Подарок Судьбы

Сегодня ты пригласил меня провести вечер в одном интересном месте. Сказать, что я был в абсолютной растерянности – не сказать ровным счётом ничего. Даже не припомню, как долго мы с тобой не виделись. Около трёх лет, да? Я и не надеялся, что снова получу от тебя письмо, да и вообще какую-либо весточку. Впрочем, вряд ли можно назвать письмом клочок бумаги, который я нашёл между дворником и лобовым стеклом моей старой машины. Сперва я даже не удивился, подумав, что это не более, чем очередной штраф за парковку, но как только я развернул записку, мой взгляд упал на конец текста, а вернее, на подпись: «Твой Риш» Подумать только… Я продолжал перечитывать эти два слова, кажется, не один десяток раз. Кривая улыбка застыла на моём лице, которое ещё минуту назад выражало лишь привычное для меня уныние. Этого просто не может быть. В голове табуном пробежали многочисленные воспоминания о нас, нашей когда-то счастливой и размеренной совместной жизни. Ведь сейчас мы бы и дальше продолжали нежиться под тёплым пледом во время просмотра очередной твоей любимой комедии, дурачиться и валяться в снегу, словно два больших ребёнка, спорить о том, кто из нас будет готовить ужин… Если бы не твой сраный полёт в Америку. Ты улетел туда уже три года назад, но так и не вернулся. Как мне тогда казалось, просто взял и предал меня. В первый год я рвал на себе волосы, был уверен, что ты пропал без вести, делал всё возможное, чтобы найти хоть какую-то информацию о тебе. Ни полиция, ни местные поисковые отряды не могли предоставить никаких известий, и мысли об этом не давали мне житья. Всем, у кого я просил помощи, было попросту насрать. Они не знают, что такое острая боль от одиночества, вынуждающая кричать, выть и плакать. Поэтому я кричал, выл и плакал. Каждый день. Во второй год я почти смирился. Принял тот факт, что ты просто оборвал со мной связь и открылся новой жизни, никому ничего не сказав, ведь именно так люди обычно и начинают всё с чистого листа. Если я за это время постарел лет на десять, то ты, бьюсь об заклад, всё ещё молод и красив. У тебя было так много перспектив, что я даже не мог винить тебя за внезапное исчезновение. А винил я только себя. За то, что всю свою жизнь недостаточно старался. Недостаточно старался быть идеальным партнёром для тебя, или найти, наконец, где же тебя черти носят! Однако полностью свыкнуться со своим горем я так и не смог. В третий год я вечерами заливал в себя литры алкоголя, пытался построить новые отношения, но после тебя они все не стоили и жалкой секунды моего времени. Моим знакомым, друзьям, коллегам казалось, что вместо человека они видят перед собой пустую оболочку – неудивительно, что они все в скором времени от меня отвернулись. Но вот я стою и держу в руках помятый листок бумаги, который лишает смысла все те годы, проведённые в муках и переживаниях за тебя. Наконец оторвавшись от своих мыслей, я приступил к чтению послания: «Тилль, Я не уверен, что ты поверишь своим глазам, когда найдёшь это. Так же, как и не уверен в том, что вообще станешь дочитывать моё письмо до конца, я этого не заслужил. Я долго думал, прежде чем вообще начать писать, ведь то, что ты рассержен на моё многолетнее молчание – само собой разумеется. Я и сам бы обиделся. Но попытаться я должен. Я не смог приехать к тебе лично, уж прости меня. Но я всё ещё там, в Шверине, жду тебя. Помнишь стадион, где мы часто проводили время вместе? Думаю, он прекрасно подходит для нашего воссоединения! Если ты всё же дочитал до этого момента, встретимся там. Твой Риш» Я опустил руку, в которой держал бумажку с письмом. Мысль была лишь одна: взять курс на Шверин. Я совершенно не задумался о том, что ты там вообще