The Road Not Taken

And looked down one as far as I could

To where it bent in the undergrowth/

Я долго смотрел, как тропа по бугру

Сбегает к опушке и в кленах змеится… Robert Frost «The Road Not Taken» перевод: Никиты Винокурова

***

      В усадьбе наступила тишина, как только Вейверли уехала в город. Вайнона растерянно осмотрела будто внезапно опустевшее пространство вокруг и устало вздохнула. Происходящее сбивало её с толку. И как в любой подобной ситуации, она отправилась за бутылкой любимого виски, смешанного с порошком из пьяной ягоды. Делая глоток обжигающего горло напитка, Вайнона шла по всей усадьбе и выключала свет. Как только эта задача была выполнена, женщина устроилась в любимом кресле в гостиной и удовлетворенно простонала в темноте. Она поставила ноги на журнальный столик, когда в ее голову пришла мысль, что сейчас она, должно быть, очень похожа на отца.       Настроение вмиг испортилось, и брюнетка сделала еще один большой глоток виски, при этом испытывая отвращение к самой себе. Она столько лет в прямом смысле слова бежала от своего наследия, и вот где она оказалась — сидящей в родовом доме, наслаждающейся алкоголем, как когда-то давно Уорд Эрп.       Мысли об отце перенесли ее во времена, когда Вайнона была всего лишь любопытным маленьким ребенком. А старшая сестра Вилла уже тогда проявляла удивительное своеволие, идя наперекор решениям отца и проявляя недюжее упрямство в спорах с дедом о своем наследии. Она гордилась тем, кем она являлась и твердо верила, что когда-нибудь станет лидером собственного клана. Не в последнюю очередь благодаря сильным генам наследника, ведь она — чистокровный оборотень, потомок Первых.       Вайнона не участвовала в этих спорах, со страхом и восхищением наблюдая за сестрой из-за угла в коридоре. Вилла была милой и заботливой с сестрами: прислушивалась к их неуемному желанию поиграть, стирала им одежду из-за их детской небрежности и регулярно готовила еду. Вилла помогала со школьными заданиями и защищала от нападок местных задир, когда те специально толкались плечами, а то и хуже — подстрекали к драке. Но даже ночные посиделки далеко за полночь за обсуждением любых проявлений их сил и первые совместные столкновения с другими оборотнями не избавили Вайнону от опасений, что когда-нибудь Вилла забудет о родстве в своем стремлении стать лидером. Старшая сестра никому не давала спуску. Однажды Вилла избила Томми Ли — баскетболиста школьной команды, входящего в основной состав игроков, только за то, что он толкнул ее плечом, проходя мимо. Конечно, сестра оправдывалась тем, что он обозвал ее дворнягой, хотя этого никто не слышал, и Томми всё отрицал, но почти вся школа видела эту драку в столовой.       — Он получил по заслугам. — С дикой улыбкой говорила Вилла, сплевывая кровь на землю и вытирая рот рукавом, когда они шли пешком домой после посещения кабинета директора. Ее отстранили на две недели от учебы, но старшую сестру это не беспокоило.       — Конечно. — Ответила тогда Вайнона, отводя взгляд от начинающего темнеть синяка на лице сестры и ее блестящих от восторга карих глаз.       Томми Ли был типичным спортсменом, тратящим все свое время на баскетбол и вечеринки друзей. Из-за того, что он играл в основном составе, он позволял себе немного высокомерия, но никогда не задирал других учеников. Может, он и был слегка самовлюбленным, но уж точно не искал проблем, вместо этого пытаясь получить стипендию для поступления, и все в школе это знали.       Тогда Вайнона стала еще больше сомневаться в мотивах сестры и начала замечать мелочи, на которые до этого не обращала внимания. То, как Вилла мягко, но твердо управляет Вейверли, говоря ей что и где она может делать. И всегда получалось так, что место, где младшая сестра проводит все свое время, находится как можно дальше от Виллы. Как она перебивает Вайнону во время разговоров, всегда извиняясь за то, что прерывает, но не позволяя высказать собственное мнение относительно любого вопроса. Не важно, размышляли ли они, что будут есть на ужин или стоит ли прятать от отца бутылку виски. Даже то, как она ограждает их от конфликтов — стало казаться умышленным доминированием, а не заботой о благополучии семьи.       