Хроники Арли. Книга вторая. Кто Я?

Помню, вперёд вышел отец Тук, чем вызвал лёгкое недоумение князя Аэларэля, и что-то сказал вполголоса. Аура князя резко почернела, заставив меня попятиться. Таким разгневанным я Аэларэля видел совсем недавно, ничем хорошим это не кончилось. Впрочем, на лице у него по-прежнему светилась доброжелательная улыбка. Похоже, епископ внес некоторые изменения в церемонию, не предупредив партнёра. Дальше встреча приняла совершенно неожиданный оборот: Оррик, стоявший в нескольких шагах от племянника князя, не глядя на него, бросил какую-то фразу — я ее не расслышал, — которая возымела эффект разорвавшейся бомбы. Эльф выхватил глефу едва ли не быстрее, чем я успел моргнуть глазом, и без раздумий атаковал своего обидчика. Я оторопел: епископ возмущённо вскрикнул, но его выражение лица оказалось противоположно мыслям — старик пребывал в восторге! Да что происходит?! Едва зазвенела сталь, в дело вмешался князь, видимо, больше не в силах терпеть творимые перед ним безобразия. Чего я ожидал меньше всего на свете — это способ, к которому он прибегнул. Эльф что-то пролаял коротко и указал рукой на сцепившихся драчунов. Здоровенное синее нечто плетью вытянулось из его кисти и играючи расшвыряло обоих в стороны, изрядно изваляв в пыли, а следом до меня донесся стук моей челюсти, упавшей на камни. Синяя штука, словно кобра, сделала стойку, заискрилась золотыми прожилками и рассыпалась в пыль — князь сделал жест, как будто стряхивая с рукава снег. Меня трясло, я с трудом удержался, чтобы не закричать. Что это было?! Я быстро обежал взглядом вокруг: никто и не думал смотреть на то место, где только что гигантская синяя змеюка разметала в стороны двух здоровенных озлобленных мужиков, а потом рассыпалась в прах. Неужели никто ничего не заметил?! Только я один видел эту штуковину?! Какого хрена вообще это было?! Магия? Та самая, о которой мне прожужжали все уши, что это бесполезная и малопригодная для стоящего дела вещь? Да у меня до сих пор дёргается в груди, как будто сердце хочет вырваться из опостылевшей клетки. Я стиснул зубы. К счастью, все глазели на сцену схватки и мою реакцию на происходящее посчитали естественной. Ещё плюсик к преимуществам, о которых никому не следует знать. Хорошо, пусть будет магия, и я ее вижу. Но откуда у меня эта способность? Быть может, та самая добавка, дарованная мне после смерти? Или я и раньше мог нечто подобное, но некому было магичить поблизости? Я ещё раз пробежался по лицам — похоже, и вправду синяя субстанция осталась для всех незамеченной. Взгляды следили лишь за упавшими на землю людьми. В противном случае, полагаю, их эмоции выглядели бы на порядок сильнее — уж слишком необычен и вызывающ оказался вид гигантской руки. Я хмыкнул: интересно, а сам эльф видит свое колдовство или просто машет руками, проговаривая заклинания? На идеальном лице эльфийского аристократа не дрогнул ни один мускул, но даже без всяких специальных способностей я разглядел, как он взбешен. Отец Тук — епископ тоже стоял тут рядом — в это время с кислой миной рассматривал неудавшихся поединщиков, которые в слегка расстроенных чувствах пытались нащупать в пыли потерянное оружие. Старик едва не плясал от радости, хотя и умело это скрывал, что весьма странно, ведь он только что стал свидетелем творимого волшебства и драки его подчиненного. В отличие от епископа, над лежавшими на земле людьми (эльфа я про себя решил называть человеком) розовыми поросятами подрагивали облачка изумления, оба драчуна в растерянности шарили глазами вокруг и ошарашенно трясли головой. Вряд ли они успели сообразить, что могло помешать выяснению отношений. Обо всем этом стоило поразмышлять, но точно не в данный момент. Не хватало еще упустить что-то важное. А что может быть важнее свары твоих покровителей? Я с любопытством разглядывал эти розовые пузыри и недоумевал, почему некоторые чувства по цветам в принципе совпадают с моими ассоциациями, а некоторые, как вот эти, в корне противоречат. Ну