делал, или о том, как, чёрт возьми, это письмо оказалось на моём лобовом стекле, но это не имеет никакого значения. Я чувствую себя спасённым, меня точно вытащили из этого омута затяжной депрессии, будто бы я уже нахожусь там рядом с тобой, как восемнадцать лет назад... Тогда мы пили пиво, сидя на старых деревянных трибунах, и встречали очередной закат, открывающий дверь в новую летнюю ночь. Нам, ещё молодым и беззаботным, казалось, что у нас в руках целый мир. И теперь, стоя здесь с твоим письмом, плотно сжатым в ладони, я могу быть уверен, что так оно и есть. Жди меня там... *** За окном автомобиля быстро пробегают сначала долговязые берлинские новостройки, затем пригородные домишки поскромнее, после – пока ещё густые ширмы деревьев,благодатные поля и редкие фонарные столбы. Кажется, что время здесь застыло – по сравнению с бешеным городским темпом жизни, всецело поглощающим твоё естество, такие пасторальные виды максимально успокаивают и умиротворяют. - Если хочешь, можешь приоткрыть… окно. Несмотря на все мои попытки успокоиться, нет смысла отрицать, что я слишком взволнован перед встречей с тобой. Так взволнован, что заговорил с сиденьем справа от меня, на котором привык тебя видеть. Ты закидывал ноги на панель, открывал окно и курил, несмотря на моё не очень-то позитивное отношение к такому твоему поведению. - Риш, давай-ка ставь ноги нормально. И в машине мы не курим. Для этого можно попросить меня остановить, - строго, но с едва заметной ласковой ноткой в голосе говорил я. - Прости, солнце. Обещаю, это последняя, - виновато отвечал ты, исподлобья бросая на меня нарочито робкий взгляд своих хитрых кошачьих глазок. Этот взгляд… Ох, клянусь, забрав тебя из Шверина, я тебе что угодно разрешу. Прокури ты весь салон автомобиля, и слова тебе не скажу, Риш! В машине уже полтора часа играют твои любимые Depeche mode. Я их раньше особо не жаловал, слушал только с тобой за компанию, и никогда бы не подумал, что поставлю этот диск просто так, по своему желанию. Голова снова машинально поворачивается направо: так и вижу тебя, двигающим в такт закинутой на панель ногой, и подпевающего очередной песне своим бархатным голосом, более мягким, чем мой собственный. Знал бы ты, как всё моё тело покрывается мурашками, когда я слушаю тебя… Полностью отдавшись воспоминаниям, я и не заметил, как быстро пролетели эти четыре часа дороги. *** Припарковав машину у большой железной вывески «Sportkomplex», я выхожу наружу и закрываю за собой дверь автомобиля. Разгорячённую от духоты кожу обдало приятной прохладой, и я с большим удовольствием впускаю в лёгкие долгожданный свежий воздух. В середине сентября присутствие осени обычно ещё чувствуется слабо, но здесь, вдали от больших городов, она явно даёт понять о том, что постепенно вступает в свои права. Спускаясь по шатким деревянным ступенькам, внимательно рассматриваю до боли знакомое место. Как я и говорил, время будто бы останавливается вдали от мегаполисов: перед собой я вижу всё тот же шлагбаум (под которым я когда-то проходил не нагибаясь), те же кирпичные небольшие домики, в которых хранился спортинвентарь, те же высокие многолетние деревья… Разве что саженцы превратились в молодые, но величавые липы. Под моими ногами шуршат жёлтые листья. Поднимаю голову, смотрю наверх. Там, словно пытаясь напоследок погреться под солнцем, кружатся под серыми облаками багряные огоньки. Вскоре они сделают ещё пару кругов и плавно опустятся на землю, после чего погаснут навсегда. Я никогда не питал особой любви к этому времени года, наверное, потому что мне, как и многим людям, грустно прощаться с тёплым и беззаботным летом. Но сейчас я ловлю себя на мысли, что просто зачарован вальсом этих хрупких огоньков на ветру… Ведь скоро они коснутся земли, их запорошит первым снегом, и на ветвях деревьев, где они когда-то выросли, совсем ничего не останется. Поэтому сейчас я стою, любуюсь листопадом, и думается мне, что этот момент – последний в году шанс насладиться красотой опадающих листьев. Своего рода подарок судьбы. Остановившись на пригорке, окидываю взглядом пустынную равнину стадиона. Отсюда я вижу его как на ладони, и только одинокий старый самолёт стоит на возвышенности на другом его конце, прямо напротив меня. Ни души.