Со временем стало еще хуже, когда Вайнона подросла, и на горизонте замаячил ее шестнадцатый день рождения. Это сделало Виллу более раздражительной, холодной и резкой. Это проявлялось в игнорировании просьб сестры помочь по хозяйству или резком одергивании, стоило Вайноне предложить пойти с Вейверли в школу, будто защита младшей сестры угрожала контролю Виллы.       Брюнетка вспомнила маленькую Вейверли, такую хрупкую и нежную, демонстрирующую невероятный ум и знаменитое упрямство Эрп уже в юном возрасте. Вайнона не сомневалась, что отстраненность и замкнутость младшей сестры связана с пониманием поведения Виллы, а не только конфликтом восприятия их происхождения. Она раскусила ее намного раньше Вайноны, хотя никогда не произносила этого вслух, никогда не жаловалась и не пыталась их поссорить. Ей и не нужно было: Вейверли молча соглашалась со всем, что от нее требовалось и вела себя тихо, брала книги, что всегда приносила с собой из библиотеки и уходила к реке, где проводила почти всё свое время.       Когда Вайноне исполнилось семнадцать, Вилла уже несколько месяцев подрабатывала в каком-то баре и всегда возвращалась поздно ночью, воняя сигаретным дымом и кислым пивом. Уорд приходил ненамного позже старшей сестры — едва стоящий на ногах — настолько он был пьян. По утрам Вейверли незаметно выскальзывала из дома, чтобы не путаться под ногами и также появлялась к вечеру, тихо отправлялась в свою комнату. Они мало общались и, если спросить Вайнону, она едва могла бы объяснить, почему. Все, что делала брюнетка в такие дни — это пыталась приготовить что-то съестное для семьи, но каждый раз терпела неудачу, из-за чего Вилла с одинаковым чувством превосходства и раздражения издевалась над ней. В отличии от нее, Вилла могла приготовить ужин без того, чтобы сжечь кухню, а у Вейверли и вовсе был дар в кулинарии, как выяснилось впоследствии спустя много лет. Единственное, что у Вайноны всегда получалось великолепно — это попадать в неприятности и делать бутерброды.       К вечеру того дня на кухне стояла тарелка с бутербродом для каждого в их семье. В усадьбе пахло горелыми бобами и беконом, а на улице сушилось постиранное за день белье. Вайнона с легкостью вспомнила запах стирального порошка — острая свежесть заснеженных гор и ягод, что разносил прохладный ветер по холму, пока горизонт окрашивался в красный во время захода солнца. Маленькая фигура Вейверли приблизилась к усадьбе и прошмыгнула мимо встречающей ее сестры, едва взглянув на нее изучающим, но напряженным взглядом. Девочка молча взяла бутерброд и отправилась в свою комнату, чтобы продолжить то, чем она занималась.       В тишине и покое прошло еще несколько часов, во время которых Вайнона задремала перед гудящим телевизором, показывающим бои без правил. Иллюзия умиротворенности разбилась вдребезги, когда с улицы послышался шум работающего двигателя — сначала одного, следом — еще одного. Далее череда хлопающих дверей и крики. Не понимая, что происходит, Вайнона выбегает на крыльцо и находит Виллу, дерущуюся с какими-то парнями, приехавшими за ней на старом черном кадиллаке семидесятых годов. На земле у их потрепанного пикапа сидит пьяный Уорд с разбитым лицом, выкрикивая требования сестре.       — Вилла, отдай им деньги! Им просто нужны деньги, и они уйдут!       Вайнона не знала ничего лучше, чем броситься в бой вслед за сестрой, дерущейся с четырьмя парнями. В какой-то момент ей даже казалось, что они смогут отбиться, но это оказалось иллюзией. Вилла не успела уйти из-под удара в висок, что привело к потере сознания, и Вайноне пришлось защищать их. Одна против четверых ухмыляющихся мужиков. С горящей яростью в крови и желанием защитить семью, Вайнона сражалась отчаянно, но бессистемно, получая удары там, где можно было их избежать. Удар в челюсть с легкостью отправляет на землю Вайнону, едва держащуюся на ногах, с заплывшим глазом и истекающую кровью, где подросток сражается уже с болью во всем теле ради самой себя.       Воздух разорвали три последовательных хлопка где-то за Вайноной, после которых трое мужчин перед ней мгновенно падают на землю, в то время как четвертый с ужасом смотрит на что-то позади брюнетки.       — Проваливай, если жизнь дорога. — Прошипела Вилла, держа в вытянутой руке револьвер отца и, тяжело дыша, с трудом продолжила. — И передай всем, что так будет с каждым, кто решит напасть на нас.       Безымянный нападавший стремительно исчез, оставив Вайнону с тремя трупами, застреленными сестрой, пьяным отцом и сияющим презрением в золотых глазах Виллы.       У Вайноны разболелась голова от воспоминаний. После этого Вилла держалась отстраненно и избегала обеих сестер, отдавая предпочтение посещениям бара. Что-то случилось в той драке, но что — Вайнона так и не поняла. Вскоре после той ночи Вилла уехала из Чистилища, преследуя свое стремление стать главой собственного клана, а парочка родственников едва ли соответствовали ее представлениям о нем.       Во тьме и грозе, опустившейся на город и усадьбу, Вайнона испытывала стыд за произошедшее в прошлом. За те ошибки, которые она совершила, будучи наивным ребенком, пытающимся найти свое место в жизни, и много после, когда подростком она даже не пыталась сделать хоть что-то, чтобы предотвратить случившееся. В особенности за то, что спустя год после тех событий бросила Вейверли одну, когда ей больше всего нужна была поддержка и помощь. Ей не стоило уезжать из Чистилища в надежде сбежать от пьяного отца и его так называемых друзей. Вайнона даже не помнит, о чем она думала тогда. Надеялась ли, что Уорд бросит пить и позаботится о Вейвз? Брюнетка закрыла глаза, откинув голову на спинку кресла. А сейчас она пыталась компенсировать прошлое, оберегая младшую сестру от жестокости и людей, желающих ее использовать. Вайнона не сомневалась, что в психологии этому есть какое-нибудь умное название.       Странный шум привлек внимание Эрп, и ее взгляд тут же обратился к виду за окном. Дождь продолжал стучать по крыше дома, убаюкивая внимание хозяйки. Под их домом жила парочка надоедливых енотов, и дождь мог потревожить их нору, заставив их шуметь. Но Вейверли ясно дала понять, что если с девочкой что-то случится, голова Вайноны полетит с плеч, как шар для боулинга.       Брюнетка поднялась со своего кресла, вглядываясь в темноту, пока подходила к окну, прислушиваясь. Возможно, показалось? Она застыла от напряжения, надеясь на это. Шлеп-шлеп. Звук повторился вновь, уже более отчетливо, чем до этого, то ли из-за обостренного слуха оборотня, то ли из-за приближения кого-то постороннего. Было похоже на чью-то тяжелую поступь шагающего по лужам за забором. Одно Эрп знала наверняка — это не еноты.       Вайнона Эрп владела территорией на юго-западе от города. Здесь находилось небольшое ранчо на холме с дерьмовой землей, больше похожей на огромную скалу. Южнее от которого рос небольшой лес, напоминающий лесополосу, несколько полей и еще много мелочей вроде чужих домов, небольших ручьев, скал и старого парка. Территория была достаточно большой, поэтому Вайнона позволяла другим оборотням проходить по ней, пока те не совершали глупостей и шли мимо. За все время, пока старшая Эрп владела землей, было не так много происшествий, и все они оказывались пустяковыми. Недоразумение с Кейбом, когда он и его жена Лара убили оленя, на которого охотилась Эрп. Еще столкновение с несколькими самоуверенными щенками из города, пытавшимися претендовать на заброшенный парк. Побег овец с ранчо Джона, которые пробрались на их территорию, чтобы пастись с их стадом. Были и более серьезные случаи. Например, небольшой инцидент с оборотнем недалеко от реки, где когда-то часто отдыхала Вейверли в детстве. Тот оказался совсем молодым и едва ли помнил небольшую стычку, поэтому Вайнона проводила его в город с небольшой лекцией об осторожности и ответственности.       Старшая Эрп не рассказывала о всех случаях Вейверли, делая вид, что они с Доком много времени уделяют друг другу (не без этого, конечно), хотя на самом деле она зализывает раны после драк. Не то чтобы Вайнона скрывала что-то от сестры, скорее выставляла защиту территории, как безобидную рутину ради всеобщего спокойствия. А нападки Бобо вызывают лишь досаду от испорченных вещей и потерянного дня, и не важно, что он там себе думает. Но все же, даже этот неотесанный оборотень не был настолько глуп, чтобы в открытую нападать на Эрп.       