Кротовая нора

      Рэй резко отстранилась и в полном недоумении уставилась на Итачи. Она совершенно не ожидала от него чего-то подобного, но самое главное — она не ожидала этого от самой себя. Её накрыло волной странного, волнующего чувства, и оно ей не понравилось. Рэй привыкла к гнетущей пустоте, и ни поцелуи, ни прикосновения, ни секс никогда ничего в ней не пробуждали. Всё это не имело для неё никакого значения. Но сейчас... Эти мимолетные чувства напугали Рэй, и она решила проигнорировать их.       Девушка легонько улыбнулась без капли смущения или неловкости, а вот Итачи, как видно, было не по себе.       — Извини, — тихо произнёс он и отвернулся.       — Ты тоже, — непринуждённо ответила Рэй, устремив взгляд на город.       Они молчали довольно долго, и девушка решила начать разговор, который уж точно смоет всю неловкость между ними.       — Мне кажется, ты должен сказать Саске правду, — вкрадчиво проговорила она, медленно отодвигаясь подальше от Итачи.       Учиха никак не отреагировал, глядя в одну точку беспристрастным взглядом.       — Он всё равно узнает, — добавила Рэй.       Тогда Итачи нахмурился и украдкой взглянул на неё. От Рэй не ускользнул этот полный укоризны взгляд.       — Всё станет только хуже после того, как ты умрешь. Ты ошибаешься и поймёшь это, когда будет слишком поздно...       — Нам лучше не обсуждать эту тему, — твёрдо возразил Итачи стальным голосом.       — Но почему? — Не унималась Рэй. — Да, Тим говорил, что нам нельзя вмешиваться в естественный порядок вещей, но ведь этот порядок зависит от людских решений. Если бы ты...       — Рэй, — предупредительно и непреклонно оборвал её Итачи.       — Я дам тебе мангу, можешь почитать, посмотришь, какой бардак оставишь после себя...       — Хватит! — Резко отрезал Итачи тоном, который не терпел возражений. — Мы не будем обсуждать тему Саске.       — Знаешь, что меня в тебе бесит? — Не сдержалась Рэй. — Святая, непоколебимая уверенность в своей правоте.       — Ты непостоянна, — холодно ответил Итачи.       Рэй хмуро уставилась на него с немым вопросом, и с легкой усмешкой он пояснил:       — Минутой ранее ты мной восхищалась.       Девушка раздраженно закатила глаза, но отвечать не стала. По какой-то причине она чувствовала свою причастность и желание помочь, но неприятие Итачи злило её.       — Почему тебе это так важно? — Спросил Итачи. — Или для тебя это просто игра?       Рэй не торопилась отвечать и на минуту задумалась. Ей и самой было это странно, и ответ нашёлся далеко не сразу.       — Мне кажется, ваш мир гораздо лучше, чем наш, — тихо проговорила она, слегка наклонив голову набок. — Ваш мир рождает гораздо больше сильных и достойных личностей, которые и делают его лучше. В вас гораздо больше... честности и прямоты, ваши принципы просты и понятны... Не знаю. Мне кажется, вы стоите того, чтобы помочь. Ты того стоишь.       Итачи посмотрел на Рэй так пронзительно, что девушка не смогла выдержать этот взгляд больше нескольких секунд. Он словно заглядывал в душу, и ей было от этого не по себе.       — Наш мир беспощаден и полон насилия, — наконец, ответил Итачи, на что Рэй лишь рассмеялась.       — Не хочу тягаться в том, чей мир сложнее и хуже, но... я включу тебе как-нибудь несколько документальных фильмов про Землю и человечество. Одна Вторая Мировая чего стоит. Твой мир покажется тебе раем.       — Вторая Мировая? — переспросил Итачи.       — О да. И не только. XX век славится своей кровавой историей. Ваш Мадара отдыхает.       — Думаешь, Мадара уступает вашим тиранам? — Скептично спросил Итачи.       — Конечно, — уверенно ответила Рэй. — Видишь ли, у ваших злодеев всегда есть какая-то благородная цель. О методах мы сейчас не говорим, но каждый из них стремился к тому, чтобы сделать мир лучше. Пейн, например, хотел прекратить войны. Данзо одержимо стремился защитить деревню. Мадара желал изменить мир, где дети не будут погибать на войне, а шиноби не станут использовать как оружие. Да, каждый из них ошибался и выбирал не те методы, они вредили людям и шли по головам. Но в нашем мире тирания основывалась лишь на жажде наживы и желании мирового господства. Здесь люди по сей день воюют из-за религии и крошечных территорий, ненавидят из-за цвета кожи и нации, убивают из-за сексуальных предпочтений и внешних отличий. Согласись, это отнюдь не благородные цели. Наши люди даже в мирное время крайне жестоки.       Итачи ничего не ответил, лишь задумчиво отвёл взгляд. Рэй же удивилась тому, как быстро ей удалось увести разговор в сторону и забыть на время о том, что произошло минутами ранее. В любом случае, совсем забыть ей это не удалось бы, но говорить об этом ей совсем не хотелось. Итачи, благо, тоже предпочёл не обсуждать произошедшее.       Они просидели так ещё около часа, беседуя о мире и войне, о человечестве, о вселенных. Рэй отметила, что Итачи поразительно умён, и хотя Учиха ничего не знал об этом мире, он проявлял удивительную прозорливость и точность во многих вещах. Он мыслил широко и нетипично, не боялся спросить, если не знает, и объяснял, если не знала Рэй. Таких собеседников у неё ещё никогда не было. Даже Тим не мог бы сравниться с Итачи в том, что касалось продуктивной и интересной беседы, потому как её друг был слишком занудным и любил точность. Беседы, в которых обсуждались вещи или явления, не подтверждённые теорией, были ему неинтересны.       Обратный путь они ехали в полной тишине. Рэй всеми силами боролась с неловкостью, но это было тщетно. Теперь тишина в присутствии Итачи напрягала, и эти новые, непривычные ощущения пугали Рэй. На секунду она буквально похолодела от ужаса, когда поняла, что эти чувства могут перерасти во что-то большее. Этого ни в коем случае нельзя было допускать.       Вечеринка в квартире и не собиралась прекращаться. Изменилось лишь количество пьяных и обдолбанных гостей. Из всей этой людской мешанины Рэй знала от силы человек пятнадцать, часть из которых видела пару раз в жизни и даже не помнила их имён. Волна раздражения прошла по телу, и девушка бесцеремонно вырубила музыку, встала на кофейный столик и гневно заявила:       — Вечеринка окончена! Валите все нахрен отсюда!       Замешательство на лицах гостей привело ее в бешенство.       — Я сказала, ПРОВАЛИВАЙТЕ! — Что есть мочи закричала она.       Это возымело какой-никакой успех, и люди начали медленно и недоуменно продвигаться к выходу. Дэйзи была уже очень пьяна, но, тем не менее, сумела высказать своё недовольство через икоту:       — Ты просто... неблагодарная сука... Я тут... устроила... а ты...       — Вали уже, — не вытерпела Рэй.       Мэтт не преминул вставить свои пять копеек именно в тот момент, когда Рэй уже закипала.       — Протрезвела? — С насмешкой спросил он и подошёл вплотную, когда его голова оказалась на уровне живота Рэй. Он нахально провёл двумя руками по её бедрам и пренебрежительно добавил. — Твой кузен помешал мне трахнуть тебя. А жаль, вспомнили бы былое, когда ты стонала как шл...       Договорить он не успел, потому как Рэй как следует приложила его правым коленом по лицу. Мэтт отшатнулся, держась за нос, а после поднял на Рэй ошарашенный взгляд. Он отнял руку от лица и посмотрел на неё, благо, крови не было. Лицо Мэтта исказила гримаса гнева, и он с силой сдернул Рэй со стола и схватил за волосы, оттягивая голову назад. Тем временем Итачи быстро спохватился, оторвал руку Мэтта от волос Рэй, отчего небольшой клок бронзовых волос остался в кулаке Мэтта, и с силой оттолкнул его. Рамси это распалило ещё больше, и теперь он накинулся на Итачи, который одним молниеносным и точным ударом ноги сбил его с ног и отшвырнул подальше.       — Ого, вот это растяжка, — прокряхтел Мэтт, с трудом поднимаясь на ноги. — Что это? Джиу-джицу?       