Кротовая нора

      Судебная тяжба длилась уже почти два месяца, большую часть которых Рэй провела в корпоративной квартире под домашним арестом. В СИЗО она провела не больше недели, после чего Робсон добилась выхода под залог. Благо, за это время с Рэй там ничего не приключилось, даже больше того, многие заключённые женщины оказались довольно-таки приятными, часть из них, как и Рэйчел, пережили сексуальное насилие, и на этой почве многие встали на сторону Рэй. Девушка слушала десятки ужасных историй, несчастных судеб, где женщины становились жертвами мужчин, будь то отец, брат, возлюбленный или начальник на работе, или каких-то весьма неприятных обстоятельств. Большая часть осуждённых за убийство не смогли доказать самооборону, другая часть, отбывающая наказание за хранение и распространение наркотиков — женщины, подставленные близкими мужчинами или севшие вместо них. Были там и осуждённые за экономические преступления: бухгалтеры, акционеры, работники налоговой службы, бизнеследи — уважаемые и состоятельные некогда женщины, причины заключения которых были самыми разными от подставы до элементарной жажды наживы. Куда меньше там было заключённых, осуждённых по реальным статьям, типа грабежа, умышленного убийства, наркотиков и т.д. Робсон сказала, что Рэй повезло с учреждением, где оказалось куда больше порядочных заключённых, такое бывает редко.       Что касалось самой Сибилл Робсон, то Рэй так и не узнала этого тайного покровителя, что сделал столь щедрый и дорогостоящий подарок. Адвокат не пожелала раскрыть имени. Тем не менее, Робсон работала просто гениально, Рэй не поспевала за ней. Только вчера у неё ничего не было, а сегодня она уже раскопала важных свидетелей, нашла серьёзные улики, потребовала поменять сторону обвинения, потому что предыдущий скомпрометировал себя, и прочее и прочее. Робсон рвала на суде, говорила обличительно, ровно и даже красиво, и, как видно, снискала некоторую симпатию среди нескольких присяжных. Рэй невольно восхитилась этой тигрицей, и стало ясно, за что Сибилл берёт такие деньги.       Из всего пережитого самым ужасным был обыск квартиры и следственный эксперимент. Робсон была против и даже подавала ходатайства в прокуратуру, однако противоборствующая сторона настояла. Полиция вытряхивала ящик за ящиком, полку за полкой, разоряла каждый угол, ворошила каждую книгу, и всё это буквально расковыривало душу Рэй. Особенно тяжело было смотреть на бурые следы крови, впитавшейся в серый ковёр возле кресла. Лабораторию тоже полностью разорили. Что они искали, были неясно, но находиться в этих апартаментах стало для Рэй тяжелейшим испытанием. Разумеется, следственный эксперимент провалился, потому как Рэйчел отрицала свою вину, поэтому не могла показать, как и где убивала потерпевших. Робсон запретили присутствовать, отчего она явно преисполнилась гнева праведного и объявила в суде о противоправных действиях следователей и прокурора.       Это было уже третье и, как надеялась Рэйчел, последнее заседание. Робсон всю дорогу в машине твердила о предстоящем процессе: какие вопросы могут возникнуть к подсудимой, как на них отвечать, сколько осталось свидетелей защиты, кто из противоборствующей стороны куплен, сколько замен произошло в коллегии присяжных. Рэй слушала её вполуха. Она смертельно устала, а сколько всего ей пришлось услышать в свой адрес... Когда на первом заседании показания давала Сью, у Рэйчел волосы встали дыбом: сколько очевидной и неприкрытой лжи, сколько клеветы было в словах матери, что даже не верилось. Прокурор, и прежний, и нынешний, при каждом удобном случае напоминал присяжным, что Рэй наркозависима и неадекватна. Коллеги Киллиана, некоторых из которых Рэй даже никогда не видела, выдумывали небылицы и даже продвигали версию добровольной интимной связи Рэй и Киллиана. Благо, Робсон смогла буквально раздавить всех этих выдумщиков и разбить каждую из их версий. В том числе, она просто уничтожила Сью, и Рэй подозревала, что для матери это ещё не конец.       Больнее всего было слушать Джульетт Лоуренс, маму Тима. Она была бледна, еле стояла на ногах, постоянно пила воду и говорила очень слабо. Робсон поведала, что Джульетт не хотела давать никаких показаний, однако на неё надавили. Рэй было очень жаль женщину, она потеряла двоих сыновей, и гибель Тима окончательно раздавила их с мужем. Девушка пока ещё не успела как следует поскорбеть о друге, хотя его образ и не выходил из головы, однако она не могла избавиться от чувства вины и подступающей тошноты, когда смотрела на миссис Лоуренс. Хоть она выступала против Рэй в качестве потерпевшей, наряду со Сью, Рэй ни капли не злилась на неё.       Рэйчел уже привыкла к толпе репортёров. Впервые они встретили её у реабилитационной клиники, когда после разговора с Шервудом её арестовали и вывели из здания. Стервятники толпились у здания суда каждый раз, и Рэй уже не шокировали вопросы по типу: «мисс Маккарти, за что вы убили лучшего друга?» или «Рэйчел, как долго ты спала с Киллианом Адамсоном?».       Робсон, по обыкновению спокойная и собранная, вместе с двумя приставами провели Рэй через обезумевшую толпу и вспышки фотокамер. Заседание, как обычно, началось с заявлений сторон, оглашения документов и вступительного слова прокурора Эверсмана. Он не сказал ничего нового, лишь снова подчеркнул необходимость добиться правды и справедливости для трагически погибших. Свидетели вновь начали сменять друг друга. Здесь была соседка Рэй с надутыми губами и силиконовыми сиськами, которая определенно подрабатывала в эскорте. Она жаловалась на постоянные вечеринки в квартире Рэйчел и, как следствие, шум, хотя подобное произошло всего один раз. Дамочка явно получила хороший гонорар за своё выступление. Явилась и школьная учительница по химии миссис Тависток, которая ненавидела Рэйчел всей душой и утверждала, что девушка плохо училась и часто прогуливала. Робсон сунула ей в лицо табель успеваемости своей подзащитной и уверила присяжных, что какие бы проблемы ни были у Рэй, училась она всегда выше среднего, что чистая правда. Выступила какая-то зубрилка из школы, которую Рэйчел и знать не знала, утверждавшая, будто подсудимая всегда была опасна для общества. Робсон давно предупредила, что обвинение будет набирать свидетелей, которые смогут дать отрицательную характеристику подсудимой, такова стратегия. Впрочем, этот цирк с конями уже даже не напрягал, поэтому Рэй просто абстрагировалась.       