Милый! не дрогнет твоя рука. И мне недолго терпеть. Вылетит птица — моя тоска, Сядет на ветку и станет петь.
Шаг за шагом ноги несли его по протоптанной тропе, широкой, прямой и удобной. Он беспрестанно оглядывался: то смотрел через плечо, то вовсе разворачивался, по инерции не прекращая ходьбы и шагая не глядя. Впереди, в конце пути была огромная площадь, полная электрического света, но позади — крохотная комнатка, в которой сияла Звезда. Та самая, с которой не надо света. Но Звезда потухла, и он напрасно вглядывался во мрак, надеясь увидеть хоть искру. И шёл так, не задумываясь, что никогда больше не повернёт обратно. Аркадий не знал, что можно заблудиться, шагая по главной дороге, и слишком поздно понял, что потерял свой путь. Делал и говорил, как принято, и даже лучше, пока вместо мыслей голова полнилась воспоминаниями, и вдруг осознал, что забыл, кто он такой. А кто он? На минуту его заставила затормозить Алиса. Нет, не с самого начала, а когда Северина, взяв вопросы дипломатии на себя, сообщила князю Трубецкому, что у её падчерицы и его потенциальной невесты с рождения крылья. Вяземские были семьёй честных правил. Весь свет погас и вновь вспыхнул. Алиса не была его Звездой, но она заслуживала сиять — и Аркадий, едва тянущий неподъёмный груз на душе, вдруг понял, что может открыть её золотую клетку, дать ей взлететь свободно и защитить от враждебного мира, даже если своё сердце для неё распахнуть не сумеет… А прямая дорога неумолимо тянула вперёд, не отпуская и не давая шанса сменить направление. И даже выстрел, (не чудом, а умелой рукой) не раздробивший кость, выстрел-привет из прошлого, которое никогда уже не вернуть, не сумел ничего изменить. Было больно, и злость пожаром вспыхнула вслед за впившейся в ногу пулей, но потухла — тогда, давно, было больнее. Дорога привела его к месту, где, как бы ни тянуло его в прошлое, он оказаться никогда не хотел бы. И вот — его окружали льды и факела, тяжёлое дыхание жандармов и псов. Впереди — корабль, прислонённый к отмели и вмёрзший в лёд, в руке — рупор. Позади сопит бандит, из которого выбили признание и место. И ведь всё правильно? Он капитан полиции и должен схватить государственных преступников во благо общества. Но почему же всё сильнее вместе с первыми языками пламени, охватывающими корабль, в сознании разгоралась мысль, что сам он стал частью того зла, от которого всегда хотел защитить мир? Медальон жёг грудь. Алекс был подобен воскресшему из ада — даже через подзорную трубу было видно, как он бледен и какие тени залегли у него под глазами. И улыбка у него была больная, дьявольская. Иной и быть не могло. Что Аркадий мог ему теперь пообещать? Что он мог сделать? — вот мысль, что раненой птицей неустанно билась о стенки черепа, не переставая отчаянно щебетать. Куда ему броситься и что сказать, чтобы всё… стало хорошо? Неужели он до сих пор верил в счастливый конец? Рыдающая Алиса. Выстрелы. Крики. Мечущиеся огни. Беззвёздная тьма. Аркадий понял вдруг: у него нет ни малейшего контроля над ситуацией. Лишь его подобие. Он снова заблудившийся семнадцатилетний юнец, который не знает, что ему делать. Который смотрит потерянно и не может сделать шаг. Сердце рвалось из груди. Весь контроль был у затерявшегося в пламени и треске Мефистофеля, который сам распоряжался своей расколотой судьбой. Ком в горле. Подкашивающиеся ноги. Горящие от жара щёки и влага в уголках глаз — точно от едкого дыма. Две фигуры появились на бушприте: одна бежала, чтобы сразу прыгнуть вниз и нырнуть в ледяную пучину, другая — стреляла в воздух. Алекс был только фигурой, тёмным крохотным силуэтом в недосягаемой высоте. Но на миг, Аркадий мог поклясться, за спиной у него выросли белые крылья, что заняли собой полнеба и засияли ярче звёзд. Алекс, казалось, в любой миг распахнёт их и воспарит к вечно плывущим облакам и грядущей заре. Запоздалый крик не стрелять. Шальная пуля. И — без крика и чуда — стремительное падение.—
Новая ночь пришла нескоро, и даже старший Трубецкой, вечно погружённый в думы и дела, заметил, как хмур и расстроен его сын, и решил при случае узнать, что же случилось. Случай так и не наступил, зато наступил поздний вечер, и Аркаша, к удивлению матери, попросился спать сразу после ужина. Зато знала, в чём дело, почти с тревогой предвещавшая новую ночь няня. — Няня Света, — требовательным тоном, сложив руки на груди, начал мальчик, — расскажи, что случилось дальше. Всё ведь не могло закончиться вот так! — в протест Аркаши прорезались слёзы, и он поджал губы и нахмурился, чтобы не пустить их дальше. Продолжения у истории не было — порой даже сказки заканчивались смертью, что уж говорить о жизни. Но так хотелось продлить веру в чудо ребёнку, который ещё успеет разочароваться в мире… поэтому няня, аккуратно подбирая слова, стала рассказывать. Крылатый юноша умер, и это было никак не изменить. Но есть вечный закон, что побеждал и будет побеждать смерть — любовь. Любовь не умерла вместе с юношей, и, оставшись принцессе навечно, стала её путеводной звездой. Принцесса не могла спокойно жить и лишь вечно горевать, пока её отец жестоко истреблял других крылатых и лишал их крыльев. Потому она стала тайно помогать им: давала деньги для побега в другое королевство, на время предоставляла убежище, незаметно мешала планам отца. И в народе о ней ходила слава защитницы крылатых — король мог бы прийти в ярость, но какой король слушал народ? А когда он скоропостижно скончался от непонятной болезни, принцесса отказалась от власти, передав всю её кому бы ни выбрал народ, а сама удалилась из дворца. Но она не стала отшельницей: невдалеке от столицы она создала приют, где вместе росли крылатые и бескрылые малыши, оставшиеся без родителей. И когда она поздним вечером пела им колыбельную, прикрыв глаза, сердце её наполнялось любовью, и она знала, что в этот момент её возлюбленный рядом: поёт вместе с ней, приобнимает со спины и ласково целует в затылок. Потому что ничего не могло победить любовь. Аркадий задумчиво молчал. Раньше он не слышал таких сказок: печальных, но утешающих. Няня и вправду знала больше всех. — Спасибо, няня, — сказал он наконец, почесав нос. — Спокойной ночи. Он положил голову на подушку и, успокоенный, закрыл глаза. Аркадию снова снились купола Исаакия с высоты…