***
—Мой отец — гуль. Это показалось, что разорвалась граната. Но в комнате ничего не изменилось. Это неосознанно впитывала каждое мгновение. Мир не менялся. Оставался прежним. Любой вопрос, который она задаст, будет бессмысленным. Арима казался далёким как никогда. — А мама... Она была человеком. Она... впрочем, не так важно. Она умерла. Она была бы счастливой, если бы у неё не было меня. Я убил её. — Его голос сорвался. Он отвернулся от неё, чтобы ему легче было рассказывать. — У отца было много женщин. И людей, и гулей. Моя сестра — гуль. Ей девять. Над ней ставят эксперименты. Она верит, что я её спасу. А я... Я лежу здесь, и ничего не делаю. Мне запретили навещать её. И я согласился, как и всегда. Я не такой, как ты. Не только потому, что у меня нет какухо и кагуне, и я не ем человечины. Я не могу только ненавидеть своего отца. Я все ещё люблю его. Это осторожно коснулась его руки. Кожа у него была горячей. Сердце билось так быстро, что у неё закружилась голова. Он — полукровка, как и она. Эта мысль не умещалась в голове. Это задыхалась. Как такое возможно? Горло пересохло. — Ты поэтому работаешь на CCG? Из-за отца. Не потому, что он так хотел. А потому что он — гуль? — Все тело горело. Кровь прилила к лицу. Как странно все складывается. Но это было чертовски логично. Арима посмотрел на неё медленно, изучающе. — Моего отца зовут Цунаеши Вашу. — Его лицо было скучающим. И снова вернулось то чувство. Это вскочила и зашагала по комнате под прицелом серых глаз. В голове было пусто. Ни одной мысли. Это металась, не зная, что сказать. Как сказать. Он... В голове не укладывалось. — Он не только председатель CCG. Но и глава V. Ноги Это подогнулись. Она упала возле кровати, уткнувшись лбом в белую простыню. А потом закричала. Матрас заглушал её крики. Арима осторожно положил ладонь между её лопатками. Это закричала снова. Внутри все горело. Больно, как же чертовски больно. Это подняла голову, ставшую такой тяжелой и чужой. Зрение плохо фокусировалось. Арима сидел на полу, напротив неё. Спокойный и беспокойный одновременно. Он аккуратно убрал дикую прядь за ухо. Это сконцентрировалась на этом движении, возвращающим в реальность. — Мне тоже хотелось кричать, когда я все понял. Только не вышло. — Он гладил её по голове, вдоль по виску, вниз по щеке. Это старалась дышать в ритм его дыхания, чтобы успокоиться и не дать миру распасться на части. — Ты хочешь уничтожить V? — Это задержала дыхание. Как много сейчас стоил его ответ. — Я хотел бы, но Это-сан, наверное, я просто трус, который может только думать, но боится действовать. — Это обняла ладонями его лицо, пристально вглядываясь в его глаза. Даже если он её использовал. Даже если каждое его слово — ложь. Это знала, что не может и не сможет поступить иначе. Никогда. — Так давай уничтожим их вместе. — Это прозвучало так просто, словно им пять лет и они клянутся в чем-то несущественном. — Давай. — Это мягко притянула его лицо к себе и поцеловала, закрывая глаза. Губы к губам. Общее дыхание. Её руки в его волосах. Его пальцы на её талии. Она села к нему на колени, тесно прижимаясь. — Стой. Не стоит. — Арима оторвался от неё. Он поднял футболку, которую Это успела скинуть с себя. Он осторожно одевал футболку, голодно глядя на её обнажённое тело, осторожно касаясь её груди и живота, задерживая свои касания. Это выгибалась. Она хотела его. — Мы же решили не переходить черту. Это согласно кивнула. Не стоит сейчас все усложнять. Как бы сильно ей не хотелось его. — Давай послушаем музыку. — Арима вставил кассету в проигрыватель. Это позволила себе расслабиться.***
