если бы Судьба была сговорчивее и Трюггви решился бы вернуться во дворец, он бы узнал от самого принца, что его ни в чем не обвиняют. Но жизнь распорядилась иначе, и Трюггви, не справившийся с гнетом воспаленной совести, решился на крайние меры. Рука дрожала, пока он выводил слова на бумаге. В глазах скопилась влага от осознания, на что он решился. Для Трюггви сегодняшний день станет историческим, потому что еще никогда он не чувствовал себя столь преисполненным храбрости. Письмо было аккуратно сложено в конверт. Поставив печать своего дома, Трюггви огляделся. Комната являлась отражением своего хозяина, его интересов и мечтаний. В иной раз он бы отказался от ужасной затеи и попытался вымолить прощение, но страх перед царским гневом и переживания за судьбы близких подталкивали невидимой рукой к обрыву. Решение было принято.

✧✧✧

Ночь удерживала свои права, погружая Асгард в глубокую дрему. Локи уже был в постели, когда раздался стук в дверь. — Ваше Высочество? Признав в говорящем юного ловкача, Локи поспешил открыть. На потемках сознания оживилось беспокойство, стоило увидеть поникшие плечи Берси. Ловкач неотрывно глядел на письмо в своих руках, пока Локи не выдернул его из глубоких тревог. — Это пришло из поместья семьи Холугаланда. Напряжение таилось в каждом слове и движении Берси, когда он протянул чуть смятый пополам конверт. Локи непонимающе оглядел аса, а затем сломал печать и достал аккуратно сложенный лист бумаги. — Нет, — Берси отскочил будто ужаленный, — я не смею… Вы должны сами… Простите за беспокойство, Ваше Высочество. Так ни разу не взглянув на царевича, Берси поклонился и поспешил скрыться из виду, оставив Локи гадать о причинах столь позднего визита. Он вновь посмотрел на письмо, признавая в аккуратном почерке Трюггви. «Никто иной из его семьи не стал бы мне писать». Трикстер сел за стол. Фитиль ближайшей свечи вспыхнул, и Локи принялся вчитываться в послание. С каждым предложением внутри натягивалась нить, пока под конец, когда он достиг последний строки, невидимая рука не оборвала ее, заполняя душу пустотой и непониманием. Почему? Как он мог так поступить с собой? Почему решился на это? Глядя на письмо, Локи понял, что совсем не знал Трюггви. Годами он старательно выводил очертания нового образа в надежде, что его поступки вызовут у окружающих благосклонность или хотя бы ее зачатки. «Или я был недостоин твоего доверия?» Локи не представлял, в чем же скрывалась истинная причина такого конца для Трюггви. Ему с трудом верилось, что такой тихий и рассудительный, преданный своему делу лекарь способен лишить себя жизни. Гонимый страхом, Трюггви умолял в прощальном письме о сочувствии к своей семье. Словно тот действительно думал, что Локи способен жестоко обойтись с обитателями его дома. Время пробежало незаметно. Локи даже не повел головой, когда дверь тихо отворили, и служанка вздрогнула, завидев бодрствующего принца. Обеспокоенная рассеянным видом царевича, она поспешила скрыться. Локи же продолжал сжимать в руке проклятое письмо, втайне желая, чтобы пережитая ночь оказалась происками Фобетора.

