***
Госпиталь Конохи был тих как никогда. Пациенты мирно спали в своих палатах, рядовые медики делали обход и приводили оборудование в порядок. И только малая группа лиц знала, что в операционной для экстренных случаев сейчас готовились два легендарных ирьенина этого мира. Возле двери в операционную стояли несколько лавочек. Операция по воссозданию СЦЧ Джирайи обещала быть долгой и очень сложной, но людей, что ждали возвращения легендарного извращенца не волновало время. Аика и Какаши сидели и словно верные собаки дожидались новостей. Лицо Копирующего ниндзя было спокойным, он волновался внутри, но понимал, что его волнение ничего не сделает, ему надо лишь ждать. Аика наоборот суетилась. Ее волнение читалось огромными буквами над головой. Девочка не могла усидеть на месте, мечась по приемной, как заведенная игрушка. Ее милое личико было искажено гримасой волнения и страха, по ее лбу градом катился пот. Последняя Намикадзе действительно боялась потерять своего крестного отца. — Аика, присядь. Правды нет в ногах. За его жизнь воюют два лучших медика в мире, он обязательно поправится. Слова Хатаке были теплы и нежны. Молодой мужчина действительно переживал за свою подопечную и за своего духовного наставника, но сохранял холодную голову потому, что он единственный, кто будет нести ответственность в любом исходе. Жабий Мудрец может выжить и продолжить свое бытие, а может умереть прямо на операционном столе. Какаши не знал ничего, что могло бы помочь его немолодому товарищу, кроме этих двоих. Поэтому единственное, что ему оставалось — это ждать, утешать Аику и верить в лучший исход. — Я… Девочка с трудом проглотила подступивший к горлу комок эмоций. — Я не могу забыть слова Вильгельма. Он сказал, что ненавидит извращенного отшельника. И то, что никто в мире не сможет доказать умер ли Джи-чан на столе из-за неудачи или злого умысла ирьенина… На последующих словах блондинка горько заплакала, упав на лавочку. Куноичи не могла удержать свои эмоции в узде, она мыслила сердцем, а оно говорило только об одном. Какаши подавил тяжелый вздох. Ему было непонятно почему Вильгельм был так резок в словах с этим дитя. Профессия ирьенина не делала людей черствыми, но в тоже время видеть каждый день как умирают люди, как искалеченные солдаты молят о спасении. Переживать неудачи и колоссальное волнение за пациентов… Почему Хайден не мог найти более мягких слов? Но Какаши понимал, что здесь скорее действует поговорка, что горькая правда — лучшее лекарство, нежели сладкая ложь. Вильгельм действительно презирал их обоих за то, что всеми правдами и неправдами они старались изменить жизнь многострадального джинчурики в угоду своих убеждений и мировоззрения. Хатаке уже покаялся в содеянных грехах и больше не был столь наивен, желая привести сына своего учителя к свету, который видел лично он сам. Вильгельм сам избрал свой путь и пусть он пройдет его до конца, ведь иного пути он не примет.***
Там за дверями реанимационной работала большая бригада ирьенинов. Хайден отказался от помощи — переливание чакры. Единственное, что от него требуется — это удержать душу Джирайи в этом бренном теле. Но была одна весомая проблема. Цунаде так и не избавилась от страха крови. А операция требовала прямого вмешательства во «внутренний мир» человека. — Госпожа Цунаде, вы уверены, что сможете осилить эту операцию? Голос аловолосого был до отвращения спокоен, будто он не волновался за женщину, а декларировал какой-то документ. Настолько же сухой и скучный. Цунаде не могла не полыхнуть злостью, что придало ей немного уверенности. Сжав свои руки в кулаки, она сложила серию печатей, став за головой Джирайи. — Искусство Ниндзя воссоздания регенерации: Техника силы сотни! Розовый ромб на лбу исчез и черные линии стали распространяться по ее телу. Хайден не мог не изучить их, используя свое магическое зрение со множеством атрибутов. Парень подавил вздох удивления, ведь эта техника была подобна его магии. Только она укрепляла нити