Вайнона оставила виски на подоконнике и, не медля, вышла на крыльцо. Холодный порыв ветра тут же коснулся ее кожи, заставляя ежиться от неприятных ощущений. В нос ударил тяжелый запах влажной земли и дерева, но как бы Эрп не принюхивалась, ей не удавалось уловить запах незваного гостя. С каждой секундой напряжение женщины росло, как и её готовность сражаться в случае необходимости. Аромат кожи, смешанный с виски, стал сильнее и агрессивнее, отражая состояние его обладателя и заявляя права на эту территорию.       Радужка голубых глаз наполнилась золотом, когда женщина заметила движение у ворот. Медленно ей навстречу шла фигура, что сливалась с темнотой ночи. Когда Вайнона сумела различить волчьи очертания, она еле слышно предупреждающе зарычала. Волк остановился, но лишь на мгновение. Фыркнув, он продолжил движение как ни в чем не бывало, когда порыв ветра донес до крыльца запах пороха и кубинских сигар, принадлежащий ее любовнику. Влажная шерсть лишь усилила его аромат, ощутив который Вайнона тяжело выдохнула. — Черт возьми, Док! — Выругалась она, проводя рукой по волосам. — Я чуть голову тебе не откусила.       Через несколько шагов и короткий прыжок волчьи лапы ступали по крыльцу, оставляя за собой следы грязи. В темноте серая шерсть Дока выглядела почти черной, ярко выделяясь лишь на узкой морде, где она была на несколько тонов светлее. Никак не реагируя на слова женщины, оборотень с наслаждением стряхнул влагу со своего крупного тела и, несмотря на чужое возмущение, подошел к входной двери. — Ах, а теперь тебе нужна моя помощь? — Недовольно бормотала Вайнона, вытирая капли дождя с лица и впуская Дока в дом.       Стоило им войти, как через несколько секунд перед Эрп стоял голый мужчина, возле которого образовалась небольшая лужа. Вайнона молча прошла в конец коридора, где вытащила первые попавшиеся штаны и полотенце, которые бросила следующему за ней Холлидею. — Никого? — Спросила Вайнона, без смущения смотря, как мужчина приводит себя в порядок. Мышцы рук и плеч четко выделялись на теле, плавно переходя в тонкую талию, где брюнетка опустила взгляд ниже и засмотрелась на упругую задницу, когда Док наклонился, чтобы надеть штаны. Ощущая зарождающееся возбуждение, женщина вздохнула и заставила себя отвести взгляд. — Пара оборотней ушла на запад, но больше никого. — Хриплым голосом ответил Док. Он провел руками по влажным волосам и ушел на кухню. Вайнона как раз зашла следом, когда он налил себе воды и жадно выпил. — Как девочка?       Женщина пожала плечами. Она мгновенно вернулась к мыслям о сестре, стоило Доку напомнить о присутствии девочки. И если свою территорию Вайнона могла защитить, то действия сестры не могла контролировать, и это вызывало беспокойство. — Она может о себе позаботиться. — Словно слыша ее мысли произносит Генри и отставляет пустой стакан, чтобы притянуть женщину к себе и обнять ее в попытке утешить. Вайнона не сопротивлялась, с тяжелым вздохом пряча нос в мужском плече, впитывая чужое тепло и запах. — Она безрассудна. — Едва слышно бормочет брюнетка, прикрывая глаза и наслаждаясь близостью своего любовника. — Она Эрп. — Парирует Док. — Безрассудство и упрямство входит в базовый комплект любого из вашего рода, — и тут же фыркнул, почувствовав возмущенный удар в живот. Прижимая крепче Вайнону к себе, Док оставил легкий поцелуй на ее макушке, добавляя, — как и преданность. И безусловное желание защищать дорогих людей.       Брюнетка позволила себе окунуться в предложенное утешение, которое на мгновение ее успокоило. Преследующая тревога за людей, которыми она дорожила, никогда не утихала, но рядом с Генри, с ее партнером, она чувствовала, что всё под контролем. Все будет хорошо, и они справятся с любой неприятностью.       — Что бы не происходило — мы это переживем. — Уверенно добавляет Док, и слова оседают в тишине мягким одеялом. Пара еще несколько мгновений наслаждается обществом друг друга, прежде чем Вайнона отстраненно фиксирует в сознании изменения погоды.       