Выступление Дэйзи Старлинг стало апогеем циркового представления. Бывшая подруга вывалила все истории о наркотических и алкогольных похождениях Рэй, приправив это всё щепоткой лжи. Дэйзи, почему-то, решила, что суду будет интересно знать количество половых партнеров подсудимой, и назвала просто немыслимую цифру: не менее тридцати. Рэйчел даже не сдержала смешка, получив от Робсон тычок в бок. Кроме Киллиана, которого и партнёром не назовёшь, у неё был только Мэтт, а после Саске, парень из параллельной вселенной. Рэй боялась, что разговор может зайти о загадочных брюнетах, однако ни в прошлые заседания, ни в это никто не обмолвился о них, что стало некоторым облегчением.       Сибилл, избравшая своей тактикой оставлять десерт на финал, пошла в атаку.       — Ваша честь, защита просит добавить к делу ещё двоих свидетелей, не заявленных ранее. О них стало известно только сегодня.       Робсон подошла к судье Найджелу Ирвину и передала ему какие-то бумаги.       — Прокурор Эверсман, — позвал Ирвин.       Они трое негромко переговаривались, Эверсман явно был недоволен, но, как видно, вынужден был уступить. Робсон вернулась на своё место и шепнула Рэй:       — Если сегодня докажем факт надругательства над тобой, сможем повернуть дело в нашу пользу.       — Суд вызывает Камиллу Розалию Эксудеро.       Сперва Рэй непонимающе нахмурилась, не припоминая такого имени. Однако когда в зал суда зашла приземистая мексиканка лет сорока, сердце девушки забилось чаще. Она её узнала.       — Вы Камилла Розалия Эксудеро? — Спросил судья.       — Да, — робко ответила женщина.       После формальностей и клятв Робсон подошла к свидетельнице.       — Камилла, расскажите суду и присяжным, как вы связаны с семьей Адамсонов.       Рэй ненароком покосилась на мать, лицо которой стало белым, как мел.       — Я работала прислугой в доме погибшего мистера Адамсона, — пробормотала Камилла на ломаном английском.       — Как долго?       — Почти шесть лет.       — Когда вы уволились?       — В 2012 году.       — Почему?       Камилла явно замялась и испуганно посмотрела на Рэй. От этого взгляда стало не по себе, и девушка поспешила отвести глаза. Она не знала, почему Камилла вдруг ушла из их дома, это произошло быстро и внезапно, хотя Рэй очень нравилась эта милая женщина, которая готовила восхитительный шоколадный пирог. Хотя девушка уже подозревала, по какой причине Робсон вызвала Камиллу.       — Хорошо, давайте по порядку, — подала голос Сибилл, когда увидела замешательство свидетельницы. — Как бы вы охарактеризовали погибшего Киллиана Адамсона?       — Нуу... он был добр ко мне, щедр, всегда интересовался моей семьей, здоровьем, отпускал с работы, если требовалось...       — А моя подзащитная? Что бы вы сказали о ней?       — Когда они с миссис Адамсон поселились в доме, Рэйчел было всего 9 лет, — немного запинаясь, ответила Камилла. — Не знаю... хороший ребёнок... Она играла на пианино и читала книжки, была весёлой и доброй девочкой.       — Но что-то изменилось, не так ли?       — Протестую! — Вмешался прокурор. — Наводящий вопрос.       — Перефразирую, — с улыбкой проговорила Робсон. — Стали ли вы замечать какие-то изменения в поведении моей подзащитной?       — Да, — неуверенно ответила Камилла.       — Как они проявлялись?       — Нуу... эээ... даже не знаю... Она стала замкнутой, наверное, молчаливой, злой... перестала играть на пианино и купаться в бассейне...       — Вы пытались с ней поговорить?       — Да, один раз я спросила её, всё ли у неё хорошо. Она ничего не ответила.       — Камилла, произошло ли что-то такое в доме Адамсона, что удивило или даже шокировало вас?       Камилла шумно сглотнула и вновь посмотрела на Рэйчел, а после разразилась горькими слезами. Смотреть на неё было больно, женщина выглядела несчастной и даже виноватой, сердце девушки невольно сжалось от сочувствия.       Камилле принесли стакан воды, который она осушила несколькими крупными глотками. Суд терпеливо ждал.       — Да, — наконец, ответила она. — Произошло кое-что...       — Поведайте нам, — мягко призвала Робсон.       Камилла глубоко вздохнула, вытерла нос рукой и опустила глаза, видимо, пытаясь собраться.       — Я начала замечать кое-что... — плачущим голосом проговорила она. — Мистер Адамсон... он... часто выходил из... спальни Рэйчел по ночам. Я это видела, потому что часто не спала из-за малыша Эрика, ведь в мои обязанности входил и присмотр за детьми... И однажды... я... Господи Иисусе...       Камилла снова разрыдалась, закрыв лицо двумя руками. Сибилл подошла к ней и успокаивающе положила руку на плечо трясущейся всем телом женщины.       — Не волнуйтесь, Камилла, выпейте еще воды и продолжайте.       Рэй и сама начала нервничать. Судя по дате увольнения Камиллы, это произошло как раз в период «шалостей» Киллиана. Неужели она что-то видела? Рэйчел даже не подозревала об этом.       Камилла снова успокоилась и подняла раскрасневшееся заплаканное лицо.       — Как-то ночью, когда я успокоила плачущего Эрика, я решила заглянуть к Рэйчел, — более твёрдым голосом начала Камилла. — На кануне она сильно плакала в саду и не хотела со мной разговаривать, я переживала за неё... Я... открыла дверь... и увидела... — голос женщины начал надрываться, — мистер Адамсон лежал... на ней... без штанов...       — Что вы сделали дальше? — Продолжала Робсон.       — Я испугалась... и убежала, — Камилла взглянула на Рэй блестящими от слёз и ужаса глазами, — прости меня, Рэйчел, что я... Боже, я не знала, как быть... Извини меня... Совсем ещё дитя...       И снова рыдания, и снова стакан воды. Рэй тем временем сидела в ужасном ступоре, слова Камиллы почему-то поразили её до глубины души. Трудно было поверить, что хотя бы один человек во всём мире был на 100% уверен в преступлениях Киллиана, потому как видел всё своими глазами. Рэйчел не злилась на несчастную женщину, ей было искренне жаль её. Неужели все эти годы она жила с таким страшным грузом вины на плечах?       — Камилла, мистер Адамсон заметил вас? — Спросила Сибилл, когда женщина успокоилась.       — Заметил, — подтвердила Камилла. — Я сразу же убежала.       — Что было дальше?       — На утро он вызвал меня к себе в кабинет. Был вежливым и доброжелательным. Вручил конверт с тройной месячной платой и обьявил об увольнении. Сказал, что больше не нуждается в моих услугах.       — А вы?       — Я... я попыталась сказать... про то, что видела, но он... он сказал, что я живу в США легально только благодаря ему. Этой фразы стало достаточно...       — Вы боялись, что вас депортируют?       — Да, меня и мою семью. Ведь мы и правда смогли получить вид на жительство только благодаря...       — Конечно, неблагодарная мерзавка! — Вдруг выкрикнула Сью. — Она украла драгоценности на пятьдесят тысяч долларов, ваша честь, потому и была уволена! Скажи спасибо, что тебя не упекли...       — К порядку! К порядку! — Выкрикнул судья, стуча своим молотком.       — Вы не пытались сообщить об этом? — Продолжила допрос Робсон.       — Нет, — сквозь слёзы прошептала Камилла. — Я испугалась... В чужой стране... Я...       — Ясно. У защиты больше нет вопросов.       Робсон села на место, и вместо неё поднялся Эверсман. Он задавал натянутые вопросы просто для протокола. Видимо, ему не за что было уцепиться, кроме версии Сью о краже драгоценностей. На что Робсон резонно возразила:       — Ваша честь, Адамсоны не подавали иск о факте грабежа, хотя имели все возможности. Какой смысл прощать такое преступление обычной прислуге?       — Может, Киллиан Адамсон просто был милосердным человеком? — Немного высокопарно вопросил Эверсман.       — Не тогда, когда дело касалось имущества. Или вам напомнить, господин прокурор, как Киллиан Адамсон жестоко избил наемного рабочего за то, что тот разбил дорогостоящую вазу в гостиной? Этот факт приобщен к материалам дела и доказан.       — Во-первых, не доказан, — раздраженно ответил прокурор, — а во-вторых, это не отменяет милосердия по отношению к женщине, проработавшей в его доме несколько лет в тепле и уюте...       — Госпожа адвокат и господин прокурор, я призываю вас к порядку, — вмешался Ирвин. — Давайте по существу. Есть ли ещё вопросы к свидетельнице?       — У обвинения нет вопросов, ваша честь.       Робсон отрицательно махнула головой. Рэй увидела, как нервно застучали её пальцы по колену: адвокат начала нервничать.       — Суд вызывает следующего свидетеля: Диглан Маккарти.       Рэйчел сперва решила, будто ей послышалось, и захотелось переспросить: «чего-чего?». Сердце норовило вырваться из груди от страха и волнения, но интуиция подсказывала: Робсон знает, что делает.       Когда Диглан вошёл в зал суда, Рэй вдруг впервые осознала, что совсем забыла, как он выглядел. Она запомнила его грязным неряхой, пьяницей и болваном, однако сейчас перед ней сидел очень высокий мужчина ростом не менее 190 с атлетической фигурой, приятным моложавым лицом, так похожим на её собственное, и копной каштановых волос. Одет он был аккуратно, взгляд имел осознанный и прямой. Диглан был совсем не похож на заядлого алкоголика и тирана, хотя Рэй уже не доверяла внешней оболочке. Отец посмотрел на девушку как-то странно, в его взгляде читалось сожаление вперемежку со страхом.       — Мистер Маккарти, — начала Робсон, — кем вам приходится подсудимая?       — Это моя дочь, — уверенно ответил Диглан, хоть его голос слегка дрогнул.       — Когда вы последний раз общались с дочерью?       Отец замялся и отвёл взгляд, видимо, подсчитывая.       — Больше 10 лет назад, — наконец, ответил он.       — Почему?       — Моя бывшая жена увезла её в Америку.       — Вы пытались за эти годы наладить контакт с дочерью?       — Да.       — Каким образом?       — Я написал ей 146 писем, — подавленно ответил Диглан, не поднимая глаз. — Но не получал ответов.       Рэйчел оцепенела от потрясения, которое свалилось на неё от слов отца. Она ничего не слышала ни о каких письмах.       — Когда вы перестали писать?       — Четыре года назад.       — Это все ваши попытки?       — Нет, дважды я прилетал в Америку.       — Об этом подробнее, — строго велела Робсон.       — Первый раз я прилетел в марте 2010, ко дню рождения Рэйчел. Я привёз ей подарок... Она очень любила играть на пианино, я раздобыл старое издание нотного сборника композиций классиков 20 века, куда включались единственные экземпляры...       — Прерву вас, — Робсон взяла со своего стола книжицу, упакованную в файл, и поднесла её Диглану. — Этот?       Рэйчел начала дрожать.       — Да, — подтвердил Диглан.       — Господа присяжные, прошу обратить внимание, что мистер Маккарти описывает редкий экземпляр нотного сборника, вот этого самого, — Робсон продемонстрировала книгу присяжным. — Этот самый сборник моя подзащитная действительно получила в подарок на свое десятилетие, но не от мистера Маккарти, а от Киллиана Адамсона. Мистер Маккарти, вы знали об этом?       — Нет, — хриплым голосом ответил отец.       Рэйчел не могла понять, откуда Робсон раскопала этот сборник, который уже давным-давно пылился в дальнем ящике. В какой-то момент девушку осенило: бабушка.       — Что произошло, когда вы приехали к Адамсонам? — Продолжала Сибилл.       — Охрана не пускала меня на территорию. Через несколько минут вышел Киллиан.       — Что он сказал?       — Сказал, что Рэйчел травмирует моё появление, что если я действительно люблю её, то уйду. Взял подарок и обещал передать ей, сказать, что от меня.       — Видимо, забыл упомянуть, — с сарказмом вставила Робсон. — Опишите ваш второй визит.       — Это было летом 2014, — ответил Диглан. — Я прилетел довольно поздно, было уже одиннадцать ночи. Сперва решил подождать до утра в гостинице, но не выдержал и поехал сразу. Когда я подошёл к воротам, то... увидел Рэйчел. Она лежала в траве перед воротами, вся в рвоте, грязная... Я... был в ужасе.       — Что вы предприняли?       — Я подбежал к ней, приподнял. Она была без сознания, губы синие, от неё пахло алкоголем и рвотой. Я начал звонить в домофон, пока мне не ответила Сьюэнн. Она не хотела пускать Рэйчел, тогда я пригрозил полицией.       — И вас пустили?       — Да. Я взял Рэйчел на руки и вошёл. Сьюэнн была в нетрезвом состоянии, кричала, что ей не нужно в доме это... тело. Я потребовал вызывать скорую помощь, ведь Рэйчел... это явно была передозировка или, возможно, алкогольная интоксикация. Я был напуган, ей же было всего 14 лет.       — Что предприняла миссис Адамсон?       Рэйчел положила голову на руки, оперевшись локтями на стол. Все эти события — как гром среди ясного неба. Отец приезжал, и не один раз. Он сделал ей лучший подарок из всех, ведь Рэйчел мечтала об этом сборнике, и Диглан это запомнил. Он писал ей письма. Теперь вот стало известно, что он нёс её, пьяную и обдолбанную, домой на руках.       — Ничего. Я сам вызвал врача. Рэйчел сделали промывание и поставили капельницу, но не госпитализировали. Я хотел остаться, но Сьюэнн вызвала охрану, и меня вывели из дома.       — Где был Адамсон?       — Сьюэнн сказала, что он был на конференции в Лондоне.       Рэй помнила те кошмарные дни после пробуждения: было плохо как никогда, ещё и мать постоянно зудела. Девушка ещё не раз доводила себя до подобного состояния, а Сью ещё не раз держала её на пороге дома. Эта была война на поражение.       — Теперь главный вопрос: правда ли, что Тимоти Лоуренс звонил вам в марте этого года?       — Правда.       Рэй хотелось стукнуться лбом об стол: такое количество шокирующих фактов за один раз она ещё в этом зале не слышала. Тим звонил Диглану?       — Вы говорили с ним?       — Нет, трубку взяла моя сожительница.       — Она рассказала вам о звонке?       — Нет. В смысле, не сразу. Я узнал гораздо позже.       — Что она сказала?       — Мы поругались, и она проболталась о звонке. Сказала, что звонил друг Рэйчел и сказал, будто она в опасности.       — Это всё?       — Это всё, что она мне рассказала. Мы расстались, и я тут же начал искать деньги на самолёт. Перелёт очень дорогой, моя семья не может себе позволить...       — Это понятно, — перебила его Робсон, после чего вновь взяла со стола файлик с каким-то листком и продемонстрировала его присяжным. — Уважаемые присяжные, прошу ознакомиться с уликой №12: это детализация звонков со стационарного телефона в квартире, в которой проживала моя подзащитная вместе с Тимоти Лоуренсом. Ничего, казалось бы, примечательного, пользовались они им редко, в наше время все перешли на мобильные. Но! Один звонок нас насторожил: 29 марта этого года с означенного телефонного аппарата был совершен звонок в Ирландию, конкретно Уотерфорд в 00:13 по местному времени длительностью 01 минуту 40 секунд. Это, напоминаю, тот период, когда моя подзащитная находилась в лечебном учреждении. Прошу. —       Робсон передала улику в руки главному присяжному.       — Когда вы узнали от вашей сожительницы, что Рэйчел в опасности, что вы подумали? Какая опасность, по-вашему, ей могла угрожать?       — Да всякая... После того, что я увидел в 2014 году... Однако было ещё кое-что. Около двух лет назад мне внезапно позвонила Сьюэнн, она была пьяна и просила забрать Рэйчел.       — Как она это объяснила?       — Она... она сказала, что Рэйчел... якобы соблазняет её нового мужа.       Это наверняка было в тот же вечер, когда Сью выпалила это прямо в лицо Рэй.       — Как вы к этому отнеслись?       — Я, конечно, не поверил. Посоветовал протрезветь, хотя и насторожился. На следующий день я позвонил, но мне никто не ответил.       — Спасибо, мистер Маккарти. У защиты больше вопросов нет.       — Сторона обвинения? — Спросил Ирвин.       Эверсман отрицательно махнул головой.       — Ваша честь, позвольте повторно допросить миссис Сьюэнн Адамсон? — Вдруг проговорила Робсон.       Диглан тем временем уже встал и направился в зал. Рэй проводила его взглядом, полным растерянности и осознания, он и сам выглядел не лучше, хотя и смог выдавить слабую улыбку.       Сьюэнн же с самым своим высокомерным выражением лица уселась на скамью и надменно взглянула на Робсон, которая, кажется, начала получать крайнее удовольствие от происходящего.       — Миссис Адамсон, ваш бывший муж утверждает, что не видел дочь на протяжении долгих лет, хотя и проявлял активное желание к этому. Как вы это объясните?       — Объясню что?       — Вы прослушали мой вопрос? Или недопоняли? — В голосе Робсон сквозила прозрачная саркастичная враждебность. — Повторюсь: как вы объясните тот факт, что отец вашей дочери так и не пообщался с ней за все эти годы?       — Откуда мне знать? Плохо старался, очевидно.       — Хм, возможно, — насмешливо согласилась Робсон. — И всё же. Вы не хотели их встречи?       — Нет.       — Почему?       — У нас была другая семья, я посчитала, что Рэйчел ни к чему эти встречи.       — Миссис Адамсон, доходили ли письма вашего бывшего мужа до адресата?       — Нет, не доходили, — огрызнулась Сью. — Все письма мы прятали.       — Вы хотели защитить её?       — Протестую, — вмешался Эверсман. — Не по существу.       — Ваша честь, — тут же возникла Робсон, — необходимо выявить характер взаимоотношений в семье моей подзащитной для ясности картины. Мы хотим выяснить, были ли у Киллиана Адамсона мотивы желать зла моей подзащитной, и в какой обстановке росла Рэйчел Маккарти.       — Продолжайте, — снисходительно ответил Ирвин.       — Немного отклонимся. Миссис Адамсон, в этом зале несколько раз был обозначен эпизод трехлетней давности, в котором вы обвиняли мою подзащитную в том, что она якобы имела интимную связь с вашим мужем. Поясните суду, что это значит?       — Я была пьяна, городила невесть что, — нервно пробормотала Сью. — Рэйчел меня разозлила, вот я и ляпнула.       Робсон улыбнулась и взяла со стола файл с листом и протянула его Сью.       — Узнаёте? — Спросила она.       — Ээм... да, — мать явно испугалась.       Сибилл забрала бумагу из её рук и вручила её присяжным.       — Вашему вниманию предоставляется улика №56: смс переписка между допрашиваемой Сьюэнн Росс Адамсон и её подругой, Арианной Уинстон. Миссис Адамсон, вы пишете: «Киллиан ведёт себя странно, я видела у него пистолет. Мне страшно». Арианна Уинстон отвечает: «Может, ты себя накручиваешь? Тебе нужно успокоиться, Сью». Следующее ваше сообщение: «Не накручиваю. Дело в Рэйчел, я уверена». Уинстон отвечает: «А она здесь при чём?». Вы: «Эта сучка обвинила его в насилии. С тех пор он как в воду опущенный. Как она могла...». Уинстон пишет: «Если он не виновен, ему нечего бояться». Ваше последнее сообщение: «Думаю, ему есть чего бояться...». Можете пояснить суду суть этой переписки?       — Откуда она у вас? Я не давала согласия...       — Эту переписку нам предоставила вторая сторона: миссис Арианна Уинстон. Отвечайте на вопрос.       Мать, кажется, была теперь по-настоящему напугана. Она перевела растерянный взгляд на прокурора, который коротко кивнул ей.       — Я... Киллиан правда был немного не в себе последнее время, — запинаясь и явно нервничая, ответила Сью. — Это потому, что Рэйчел обвинила его в таком преступлении... Киллиан так любил её, это стало ударом...       — Рэйчел выдвигала официальные обвинения?       — Нет, но...       — Она обвиняла его лично или в присутствии свидетелей?       — Нет, просто...       — Мы предполагаем, что Рэйчел рассказала только одному человеку: погибшему Тимоти Лоуренсу, который абсолютно точно приходил к Киллиану Адамсону. И это именно он обвинил его, а не моя подзащитная. Так ведь?       — Да, я хотела сказать...       — Тогда как вы можете утверждать, что моя подзащитная обвинила Киллиана Адамсона в сексуальном насилии, если этого не было?       — Я не знаю точно, как всё было.       — Что насчёт пистолета?       — Киллиан Адамсон имел зарегистрированное оружие у себя в доме, — вмешался прокурор. — Именно его и видела потерпевшая...       — Не отвечайте за неё, — с лёгким раздражением вставила Робсон и снова обратилась к Сью. — Вы можете описать замеченное вами оружие?       — Нет, я в этом не разбираюсь.       — С чего вы решили, что Киллиану Адамсону было чего бояться?       — Рэйчел была несовершеннолетней. Любое обвинение такого рода могло разрушить его репутацию.       — Допустим. Миссис Адамсон, когда вы запрещали Диглану Маккарти видеть свою дочь, вы хотели защитить Рэйчел? — Повторила свой ранний вопрос Сибилл.       — Можно сказать и так.       — Тогда где была эта защита, когда ваш несовершеннолетний ребёнок скитался по улицам в сомнительных компаниях и употреблял спиртные напитки и наркотические вещества?       — Я не...       — Где была эта защита, когда ваш несовершеннолетний ребёнок лежал без сознания прямо возле вашего дома и нуждался в срочной медицинской помощи?       — Что вы...       — Где была эта защита, когда ваш несовершеннолетний ребёнок регулярно подвергался сексуальному насилию...       — Протестую!       —... со стороны вашего мужа Киллиана Адамсона...       — ПРОТЕСТУЮ! — Вновь взревел Эверсман. — Ваша честь, сторона защиты высказывает домыслы и давит на потерпевшую.       — Сторона защиты, будьте корректнее, — укоризненно вставил судья. — Вопросы по существу.       — Прошу прощения, — невозмутимо проговорила Робсон, пытаясь скрыть самодовольную улыбку. — У защиты больше нет вопросов.       С весьма удовлетворённым видом Сибилл села на своё место, а Сью на дрожащих ногах проследовала в зал.       Следующим показания давал Генри Шервуд,. Рэй была крайне удивлена увидеть его в зале суда, ведь Робсон сказала, что не смогла протащить его как свидетеля. Тем не менее, он был здесь и, как и обещал, давал показания в пользу Рэйчел. Он рассказал всё, что они обсудили ранее, и улика, которую Робсон предоставила касательно допроса Шервуда, просто поразила Рэй. Каким образом ей удалось раздобыть детализацию звонков и сообщений с телефона девушки? Присяжные всё больше начинали выглядеть растерянными, кое-кто перешёптывался, а Робсон становилась воодушевленнее.       Последний свидетель в конец ошарашил Рэйчел.       — Суд вызывает Роберта Уинстона младшего.       Роберт Уинстон, отец Сэмуэля Уинстона, уверенно прошёл на скамью и вальяжно уселся. Сперва Рэйчел решила, что это свидетель обвинения, но когда Робсон уверенно встала и подошла к нему, стало ясно: он один из тех, не заявленных ранее, свидетелей защиты.       — Мистер Уинстон, какие отношения связывали вас с погибшим Киллианом Адамсоном?       — Мы были лучшими друзьями со школы.       — Каким он был?       — То, что касалось дружбы? Киллиан был верным и благородным, всегда готов протянуть руку помощи, я доверял ему. В карьере Кил был дерзким и пробивным, амбициозным, любил рисковать. Возможно, именно эти черты помогли ему достичь таких высот.       — А в личной жизни?       На этом вопросе Роберт явно замялся и неуверенно отвёл глаза.       — Я не всегда одобрял его поведение с девушками. Он был... как бы это сказать... нечестным.       — Конкретнее.       — Например, он часто врал девушкам, изменял, иногда встречался с несколькими сразу. Мы были молоды...       — Разумеется, — прервала его Робсон. — Скажите, мистер Уинстон, были ли в биографии Адамсона эпизоды или черты, которые вы по-настоящему осудили бы?       — Были. Например, он... в общем... когда мы уже учились в университете, Киллиан предпочитал... девушек помладше.       — Насколько младше?       — Совсем ещё школьниц, не старше пятнадцати.       — Вы говорили с ним о его жене Сьюэнн Адамсон?       — Да, бывало. Когда Киллиан выпивал, то часто жаловался на неё.       — Какого рода жалобы?       — В основном интимного. Кил был... неудовлетворён в сексе, говорил, что жена его не возбуждает.       Рэй вновь покосилась на мать: та нацепила солнцезащитные очки и опустила голову. Девушка ощутила вдруг тень сочувствия по отношению к ней, слушать такое было бы неприятно любой женщине.       — Он объяснял причины?       — Нет, но... Однажды, в очень сильном алкогольном опьянении, он обмолвился, что... предпочёл бы её дочь. Рэйчел на тот момент было лет одиннадцать.       — Как вы отреагировали?       — Я тоже был нетрезв, решил, будто он шутит, и просто посмеялся.       — Ужасные шутки, — немного брезгливо отозвалась Робсон.       — Согласен, но они имели место с учётом ранних пристрастий Киллиана.       — В последние месяцы жизни Киллиана Адамсона вы замечали за ним какие-то странности?       — Не просто замечал, а знал, с чем они были связаны.       — Расскажите суду.       — В начале марта этого года Киллиан пришёл ко мне, был немного пьян, напуган, городил какую-то околесицу. А потом... он вдруг попросил моей защиты, спросил «ты ведь мой лучший друг и всегда будешь на моей стороне», я начал допрашивать его, интересоваться, что случилось. И Киллиан... признался.       — В чём?       — Он сказал примерно так: «я не дождался её пятнадцатилетия, уж слишком хороша». Я был в недоумении, стал расспрашивать дальше, на что Киллиан ответил: «я трахнул её в двенадцать». Тут я совсем растерялся, потребовал объяснений. Тогда Кил рассказал, что... совратил Рэйчел, когда ей было двенадцать лет.       — Что вы предприняли?       — Я не знал, как быть, не знал, можно ли ему верить. Кил был моим лучшим другом, мне не хотелось верить в то, что он был на такое способен... Я решил отложить этот разговор, когда Киллиан придёт в себя.       — И он состоялся?       — Нет, Кил стал избегать меня. Не отвечал на звонки и сообщения. А после моя жена, Арианна, рассказала мне о разговоре со Сьюэнн. Я был встревожен.       — Вы говорили с Адамсоном после этого?       — Да, один раз. Он позвонил мне утром 2 мая, у него дрожал голос, был на взводе. Попросил обеспечить ему алиби.       — Объяснил для чего?       — Нет, сказал лишь, что он всё уладит, и бросил трубку.       — Вы что-нибудь предприняли?       — Я был в Нью-Йорке по работе и позвонил своей жене, описал ситуацию. Она пыталась дозвониться до Сьюэнн, но безуспешно. Тогда я позвонил своему человеку, чтобы тот съездил в офис Киллиана. Секретарь сказала, что Адамсона не видели там уже больше недели. Мой человек отправился в квартиру Кила. Дверь была открыта настежь, повсюду бутылки, бардак. Соседи сказали, что Киллиан пьяный сел в машину и куда-то быстро уехал.       — В котором часу?       — Где-то в начале четырёх вечера.       — Спасибо, мистер Уинстон. Вопросов больше нет.       Рэйчел уже не знала, как реагировать на ситуацию. Ей было неясно, почему Роберт Уинстон заступается за неё, какие у него были причины, однако уже не было сил задаваться всеми этими вопросами. Заседание подходило к концу, стороны готовились к прениям.       — Всё идёт хорошо, Рэйчел, — шептала Робсон. — Нам удалось как следует встряхнуть присяжных. Они начали во многом сомневаться уже на предыдущем заседании, а теперь и подавно. Это дело прозрачно и затянулось только из-за подтасовки фактов со стороны обвинения. Всё будет хорошо.       Речь прокурора Эверсмана была построена на асоциальности подсудимой, её пагубных пристрастиях, привычке лгать и использовать людей. Он делал акцент на том, что в день убийства Рэй была в наркотическом опьянении, Тим был убит случайно, а вот Кил стал намеренной жертвой. Не нужно было быть юристом, чтобы понимать: общие фразы, неподтвержденные факты, обвинение, построенное лишь на характеристике — всё это выглядело неубедительно. Видимо, Эверсман уже заранее знал, что проигрывает, когда Робсон стала выводить свидетелей, разбивающих все доводы обвинения.       — Ужасное происшествие, — начала свою речь Сибилл, — два трупа, одна невинная юная жертва, один виновный. Но кто же виновен? Кто должен отвечать за тот кровавый день? В этом зале было сказано много нелицеприятного о моей подзащитной: наркозависимость, две попытки суицида, многочисленные приводы в полицию. И это всё, что могла предоставить сторона обвинения? Этого достаточно, чтобы обвинить девушку в двойном убийстве? Я так не думаю. Давайте по порядку. Рэйчел Маккарти росла не в самой благополучной семье, что стало ясно из показаний свидетелей, включая саму Сьюэнн Адамсон. Что мы увидели? Ребёнок, который сбился с пути и пошёл по наклонной, оказался совсем один в этом мире. Родная мать не предприняла ничего, чтобы вытащить свою дочь из беды, родная мать регулярно оставляла дочь на пороге дома, она не желала замечать пагубного положения своего ребёнка. Более того, Сьюэнн Адамсон считала возможным обвинять несовершеннолетнюю дочь в интимной связи со взрослым мужчиной, но не заявлять об этом в полицию. Оторванная от любящего отца, который вряд ли позволил бы такое отношение, Рэйчел Маккарти оказалась один на один со своими мучителями. Помимо безразличия матери, моя подзащитная столкнулась с более ужасным преступлением взрослого человека: сексуальным насилием. Теперь мы можем говорить об этом совершенно открыто. Киллиан Адамсон с молодых лет выказывал пристрастие к совсем юным девушкам, что подтвердили его друзья и знакомые. Он женился на взрослой женщине, у которой по счастливой случайности была маленькая дочка. По классическому сценарию «Лолиты» эта самая дочка подвергается сексуальному насилию со стороны отчима. Могла ли двенадцатилетняя девочка соблазнить, как многие здесь утверждали, взрослого мужчину? На этот вопрос я предлагаю вам ответить самим.       Рэйчел Маккарти пошла по наклонной, потому что хотела заглушить ту боль, которую причинил ей Киллиан Адамсон. Однако она ни разу не заявляла об этом официально. Один раз, как мы выяснили, она попыталась пожаловаться матери, что оказалось бесполезным занятием. Рэйчел продолжала жить дальше, пытаясь забыть ужасы прошлого, но такое не забудешь. Она решилась рассказать правду самому близкому человеку, человеку, который был рядом с ней на протяжении долгих лет, который переехал с ней в Сиэтл, который любил её: Тимоти Лоуренсу. Юноша, что так ценил свою подругу и искренне переживал за неё, захотел защитить её и предпринял попытку пригрозить насильнику. Конечно, он не предполагал, к каким последствиям это могло привести.       