скажите, с какой стати у изумления должен быть розовый цвет? Почему не голубой, не жёлтый, в конце концов? И как я вообще понимаю, что это именно изумление, а не, скажем, страх или гнев. Механизм определения непонятен, инструкцию выбросили раньше, чем открыли коробку с подарком. Впрочем, нам не привыкать к методу тыка, главное, чтобы раньше времени ничего не сломалось — сервис-центра поблизости уж точно не сыщешь. Тем временем Оррик с племянником князя пришли в себя и, судя по их виду, решили завершить начатое. — А ну стоять! — рявкнул крупнокалиберной гаубицей голос отца Тука. И если никакой магии в нем не было и в помине, то по своим останавливающим свойствам он почти не отличался от магического щупальца. Впрочем, нет, отличался — я поковырял в ухе: инструмент князя обладал более избирательным действием, а инквизитор, как динамит, глушил всю рыбу вокруг. — Впечатляет, — уважительно покачал головой князь, видимо, соглашаясь со мной. — Всегда удивляюсь, как ты это делаешь. — А ты поживи с мое, — буркнул епископ в ответ то ли шутку, то ли издевку. — Эй, вы двое, а ну хватит изображать из себя боевых петухов. Марш сюда, не гневите меня и богов. Подействовало! Оба драчуна, взъерошенные и помятые, словно побитые собаки, поползли к хозяевам. У них хватило ума сообразить, что приближаться к начальству с обнаженным оружием опасно попахивает открытым неповиновением, поэтому Оррик поспешно убрал меч в ножны, а перевязь осторожно передвинул за спину — от греха! У Аридила такой роскоши не было: коса торчала над головой даже с его немалым для эльфов ростом, а лезвие тускло отблескивало налетом из пыли, что вкупе с некогда щегольским нарядом довершало разгром. Меня оттеснили назад, епископ, героически выпятив хилую грудь, положил руку на верхний край сутаны и вышел вперёд, подбоченившись и разбрасывая вокруг колючие искры. Кроме нас троих и Оррика с племянником князя, на монастырской площади чуть поодаль стояли лишь Харальд с невозмутимой усмешкой на гладко выбритом, вытянутом лице и ещё один эльф, имени которого я не знал. За все время он не проронил ни единого слова. Судя по их аурам, Харальд немного скучал, а эльф был чем-то расстроен, но не сильно, а так, словно впопыхах забыл с утра выпить чашечку кофе. Больше никого на площади не было. Более того, монастырь словно вымер: несмотря на не такое уж раннее утро — часы на башне показывали восемь, — ни одна живая душа не рвалась на работу: не гремела железом кузня, странно было не ощущать аромата свежего хлеба — да что там говорить, весь город замер вслед за монастырём в ожидании развязки. Я знал, что он буквально наводнен инквизицией, а эльфийские стрелки прячутся чуть ли не на каждой крыше. И зачем такие предосторожности? Что, кроме простуды, может угрожать одним из самых влиятельных людей на континенте? Представляю, о чем сейчас думают жители, какие ужасы рисует им их воспаленное воображение. Между тем все возможные события уже произошли, виновники найдены и понесли заслуженное наказание, ну или им ещё предстоит его понести. Пока я предавался воспоминаниям и ломал голову над тем, что происходит, отец Тук успел забрызгать слюной и того и другого, даже эльф, в самом начале пытавшийся слабо протестовать, сейчас просто уткнулся глазами в пол, понимая всю бессмысленность попыток вставить хоть слово. Чужое перед тобой начальство или свое — не отменяет того, что оно остаётся начальством. Тем более свое тоже рядом, просто протяни руку, сверлит дырки в проштрафившемся подчиненном, и в данном конкретном случае то, что оно по совместительству еще и является родственником, только ухудшает положение, потому что твой просчёт бросает тень и на его репутацию. Тем временем, когда епископ пошел по третьему кругу и слегка растерял запал, — я видел это по ауре, изрядно поредевшей и посветлевшей, — его мягко перебил князь: — Я полагаю, что каждый из вас осознает степень своей вины, — заметил он, на что и племянник, и Оррик отчаянно закивали. Если бы кто-нибудь