Капли дождя становятся тяжелее, отчего звук их столкновения с любой поверхностью становится похож на удар небольшого камня. Вслед за этим усиливается шум дождя, за которым вряд ли что-то можно было услышать, если бы не кровь оборотня в жилах мужчины и женщины.       Вайнона поднимает взгляд на Дока, смутно отмечая щетину на подбородке и привычный запах табака. Ее тревога возвращается с новой силой, когда брюнетка понимает, что Вейверли в городе одна, и такая сильная буря заглушит способности сестры, оставляя ее беспомощной. Может, это отразилось на ее лице или это их связь, но карие глаза Генри светятся заботой и пониманием, когда его теплая шершавая ладонь касается её щеки, и большой палец нежно гладит кожу.       Он наклоняется к ней, и их поцелуй выглядит целомудренным из-за легкого прикосновения губ, выражая нежность и заботу, пока Вайнона не почувствует, что этого недостаточно. Она требовательно прижимается и кусает чужие губы, превращая поцелуй в столкновение тревоги с собственной страстью. Она стонет, чувствуя под ладонями вибрацию в груди Генри от зарождающегося рычания. И ухмыляется, когда его руки сжимают ее ягодицы, прижимая к себе с явным намерением.       Вайнона почти забывает о тревоге за сестру и маленькой девочке наверху. Женщина с наслаждением кусает партнера за шею и царапает голую спину, когда ее бедра встречаются со столом, и сильные мужские руки помогают устроиться на твердой поверхности. Кухня наполнилась звуками поцелуев, стонами и изредка рычанием. Док знает, что нужно брюнетке, поэтому не сопротивляется. Секс и алкоголь — проверенный способ избежать и хоть как-то справиться с проблемами. Даже если Вайнона чувствовала что что-то неправильно, сейчас это было неважно.       Ничто не важно, даже этот гребаный телефон, черт бы его побрал.       Раздраженная мелодией звонка, раздающейся из соседней комнаты, Вайнона выругалась и оттолкнула мужчину от себя.       — Запомни эту мысль, сладкий, я сейчас вернусь, — проговорила женщина и окинула взглядом возбужденного мужчину перед собой. Его глаза отдавали золотом, губы опухли от поцелуев, а голая грудь тяжело поднималась и опускалась, привлекая внимание к следам от зубов и ногтей. В то же время свободные штаны едва ли скрывали возбуждение мужчины. Завороженная видом любовника, Вайнона не сразу вспомнила, почему они прервались.       Телефон продолжал настойчиво звонить где-то в гостиной, и старшая Эрп мысленно подготовила целый словесный путеводитель, куда должен попасть звонивший, когда, подбирая телефон с кресла, женщина заметила две вещи одновременно. На экране светилось имя — Доллс, а в темноте за окном виднелся темный силуэт.       В предупреждении агрессивное рычание вырвалось из ее груди. — Док! — Позвала брюнетка. Ей не нужно было объяснять, чтобы мужчина почувствовал, что что-то не так.       Реагируя на опасность и подпитываемый возбуждением, перетекающим в гнев, Генри едва не выламывает дверь, выбегая на улицу, где сбивает с ног незваного гостя. От силы удара входная дверь оттолкнулась от наружной стены и захлопнулась за Холлидеем. Но мгновения хватило, чтобы в дом проник запах машинного масла, смешанный с дерьмом и цветами. Вайнона не знает, что злит ее больше — проникновение на ранчо посторонних, прерванный секс или продолжающаяся трель мобильного. Решая, что все вместе, Вайнона бросается следом на улицу, решая разбираться с одной проблемой за раз.       Снаружи Док избивает мужчину в плаще, лежащего на земле. Усевшись на него сверху, он не сдерживает силу, обрушивая на противника всю энергию, оставшуюся после ночного патрулирования. Это сделало его беспечным, и, отвлекшись, Док не замечает, как сзади к нему подкрадывается второй противник. Тот перекрывает воздух, применяя захват и сдавливая шею Генри, а потом оттягивая его от своего напарника. Пока Холлидей пытался вырваться из рук нападавшего, упавший мужчина со стоном поднимается. После знакомства с кулаками Дока его лицо опухает, а из носа и рассеченной левой брови течет кровь. Из-за дождя все лицо мужчины приобретает красный оттенок, даже когда мелкая рана затягивается.       