Кротовая нора

      К вечеру квартира превратилась в какое-то адское пристанище, в котором громыхала чудовищная музыка, похожая на звуки тысяч бесконечно разбивающихся стёкол о металлическую поверхность, громкие голоса и смех сотен гостей просачивались через грохот и раздражали слух не меньше. Итачи, который терпеть не мог шум и большое скопление людей, казалось, будто он в своем самом страшном кошмарном сне, из которого не выбраться. Он заперся в своей комнате, чтобы хоть как-то избежать этого адского месива из толпы и грохота, но звуки все равно долетали до Учихи в полном своем объеме.       В какой-то момент Итачи показалось, будто он оглох, и с горькой усмешкой подумал: "почти ослеп, теперь еще и оглохну". Он искренне сочувствовал сейчас Тиму и Рэй, которые не проявили ни малейшего энтузиазма касательно данного сборища, но вынуждены были находиться в самой гуще событий. А Саске, в чем Итачи был просто уверен, наверняка точно так же сидел в своей комнате в отчаянной попытке спастись.       Старший Учиха вспомнил вчерашний вечер, когда невольно восхитился красотой Рэй в своих мыслях, но, разумеется, ничем это не выдал. Девушка, по какой-то неведомой ему причине, стала привлекать его всё больше и больше, и этот факт несколько смущал. Итачи изредка имел интимные отношения с девушками, хотя вполне мог обойтись и без этого, и никогда не позволял себе привязываться. Женская красота для него имела лишь самый поверхностный и низменный смысл, но Рэй совсем другое дело. Итачи не мог объяснить природу своего к ней влечения, не только физического, но и душевного, поэтому перестал пытаться.       Ночью он слышал всё, что произошло в прихожей, и непременно вмешался бы, если бы не Саске. Такой благородный порыв со стороны брата весьма порадовал Итачи, поэтому он решил не отсвечивать. Однако Учиха не мог не заметить, что сдержаться стоило ему некоторых усилий, потому как тень злости и негодования промелькнула где-то глубоко в душе. Ему хотелось быть на месте Саске, чтобы ощутить на кулаке челюсть мерзавца, посягнувшего на Рэй. Тем не менее, подонок получил по заслугам. А вот дальше... Итачи не намеревался нарочно подслушивать, но наличие острого от природы слуха и концентрации позволили ему услышать разговор Саске и Рэй. Под воздействием алкоголя девушка была более откровенной, чем обычно, и это позволило Итачи сделать некоторые выводы.       Во-первых, в ее жизни определённо точно произошло что-то весьма нехорошее, травмирующее, что повлияло на ее характер и поведение. Возможно, это касалось родителей, в частности матери. Во-вторых, Рэй была опасным манипулятором, чья власть заключалась в очевидной привлекательности и одновременно безразличии, которое по какому-то неведомому року являлось магнитом для страждущих душ и не только. Да, она притягивала людей, ничего для этого не делая. В-третьих, девушка вряд ли осознавала эту власть в полной мере, потому как искренне считала, что любить ее невозможно. Итачи же думал иначе, и доказательство тому — Тим. Рэй вряд ли подозревала о его чувствах к ней, причём довольно глубоких. А ведь это так очевидно. Скорее всего, она просто не хотела замечать этого, выдерживая дружескую дистанцию и при этом хватаясь за Тима, как за соломинку.       Этих сведений хватало, чтобы сделать вполне очевидный вывод: с Рэй нужно быть осторожным и ни в коем случае не сближаться, потому как она вполне способна уничтожить личность, как когда-то уничтожили её.       Все эти мысли были прерваны очень банальной и низменной потребностью, присущей человеческому телу. Итачи понимал, что выходить из комнаты — себе дороже, но ничего не мог поделать с этой простой человеческой слабостью. Поход в уборную обещал быть опаснее любой миссии, которую он когда-либо выполнял.       