жизни на короткое время, а не позволяла их создавать и перешивать. Впрочем, сам Вильгельм не так давно овладел этой же техникой, только в своей интерпретации. Когда блондинка положила свои руки на плечи Джирайи, по его телу пошли те же самые линии печати. Стоп! Она хочет поддерживать в нем жизнь, используя свою, многократно слабее моей магии, технику! То есть на мне будет не только удержание его души в туше, но и лечение… Да уж… Вы, Госпожа Хокаге, решили выплатить мне довольно большую цену, но в тоже время скинули всю работу на меня. Уголки губ Вильгельма на мгновение опустились вниз, а на его лице появилось недовольное выражение. Закатив глаза на пару секунд, Хайден взял себя в руки, активировав Короля Исследований Фауста. Его клоны не могли использовать магию из-за того, что у них не было души. Лишь заложенный конструкт магии, который надо было предварительно создавать. Но это сейчас не требовалось. Коли вся операция легла на узкие плечи Хайдена, то и делать он будет так, как сам считает нужным. Так началась довольно продолжительная операция, что укоренит титул Хайдена, как S рангового ирьенина.***
Дверь операционной открылась внезапно. Сигнальные огни еще не выключены, но кто-то уже покидает помещение. Это была никто иная, как сама Цунаде Сенджу. Она отменила свою технику, потому что Хайден уже спустя полчаса сказал, что её потуги бессмысленны. Он сам со всем справится. Женщина не могла поверить этим дерзким словам. Иногда аловолосый переходил грань терпения своими резкими словами, за что его уж очень сильно хотелось приложить светлой головой о каменную стену. Но Хокаге держала себя в руках. Если говорить правду, то она не знала, что делать в случае Джирайи, за что хвататься сначала. За СЦЧ? Поддержание жизни? Возможные последствия? Что вообще могло произойти в момент операции. Даже ее процент «восемь на девяносто два» был придуман ею, чтобы утешить саму себя. Она могла лишь использовать все что знала и умела, но этого было недостаточно. Вопреки расхожему мнению, Хайден был многократно лучше Цунаде как медик. Но не из-за его таланта или системы, а из-за возможностей. Сила Фауста позволяла видеть то, что недоступно даже обладателям додзюцу. Причину столь пагубного состояния саннина и то, как излечить болезнь. Некротическая энергия оставила довольно серьезный след на нитях жизни, поэтому первым, чем следовало заняться парню — это воссоздание связи тела и души. Отсюда и беда с СЦЧ. Все же чакра — это энергия духа и тела. Когда душа покидает тело, СЦЧ рушится. У некоторых она происходит мгновенно, а у некоторых смерть наступает медленно, а их СЦЧ рушится постепенно. Тоже самое было с Джирайей. Цунаде ничего не смогла бы сделать, поэтому все снова легло на плечи Хайдена. Впрочем, он сам это сделал и использовал ситуацию в свою пользу, чтобы увеличить свою силу. Грех было жаловаться. Цунаде устало сползла по стеночке на пол, не заботясь о «репутации Хокаге». Женщина пережила сегодня одно из тех испытаний, что, казалось, остались в далеком трагичном прошлом. Ей не хотелось видеть то, как ее близкие люди погибают у нее же на руках. Положив голову на колени, она еле сдерживала слезы. Следом за ней вышел довольно уставший Хайден. Несколько иная бледность на аристократичной коже, черные круги под глазами, раздраженный взгляд, но все та же прямая осанка, все те же плавные, уверенные движения, в которых читалась усталость. Аика, что видела столь не типичную картину была в смешанных эмоциях. Смотреть и изучать эмоции Вильгельма было бесполезно, парень никогда не показывал своих истинных чувств, будь то радость или грусть. Но вот Цунаде… Неверные представления Аики породила в ней мысль о том, что Джирайя умер. Девушка не смогла сформулировать свои мысли, поэтому просто разрыдалась. Вильгельм перевел удивленный взгляд на эту картину, а после прикинул что-то у себя в голове, чтобы выдать колкость в стиле своего учителя. — Я прекрасно понимаю твои эмоции, Аика. Мне тоже бесконечно жаль, что