Придя в себя, мужчина с окровавленным лицом подходит к борющемуся Генри и с силой бьет в живот. Слышен сдавленный стон и хрипы. Видимо понимая, что одному ему не справиться, Док использует захват на шее как поддержку для агрессивного удара ногой в квадратную челюсть мужчины перед собой. Вайнона слышит звук, похожий на шлепок, одновременно с хрустом чьих то костей.       Используя эффект неожиданности, брюнетка врезается в ошеломленного мужчину и вновь валит его на землю. Ей удается нанести несколько ударов кулаками, прежде чем мужчина отталкивает ее от себя, и она с кряхтением падает в грязь. Оппонент Вайноны рычит и, не мешкая, замахивается ногой, целясь в лицо, но ей удается вовремя пригнуться. Она перекатывается по земле, не задумываясь о том, что испачкается. А поднявшись, видит, как на нее несется противник. Он хватает ее в районе живота и бросает на землю, чтобы через секунду оказаться сверху, и теперь уже ей приходится обороняться от шквала ударов.       В это же время, несмотря на головокружение, Док сумел вырваться из захвата, нанеся несколько ударов локтем по ребрам противника. У него не было времени перевести дух и отдышаться. Он стремительно развернулся лицом к нападавшему, убирая упавшие на лицо длинные волосы, пропитанные дождевой водой. Торс Генри был влажным с темными пятнами от брызг грязи, а его штаны стали тяжелыми и неудобными. Скользя ногами по земле, он не замечал острых камней, впивающихся в голые подошвы ног. Док лишь улавливал шум драки где-то за спиной, при этом пристально наблюдая за низкорослым мужчиной перед собой.       Они обменялись легкими ударами, предназначенными для того, чтобы проверить соперника. Темные глаза на узком лице противника быстро посмотрели за спину Генри, после чего мужчина ухмыльнулся. Зная, что это уловка, но при этом чувствуя возрастающее напряжение, Холлидей напал.       Он сделал ложный выпад, делая вид, что бьет в голову, после чего резко развернулся, замахиваясь ногой по ногам противника, надеясь уронить того на землю. Будто предчувствуя такой поворот мужчина блокирует удар и одновременно перехватывает ногу руками, чтобы тут же потянуть на себя. Генри падает на землю с глухим шлепком от столкновения с лужей. Готовый к нападению, он бросает в чужое лицо только что собранную жменю грязи, поднимается и врезается в торс. Их сражение похоже на перетягивание каната, пока неожиданно Холлидей не почувствует, как кто-то сзади хватает его за волосы и с силой бьет в живот, а потом отбрасывает в сторону. Он ударяется головой о камень и не сдерживает стона, пытаясь прийти в себя. Только тогда Генри понимает, что не слышит Вайнону. Он пытается открыть глаза, и когда у него это получается, выясняет, что дождь заливает их, не позволяя сфокусировать взгляд.       Мужчина видит, как в нескольких метрах от него лежит фигура, похожая на Вайнону, и от этого зрелища его сердце застывает. Пока он не замечает, как женщина шевелится, приподнимаясь на локте. Тогда страх немного отступает, и он тяжело вздыхает, понимая, что задержал дыхание. Они стояли над ним и переговаривались, но оглушенный Генри не мог понять, о чем. В какой-то момент один из нападавших, тот, с которым дралась Вайнона, направился к дому, оставляя напарника следить за ними.       Видя, как посторонний направляется к крыльцу, Вайнона ощущает прилив холодной злости. Все тело болело, но она отбросила это чувство в сторону и, рыча, поднялась с земли, чтобы остановить вторжение в свой дом. Еще никогда в жизни она не была такой злой.       Она толкает мужчину в деревянный столб, пинает коленом между ног, отчего тот стонет сквозь зубы и слегка сгибается, а потом добавляет еще удар коленом в лицо. Когда он оседает у крыльца, Вайнона хватает противника за волосы и со всей силы сталкивает чужую голову со скрытыми под тонким слоем земли камнями. Раздается треск и хруст, ставший музыкой для ушей женщины.       Когда голова в ее руках стала тяжелой, старшая Эрп обращает внимание на потасовку впереди себя. Холлидей и второй нападавший катались по земле, поочередно вырывая друг у друга преимущество. Брюнетка медленно подошла к паре и дождалась, когда враг подставится. Стоило этому произойти, как она схватила голову нападавшего сзади и твердым, уверенным движением прервала его жизнь.       