Итачи осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу: где-то в углу прихожей целовалась парочка, у тумбы с комфортом расположился не лучшего вида парень, который либо спал, либо был под кайфом, в гостиной были шумные танцы. Итачи чуть ли не на цыпочках начал продвигаться к туалету и, несмотря на то, что преодолевать этот путь приходилось через толпу народа, он остался никем не замеченным. Однако на обратном пути ситуация в корне изменилась: когда сзади кто-то крепко схватил его под руку, он мысленно проклял всё на свете, в том числе и самого себя.       — Посмотрите, кто у нас тут! — Сквозь шум музыки и голосов пробился голос той сомнительной особы, что позволила себе трогать Итачи на кануне сборища. — Заметила, как ты крадёшься, и решила сделать сюрприз.       — Сюрприз не удался, — мрачно пробурчал Итачи, но за шумом блондинка этого не услышала.       Она бесцеремонно потащила его через пьяное месиво, трясущееся в конвульсиях под громыхающую музыку. Пробравшись к дивану, блондинка небрежно рухнула на него и попыталась усадить Итачи рядом, но тот превратился в каменную неподвижную стену.       — Какой хмурый, — она обидчиво надула губы.       Итачи нахмурился ещё больше и тут заметил Рэй, которая сидела на другом конце дивана. Ее лицо ничего не выражало, кроме пустой отрешённости, глаза воспалились, на лбу выступила испарина. Девушка, очевидно, так и не привела себя в порядок с самого утра, потому как под глазами все еще виднелись подтёки старой косметики, а волосы спутались и засалились и стали похожи на слипшийся рамен. Рядом с ней сидел тот самый парень, который приходил на днях. Он фривольно положил руку на её колено и выглядел так, будто ей там самое место.       Итачи стало не по себе от этого зрелища. Рэй словно отсутствовала внутри своего тела, и что бы вокруг и с ней конкретно ни происходило, она вряд ли отреагировала бы. А люди вокруг как будто не замечали этого: все говорили с ней, бросали какие-либо реплики от благодарностей за приглашение до комплиментов, трепали по плечу, но никому не было дела до того, что на диване сидела живая кукла. Всем было плевать.       Дэйзи все-таки удалось дёрнуть Итачи и усадить его к себе. Учиха чувствовал себя не просто неуютно, но ещё и довольно сконфуженно. Он не знал, как вести себя в подобных ситуациях, да и знать не хотел. Обычно ему было достаточно одного зловещего взгляда, чтобы очередная соблазнительница немедленно ретировалась. Но в этом мире такой фокус не сработает.       Блондинка водила по его колену, медленно продвигаясь все выше, и прижалась пышной грудью к его торсу. Она смотрела на него затуманенными алкоголем глазами, ее влажные губы были в нескольких сантиметрах от его губ, Итачи ощутил душный запах перегара вперемешку со сладкими духами. Он отвернулся, ощущая оцепенение во всем теле, и буквально застыл, обратившись в ледяную глыбу.       — Я сделаю все, о чем ты попросишь, — эротично прошептала она прямо в ухо Итачи. — Абсолютно бескорыстно.       Учиха снова повернулся к ней и теперь уже сам прошептал ей на ухо, от чего она аж задрожала от возбуждения:       — А обычно ты делаешь это корыстно?       Она жеманно захихикала и крепко сжала внутреннюю сторону его бедра. Итачи абсолютно ничего не чувствовал, эти пошлые прикосновения никак не отзывались в нём, как если бы на него села назойливая муха. Легкое раздражение и только.       — Ты не такой, как все, — ответила она томным голосом.       — Я привык платить людям за их работу, — без обиняков и намерений задеть проговорил Итачи.       Он смотрел на девушку прямо и даже несколько высокомерно, и его слова, как и взгляд, возымели успех. Лицо Дэйзи тут же переменилось, она выглядела оскорбленной и возмущённой.       — Намекаешь, что я шлюха? — Воскликнула она на два тона выше.       