Жду минуту. Пять. Десять.Внешне я, должно быть, сохраняю спокойствие, но глубоко внутри меня уже зарождается паника. Неприятное напряжение накатывает волнами и распространяется по всему телу, к горлу подступил комок: кажется, что всё это оказалось чьим-то глупым розыгрышем. Теперь я понимаю, почему письмо было так небрежно оставлено на стекле автомобиля. И я, чёрт возьми, не подумал о всех этих нестыковках сразу! Вот так судьба и наказала меня за опрометчивость. Идиот. Как легко, оказывается, обвести вокруг пальца уже потерявшего всякую надежду глупца… Чувство обиды разрывает сердце, затрудняет дыхание. Щёки горят, и горячие слёзы рвутся наружу, но… Что это за маленький чёрный силуэт вон там,у тренировочной площадки?.. Я и глазом моргнуть не успел, как оказался внизу. Затаил дыхание. Крикнул: - Эй, не ждал? Сначала я подумал, что обознался. Немногочисленные оставшиеся частички разума не могли позволить мне поверить в происходящее. Однако силуэт повернул голову на мой зов. Что ж... - Я приехал!.. Он разворачивается и тут же сломя голову бежит в мою сторону. - А я уж думал... Отзвук его перемещения по асфальтированной дорожке я чувствую всем своим телом.Зародившаяся в самом начале надежда, которая постепенно набирала силу последние несколько часов и практически погасла буквально минуту назад, загорается снова. - ...что ты меня... Стремглав несущийся ко мне, ты выглядишь точно как легкоатлет на короткой дистанции. Надежда сменяется невероятным облегчением. Не успел я и глазом моргнуть, как... - ...даже не узнаешь... Вспышка! Ты не успел затормозить, врезался в меня, и удар гулко отозвался в грудной клетке. Вестибулярный аппарат меня подвёл, и, падая, я инстинктивно ухватился за тебя, после чего мы оба оказались на земле. Лёжа на спине, я вижу небо, солнце и... Пару родных серо-зелёных глаз, так внимательно меня изучающих. Ты свесился надо мной, и я могу чувствовать твоё частое дыхание и сумасшедшее сердцебиение. - Рихард... - каждый звук даётся мне с трудом, и причиной этому послужило не только внезапное падение. Комично, должно быть, смотрится со стороны: здоровый, небритый мужик, упавший навзничь, готов сию же секунду расплакаться навзрыд. Одно радует: теперь уже не от отчаяния, а совсем наоборот. Я всё ещё разглядываю твоё аккуратное лицо с аристократичными чертами. До сих пор настолько красив... Красив так же, как и был каждый день, что мы провели вместе. Глаза, напоминающие два больших яблока, смотрят на меня из-под низких бровей с лёгким испугом, а поджатые, немного обветренные губы слегка подрагивают. Теперь я уверен. Ты вернулся. - Тилль... Не в силах больше сдерживать эмоции, я, всё ещё лёжа на земле, прижимаю тебя к себе что есть мочи своими крупными, немного грубыми руками. В ответ ты крепко прильнул своей щекой к моей, влажной и колючей, и я ощущаю твои лёгкие, почти невесомые подрагивания и немой плач. Мы лежим так примерно с минуту, ничего не говоря друг другу, однако прекрасно понимая взаимные чувства и мысли. Всхлипываешь. - Я вернулся, Тилль... *** - И как же прошла твоя поездка? - Совершенно непродуктивно. Мы так ничего и не записали, - я чувствую лёгкое раздражение в твоём голосе, поэтому предпочитаю промолчать. Я бы мог, конечно, спросить, где ж ты там три года пропадал и почему решил встретиться со мной именно здесь, если б не знал, что ты у меня тот ещё хренов авантюрист. Мы с тобой сидим на трибунах. Расшатанная деревянная скамейка кажется совсем ненадёжной, но менять наше некогда излюбленное место на сиденье поприличнее я не собираюсь.