Итачи мрачно смотрел на него, а Рэй поняла вдруг, как ей надоели все эти разборки и в целом такая жизнь. Она смотрела на Мэтта и не верила, что раньше она была с ним, целовала его, ложилась с ним в одну постель. Возможно, такой резонанс возник из-за присутствия рядом действительно достойных представителей мужского пола, на фоне которых Мэтт выглядел по меньшей мере жалко.       — Боже, Мэтти, — с усмешкой начала она, — ты уже дважды получил ногой по лицу и всё никак не угомонишься. Проваливай уже.       — Да, Мэтт, дорогой... идём, — пробормотала все еще стоящая в пустой гостиной Дэйзи.       Мэтт оскалился и одарил Итачи полным презрения взглядом, подошёл к Рэй в стремлении встать вплотную, однако Учиха перекрыл ему путь. Это развеселило Рамси, и он с самодовольным видом отошёл к Дэйзи, закинул руку ей на плечо, и они оба удалились.       Рэй молча и неподвижно стояла посреди захламлённой гостиной и оглядывала плоды прошедшей вечеринки. Итачи стоял рядом и не нарушал тишины.       — Слабый удар, — услышали они сверху.       Рэй и Итачи синхронно подняли головы и увидели Тима и Саске, стоящих на втором этаже.       — Тебе бы подкачать мышцы, — продолжал Саске с легкой усмешкой в голосе, явно обращаясь к Рэй.       Она же предпочла отмолчаться и просто уйти в свою комнату, оставив вопросы уборки до следующего дня. Она поднималась и чувствовала пристальный взгляд Итачи на своей спине, Тим и Саске в этом не отставали, и ей захотелось поскорее скрыться за дверью своей спальни.

***

      Три месяца прошли для Рэй в каком-то вакууме: без происшествий, но в полной апатии.       Компания, наконец, досмотрела «Гарри Поттера», и теперь уже и Саске не удерживался от реплик и вопросов. Его интересовала мотивация главного злодея, и он никак не мог понять, что же двигало Тёмным Лордом. Тим провёл интересную аналогию с очень хорошо знакомым Саске человеком: Орочимару. И Рэй признала, что сходство и правда было: оба хотели быть всемогущими, знать все техники/заклинания, постичь все тайны шиноби/магии, оба обращались к запретным и тёмным приёмам, оба стремились к бессмертию. Разница была лишь в том, что Орочимару всё же когда-то любил родителей и познал узы дружбы, а Воланд-де-Морт даже не думал об этом. Все вопросы касательно этого у Саске тут же отпали. Однако он крайне негативно воспринял историю Дамблдора и высказался насчёт того, что старик — лжец, манипулятор и предатель и не заслужил прощения. Рэй никогда особо не думала об этом, но слышать это от Саске было как-то по-особенному неудобно, учитывая его историю и правду, о которой он не знал. Если Саске так воспринял историю Дамблдора, то Третий Хокаге, который имел некоторое с ним сходство, тоже вряд ли бы смог заслужить прощение Саске.       Итачи же заинтересовали родители Гарри и Орден Феникса, узы дружбы между главной троицей и связями Гарри с другими людьми. Это было и неудивительно: Саске вычленял негативное, деструктивное, а Итачи, напротив, искал положительное и доброе. Эта разница бросалась в глаза, и от этого становилось не по себе.       Несмотря на то, что серьёзных происшествий не происходило, все-таки был один эпизод, который Рэй предпочла бы забыть. На кануне Рождества Саске снова сцепился с Итачи, а когда Тим и Рэй вновь вмешались, младший Учиха задал до ужаса логичный и резонный вопрос: почему местные, зная, что сделал Итачи, так спокойно и даже дружелюбно относятся к нему? Почему преступник, убийца и маньяк не вызывал у них негатива, страха и презрения? На эти вопросы Тим и Рэй замялись и так и не смогли найти столь же резонного ответа. Итачи сверлил их обоих многозначительным взглядом, под которым они оба буквально плавились от неловкости. Саске же не стал настаивать на ответе и исчез в своей комнате на двое суток.       Рождество прошло мирно и даже вполне себе мило. Рэй и Тим познакомили пришельцев с местными традициями, объяснили суть праздника и спокойно провели время возле электрического камина со сливочным пивом и разными вкусностями, приготовленными Тимом. Если бы не укоризненные и угрюмые взгляды Саске, всё было бы вообще идеально.       