Джирайя выжил. Хайден нарочно выделил последнее слово более темной интонацией. Хотя в его глазах играли бесы от лицезрения того, как девочка меняется от зареванной, к откровенно непонимающей. — Подумать только. У этого мира был такой великолепный шанс избежать развращения подрастающего поколения. Но увы, не судьба. После этих слов, немного более эмоционально-театральных, нежели обыденный тон Хайдена. Цунаде подняла усталые глаза, чтобы увидеть ледяные очи ее бывшего ученика. Молодой человек, имеющий такой талант, такую силу, не имел сердца абсолютно. Он не был черствым, не был циником в традиционном понимании. У него были свои тормоза, свои рамки, которые были намного хуже, чем у того же Орочимару. Но в тоже время Вильгельм совершенно не умел любить кого-то. Не понимал, не знал или просто не желал познать это чувство. Последняя Сенджу не знала и не могла даже догадаться об истинности чувств этого молодого шиноби. — Может ты действительно Божественное Проведение… Цунаде не могла объяснить столь редкий дар у такого человека, как он. В этой среде молва о «неземном» происхождении Хайдена была уже не такой нереальной. Но вот только слова приторной лести вызвали совершенно обратный эффект. Глаза Хайдена ожесточились, словно его очень сильно оскорбили, а его голос был таким же твердым и ядовитым, как любой радиоактивный металл. — О-о-о. Госпожа Цунаде, я никогда не думал, что вы верите в такую глупость. Хайден сделал минутную паузу, чтобы придумать какой-нибудь эпитет, дабы завершить свою речь негодования. — Я отнюдь не посланник Бога и тому подобной бесовщины. Я — человек и тот кто стремится познать этот мир, чтобы узнать кто он на самом деле. Не надо умалять мои труды. Я это ненавижу. Последние слова поставили точку в непродолжительном монологе Хайдена. После этого он ушел шуншином к себе домой, где его уже ждала горячая ванная с пахнущими травами и некоторыми солями, привезенными из-за границы. Поистине Божественное расслабление после долгого рабочего дня и не самого приятного завершения дня. Вся злость и раздражение испарились в тот момент, когда Хайден опустился в горячую воду.***
После того, как Хайден вернулся к себе домой и принял банные процедуры, парень сразу отправился в свою спальную комнату. Его резервы практически были на нуле, требовалось отдохнуть и восстановиться, ради того, чтобы завтра вновь работать ради своего блага. Огромная кровать на которой могли спокойно уместиться пять и более персон была личным раем Хайдена. Скользящий холодный шелк постельного белья не раздражал аловолосого, а наоборот придавал ребяческого задора, когда в бессоннице он катался из стороны в сторону. Но сегодня было не до шуток, он отключился сразу же, как голова коснулась подушки, забыв предварительно защелкнуть замок на окнах. Покуда Хокаге знала о том, что Вильгельм не терпел наглое проникновение на его территорию, даже если это были АНБУ со срочным приказом, к нему был приставлен личный посыльный из молодняка. В отличие от всех остальных персон, Сурку пришлось лично знакомиться с его «целью» и договариваться с ним. Вильгельм не был простым человеком в общении и любил правила. АНБУ не оставалось выбора, кроме как подчиниться желаниям мастера печатей, покуда это была очень влиятельная фигура в деревне и, к сожалению, не заменимая. Молодой шиноби был внесен в реестр барьера над территорией Алого Демона, он имел доступ внутрь особняка. Вильгельм не любил, когда кто-то шастал по его подоконникам и терпеть не мог привычку многих шиноби входить через окна, как какие-то насекомые. Но были экстренные ситуации, поэтому именно для этих ситуаций Хайден не закрывал некоторые окна в своем доме. Так окно в его кабинете было всегда открыто и АНБУ мог зайти в дом через него, не раздражая хозяина. Но также было одно негласное «но», которые вычленил сам Сурок. Если окно открыто — это значит, что Хайден готов принимать «гостей». Ранним утром анбушник получил приказ вызвать Хайдена в резиденцию Каге. Когда