Вершитель Судеб

Этой ночью мне вновь не спалось. Что-то тревожное закралось в мою душу ещё в начале недели и теперь рвало в клочья всякие попытки прийти к спокойствию. Во время тревожного забытья ко мне приходили воспоминания двух жизней. Первая улыбка матери. Первая увиденная смерть. Искренние друзья, которые, кроме меня, никому не были нужны. Честные вассалы, не прячущиеся за иными масками. Семья и множество потаканий любым капризам: лишь бы не мешал. Нелюбимые родственники, побои, бесконечные унижения и рабский труд. Первое собственноручное убийство… Настолько различные души в одном теле слились в единую и неповторимую сущность. Ещё один шанс для грешников, дарованный так зря. Пущенные в почве страданий ростки пороков и грехов дали прекрасные побеги. С течением времени они укоренились настолько сильно, что стали частью жизни. Кошмары теперь были реальней обычных дней. Бесконечное желание что-то исправить, сделать иной выбор преследовало меня повсюду. Сознание пыталось выбраться из собственной ловушки из мыслей, желаний и надежд. Тело же горело, как в лихорадке, пропало всякое желание есть или общаться. Домочадцы были слишком слепы, чтобы увидеть первые признаки зарождающейся болезни, а эльфы чересчур тактичны, чтобы кому-то пожаловаться или высказать свои подозрения. Последним утешением оставались книги. Огромное количество бесценных и не очень трактатов, собранных в библиотеке Малфоев, пугало и поражало одновременно. Эти тома, привозимые членами семьи из различных уголков света, накапливались в поместье веками, а теперь я располагал невероятным количеством времени, чтобы прочесть хотя бы малую их часть. Время медленно утекало сквозь пальцы. Приближалось Рождество, день или два перед которым более сведущие люди привыкли называть Йолем. Вот только праздник зимнего солнцеворота не имел определённой даты, в отличие от так называемого «рождения сына Бога». Это придумали магглы – что с них взять? – однако невежественные маги поддержали простых людей, и вскоре мир забыл обо всех традициях, что ещё хранили древние Роды. Боги, как глуп и несчастен этот мир! Насквозь пропахший предательствами и фальшью Магический Мир презирал и презирает своих предков, их достижения, но сам не может придумать что-нибудь толковое. А потом общество удивляется: «Почему это магглы (!) обошли нас своими техническим прогрессом? Теперь наша магия не может справиться с ними». * * * Недуг был обнаружен на следующий день после Рождества. Во время «общесемейного» завтрака сил сдерживать кашель, раздирающий глотку и лёгкие, больше не было. Из-за повышенного давления кровь пошла носом, и несколько капелек упало на скатерть, выпачкав её. Поспешно извинившись за нарушенное спокойствие, я прижал салфетку к носу и вышел из-за стола. На лице Абраксаса Малфоя отражалось удивление, несколько смешанное с беспокойством. Волнуется? Уйти далеко мне не удалось. У самой двери колени ослабли, сознание помутилось, и я сполз в обморок. Я уже не слышал, как всполошились домовые эльфы и засуетились вокруг меня, и не видел, что на бесстрастном лице Малфоя-старшего промелькнула тень ужаса. Беспамятство было недолгим для меня, но полным невероятных кошмаров и бесконечного страха, к которому нельзя привыкнуть, а можно лишь ощутить. Только мой страх показался мне не просто терзаниями души, но самым желанным чувством в мире. Я давно перестал дрожать, глядя на чьи-то мучения. Кровь не вызывала во мне отвращения. Чужие же смерти там, за гранью восприятия мира, заставляли мои губы искривляться в слабой улыбке. Улыбке маньяка. Интересно, почему Белла стала такой? Безумной, без истин, без принципов, без чувств, с диким хохотом маньяка. Почему? Её сломали? Рядом с моей постелью я почувствовал сиделку. Она явно была одной из тех санитарок в Мунго, что работали не на постоянной основе, а когда