После Рождества Рэй слетала на пару дней в Сан-Франциско на день рождения своего младшего брата Эрика. Он родился через год после свадьбы матери и Киллиана, когда Рэй было уже 10 лет, и отношение к брату у неё было довольно противоречивое: с одной стороны, он был милый и забавный и часто смешил Рэй, с другой, это был маленький избалованный засранец, продукт воспитания «поздних» родителей. Кроме этого, Рэй не мог не задевать тот факт, что Сью буквально души в нем не чаяла, сдувала пылинки, когда как на дочь ей было глубоко наплевать. Возможно, ревность и обида сыграли свою роль, и Рэй стала презирать и своего брата.       Сам праздник прошёл, на удивление Рэйчел, вполне спокойно. И дело было в бабушке: Глория была единственным человеком, которого Рэй по-настоящему любила и уважала. В своё время бабушка много значила для маленькой девочки, и пока мать занималась своей личной жизнью, позабыв о дочери, воспитанием Рэй занималась именно Глория. Удивительно сильная и волевая женщина, дважды разведённая, потерявшая второго мужа, умершего от рака, и старшего сына, убитого в какой-то пьяной потасовке, она не утратила шарма, гордости и достоинства. Рэй жалела о том, что они так редко виделись, но каждая встреча проходила с особой теплотой.       Тим все чаще стал пропадать в своей лаборатории и, судя по его нервозности, что-то шло явно не так. Он часто куда-то отлучался на несколько часов, а по возвращении закрывался в своей каморке и торчал там сутками без еды и сна. Рэй начала беспокоиться и даже пожурила его за прогулы в университете. Она не ожидала от самой себя такой заботы, но стала регулярно приносить ему еду в лабораторию и буквально из-под палки заставляла поспать хотя бы пару часов. Её друг совсем осунулся, похудел и постоянно трясся как от похмелья.       Февраль в Сиэтле выдался на удивление тёплым, температура не опускалась ниже 10 градусов, а это рекорд за последние несколько лет. Рэй стала часто гулять и пару раз (с разрешения Тима) брала с собой Учих по очереди.       В этот раз была очередь Саске, которого Рэй повела в Бенаройя-Холл на концерт симфонической музыки. Этого дня девушка ждала довольно долго и раздобыла билеты полгода назад, потому как в Холле выступал со своим оркестром один из самых любимых ею композиторов: Эннио Морриконе. Ей было не особо интересно, придётся ли это по нраву Саске. Он хотел выйти из квартиры, а у Рэй на этот день был лишь один вариант. Для такого события пришлось раздобыть для него смокинг, в котором младший Учиха выглядел, по мнению Рэй, чертовски сексуально. Благо, классические костюмы в их мире отнюдь не диковинка, поэтому Саске даже не стал, как обычно, возникать.       Где-то в глубине души она хотела, чтобы её сопровождал Итачи. Старший Учиха каким-то чудом проник к ней в сердце благодаря многочисленным беседам. Он понимал её, слышал и слушал её и ни разу ни в чём не упрекнул. Он задавал вопросы, но не настаивал. Он давал советы, но не давил. И Рэй была уверена в том, что ему бы понравился концерт симфонической музыки, ведь Итачи с такой страстью относился ко всему новому и неизведанному. Но, так или иначе, справедливость выбрала Саске, потому как Итачи Рэй уже «выгуливала» на прошлой неделе.       Для такого случая Рэй надела обтягивающее шёлковое платье чуть ниже колена кремового цвета и даже заставила себя нацепить туфли на каблуках. Она снова заметила на себе эти взгляды, полные недоумения, и раздраженно цыкнула.       — Это же Морриконе, — простонала она. — Ради него я бы по горящим углям прошла босиком.       Итачи смотрел на неё как-то меланхолично и с легкой улыбкой, и Рэй снова пожалела о том, что он остаётся дома.       Всю дорогу в такси Саске молчал, как молчал в Бенаройя-Холле. Он с каким-то ленивым и равнодушным изяществом шёл рядом с Рэй, и от неё не ускользнули заинтересованные взгляды молодых дам, обращённые к Саске. Рэйчел на секунду ощутила некоторое злорадство и лёгкую долю гордости. В более комичных обстоятельствах она бы даже показала им язык.       