Итачи неопределённо пожал плечами. Он ни на что не намекал, ему вообще было плевать.       — Да все они шлюхи, брат, — добавил парень, лапающий Рэй, и панибратски пихнул Итачи в плечо.       Учиха медленно повернул голову и увидел, что Рэй безвольной куклой лежала на плече у этого парня, имя которого Итачи даже не запомнил. Она таращилась в одну точку, а её «друг» обнимал её за талию, и его рука довольно откровенно водила по её бедру.       — Она под кайфом, — объяснил парень, заметив взгляд Итачи, и заговорщически подмигнул ему. — Я её трахну, чувак.       Учиха ощутил подступающий к горлу гнев, чувство, которое раньше он себе никогда не позволял. Сама обстановка вызывала в нём крайнюю степень негодования, а Рэй, которая тонула в этих смердящих помоях, явно не хватало чувства самосохранения и защиты близких.       Итачи потерял всякое терпение и удивился сам себе: времени прошло всего ничего, а он уже на взводе. Учиха стремительно поднялся, подхватил Рэй за талию с другой стороны, перебросил её руку себе на плечо и резко поднял. Она все ещё никак не реагировала, обратившись в неподвижный мешок теперь уже в руках Итачи. Учиха проигнорировал возмущённые возгласы сидящих на диване и поволок Рэй, которая еле передвигала ногами, через толпу к уборной.       Быстрым и беспощадным движением он посадил её в стеклянную душевую и включил прохладную воду. Поначалу девушка лишь слегка вздрогнула, потом начала постепенно приходить в себя, взгляд становился осознаннее.       — Очнись же, Рэй! — Не вытерпел Итачи. — Что ты с собой делаешь?       Он обхватил её лицо двумя руками и слегка встряхнул, ощущая как рукава чёрного свитера пропитывались влагой и липли к рукам.       Она медленно подняла на него мутный взгляд и слегка нахмурилась. Это было уже гораздо больше, чем до этого. Итачи взял пластиковый стакан с тумбы, налил в него воды в раковине и поднёс к ее губам. Рэй не реагировала, тогда Итачи начал буквально вливать воду ей в рот, и девушка осушила стакан до дна. Он проделал это ещё раз, и ещё, и на третий Рэй ожила. Ее лицо приобрело сероватый оттенок, и Итачи немедленно перетащил её к унитазу. Девушку с шумом стошнило, пока Учиха держал её мокрые волосы, и это продолжалось довольно долго. Когда её, наконец, отпустило, Итачи снова подал Рэй стакан воды, и она лениво сделала пару глотков, сидя на полу рядом с унитазом.       Девушка уже не выглядела отрешённой и безвольной куклой, но видок оставлял желать лучшего: глаза покраснели и отекли от слёз, лицо было серо-зелёного цвета, мокрые волосы спутались ещё больше, одежда прилипла к телу, её всю трясло.       — Тебе надо принять душ, — резонно заметил Итачи.       Рэй перевела на него взгляд, полный безразличия, словно говорящий « ты что, издеваешься?». Но Учиха был непреклонен. Он поднял её с пола и усадил на маленький пуфик, достал из шкафчика полотенце и вручил ей.       — Давай, — велел он. — Я подожду снаружи.       Рэй продолжала смотреть на него исподлобья, а потом, как видно, сдалась и тяжело вздохнула.       — Принеси из моей комнаты чёрный спортивный костюм, — сказала она хриплым голосом. — Он лежит в кресле, не перепутаешь.       Итачи с готовностью согласился выполнить просьбу, радуясь тому, что Рэй вернулась к реальности.       Она принимала душ около получаса, и Итачи все это время простоял возле двери уборной. Когда девушка вышла, он заметил, что она явно посвежела и уже окончательно пришла в чувство, хотя и выглядела несколько захмелевшей.       — Поехали, — вдруг сказала она и направилась в прихожую.       Итачи в недоумении последовал за ней. Рэй достала из обувного ящика белую спортивную обувь, кроссовки, как они их называли, и быстро натянула.       — Куда? — Спросил Итачи, подходя ближе.       — Кататься, — уверенно ответила она и взяла звякающую связку ключей с полки.       