позовут. Что такое могло случиться, раз вызвали даже человека со стороны? Тело было лёгким, никаких болей в мышцах или чего-то подобного я не ощущал. Вот только и пошевелиться не мог ни единой частью тела. Лишь ментально прощупывал окружающее пространство. Способность мыслить - единственное, что пока оставалось у меня. Всё остальное делала магия: поддерживала дыхание, приподнимая и опуская грудную клетку; заставляла сердце стучать, разгоняя кровь по ослабленному организму; и многое другое, чтобы тело продолжало существовать. Из-за этого я чувствовал себя ужасно слабым и беспомощным. Ни одно чувство не может дать мне полной информации о моём состоянии. Веки открывались с трудом, словно были пришиты нитями к щёкам. Когда же мне удалось их разлепить, вновь пришлось закрывать. Приглушённый стон сорвался с губ. Очень слабый свет ночника в полутьме комнаты показался мне ужасно ярким солнцем, сжигающим мои глаза. Я не ощутил никаких изменений вокруг, а значит, сиделка не проснулась. Что ж, это даже к лучшему: есть шанс встать самому, без чужой помощи и поддержки. Горло жгло от недостатка воды, а непослушное тело не хотело подчиняться командам слишком бодрого мозга. Окружающая действительность казалась сном, было душно и жарко. Не помню, что мне пришлось преодолеть, чтобы добраться до закрытого окна, однако это всё же удалось. Слабые пальцы едва-едва смогли приподнять нижнюю створку, но поток свежего воздуха вознаградил меня за все страдания. Оперевшись одной рукой на косяк окна, а другой поддерживая створку, я медленно приходил в себя после немного неудобной кровати. Последствия приступа прошли к вечеру этого же дня. Подоспевший фамильный лекарь разводил руками и лишь посоветовал уменьшить нервное напряжение до конца этих каникул. От Абраксаса Малфоя я так и не дождался достойного ответа о том, что со мной было. Явно фамильная болячка, о которой почему-то никому не хочется говорить. Несколько бледный Малфой-старший пытался пару раз поговорить со мной на эту тему, однако потом на него навалились дела, и разговор был отложен на неопределённый срок. * * * Школа встречала меня белой мрачностью укутанных в снег башен и дорожек. Дети, завёрнутые в многочисленные тёплые одежки, тряслись от холода, едва ли не стуча зубами. По нетопленным коридорам можно было ходить только с согревающими чарами на мантиях. Редкие ученики не хватались за голову и не кусали локти от всего, что навалилось с новым семестром. Профессора в первый же день «для разогрева» задали непомерные домашние задания. Тоска давно забытого ощущения школьной жизни навалилась на меня с новой силой. Хотелось промотать время вперёд на пару лет, чтобы не видеть каждый день молодые лица бывших врагов. - Эй, Люциус, прекрати ходить с таким выражением лица, будто бы всё знаешь наперёд и уже устал от этого! - Мира, ты всегда умеешь поддержать. Девушка кивнула и улыбнулась мне, не торопясь вешаться на шею. Эту привычку я подмечал у всех женщин с большой эмоциональностью, не скрывающих её. Лицо подруги было мрачновато, однако внешне она выглядела совершенно обычно. - Что-то случилось? – этот вопрос мы задали одновременно. И так же быстро ответили: - Сначала ты. Я не торопился отвечать, и потому Миражанна заговорила первая. Её подбородок слегка подрагивал, а розовый язычок облизывал сухие губы, когда она говорила. - Отец рассказал мне о помолвке с Амикусом Кэрроу. Он шестикурсник, наверное, ты его видел. Такой уродливый, ещё всегда ходит вместе с сестрой, Алекто. Представляешь, меня продали этому фанатику только за место для Уолдена в какой-то организации! Вспомнив лица Кэрроу, я скривился. Эти двое всегда были простыми исполнителями, и Волдеморт ценил их только за тупую преданность в их пустых головах. - Ужасно. И давно был заключён подобный договор? - Три года назад со сроком неразглашения, который