молодой человек прибыл на территорию особняка, сразу стал искать открытые окна. Но за месяцы работы с этим человеком, он примерно запомнил основной маршрут Вильгельма, когда тот был дома. Кабинет, Библиотека, Спальня. Всю работу по дому делали клоны, изредка сам Хайден приходил на кухню, чтобы «расслабиться», постигая секреты кулинарии. Окно личной спальни Вильгельма было открыто, поэтому Сурок даже подумать не смел, что его оставили открытым непреднамеренно. Сам АНБУ считал приказ Хокаге чрезвычайно срочным заданием, поэтому без лишней мысли ворвался в комнату, распахнув окно и с громким голосом пробудил ирьенина ото сна: — Вильгельм-сан, вас вызывает… Молодой шиноби не успел договорить свои слова из-за сработавшего рефлекса мага. Несколько магических стрел уже готовы были пронзить глупца в жизненно важных точках, но ускоренное сознание Хайдена быстро анализировало ситуацию и он успел остановить магию, до того как молодой человек получил ранения не совместимые с жизнью. Сурок застыл в немом ужасе, смотря на вихрь энергии возле своих глаз и точно такой же возле груди. Заспанное лицо мастера печатей было несколько пугающим своим недовольством и разочарованием. Испустив тяжелый вздох, Вильгельм пассом руки отменил магию, переведя светящиеся ледяные глаза на прорези в маске АНБУ. На мгновение Хайден закрыл их, чтобы потянуться и размять спину, после закрывая рукой зевок. — Сегодня мог быть твой последний день. Ты реально удачливый парень, Сейзо. Вильгельм говорил тихо и отрешенно, не смотря на фигуру застывшего шиноби. Его голос был чарующим своей заспанной хрипотцой. В этот момент Вильгельм еще не надел свою маску и не пытался выставить себя «Алым Дьяволом». Сейзо — имя Сурка, которым он всегда пользовался, говоря тэт-а-тэт. — Не трать свою жизнь попросту. Придя в себя, Сейзо передал сообщение и быстро ретировался. Парень стыдился своей опрометчивости. За месяцы работы с этим человеком, это первая ситуация, когда Сурок мог поплатиться своей жизнью из-за беспечности. Вильгельм был человеком и тоже мог забывать многие бытовые вещи, как, например, закрыть окно. Но даже будучи под слоем барьеров, находятся под покровительством двух владык Деревни, Хайден все еще оставался чрезвычайно сильным шиноби, получивший свои блага трудом, кровью и потом. Иногда Сурок ловил себя на мыслях о «несправедливости судьбы». Он такой же сирота, как Хайден, у него не было ничего с самого начала, кроме самого себя. Тяжелым трудом он добился места в АНБУ к шестнадцати годам. А тут малолетка, что уже сколотил состояние, равное большим кланам. Было завидно и Сурок по своему наитию относился с большим пренебрежением, проникая на территорию того, кого звали «Алым Дьяволом». Сегодняшняя «случайность» показала действительность этого мира. Хайден был талантлив, силен и умен, а Сейзо мог только исполнять приказы. Из-за своей беспечности он мог лишиться жизни, просто потому что спровоцировал инстинктивную реакцию вышестоящего шиноби. Сгорая от стыда и неловкости ситуации, когда он видел молодого парня практически обнаженным, Сурок удалился с территории Хайдена на максимально возможной скорости. После резкого пробуждения Вильгельм был несколько не в духе, чтобы разговаривать с людьми или вести переговоры. Единственное, что ему хотелось — вернуться в свою постель. Но надо было явиться на ковер, поэтому ничего не оставалось, кроме как собираться. В тоже время мысли Хайдена были заняты этим пареньком. Было ясно как день, что Сейзо не воспринимал его «вышестоящим» шиноби. Было рискованно подпускать к себе такого персонажа, но Орочимару заверил, что этот парень не выкинет чего-то из ряда вон. Исполнительный, строгий и наивный молодой человек. Сильная сторона — скрытность, слабая — высокая мораль. Его способности были подходящими, чтобы стать шпионом, но ментальная составляющая была слишком «рыцарской». Поэтому единственное, что оставалось поручать этому шиноби — это роль посыльного. Впрочем, даже таких людей не