Каждое мгновение прекрасно своей уникальностью, ведь оно по определению не может больше повториться. Но сейчас, сидя с тобой тут, точно так же, как и много лет назад, когда мы наблюдали,как солнце постепенно катится к горизонту, я нарушаю это утверждение: вновь возвращаю давно прошедшее мгновение и наслаждаюсь им.Тепло от воспоминаний медленно наполняет тело, и первое, что я делаю, почувствовав его – прижимаю тебя к себе, чтобы разделить это тепло с тобой. Несмотря на неприятные известия,которые тебе только что пришлось сообщить, ты улыбаешься.Замечаю, как загорелся страстный огонёк в твоих глазах, который я всегда так любил видеть.Мысль о том, что ты зарядился моим солнечным настроением через объятия, греет мне душу ещё сильнее.Но твоё ожидающее молчание будто бы вынуждает меня обозначить завершение одной темы диалога и перейти к другой. - Согласен, сейчас не время для разговоров о плохом, малыш, - тихонько шепчу тебе на ушко. – Если посчитаешь нужным, расскажешь мне обо всём, когда я привезу тебя домой. Проговаривая последнее предложение слегка игривым тоном, я снова смотрю в твои глаза с задорной, но одновременно ласковой улыбкой, слегка блуждающей по моему грубоватому лицу. В ответ ты глядишь на меня,улыбаясь так же доверчиво, но…огонёк в глазах погас. Он погас буквально на пять секунд, после чего вернулся, как ни в чём не бывало, но этого времени мне хватило, чтобы всё заметить. Что же тревожит тебя, малыш?.. - Риш,понимаю, ты расстроен, что столько времени и сил ушло коту под хвост, но не стоит переживать. Посмотри, я тут, с тобой, - продолжаю нежно поглаживать твоё плечо и ощущаю, как ты вновь расслабляешься, полностью доверяясь моим действиям. Пользуясь этим, я медленно встаю со скамьи, не отпуская тебя, чем вынуждаю тебя встать вместе со мной. – Пошли прогуляемся? Ты одобрительно киваешь, всё ещё крепко сжимая мою руку. *** Постепенно, минуя несколько спортплощадок, базу и родник, мы добрались до противоположной стороны стадиона. Этот участок я помню гораздо хуже остальных, оттого и не узнаю размещённую на холме странную конструкцию, напоминающую видавший виды самолёт.Ржавый, со слегка деформированным корпусом, он явно был переоборудован во что-то другое, иначе бы его наверняка разобрали на металлолом. - Риш, я что-то не припомню здесь этот… выкидыш дизайна. Как думаешь, зачем он тут? - Не «выкидыш дизайна», а концептуальное и практичное решение, - ты смешно насупился, будто это произведение искусства – твоих рук дело. – Залезай, покажу. Мы забрались наверх по ветхому, практически насквозь проржавевшему трапу и зашли внутрь самолёта. Здесь я вижу дубовую лакированную барную стойку, за ней – пустующие полки (вероятно, некогда предназначенные для посуды), покрытые приличным слоем пыли, в салоне стоят несколько изящных, будто бы антикварных столиков на тонких ножках… Ну и ну. - Это кафе закрыли не так давно. Из-за нерентабельности, - отвечаешь ты на мой немой вопрос. – Но мне так нравится даже больше. Не могу с тобой не согласиться. Сейчас, глядя на невесомые, витающие в воздухе пылинки вместо кучи пьяных посетителей, и слушая стрекот кузнечиков вместо голосов неумелых звёзд караоке, я понимаю, что мы с тобой попали сюда как нельзя вовремя. Взгляд падает на сиденья в самом углу помещения. Четыре пары пассажирских кресел, обитых