удосужился спросить меня, я бы рискнул предположить, что раскаянием тут и не пахнет. Если раньше они лишь немного недолюбливали друг друга, то сейчас инквизитору удалось разжечь в их сердцах страсти, которые не улягутся скоро. Вряд ли можно было говорить о ненависти, но стойкая неприязнь уж точно зацепилась за каждым — просто прекрасное начало для совместного путешествия! Может, вообще рвануть одному, а эти пусть убивают друг друга?! Думаю, князь тоже далеко не дурак и всё прекрасно видел и понимал. Я же предположил, что епископ, будучи уверен, что на людях Аэларэль не станет выносить сор из избы, серьёзно нарушил договоренности. Что эльф теперь предпримет? С какой стати вообще началась эта свара? Ведь в целом старикан прав: без командира в отряде начнутся разброд и шатание, правда, ещё хуже, если их окажется двое. — Аридил, старший инквизитор Оррик, — невозмутимо продолжал князь Аэларэль, по очереди остановив свой тяжёлый взгляд на каждом из вытянувшихся перед ним, — властью своей, Кардинала Церкви Святого Круга, говорю вам, что отныне жизнь ваша принадлежит вот этому юноше по имени Иан. Нет для вас более важного дела, кроме сохранности его жизни, и, если того потребуют обстоятельства, не должно в вашей голове оставаться сомнений, чьей жизнью стоит пожертвовать, чтобы спасти его. Что это? Что это застучало опять по камням? Да это ж моя челюсть, которую я так и не успел подхватить! Князь Аэларэль ещё вдобавок и кардинал! Вот это поворот! На фоне этой новости все остальные казались лишь бледной тенью. Я скосил глаза на эльфа, интересно, он пытается усидеть на двух стульях сразу или действительно радеет за Церковь? А может, он сам себе голова? За такую прорву веков можно стать правителем мира раз десять или столько же раз разочароваться и податься в отшельники. Я отвлекся на размышления, а на площади все ещё шла промывка костей. Какой генерал упустит возможность вставить фитиль подчиненным? — Но, дядя… — глаза Аридила от изумления стали похожи на два чайных блюдца. Ох, вот это ты зря, парень! Тебе только что дали понять, что пред тобой не дядя, а целый, черт возьми, кардинал! Я как-то наступил на эти же грабли, когда прямо на совете директоров попробовал «папкнуть», едва услышав озвученное решение отца, которое мне показалось несправедливым. Очнулся я в коридоре у лифта, но и там до меня доносились гулкие раскаты его голоса, метавшего громы и молнии. — В чем дело, Аридил, я вижу, ты недоволен? — внешне спокойно произнес князь. — Дядя, я мечтал о чем-то значимом, я… — затараторил племянник, и я понял, что, во-первых, он действительно не нюхал пороху за эти полтысячи лет, а во-вторых, теперь ему точно хана! — Ты хочешь сказать, что я предлагаю заниматься тебе ерундой?! — ледяным тоном осведомился князь, и я подумал, что он слегка лукавил, когда так искренне восхищался вокальными данными епископа Тука, — Аэларэль владел этим искусством не менее виртуозно, отдавая предпочтение интонациям и тембру, нежели силе и громкости. — Ты смеешь оспаривать мое решение?! Выражение «ни жив ни мёртв» вам о чем-нибудь говорит? Если нет, я бы посоветовал вам взглянуть на племянника князя, чтобы увидеть его воочию, а также удостовериться, что молодой эльф пребывает лишь в полнейшей прострации, а не отдал богу душу. Судя по ауре, им завладели совершеннейшие паника и страх, нет, пожалуй, это был чистый ужас, отчего мне пришло на ум, что я все ещё недооцениваю князя Аэларэля — следует держаться с ним как можно более осторожно! — Впрочем, — размышляя вслух, продолжал князь, — можно будет отправить тебя посланником к ограм — по слухам, с предыдущим у дикарей отношения не задались. К ограм Аридил хотел ещё меньше, чем отвечать за меня в компании инквизитора, поэтому ему пришлось срочно приходить в себя. И это частично ему удалось. — Не-е… Князь с насмешкой оглядел его с головы до ног и посмотрел на меня. — Кроме того, я думаю, что вы не будете возражать, что за ним мы оставим и главенство в отряде, а его слово пусть