хватало в этой деревне. Сегодняшняя случайность должна показать ему разницу в наших силах. Уверен, что он изменится. Парень все же неплохой, будет жалко терять такого шиноби просто из-за его опрометчивости. Собравшись, Хайден использовал технику шуншина, чтобы быстро переместиться к центру деревни, а оттуда в резиденцию Каге. Шуншин требовал высокий уровень концентрации, что было довольно неудобно в бою. Да и перемещал он только на короткие дистанции, поэтому был непригоден, как техника «телепортации». Роясь в своих знаниях этого мира, Вильгельм отмечал, что и у Хирайшина была точно такая же слабость, только дистанция в разы отличалась.***
Утром в Резиденции Хокаге был самый большой наплыв бюрократов. Канцелярия разрывалась не просто от количества работы, но и от количества посетителей. В то же время третий этаж Хокаге был пуст и только звуки с нижних этажей рушили мрачную атмосферу, царившую там. С самого начала дня Советники не давали покоя Пятой Хокаге, требуя запретить джинчурики появляться в библиотеке Хокаге, аргументируя это тем, что слишком много власти уже было сосредоточено в руках оружия деревни, когда наоборот оно должно быть в руках Конохи. Официально действующие Хомура и Утатане, давно снятый с должности Шимура и даже Хирузен Сарутоби выразил свое негодование таким опрометчивым решением своей бывшей ученицы. Цунаде сидела за своим столом, на новом кресле Хокаге, надвинув поля шляпы Каге на глаза. Женщина была раздражена и очень недовольна своеволием Советников, но пока что убрать их было довольно сложно. — Цунаде, ты поступаешь слишком наивно, доверяя джинчурики знания предыдущих Хокаге! — Оружие деревни не должно ставить условия, оно должно беспрекословно подчиняться своему господину! — Ты слишком распустила его. Это неприемлемо. В три голоса Утатане, Шимура и Митокадо пытались как-то поменять мнение Хокаге, но вызывали только обратный эффект. Раздражение накатывало новыми волнами, сама Хокаге уже хотела свернуть им шеи, но стоило дождаться Вильгельма. В стороне за ширмой, в потайной комнате отдыха находился Орочимару. Что вопреки мнению о его склочной натуре, действительно был вне себя от злобы. Его ученик давно переступил порог тупого оружия, как многие шиноби этой деревни. Он тот, кого можно поистине назвать «незаменимым», тот с кем надо считаться, тот кто полезен, как для деревни, так и для него лично. Два саннина еле сдерживались, чтобы не прикопать в этом же кабинете старых ублюдков собственноручно. Благо стук в дверь заставил две стороны отвлечься от спора. Дверь открылась и аловолосый подросток зашел в кабинет правителя, церемониально согнув спину в приветствии. — Доброго дня, Госпожа Цунаде. Вильгельм гордо поднял голову, бросая презрительный взгляд снизу вверх на Советников. Молодой мастер не видел в этих мешках с песком ничего достойного, чтобы сохранять их жизнь. В его списке их имена и души также были отмечены к обязательному поглощению, стоит лишь поймать момент. Впрочем, сейчас он пришел не за тем, чтобы представлять смерть Советников, что всеми правдами старались подпортить ему жизнь. Он до сих пор не забыл, как несколько раз его бизнес пытались прикрыть и не давали выйти во внешний рынок. Впрочем, это лирика, так как власть Хайдена была гораздо более всеобъемлющей, чем старых шиноби. Уже сейчас Вильгельм мог махнуть хвостами девятихвостого демона и уйти из деревни. Просто не хотелось портить репутацию и рушить связи, построенные в этом захолустье. — Как понимаю, вы хотели обсудить мою, обещанную вами, награду? Вопрос был поставлен так, чтобы заставить Цунаде в любом случае отдать то, что он заслужил. Джирайя жив и скачет по женским баням, не хуже молодого спермотоксикозного генина, хотя и дня не прошло, чтобы даже швы затянулись. Но деградация СЦЧ была остановлена и это главное. Цунаде несколько удивилась его вопросу, видимо Вильгельм сомневался в честности ее слова. Это нехорошо, как для репутации общественной, так и для отношений с ним. Поэтому