Середина марта ощущалась как конец февраля. Так же холодно. Это шла под руку с Аримой по неосвещенной улице. Холод пробрался через одежду. Они ещё не поговорили. Несмотря на свой порыв, Это не знала, как начать разговор. Что сказать. А ещё ей хотелось есть. Свежую тёплую людскую плоть, мягкую и горячую. Голод стал гораздо ощутимее от её гулиной диеты. Арима вкусно пах. Это крепче сжала зубы. Если он по большей части человек, то как отреагирует на то, что она при нем будет есть мясо? И почему такие мысли вдруг начали её волновать? — Арима-кун. — Он не обернулся. — Мне надо поесть. — Давай зайдем в кафе, неподалеку есть хорошее. Или тебе надо...? Ясно. Можем встретится в кафе через полчаса? Мы оба закончим свои дела. Убивать было легко. Человеческие тела — как масло, режутся легко, плавно. Рот Это наполнился вязкой слюной. Воздух пропитался горячей кровью, самым сладким запахом на свете. Это откусывала огромные горячие куски, легко жующиеся, сладкие, сочные, тающие во рту. Есть было наслаждением. Тело было занято пережевыванием пищи, проглатыванием, осмотром улиц. Голова была пуста от мыслей. Ешь, жуй, глотай. Это осмотрела труп. Верхняя половина была обглодана полностью. Голод превращал её в дикое необузданное существо. Она съела достаточно, чтобы насытится, но все равно не чувствовала сытость. Только жгучий голод, рвущий её изнутри. Это продолжила есть медленнее, вдумчивее, позволяя своим мыслям вернуться к Ариме. И к правде, которую она узнала. Мама в дневнике писала, что V и CCG связаны. В доказательство — странные сделки, неуязвимость V. Это не думала, что связь окажется столь прочной. Невозможно уничтожить V, не уничтожив CCG. Иначе V попросту возродится. Но правда в том, что они с Аримой не способны вдвоём уничтожить две крупные организации, одна из которых почти что правительство в Японии. Это невозможно. Это тяжело выдохнула. И хочет ли Арима разрушать CCG, если там есть люди, ему не безразличные? Он ей не помощник. И не факт, что он будет делиться с ней информацией, зная, зачем она ей. И его связь с отцом — так трудно поверить, что председатель — его отец, Арима сам признался, что любит отца. И кто знает, какое чувство сильнее — любовь или ненависть? И зачем, с какой целью он хочет её использовать? Что ему нужно? Господи, она так была рада провести весь день с ним, слушая музыку и не думая ни о чем, когда она наконец узнала о нем так много, когда мир вокруг рвался на части. Живот свело. Она съела больше половины собственного веса, но голод не угасал. Это уткнулась лбом в колени, ожидая пока судороги утихнут. Она привыкла, что можно быть голодной и слишком сытой одновременно. Жизнь в двадцать четвёртом районе никогда не была лёгкой, сытой или счастливой. Не стоит жаловаться или жалеть себя. Это обняла себя руками. Что ей делать? Мир оказался тяжелее и сложнее, чем ей казалось, и она не знала, как играть по новым правилам и не проиграть.***
На столе стояли две чашки с горячим кофе и две полные тарелки супа. — Вымой руки. — Арима строго посмотрел на неё, и Это на зло ему уселась за стол просто так. — Я взял тебе с корицей и апельсином. — Это улыбнулась его трогательному вниманию. В каком мире мы живём? И чему я удивляюсь? Словно до сегодня все было так чудно и сказочно. Она посмотрела в лицо Аримы. Узкое, худое, измученное, покрытое маской безразличия и спокойствия. И глаза, мягкие, печальные, со внутренним стержнем, поломанным и изувеченным. — Какие мы молодые. — Арима остановился с наполненной супом ложкой, странно смотря на неё. — Тебе восемнадцать. Мне почти. Арима медленно моргнул. Ложка со звоном упала на пол. Он протянул руку и аккуратно сжал её. Нежно. Это сжала в ответ. — Мы их уничтожим. — Это рвано выдохнула. Странное обещание, связывающие их. — Только знаешь, может это безумная идея, но я хочу решить все миром. — Ты добрый. — Это надломленно рассмеялась. А потом убрав длинную чёлку, прикоснулась губами к его лбу. — Такой глупый.