синей бархатной тканью, стоят в два ряда по краям салона. Интересно, зачем их тут оставили?.. - Пойдём присядем, там в иллюминаторе открывается прекрасный вид, - предлагаешь мне занять эти кресла. - Ты у меня вечный романтик, Риш. Пошли, - одобрительно киваю я. Мы занимаем места. Я сел ближе к иллюминатору, предоставив тебе возможность насладиться заходящим за горизонт солнцем, положив голову мне на плечо. Нарушаешь практически идеальную тишину щелчком зажигалки. - Риш… - Что такое? –вновь смотришь на меня тем самым виноватым взглядом, после чего опять, как ни в чём не бывало, прильнул к моему плечу и был таков. Как и обещал сам себе, больше не буду ругать тебя за эту привычку – хоть я её и не одобряю, она всё ещё является неотъемлемой частью тебя. Так же, как и твой немного сладковатый и такой родной запах, как звук тлеющей сигареты в твоей изящной руке, как легкие подрагивающие ресницы, напоминающие хрупкие крылья бабочки… - Нет, Риш. Я хотел сказать, что больше никому и ничему не позволю нас разлучить. Докуриваешь. Пододвигаешься ближе, почти касаясь губами моего уха, и самым нежным, бархатным голосом, который я когда-либо слышал из твоих уст, произносишь: - Глупый, глупый Тилли. Неужели ты думаешь, что теперь я куда-то от тебя уйду? Ни за что на свете. Обещаю. И я верю каждому твоему слову. Верю так, как не верил ни во что другое в этой жизни. Боковым зрением вижу, что ты всё ещё смотришь на меня в упор. Отвечаю тем же и заглядываю в твои глаза... Мои любимые серо-зелёные глубокие глаза, смотрящие на этот мир с небольшой надменностью и будто бы презрением, но на меня - с искренней, чистой любовью и бесконечным доверием. И тут я снова почувствовал этот маленький комочек в солнечном сплетении. Держу пари, ты тоже его чувствуешь. Чувствуешь это смущение, отдающее легким румянцем на твоих щеках, выходящее сквозь кожу, парализующее и мучающее стремлением прикоснуться ко мне... И имя этому чувству - нежность. Сейчас ты, словно младенец, внимательно изучаешь руками моё лицо. Проводишь тыльной стороной ладони по щеке, затем легонько касаешься подбородка. - Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз, - едва слышно шепчешь ты, и твои слова выходят наружу белым паром, растворяясь в холодном осеннем воздухе. - Но ты всё такой же молчаливый. - Знаешь, Риш, молчание всегда наполнено словами. Иногда оно способно больно ранить, а иногда –даже сказать нечто большее, чем может нести в себе любая фраза или даже целая эпопея... После этих слов мы просто любуемся закатом через окно иллюминатора в полной тишине, вплотную прижавшись друг к другу. Тянешься рукой к своему холодному острому носу, чтобы почесать, но я сделал это раньше - опередил тебя. - Видишь ли, если человек не понимает твоего молчания - он и слов твоих не поймёт... Не успел я договорить, как ты резко повернул мою голову к себе и впился жадным, страстным, но одновременно таким нежным поцелуем. На этот раз ты меня опередил. - Кажется, я твоё молчание отлично понимаю! - с ноткой гордости в голосе, немного отстранившись, произнёс ты. - Это точно, Риш, это точно... Ты – мой главный подарок судьбы. Я уткнулся носом в твою мягкую чёрную макушку. Чувствую этот сладкий и родной запах в последний раз, прежде чем мы закроем глаза и вместе отправимся в царство Морфея. Я ещё не знал, что нахожусь не в каком-то заброшенном кафе, а в старом обломке настоящего самолёта, потерпевшего крушение. Не знал, что именно на этом самолёте ты так спешил ко мне домой в тот самый день три года назад, надеясь успеть к ужину. Засыпая, я крепко прижимаю к себе твоё письмо. На сгибе потрëпанного кусочка бумаги всё так же явно виднеется выведенная моим почерком подпись: "Твой Риш"