На секунду показалось, что все затихло. Вайнона помогла встать Доку с земли, как вдруг тот оттолкнул ее в сторону, а сам столкнулся с массивным телом мужчины, который, как Эрп думала, был без сознания.       Наблюдая за тяжело дышащим под ливнем Генри, Вайнона ощущала стремительно растущие гнев и ярость. Их огонь жег вены и накрывал красной пеленой сознание, отсекая любые разумные доводы в пользу сдержанности. В этот момент Эрп слышала льющуюся ручьем воду и возмущенное копошение енотов под крыльцом, а также беспрерывное мирное дыхание девочки на втором этаже. Она могла уловить запах на рубашке нападавшего, увидеть, как поднимается и опускается его грудь, несмотря на дождь, суматоху и расстояние.       Мужчины разошлись на мгновение, и Вайнона отстраненно отметила отсутствовавшее пальто нападавшего, что было брошено и забыто у крыльца. Под ним скрывалась та самая полосатая рубашка, облегающая мускулистое тело и штаны. С чужих темных волос стекали капли дождя, смешанные с кровью, и на нее с Генри смотрели злые карие глаза. Внезапно Эрп осознала, что такое неизбежность.       И это хорошо, решила она, потому что нападение — их главная ошибка.       У Вайноны впервые возникло желание кого-то убить. Не ради охоты или пропитания, и только лишь отчасти ради защиты. Она не думала о том, что сделала или сделает через минуту. Не размышляла о последствиях, и какое это влияние окажет на нее, Дока или Вейверли в будущем. Все в Вайноне требовало смерти напавшего и никаких компромиссов.       Облизнув влажные от дождя губы, брюнетка зарычала, и они все вновь ринулись в бой. Ей показалось, что он закончился также, как и начался — стремительно и быстро. Они столкнулись друг с другом в открытую, не пытаясь увернуться или блокировать удары, как если бы другой подход в этом сражении был оскорбительным и недостойным. Казалось, сражение превратилось в безрассудное доказательство физического превосходства. Генри попытался отвлечь мужчину на себя, ударив того в торс, но ответные яростные удары противника отбросили Дока, стоило одному из них попасть в висок. Вайноне тоже досталось — враг ударил в живот, а потом в лицо, и она задохнулась от боли. Дыхание перехватило, и она застонала, ощущая тяжесть чужой силы, сминающей все четыре вида тканей под жесткими кулаками. Рыча, она ответила сильным ударом по колену.       Спустя несколько дней Вайнона будет задаваться вопросом, откуда взялся холодный расчет и отстраненность, что позволили ей не обращать внимания на боль. Что стало причиной твердости и непреклонности в драке с противником? Было ли это наследие Первых, наследие оборотней, текущее в ее венах? Или угроза семье пробудила в ней характер?       Мужчина издал непонятный звук и упал, и Эрп, не теряя время, ударила ногой по лицу.       Вновь раздался хруст и стон, но женщина на этом не остановилась. Нападавший постарался прикрыть лицо руками, и тогда Вайнона отступила, надеясь, что этого достаточно.       Чтобы в следующее мгновение оказаться на земле, подмятой под тяжелое тело, пахнущее дерьмом, грязью и прогорклым кофе.       — Я поиграюсь с тобой, как только… — Брюнетка услышала хриплую угрозу, с трудом различая силуэт противника над собой, когда Генри с глухим стуком врезался в оборотня сбоку, сбрасывая его с нее, тем самым не позволяя закончить предложение. Приглушенные удары следовали один за другим, и в какой-то момент раздался очередной хруст, следом стон, а потом новая порция ударов, смешанных с рычанием и звуками хлюпающей воды, уже смешанной с чужой кровью.       Вайнона поднялась с земли и медленно подошла к дерущейся паре, ощущая, как болит спина после падения и столкновения с родной землей. Она знала здесь каждый камень, травинку и цветок, что прорывались на этом участке, хотя это знание не помогало уменьшить боль.       Ее рычание, более глубокое и угрожающее, чем все, что звучало до этого, было протяжным, тяжелым и агрессивным. Оно выражало ярость и намерение, которое Док почувствовал и остановил поток ударов, направленных на избитого под ним мужчину. Лицо которого к этому моменту превратилось в кровавую мешанину, несмотря на регенерацию.       