Но всё это, как и проблемы, невзгоды и обиды, ушло на второй план в ту минуту, когда на сцену вышел пожилой и невероятно импозантный итальянец. И когда по залу стали разлетаться звуки D’amore si vive из фильма «Клетка для чудаков», Рэй вообще выпала из реальности. Она совсем забыла о присутствии Саске и даже не смотрела на него в поисках реакции. Девушка вспомнила об Учиха только после окончания концерта, даже в антракте она пребывала в какой-то глухой эйфории.       Когда они вышли из величественного здания Бенаройя-Холла, Рэй глупо улыбалась и только тогда взглянула на Саске. Он выглядел вполне довольным и расслабленным и даже вежливо ответил на улыбку Рэй.       — Теперь ужинать, — непринуждённо проговорила Рэй и поймала такси.       Она решила поужинать в довольно скромном, но горячо любимым ею месте: маленький ресторанчик в даунтауне с европейской кухней. Какое-то время они с Саске трапезничали молча, и Рэй обнаружила, что тишина в его присутствии ощущается более чем комфортно, куда комфортнее, чем с Итачи. Конечно, между Рэй и старшим Учихой происходило что-то крайне неловкое после того поцелуя, но девушка непроизвольно сравнила ощущения рядом с Учихами.       — Как тебе музыка? — Решила поинтересоваться Рэй.       Саске самодовольно хмыкнул и безразлично посмотрел на неё.       — Интересно, — сухо ответил он, на что Рэй раздраженно закатила глаза.       — Тебе надо научиться более красноречиво выражать эмоции, — заметила она. — Я же вижу по твоему лицу, что ты доволен, как кот.       — У нас такой музыки нет, — уже более дружелюбно произнёс Саске. — Нет таких фильмов, нет таких картин, таких книг, таких зданий...       — К чему ты это? — Недоуменно осведомилась Рэй и нахмурилась.       — Ты говорила, что в вашем мире очень мало хорошего. Но если ваши люди умеют создавать что-то подобное, то этого уже достаточно.       Рэй слегка вздрогнула от этого заявления и пристально посмотрела на Саске. Он, в отличие от брата, не рассуждал и не задавал вопросов, он высказывался сухо, коротко и категорично. Однако сейчас эта его категоричность сыграла какую-то особенную роль в сознании Рэй, и она посмотрела на Саске другими глазами: он был не менее умён и прозорлив, чем Итачи, и внешняя сухость скрывала богатый внутренний мир и тонко чувствующую натуру. Не то чтобы Рэй этого не знала, но до этого девушка воспринимала сей факт как зритель аниме. Теперь же Саске, благодаря одной брошенной им фразе, стал для неё более человечным и настоящим.       — Наверное, ты прав... — Неуверенно согласилась Рэй. — Но гении не поддаются обычной логике. Они — часть этого мира, но при этом обособлены от него.       — Так и есть, — подтвердил Саске. — Но ты, на мой взгляд, преувеличила пустоту и никчемность своего мира. Я видел твоё лицо во время музыки.       Саске многозначительно взглянул на Рэй, отчего она непроизвольно поёжилась.       — И что было с моим лицом? — Спросила Рэй, заранее предугадывая ответ.       — В этот момент ты... любила весь мир, — эту фразу Саске произнёс по обыкновению сухо, но она произвела на Рэй особое впечатление.       Девушка неловко закашлялась, но возражать не стала, подозревая, что так она и выглядела.       — Я услышала музыку Морриконе, когда была совсем маленькой девочкой в далекой Ирландии, — решила поведать Рэй. — Мне было одиноко и страшно, родители громко ссорились, отец, как всегда, был пьян и распускал руки. И среди кучи старых виниловых пластинок я нашла одну с коллекцией Морриконе, и первая композиция была из фильма «Однажды в Америке». Это была любовь с первого звука. Он же вдохновил меня научиться играть на фортепиано.       — У тебя дома есть рояль, но ты не играешь, — справедливо заметил Саске.       Рэй поперхнулась и с легкой укоризной взглянула на Саске. Год назад этот роскошный белый рояль стоял в гостиной, но после очередного эмоционального взрыва Рэй вызвала рабочих, и те перетащили его в одну из захламлённых гостевых комнат. Как видно, Саске обнаружил эту самую «выручай-комнату» и рояль в ней.       — Я... не могу больше играть, — тихо ответила Рэй и тут же добавила. — Не спрашивай почему.       Саске последовал совету и замолчал. Они начали разговаривать о каких-то посторонних вещах, пока тема не зашла об определенном образе жизни, который не так давно вела Рэй.       — Не понимаю, как в одном человеке может сочетаться любовь к прекрасному и приверженность отвратительному одновременно, — проговорил Саске.       — Сама не понимаю, — согласилась Рэй. — Но, как видишь, я уже три месяца в завязке.       — Тим говорил, что ты не умеешь выбирать окружение.       — Тим много разглагольствует, — раздраженно ответила Рэй.       — Я бы так не сказал, — возразил Саске. — Ведь он прав, разве нет?       Рэйчел с большой неохотой кивнула и сконфуженно отвела глаза.       — Тебе следует научиться стоять за себя, — продолжал Саске. — Ты слабая. С таким характером долго не протянешь.       Рэй прыснула и не удержалась от легкого смешка. В этом Саске был абсолютно прав.       — Научиться драться? — Спросила она. — Никогда не думала об этом.       — Странно. Только при мне за какие-то сутки к тебе дважды домогались, но о том, чтобы уметь защищать себя, ты не думала.       — Не представляю себя накаченным мастером боевых искусств, — скептично проговорила Рэй.       — И не надо, — спокойно ответил Саске. — Достаточно нескольких приёмов самообороны. Могу помочь.       Брови Рэй в удивлении поползи вверх, и она усмехнулась.       — Хочешь провести для меня уроки по самообороне?       — Всё равно заняться нечем. Твой друг слишком долго возится с порталом, это раздражает.       Рэй на минуту задумалась, припоминая все опасные для жизни и здоровья ситуация, в которые она попадала. За неполные 18 лет их было абсурдно много, и многие из них провоцировала она сама. Саске прав насчёт её характера, ведь порой стоило ей прикоснуться к алкоголю, как пьяная агрессия тут же находила приключения на её пятую точку.       — Я подумаю, — неуверенно ответила Рэй, и Саске согласно хмыкнул.       Вечер, к удивлению Рэй, прошёл довольно интересно и приятно. Саске оказался хорошим собеседником, пусть и не таким, как его брат, но тем не менее. Кажется, младший Учиха начал привыкать и адаптироваться к условиям, перестал постоянно брюзжать и выделываться, начал принимать всё с некоторой долей молчаливой благодарности и проявлять хоть малую толику уважения.       Они вернулись около одиннадцати, и не обнаружили в гостиной ни Тима, ни Итачи. Саске тут же собрался в душ на втором этаже, а Рэй решила спуститься на первый для этой же цели. Приятные и тёплые впечатления грели душу, а горячая вода расслабляла тело. Рэй уже очень давно не чувствовала себя такой спокойной и умиротворённой, и на какое-то мгновение она даже прониклась благодарностью Учихам за это. Очевидно, что появление братьев в их с Тимом жизни внесли значительные коррективы не только во внешний мир, но и внутренний. Рэй начала обнаруживать в себе качества и порывы, которых не было раньше или которые она тщательно в себе подавляла. Мимолётная мысль о том, что вскоре им обоим придётся уйти, вызывала болезненное и щемящее чувство в груди.       После душа она поднялась наверх и совершенно случайно столкнулась в коридоре с по пояс обнаженным Саске, что вызвало в ней непонятный трепет и даже стеснение. Рэй снова поразилась сама себе, ведь это был далеко не первый раз, когда она видит довольно привлекательный мужской торс. Но в этот раз её словно ударило током, когда её пальцы случайно коснулись обнаженной груди Саске. Она тут же отдёрнула руки и ощутила, как кровь приливает к щекам, и чтобы оставить этот постыдный факт незамеченным, тут же ретировалась, пробормотав извинения.       Рэй не следовало смотреть в его глаза в этот момент, потому что в этом тлеющем угле можно было сгореть.