последующие слова правителя были сказаны в беспрекословном тоне. — Нет. Это не тот повод из-за чего тебя вызвали. Свою награду ты получишь в любом случае. Обещание Хокаге — это не пустой звук. На мгновение губы Вильгельма устремились вверх в довольной улыбке. Но он все же принял подобающий вид сосредоточенности, стоя перед своим правителем. Из-за довольно продолжительного общения и работы с этим молодым человеком, Цунаде уже научилась понимать некоторые его эмоции. Это значило, что сомнения Хайдена были развеяны. Последняя Сенджу собиралась продолжить свою речь, чтобы обсудить истинный повод нынешней встречи. Но её перебили. Нагло и беспардонно Советники решили встрять в беседу между Хокаге и единственным Мастером Печатей Деревни. — Ты наглеешь мальчишка! Никто тебе не даст доступ в библиотеку Хокаге! — Интересно, кто дал Старейшинам власть распоряжаться приказами Госпожи Хокаге? Кто вы такие, чтобы перечить правителю этой деревни? Резкие слова Утатане были встречены грубостью и пренебрежительным тоном Вильгельма. Он не ставил старейшин ни во что, так как они занимались больше социальной частью жизни Деревни, нежели Хокаге, что больше внимания уделял проблемам шиноби. Также для пущей убедительности Вильгельм использовал свою Ауру Тирана, подавляя волю стариков превосходящей мощью. — Госпожа Цунаде — единственный человек в этой деревне кто может распоряжаться Библиотекой Хокаге, давать и забирать туда доступ. Вы — никто и звать вас — никак. Жалкие старики, что ютятся на местах канцелярских крыс. Не забывай свое место, Кохару, когда говоришь с единственным Мастером Печатей в этой деревне… — Вильгельм Хайден… Тон Цунаде был строг и говорил о том, чтобы парень замолчал, так как слова этой старухи больше порочили честь Хокаге, нежели его, поэтому и решать этот вопрос должна она сама, а не он. — Утатане, с каких пор Совет Старейшин имеет полномочия опровергать мои слова и приказы? Мой договор с Хайденом был равноценным, он выполнил свою часть сделки, за мной остался долг. Я могу расценить твои слова, как намеренный подрыв репутации Хокаге. Если я не выполню свою часть договора, то среди моих шиноби пойдет слух, что Хокаге ни во что не ставит своих воинов и не намерена исполнять свои слова должным образом. Подрыв авторитета Правителя считается изменой. Лицо старухи исказилось в гримасе гнева в то время, когда сама Цунаде смотрела на нее с явным недовольством, а глубокая морщина между бровей говорила о том, что она очень сердита. Старая Советница не могла ничего, кроме как отступить, но за нее вступился Митокадо, выражая мнение всего совета. — Совет Старейшин выражает вотум недоверия Пятой Хокаге, Цунаде Сенджу, мы требуем созвать совет, чтобы пересмотреть компетентность действующего Хокаге. Слова противного старика стали последней каплей терпения Пятой Хокаге. Сокрушительный удар кулаком уничтожил крепкий дубовый стол, что стоял в этом кабинете не одно десятилетие. Бумаги взлетели в воздух, создавая белую завесу, по стеклам пошли трещины, а с потолка стали сыпаться белые крошки побелки. — Я распускаю Совет Старейшин! Хомура Митокадо, Утатане Кохару, вы больше не являетесь членами управления Конохи. Покиньте Башню Каге сейчас же или будете обвинены в измене! — Да что ты понимаешь, наглая девчонка! Вы с Орочимару два глупых ребенка, распустивших джинчурики! Он должен подчиняться приказам! Его жизнь — собств… Когда Цунаде объявила о досрочной отставке, а точнее увольнении Советников, Утатане, что славилась более воинственным нравом, нежели Митокадо, не сдержала эмоции и стала сквернословить. Когда речь зашла о Хайдене, парень не стал сдерживаться и использовал свою силу. Магические копья, словно сотня игл, пронзили дряхлое тело бывшей Советницы, а ее душа сразу же была поглощена Фаустом. — Игни: Столб Пламени. Следующим на очереди был Митокадо, под его ногами в мгновение ока сформировался магический круг с символом Игни в центре. Столб невероятного жара ударил в потолок, сжигая тело