Не дожидаясь ответа, она стремительно открыла дверь и направилась к лифту, Итачи поспешил за ней.       Спустившись на -1 этаж они оказались в странном, по мнению Итачи, месте: замкнутое пространство с бетонными стенами и стоящими в строгом порядке транспортными средствами самых разных цветов, форм и размеров.       Одно такое транспортное средство, очевидно, принадлежало Рэй. Она нажала какую-то кнопку на своих ключах, и автомобиль согласно запиликал. Это была довольно большая, чёрная машина, которая блестела так, что Итачи мог видеть в ней своё отражение. Он не знал, с какой стороны подобраться к этому агрегату, и тупо смотрел на Рэй, которая вальяжно открыла дверцу и небрежно бросила:       — Дверь с той стороны.       Итачи обошёл машину и сел. Рэй завела двигатель, и они выехали на улицу.       Учиха с большим интересом осматривал салон автомобиля, который был из белой дорогой кожи, внутри было довольно просторно, Рэй включила тихую, спокойную музыку.       За все дни, проведённые в этом мире, Итачи ни разу не покидал квартиру, поэтому перспектива выбраться его даже слегка порадовала. Они проезжали сквозь высотные дома, крыш которых Итачи даже не мог разглядеть из окна машины, дорога была подсвечена со всех сторон, огни города завораживали. На часах был первый час ночи, однако улицы всё ещё находились в оживленном движении, пешеходы сновали туда-сюда, на дорогах было много машин. Эта атмосфера пугала и одновременно захватывала, и, несмотря на свою любовь к тишине и уединению, Итачи не мог не отметить, что было в этом мире некоторое очарование.       — Отчим решил подстраховаться и купил мне большой, надежный джип, — подала голос Рэй. — Не удивлюсь, если он бронированный.       Итачи хмыкнул и удивился тому, как быстро Рэй смогла придти в себя и даже сесть за руль. Как видно, большую роль в этом играл богатый опыт.       Они выехали за город и оказались под большим, массивным мостом. Рэй остановила машину, они оба вышли, и Итачи огляделся. Судя по пришвартованным кораблям и лодкам, это был порт. С набережной открывался вид на город, огни которого отражались на поверхности воды. Здесь было спокойно и тихо, и Итачи с особым удовольствием вздохнул студёный морской воздух.       — У вас здесь море? — Спросил он.       — Это залив, ведущий в океан. Мы с тобой находимся в круизном порту. Я люблю здесь бывать...       Студёный, ноябрьский воздух морозил легкие и вызывал мурашки по коже. Рэй достала из машины два флисовых пледа и молча вручила один Итачи, укутавшись во второй.       — Почему ты мне помог? — Спросила она, когда они сидели на деревянной скамейке с видом на набережную и город.       Итачи ответил не сразу, мысленно задавшись тем же вопросом. Он и сам не понимал, зачем сделал это, как не понимал и своих эмоциональных внутренних порывов.       — Не знаю, — наконец, ответил он. — Наверное, не смог смотреть на тебя в таком состоянии, когда все вокруг ничего не замечали.       Она пристально посмотрела на него, в ее глазах отражались огни города и та боль, которую она старалась тщательно скрыть. В свете тусклых фонарей её лицо было таинственно-прекрасным, и Итачи с трудом смог оторвать от неё взгляд.       — Безразличие — худшая форма жестокости, — задумчиво проговорила она, устремляя взгляд на водную гладь.       — Верно, — меланхолично ответил Итачи. — Как видно, ты испытывала его на себе бессчетное количество раз...       — Его испытывали на себе все, — равнодушно произнесла Рэй. — Люди обычно безразличны к другим. Я в том числе.       — В моем мире безразличие — не главная проблема. Наши проблемы иного характера.       — Да уж, — с некоторой иронией отозвалась Рэй и усмехнулась. — Тебе ли не знать...       Она снова взглянула на Итачи, и в её глазах было понимание и даже сострадание, которых Учиха до этого момента в ней не наблюдал.       — Я понимаю, — тихо и вкрадчиво проговорила она. — Понимаю, почему ты совершил... Хотя и не могу представить, каково это. Нужно иметь недюжинную храбрость, чтобы решиться на такое.       Итачи ничего не ответил. На какое-то время он забыл о том, что Рэй и Тим в курсе всего, что творится в его мире. Итачи было это странно и одновременно приятно от того, что кто-то может спокойно и с пониманием говорить с ним об этом. Рэй же оказалась довольно проницательной, она прекрасно осознавала, что данная тема — не лучший вариант для душевной беседы, поэтому не стала продолжать.       — Наш мир беспощаден к слабым, — жестко ответил Итачи. — Порой шиноби приходится делать непосильный выбор и совершать неблаговидные поступки ради чего-то большего. Этот путь устлан страданиями.       — Это пограничная ситуация, — вдруг проговорила Рэй, и Итачи вопросительно нахмурился. — Понятие в экзистенциальной философии.       Итачи таращился на неё с непониманием, и она терпеливо ответила:       — Точно, ты же не шаришь в латыни... Экзистенция переводится с латинского языка как «существование». Так вот, экзистенциализм — это философия существования, а пограничная ситуация по этой философии — это когда человек оказывается в положении физических или моральных страданий, или стоит на пороге смерти. В общем, это тот момент, когда человек через страдания приходит к некоему просветлению, катарсису, и начинает видеть мир другими глазами, воспринимать его с чистым разумом. Страдальцам, по этой философии, открываются истины, которые недоступны счастливым людям.       Итачи заметил, как изменился голос Рэй: задумчивый и глубокий, он стал настоящим, искренним. Звук её голоса завораживал, и смысл её слов доходил до него в каком-то особом ключе.       — Это ты придумала? — Спросил он, не отрывая от ее профиля пристального взгляда.       Рэй усмехнулась.       — Нет, — апатичным тоном ответила она. — Философы. В нашем мире люди испокон веков обожают рассуждать и ничего не делать. Учёные мужи прошлого создавали манифесты, трактаты, массивные научные труды, наслаждаясь своим умом, смакуя каждое слово. Учёные, философы, ораторы, психологи — все только и трепались о природе человека, о смысле бытия и прочих абстрактных вещах, не поддающихся логике и объяснению. И мы, современные люди, читаем их и надеемся, что они нам помогут, объяснят непонятное, опишут неведомое. Мы верим, что их труды делают нас умнее и начитаннее, как сумасшедшие впитываем в себя тексты, смысла которых не можем постичь. Одни рассуждают, а другие слушают. И никто ничего не делает. Таков наш мир...       Итачи вдруг осознал, насколько глубоко могла мыслить Рэй, как проницательно она подмечала детали, как пронзительно рассуждала о мире, не отдаляя сама себя от той действительности, которую презирала. Она признавала себя частью этого мира с его пороками и недостатками, и это восхитило Итачи.       — Как видно, ты тянешься к познанию нового, — осторожно заметил Итачи, и Рэй горько улыбнулась.       — Пытаюсь, — грустно ответила она. — Но я ни во что не могу погрузиться, ничто не увлекает меня, ничто не вдохновляет. Это... страшно. Я люблю читать книги и поглощаю их тоннами с 13-ти лет, но лишь для того, чтобы убедиться в своей ущербности и ущербности этого мира, — она украдкой взглянула на Итачи. — Многие писатели видели и понимали больше, чем любой доморощенный философ. Это как раз, что называется, пограничная ситуация, ведь большинство из них проходили через страдания, которые вдохновляли писать.       Рэй всё больше открывалась Итачи с каких-то новых, неожиданных сторон. Её глубина и вдумчивость поражали, и Учиха начал испытывать странные чувства по отношению к ней. Это уже не было обычным влечением: он чувствовал, что она способна понять и воспринять что угодно и кого угодно, в том числе и его самого. Так он думал лишь об одном человеке в своей жизни: об Учихе Шисуи.       