будет решающим. Оп-па! Я в изумлении уставился на князя, чувствуя, как к горлу подступает комок рвущихся наружу междометий. Да какой же из меня главный? Вы бы меня видели! Да-да, я недавно смог добраться до зеркала! Мне удалось выклянчить его у епископа, залив старика самыми горючими слезами на свете. Представьте, с какой осторожностью Оррик принес кусок мутного стекла размером не больше фотокарточки для бабушкиного альбома. Но для меня это чудо стоило всех богатств мира, и прошлых, и будущих. Оказалось, все не так плохо, как я себе представлял. Да, не красавец, но и не Квазимодо — на меня из глубины зеркала с опаской смотрел юноша, а не мальчик. Пожалуй, голос вполне соответствовал внешности — именно так и выглядят в этом возрасте. Длинные светлые волосы, вьющиеся на концах, но до блондина я теперь не дотягивал, скорее шатен, на вид что-то среднее между уличным хулиганом и видеоблогером. Не отталкивающие черты, но и не идеал. И узкая черная повязка поверх левого глаза, словно напоминание о том, что в этом мире я никто и звать меня никак. О чем вообще думает князь, ставя меня во главе? Какой толк в командире, если у него нет уважения подчинённых? Оррик как-то обмолвился, что терпеть не может выскочек-молокососов, про эльфа и говорить не стоит — он принц. Впрочем, нужно ли строить догадки, когда ответ лежит на поверхности: мое назначение — лишь реакция на действия оппонента. Аэларэль решил подбросить ложку дегтя епископу? Но я проглотил рвущиеся наружу возражения, решив подыграть более рослому покровителю. Скажут руководить — пойдем и будем! Только вот моего восторга они не увидят. — Уверен? — поинтересовался у эльфа епископ. — Не молод он для этой роли? Какое-то слишком подозрительное спокойствие у нашего дядюшки инквизитора. Подозрительное для столь тщательного разыгранного сомнения в голосе — над стариком зеленел английский газон после полива. Стиснув зубы, я молчал, епископ задумчиво полосовал взглядом мое лицо, и газон над его головой увядал на глазах. Совсем другой реакции ждали от меня высокие господа; семнадцать лет, как ни крути, — это возраст, когда пытаешься всем доказать, что тебе двадцать три и ты уже взрослый. А мне и так двадцать три, и я не понаслышке знаю, что такое ответственность, успел полюбить независимость и научился избегать обязательств, поэтому помалкиваем и ждем. — В самый раз, — наконец сказал князь, и я удостоился его чересчур любопытного взгляда. Впрочем, больше возражений не последовало, меня выбрали единогласно, но меня насторожила реакция инквизитора. Его хорошего настроения как не бывало. Он определенно что-то задумал, но, к сожалению, чтение мыслей не входило в мой текущий инструментарий. — Так как характер наших взаимоотношений должен оставаться в секрете, — начал отец Тук, и я почувствовал, как сжимается комок в животе. Мне вот-вот подложат толстое розовое животное с пятачком. — Мы приняли решение об исключении Оррика из рядов инквизиции. Тебя снимут с довольствия, ты больше не сможешь пользоваться привилегиями службы. Это был удар под дых, Оррик задохнулся от возмущения, покраснел, но смолчал. Я тоже помалкивал, перехватив недоуменный взгляд князя Аэларэля, из чего я предположил, что выходка инквизитора — самая настоящая самодеятельность. Но каков жук?! Теперь отряд под моим чутким руководством превратится в змеиное гнездо. Я посмотрел на епископа и стиснул зубы: похоже, старичок приготовил вишенку на праздничный тортик. Сейчас он добьёт не только моих спутников, но и меня. — Кроме того, — отец Тук со смирением посмотрел мне в глаза, — все средства, находящиеся на хранении в монастыре, в казне инквизиции или любом другом месте, временно удерживаются до выполнения задания и вашего восстановления на службе. Это касается всех троих. Я посмотрел на своих будущих спутников и с обреченной покорностью узника, только что услышавшего пожизненный приговор, подумал, что не нужно обладать какими-либо способностями, чтобы понять — деньги с собой ношу только я.