А теперь перейдём к тому трагическому дню. 2 мая этого года моя подзащитная вместе с Тимоти Лоуренсом весь день находились дома, ничто не предвещало беды. Около четырёх часов вечера к ним заявился Киллиан Адамсон с пистолетом, намереваясь избавиться от людей, способных разрушить его жизнь. Тимоти в стремлении защитить подругу попадает под пулю, Рэйчел выбивает пистолет из рук Киллиана, и в его ход идёт нож. Дальнейшее развитие событий мы знаем. Остаётся много вопросов, но адресованы они не к моей подзащитной, а к следствию. На телефоне моей подзащитной были десятки звонков и сообщений сомнительного содержания от Адамсона, но следствие это скрыло. В крови моей подзащитной не было обнаружено ни наркотических средств, ни алкоголя, но следствие это скрыло. На орудиях убийства не было отпечатков моей подзащитной, но следствие это скрыло. Прямо в этом зале мы с вами наблюдали дачу ложных показаний и предоставление фиктивных доказательств со стороны обвинения. Многие противоправные действия скомпрометировали следственную группу ещё до начала судебного разбирательства. О чём это говорит? Всё очень просто: кто-то всеми силами желает отчистить доброе имя погибшего Киллиана Адомсона. Очень легко повесить всю вину на потерянную девушку, что оказалась жертвой своих собственных пристрастий. Очень легко выставить её сумасшедшей и сделать из насильника мученика. Но доказательства и показания свидетелей говорят об обратном. Ужасная трагедия, унёсшая жизни двоих людей. И произошла она потому, что когда-то очень давно взрослый мужчина не смог сдержать своих внутренних демонов, а после всю жизнь боялся разоблачения. Разоблачение было уже близко, да, а страх меняет людей. Должна ли моя подзащитная отвечать за пороки другого человека? Должна ли она нести наказание за его преступления? Нет. И я призываю вас, господа присяжные, хорошенько обдумать этот вопрос и вынести справедливый вердикт. У меня всё. Спасибо.       Интонация, повадки, манера говорить, тембр голоса — всё сочеталось просто идеально. Робсон определенно была гением своего дела, и Рэй в очередной раз восхитилась ей. Присяжные выглядели в конец обескураженными от подобного выступления, а Рэй вдруг впервые за эти месяцы почувствовала надежду.       Присяжные удалились, суд остался ждать. Было волнительно и страшно, Рэй начала ерзать. Она повернула голову назад и столкнулась взглядами с Шервудом, который бодро подмигнул ей. Было приятно его видеть, девушка успела привыкнуть к нему за те дни, кода он приходил к ней в клинику. Генри нравился Рэй своей прямотой, спокойствием, чувством юмора. Было в нём что-то светлое, и иногда он напоминал ей Тима. Наверное, если бы у Тима была возможность повзрослеть, он стал бы примерно таким, как Шервуд. От этой мысли в груди болезненно защемило, и Рэй поспешила отвернуться.       Когда девушка повернула голову во второй раз, то уже наткнулась на Диглана, который неотрывно смотрел на неё. Сердце бешено заколотилось от этого взгляда: в нём было столько любви и понимания, что стало не по себе. Рэй решила, что ещё успеет обдумать всё связанное с отцом, а пока предстояло выслушать вердикт.       Присяжные вернулись спустя час, и все встали. Судья Ирвин зачитал вердикт:       — Провозглашается приговор. Согласно вердикту присяжных заседателей суд приговорил Рэйчел Маккарти, обвиняемую в убийстве по неосторожности Тимоти Лоуренса, оправдать.       Рэйчел облегченно выдохнула и посмотрела на Робсон, которая еле сдерживала улыбку.       — Согласно вердикту присяжных заседателей суд приговорил Рэйчел Маккарти, обвиняемую в умышленном убийстве Киллиана Адамсона, оправдать и освободить из-под стражи в зале суда. Прошу садиться.       Это было ощущение сброшенных цепей с шеи. Рэйчел чувствовала неподдельную радость, хотя помнила, как в самом начала храбрилась и делала вид, будто не боится. Конечно, она обманывала саму себя. Теперь долгожданное освобождение отдалось приятной волной по всему телу, и она ощутила покровительственную руку на своём плече: Робсон.       — Гениальная женщина, — вполголоса пробормотала Рэй, не сдержав порыва, на что Сибилл усмехнулась.       Дальше судья начал зачитывать кучу каких-то статей, прилагать санкции за дачу ложных показаний, требования отстранить от службы некоторых фигурантов дела, в том числе главного следователя, лишить лицензии нескольких адвокатов, выступавших за Киллиана, под раздачу попала и Сью, приговорённая к солидному штрафу, а также судья пригрозил ей лишением родительских прав на Эрика. Мол де такая мать не может воспитывать несовершеннолетнего ребёнка. Всё это Рэй уже слушала вполуха, желая поскорее убраться из этого здания.       По окончании заседания Робсон обняла её.       — Поздравляю, ты держалась прекрасно, — сказала она.       — Я? Всё сделала ты, а я просто сидела.       — И тем не менее. Ты многое пережила, Рэйчел. Я была рада с тобой работать. Надеюсь, это была наша последняя встреча в такой обстановке.       Рэй усмехнулась и кивнула.       — Это Уинстоны, да? — Вдруг спросила девушка, на что Робсон лукаво улыбнулась.       — Да, — ответила она. — Когда Роберт нанял меня, я понимала, что он хотел помочь тебе из чувства вины. Показания он давать не желал, но я его уломала.       В этот самый момент Рэй увидела Роберта Уинстона, который ответил на её взгляд сдержанным кивком. Девушка кивнула в ответ. Её всё ещё немного удивляло такое благородство, однако она была благодарна за помощь.       — Эй, Маккарти, — Шервуд подошёл сзади. — Поздравляю.       Рэйчел улыбнулась ему.       — Как вы всё это провернули? — Спросила она, когда Робсон отошла.       — Не без труда, — устало ответил Генри. — Уже неважно, главное, что всё получилось.       — Ты сдержал слово, Шервуд, — вкрадчиво произнесла Рэй. — Спасибо тебе.       — Было непросто, но я рад такой развязке. Не хочу тебя поучать, но...       — ... но буду, — с усмешкой вставила Рэй, на что Шервуд саркастично приподнял бровь.       — В общем, я хотел сказать, что всё это стало для тебя жестоким и несправедливым уроком. Ты его не заслужила, Маккарти, но раз уж тебе пришлось через него пройти, усвой его хорошенько. Просто береги себя. Я искренне желаю тебе всего хорошего, но многое зависит от тебя. Дерзай.       — Спасибо, Генри, — Рэй тепло улыбнулась. — Что теперь будешь делать?       — Робсон предложила открыть частную детективную контору, обещала помочь с лицензией.       — Станешь Шерлоком? — Усмехнулась Рэйчел.       — Типа того, — с иронией ответил Генри. — Ну, мне пора. Надеюсь, что никогда больше тебя не увижу, Маккарти.       Рэй искренне рассмеялась и пожала крепкую руку детектива.       — Эй, Шервуд! — Окликнула она, когда он уже направился к выходу, тот обернулся. — На свадьбу позовёшь?       Шервуд на секунду задумался, а после уверенно ответил:       — Нет, ни за что.       Когда детектив ушёл, Рэй увидела свою мать, которая медленно и устало направлялась к выходу. Она взглянула на дочь, и на несколько секунд её надменный, но изнуренный взгляд задержался на ней. Рэй чувствовала, что это, скорее всего, была их последняя встреча, и тень печали коснулась её сердца. Ей было искренне жаль, что Сью так никогда и не полюбит свою дочь, поэтому останется несчастной до конца жизни. Мать отвернулась и продолжила путь к выходу.       К Диглану Рэйчел подошла сама. Отец топтался неподалёку и украдкой поглядывал на девушку и выглядел таким умилительно неуверенным, что стало даже забавно. Без лишних слов Рэй спросила:       — Ты голоден?       Отец был крайне удивлён этим вопросом и недоуменно смотрел на Рэй расширенными глазами.       — Да, — неуверенно ответил он.       — Я тоже, — с улыбкой отозвалась Рэй. — С тебя ужин.       Девушка воодушевленно направилась к выходу из зала суда, уверенная, что её отец последует за ней.       На крыльце её ждали толпы шумных репортёров, но Рэйчел смотрела только на синее небо. Солнце приятно согревало затёкшие от долгого сидения мышцы, и девушка сладко потянулась. Она и не заметила, что на календаре уже был август.       — Лето заканчивается, — задумчиво проговорила она самой себе. — А жизнь только началась.

Год спустя. 2 мая

      Погода была пасмурной, весь день шёл мелкий, моросящий дождь. Рэйчел куталась в шарф и прятала в нём озябший нос, рука, держащая зонт, уже онемела. Ужасная и нехарактерная погода для мая и совсем неподходящая для похода на кладбище.       На бетонной плите было выгравировано имя «Тимоти Лоуренс», а под ним эпитафия: «любящий сын, лучший друг, подающий надежды учёный». Как-то сухо, по мнению Рэй.       Она сама оказалась перед его могилой впервые, и целая буря противоречивых чувств норовила вырваться наружу. Она не верила в то, что он услышит её слова, однако решила говорить.       — Привет, Тим. Прости, что... не заглядывала к тебе. Я не была на похоронах, и за целый год так и не решилась к тебе наведаться. Уж ты меня знаешь, — девушка горько усмехнулась. — Мне столько всего нужно тебе рассказать... Год был не лучшим, но знаешь, я, наконец, обрела себя. Ты бы мной гордился... После суда я продала квартиру не без помощи Уинстонов и уехала к бабушке. Помнишь, у неё стояло старое пианино? Я каждый день садилась играть, и каждый раз это было мучительно больно. Но я продолжала, через боль и слёзы всё равно продолжала играть, и в итоге у меня получилось. Руки пришли в норму, врач сказал, что худшее позади. И знаешь, Тим, я вдруг вспомнила, что ты сказал мне перед... смертью. Ты сказал, что я мыслю как композитор. И я начала писать музыку, — Рэй вновь усмехнулась. — Бездарно пока, конечно, но я стараюсь. Ты бы сейчас стукнул меня по голове и велел поверить в себя... И я верю, Тим, верю благодаря тебе, ради тебя. Я уже послала видео в Джуллиардскую школу, и они пригласили меня на собеседование. Скоро полечу в Нью-Йорк. Представляешь? Я могу учиться в Джуллиарде!       Кстати, забыла сказать, что теперь общаюсь с отцом. На Рождество летала в Ирландию... Господи, Тим, ты бы знал, как там хорошо... Лучше бы я никогда не уезжала из Уотерфорда, лучше бы я осталась с папой и бабушкой Вайолетт... Конечно, ты бы сейчас обиженно пробурчал, что мы с тобой никогда бы не встретились, и это был бы единственный минус. Теперь я знаю, что у меня есть семья. Отец даже подумывает о переезде в Америку, хотя я и не хотела бы от него таких жертв. Диглан прекрасный человек, Тим, он бы тебе понравился. Теперь я понимаю, что моё представление о нём было сформировано влиянием матери, и детская психика просто вычеркнула из памяти всё хорошее. Я увидела лишь однажды, как он дал маме пощёчину, и это отложилось в голове на всю жизнь, а Сью подпитывала это впечатление в последствии.       Я не могу сказать, что я счастлива, до этого ещё далеко. Но я стараюсь, Тим, правда стараюсь. Я с особым теплом вспоминаю прошлый год, когда к нам так неожиданно заявились удивительные гости... Мне очень их не хватает, мне безумно не хватает вас всех, а тебя в особенности. Иногда становится до ужаса одиноко и тоскливо, хоть на стену лезь... Вот бы всё вернуть назад и попытаться исправить, но это невозможно. Я очень скучаю по тебе, Тим, ты нужен мне... Наверное, начинаешь ценить кого-то по-настоящему, только когда потеряешь. Но я не сдамся, слышишь? Я буду бороться до конца жизни, и со мной всё будет хорошо. Обещаю. Я люблю тебя...       По лицу Рэйчел градом катились слёзы, она присела на корточки и положила ладошку на ледяную, мокрую плиту. Маленький венок, который она приобрела в магазине ритуальных услуг, украшал бетон и уже порядком вымок под проливным дождём.       — Буду заглядывать почаще, — сквозь слёзы прошептала она, после чего встала на дрожащих ногах.       Было тяжело просто отвернуться и уйти, поэтому ещё несколько секунд девушка стояла рядом с могилой своего лучшего друга не в силах оторвать от неё взгляд. Рэй уж давно примирилась с несправедливостью и трагичностью такого исхода. Смирилась с тем, что юная и талантливая жизнь оборвалась так рано и скоропостижно. Ей не хватало лишь присутствия лучшего друга, гнетущее одиночество уже давно проникло под кожу. Рэйчел всеми силами старалась искать утешения в других людях или увлечениях, но как бы она ни пыталась, найти покоя ей пока не удалось.       Наконец, девушка медленно отвернулась от могилы Тима, и с опущенной головой двинулась к выходу с кладбища. Странное ощущение вдруг окатило её с головой, ощущение пристального взгляда на себе. Рэй подняла голову и огляделась: на кладбище было пусто. Когда она обернулась к могиле Тима, то непроизвольно дёрнулась от испуга и выронила зонт. Там стоял человек в тёмном одеянии. Капли дождя стекали по его длинным чёрным волосам и бледному красивому лицу. Он улыбался и пристально смотрел на девушку. Секунды казались вечностью. Запоздалое осознание заставило сердце замереть.       Неужели...       — Итачи?