Девушка вдруг легонько рассмеялась и укоризненно покачала головой:       — Ругаю философов, а сама пользуюсь философскими понятиями, — с иронией заметила она. — Рассуждаю тут с умным видом.       — Почему бы и нет? — Возразил Итачи. — Ты умна.       Она отрицательно покачала головой с тоскливой улыбкой.       — Никто не умён, как по мне. Просто кто-то думает, а кто-то нет, — Рэй снова рассмеялась. — Знаешь, как называется философия отрицания? Нигилизм. Это про меня.       Её, кажется, веселил факт здоровой самокритики, и Итачи тоже не сдержал улыбки.       — Не слушай меня, — с улыбкой проговорила она. — Я сломанная игрушка, не способная увидеть в людях и в мире что-то хорошее.       Девушка легонько прикоснулась к плечу Итачи, и его словно ударило током. Он неловко дёрнулся под этим прикосновением и взглянул на неё. В её глазах не было той пустоты и боли, что присутствовали в них постоянно. Теперь в них отразилось непривычное тепло, столь несвойственное Рэй. Это подняло в Итачи волну ответного тепла, и он долго не мог оторвать своих глаз от её.       — Ты лучше, чем я, — продолжала Рэй, не убирая руку с плеча Итачи. — Лучше, чем большинство людей, как в этом мире, так и в другом. Это удивительно, что ты смог сохранить человечность после всего, что с тобой приключилось. Только по-настоящему сильный человек справится с подобными испытаниями, сохранив достоинство. Я восхищаюсь тобой, Итачи.       Такая откровенность поразила Итачи до глубины души. Он ошарашено смотрел на девушку, которая вообще, казалось, не была способна на подобные порывы. Но Рэй снова его удивила. В этот момент искренности и тепла она показалась Итачи ещё красивее, чем прежде. В этот момент она была настоящей, без всяких масок и выстроенных стен. Он знал её всего неделю, но казалось, будто целую жизнь.       Всё время их посиделок Рэй постепенно судорожно придвигалась к Итачи все ближе. Он понимал, что она делала это без какой-либо задней мысли, хотела согреться, но чем ближе она оказывалась, тем сильнее разгорался внутренний пожар, который Итачи все эти дни старательно гасил. И теперь, глядя в её глаза, он уже не смог справиться с собой и сделал то, чего не должен был делать.       Первое прикосновение к её губам вызвало трепетную дрожь по всему телу, они оказались гораздо мягче и нежнее, чем он мог себе представить. Рэй ответила на поцелуй почти сразу же. Очевидно, её не поразил порыв Итачи.       Горячая волна прошла по телу Учихи, и ноябрьский воздух стал на десятки градусов выше. Он разорвал поцелуй и легонько прикоснулся пальцами к её щеке, проведя невидимую дорожку от скулы к подбородку. Рэй смотрела на него непривычно томно, а её влажные губы были слегка приоткрыты в немом призыве. На этот раз девушка уже сама проявила инициативу, и, крепко ухватив Итачи за шею, мягко, но довольно страстно впилась своими губами в его.       Когда её маленький и горячий язык проник в его рот, Итачи ощутил, что начал терять натренированный годами самоконтроль. Руки сами потянулись к её талии, и он крепко прижал Рэй к себе, а она закинула одну ногу на его колени для того, чтобы быть ещё ближе.       Это порочное безумие продолжалось довольно долго, они разрывали поцелуй, только чтобы сделать по глотку воздуха. Итачи казалось, что он тонет, тонет вместе с Рэй, и ему это нравилось. Их языки двигались в размеренном темпе, поцелуй становился всё глубже и чувственнее, и в какой-то момент Рэй лизнула нижнюю губу Итачи, отчего он выпустил судорожный, полный страсти выдох.       Учиха знал, что должен положить конец этому страстному безумию, но не мог найти в себе сил для этого. Точнее... не хотел искать. Вместо него это сделала Рэй.