старика в прах. Одним из плачевных последствий было — порча государственного имущества, за которое Хайдену все же придется заплатить потому, что теперь в потолке зияла дыра. На несколько секунд кабинет Хокаге утонул в ярком свете практически белого огня, но никто не почувствовал вреда от нахождения вблизи этой техники. Цунаде не была шокирована тем, как просто были отняты жизни старейшин, Вильгельм не один год исполняет миссии по устранению за пределами деревни. Убивать он умеет, тем более тех людей, что ему не нравятся. Но то, как были убиты эти двое — повергло ее в шок. Легендарный саннин не успела заметить даже активации первой техники, а столб пламени стал для нее шоком. Что первая, что вторая техника могли считаться S ранговыми, так как скорость и мощь были просто невообразимыми. В тоже время Сенджу не видела даже тени напряжения на лице Вильгельма и он не складывал ручные печати вообще. Хокаге ощутила как по ее позвоночнику прошелся целый марш мурашек. Ей было известно о тех силах, что получил этот парень во время обучения, но тот пласт, который он создал сам — был практически неизвестен. Хайден не показывает свою силу, если того не хочет сам. В то время, пока Хокаге пребывала в прострации от демонстрации мощи, Хайден уже нацелился на жизнь третьего, бывшего советника. В разуме Хайдена не было вопроса «надо ли его убивать», «причастен он к этому совету», «его ли была затея устроить весь этот цирк». Нет. У Хайдена стоял только один вопрос: «Как убить?». Имел ли имплантированные шаринганы этот престарелый шиноби, способен он скрыться от смерти? Стоит ли тогда, сразу вырвать душу, оборвав нити жизни? Использовать ли некротическую энергию — Касание Смерти? — Вильгельм Хайден, остановись немедленно. Голос Цунаде был подавлен, ей все еще было несколько не по себе от вида разорванного спиральными копьями тела Кохару. Женщина мелко дрожала, а на сцене театра боевых действий появился Орочимару, готовый ко всем возможным вариантам развития ситуации. Ни Сенджу, ни Орочимару не сомневались в том, что Вильгельм не ослушается приказа. Так оно и было, он отступил поближе к двум саннинам, смотря на Шимуру, как дракон, готовый испепелить нарушителя. На строгом лице бывшего советника даже не дрогнул мускул, Данзо медленным шагом, под звук ударов трости удалился из кабинета правителя, скрывая ускоренный поток чакры в теле. Последний Советник был готов использовать любые имеющиеся у него средства, чтобы уничтожить оружие, что вышло из-под контроля. Когда дверь за советником захлопнулась, Вильгельм отошел к левой стене. На его мраморном лице была злая, но в тоже время довольная ухмылка, точно также, как у его наставника. Казалось бы, что только одна Хокаге в этом кабинете не могла испытывать ту же радость, что и двое ее подчиненных. Если Хайден ухмылялся, осматривая труп Утатане и место, где был испепелен Митокадо, то Орочимару не мог сдержать рвущийся наружу хохот, в его шипящей манере. Впервые в жизни ему довелось увидеть, как его ученик не сдержался и уничтожил то, что его раздражало. Так в свое время поступал и сам Орочимару, но сейчас стал несколько осторожен. — Прекрас-с-сно… осталось только объявить о преступлениях Советников и можно, наконец, наводить порядок. Ку-ку-ку. Цунаде не могла в данный момент разделить радость этих двоих, потому что ее гемофобия и тот холод, продемонстрированный Хайденом, вверг ее в шок. Женщина не боялась убийств, просто впервые видела, как с таким холодным лицом и явным безразличием кто-то отнимает чужую жизнь. Даже Орочимару во время Третьей Мировой не был таким. Впрочем, Цунаде была прекрасно известна история Вильгельма Хайдена, парень не был человеком психологически, так как никогда не рос в человеческом социуме. Понятие человечность — для него чужды. А те эмоции, что он демонстрирует — лишь рациональная игра на доверие. Поэтому Сенджу и была уверена в необходимости хороших отношений с этим молодым шиноби, ведь никто не сможет уйти от гнева Алого Дьявола.