истёк совсем недавно. Главное, что всё прошло без моего ведома, а теперь ещё хотят какого-то повиновения. А у тебя что? Этот диалог происходил спустя почти неделю после каникул. Раньше пересечься для простого разговора не получалось чисто физически и морально. - Болею. Ответ был кратким и более-менее правдивым. Больше Мира не торопилась развивать эту тему. - Надеюсь, что ты незаразный. Идём. И потекли холодные дни настолько медленно, что из-за бури, окружающей замок, приходилось постоянно применять заклинания времени суток. Оно показывало ночное время по 24-часовому кругу и примерное положение солнца/луны на небе. В то же время можно было видеть, как ученики носят с собой небольшие магические часы-будильники, по их циферблату узнавая время. В общем, исхитрялись по-разному, лишь бы не учиться. Если бы меня спросили, чем я занимался эти полгода до сдачи ежекурсных экзаменов, то мой ответ был бы весьма прост и краток: «Тренировал память». Оказалось, что с течением времени мои воспоминания о прошлом и воспоминания маленького Люциуса Малфоя спутывались, устраивая в подсознании ментальный бардак. Поэтому пришлось долгими вечерами медитировать, переживая всё заново в ускоренном темпе, чтобы устроить нечто вроде библиотеки воспоминаний в моём разуме. * * * И вот наступил последний день моего первого курса в этом теле. Несмотря на то, что год был насыщенный, я ничего не ожидал от следующих лет моей учёбы. Разве что начала новой войны под руководством Волдеморта. Пару раз ловил на себе пристальный взгляд Дамблдора. Кажется, старик следил не только за мной, а за всеми «подозрительными» слизеринцами, что теоретически могли участвовать в заговоре против него. За завтраком сова принесла письмо с немного расплывчатыми формулировками о том, что лето я проведу не в Англии и вообще буду лечиться. Правда, от чего именно сказано не было. Спустя некоторое время поезд уже мчал меня прочь от Хогвартса вместе с остальными учениками. Дорога пролетела незаметно. Мне удалось заснуть под мерное бормотание Миры, которая вслух читала какую-то маггловскую книгу. Скорее всего, известный исторический роман, привезённый в страну незаконно. Я пытался ускорить бег времени и одновременно с этим разглядеть каждый его миг. В голове вновь обосновался Азазель. В последнее время он часто вот так приходил в гости. Иногда он рассказывал что-то, а иногда просто молчал. «Что на этот раз?» «Вновь пришёл помучить тебя. Там становится скучно». «Ничего не поделать. И не копайся больше в моей голове». «Маленький развратник». Поезд прибыл в Лондон точно по расписанию. Его труба всё ещё выпускала клубы пара, а колёса медленно крутились, замедляя ход, однако школьники, толпясь и торопясь, спешили выбраться вместе с чемоданами из вагонов. Платформа напоминала огромный восточный базар. Все куда-то торопились, что-то делали и пытались перекричать друг друга. Не выходя из купе, я активировал порт-ключ, пришедший мне утром приложением к письму. Рывок – и меня тянет куда-то вдаль. Покачнувшись, я опустился на ноги, едва не упав после «перелёта», а вот мои вещи оказались не так удачливы. Амортизирующие чары остановили их только у самой земли. Чемодан со скрипом погрузился колёсиками в песок. Рядом живописно легли сумка и клетка. Песок? Я настороженно огляделся, а потом облегчённо выдохнул. Меня перенесло во французское поместье Малфоев. Выпустив Хигеона, что раздражённо ухнул на меня, я направился вместе с вещами к небольшому дому, где придётся провести ближайшее лето. Может, хоть тут я найду для себя ответ. В одном из окон второго этажа я заметил человека, внимательно наблюдающего за мной. Это был не Абраксас, нет. Всего лишь Том. А ещё я хочу увидеть, как вменяемый Волдеморт будет преобразовывать мир. И без этого знания я, пожалуй, не буду возвращаться обратно. Если будет куда возвращаться.