✧✧✧

Локи наблюдал за отбытием ловкачей из окна библиотеки. Когда-то милое душе место превратилось в очередную вереницу стен и гобеленов. С детства трикстер искал убежища среди высоких стеллажей, забитых книгами на различных наречиях. Легкий запах сырости и щекочущая ноздри пыль были неотъемлемыми атрибутами существования младшего царевича, пока однажды он не вырос и не решил изменить своим увлечениям. Поскольку Один не требовал присутствия младшего принца на собраниях, настаивая на отдыхе, Локи пришлось признать, что он отчаянно нуждался в уединении. Оказавшись наедине со своими мыслями и переживаниями, он почувствовал, как окружающая действительность наваливается на него невидимым бременем. «Безделье хуже смерти», — осознал трикстер, направляясь в лазарет. Однако и там принц не нашел для себя достойного занятия. Лекари трудились точно часы — у каждого было свое место и обязанности, которые асы выполняли безупречно. Локи хотел бы порадоваться, ведь систему работы лазарета налаживал именно он, только не смог испытать он ни радости, ни гордости — его терзали муки совести, которыми наградил его Трюггви перед смертью. Отправив разузнать о происходящем Бьерна и Берси, Локи не совсем понимал, чего ожидал по итогу услышать. Он знал, что Трюггви от этого не оживет. Посланные ловкачи же просто подтвердят и без того разрывающую душу правду. Быть может, таким способом Локи пытался отсрочить страшный провал собственных действий, ведь по его вине талантливый лекарь лишил себя жизни в столь юном возрасте. Тяжелый вздох вырвался из глубин размышлений трикстера. Он оглядел стопки книг, которые уже давно откладывал для прочтения, но сердце не откликалось на вид пыльных фолиантов. Его душа очерствела, отказывая своему владельцу даже в незначительных удовольствиях. — В конечном итоге все возвращается на круги своя. Локи вздрагивает от неожиданно возникшего посреди библиотеки брата. — Не могу согласиться, — трикстер устало улыбается в ответ, — ты же здесь, — поясняет он и видит, как Тор хмыкает и пожимает плечами, мельком оглядывая корешки книг на столе. — Мне сказали, что я смогу найти тебя здесь. Хотя мне следовало бы догадаться самому. — Во дворце не много мест для уединения, — соглашается трикстер и усаживается в широкое кресло у окна. Тор улыбается и устраивается рядом на софе. Его взгляд бегает по кругу, словно Громовержец не знает, с каких слов ему начать разговор. — Слышал, ты с самого утра неспокоен… — Допрашиваешь моих служанок, — Локи недовольно щурится, и Тор спешит оправдаться. — Хотел пригласить прокатиться галопом, но тебя не оказалось в покоях. Трикстер раздраженно дернулся и закинул ногу на ногу, покачивая мысом в воздухе. Тор наблюдал за ним, гадая, что же так могло взволновать его брата. — Знаешь… — говорит через некоторое время Тор, — ты всегда можешь поговорить со мной, если тебя что-то тревожит. Локи отмахивается, и братья продолжают сидеть в тишине. — Трюггви, — наконец заговорил Локи, осознав, что его брат просто так не отстанет, обрекая их обоих на тяжелый разговор. — Твой подопечный? — уточняет Громовержец. Локи согласно кивает и продолжает: — Сегодня ночью от него пришло известие… Тор видел, как сложно его брату давались слова. Локи останавливался посреди предложения и словно погружался на мгновение в свои мысли, а затем резко продолжал говорить. Его голос содрогнулся, когда Локи произнес вслух ужасную правду о судьбе юного лекаря. Тор не мог поверить в услышанное. — Но почему?! — воскликнул Громовержец и вскочил на ноги, не в силах справиться с эмоциями. Локи промолчал и опустил голову в страхе увидеть во взгляде напротив презрение или жалость. Несмотря на свои недостатки, Тор обладал большим сердцем и несокрушимой верой в понятие чести. Оглядываясь теперь на свои действия, Локи увидел вереницу уловок, из которых он долгие годы ткал свою судьбу. Была ли в его поступках честь? Локи не смог ответить на этот вопрос тогда, не смог бы и сейчас. Единственное, в чем он был непоколебимо уверен, так это в причастности своих действий к своевременной кончине Трюггви. Локи не догадывался, что столь бурная реакция Громовержца обусловлена схожими терзаниями совести. Тор помнил, как пренебрежительно он требовал выдать секреты у юного лекаря, что осиновым листом дрожал у него в руках. Сколько страха и непонимания таилось в том взгляде. Сейчас Громовержец как никогда ощущал последствия собственных решений. «Сначала напасть в лесу, теперь это…» — мысли стягивались болезненным узлом на его сердце. Тор не мог признаться брату в том, что в случившемся есть доля и его вины. Он даже не подозревал, что это признание могло бы облегчить ношу трикстера. Однако братья оставались в тишине, в которой каждый погрузился в собственные размышления.