Как только он понял, что произойдет, оборотень попытался вырваться из захвата, но Док надежно удерживал его руки и тело, прижимая к земле. Брюнетка не испытывала волнения или сожаления. Она поставила ногу на толстую шею, отстраненно замечая, насколько удобны ее любимые черные ботинки, и медленно надавливала, смотря в глаза напавшего на ее дом до тех пор, пока его глаза не закатились.       Светящиеся золотом глаза Вайноны столкнулись с темным взглядом Генри, но проигнорировали его. Брюнетка не торопилась отстраниться, желая удостовериться, что мужчина мертв. Когда она поняла, что он не притворяется, женщина медленно осмотрелась. — Какой беспорядок. — Пробормотала она, двигаясь в направлении входной двери и слыша, как хлюпает грязь, смешанная с дождевой водой в ботинках. Возможно, нападавший должен был испугаться смерти напарника, и тогда у них было бы на один труп меньше. Возможно, ей стоило сбежать с девочкой, позволяя Доку задержать оборотней. Возможно, она могла отдать им девочку.       Поток всех остальных предположений остановил шум подъезжающего автомобиля. Вайнона обернулась будучи на крыльце, и через несколько секунд к усадьбе выехал красный джип, осветивший фарами их дом. Остановившись, из него выбралась обеспокоенная Вейверли, забывшая заглушить двигатель и выключить яркие фары. — Вайнона! Док! — Ее взгляд быстро окинул сестру и Дока, неподвижно стоящего у одного из трупов, а потом черед дошел и до неподвижных тел на земле.       Только сейчас Вайнона заметила, что дождь немного утих, и с наступлением рассвета на улице стало светлее, позволяя разглядеть случившееся в полной мере. Тучи все еще закрывали все пространство в небе, но, сквозь них проступал тусклый свет, окрашивая мир в серые тона.       Пасмурная погода подходила для того, чтобы каждый из них осознал, что Вайнона не задумываясь убила двух оборотней на пороге их дома. И пускай Вейверли просила защитить девочку, она осуждала любое проявление насилия и определенно не имела в виду убивать тех, кто за ней придет.       Но также, как старшая Эрп знала, что всегда будет защищать семью, она почувствовала укол боли от вида сестры, застывшей под темными тучами, нависшими над ними.       Не желая видеть в глазах Вейверли осуждение и презрение, какими когда-то та смотрела на их отца, Вайнона поджала губы, бросая последний взгляд на тела оборотней, стараясь запомнить причину своего поступка. В оглушительной тишине, прерываемой шумом моросящего дождя, женщина скрылась в доме, думая лишь, что теперь она действительно дочь Уорда.

***

      Утро в Усадьбе Эрп прошло настолько тихо, насколько это возможно, учитывая наличие обеих хозяек в доме. После случившегося Вайнона скрылась в своей комнате, никому не сказав и слова. В то время как Док провел Вейверли на кухню, пообещав позаботиться об их незваных гостях. Мертвых гостях.       — Очень мертвых. — Неосознанно пробормотала Вейверли себе под нос, пытаясь уложить в голове увиденное. Она знала, что им придется драться, но не ожидала, что все это обернется смертями. И что к этому приложит руку Вайнона, с которой у них была договоренность и которая обещала не прибегать к насилию без крайней необходимости. Был ли это тот самый случай, когда убийство оправдано или Вайнона и Док могли избежать этого?       В который раз задумываясь над вопросом чрезмерного применения силы их видом и их семьей, Вейверли настолько погрузилась в своим мысли, что машинально приготовила себе завтрак, который тут же отправился в холодильник. Она не чувствовала голода, скорее странную смесь из потрясения и смятения, что, в свою очередь, выливалось во внутреннюю пустоту.       Смерть для Вейверли не была чем-то необычным. И вместе с этим — мертвый оборотень на операционном столе или на улице — не то же самое, что труп на собственном крыльце. Обычной причиной смерти на работе становились ранения от чужих когтей, оставляющие рваные раны или зубов, приводящие к обширным кровотечениям, с которыми не справляется даже природная регенерация оборотней. Иногда отравление ядом по неосторожности, безрассудство и много других банальных вещей, присущих всем живым существам.       Трупы, поправила себя Вейверли, усиленно моргая, чтобы прогнать образ безжизненных тел на земле. Или босого грязного Дока, стоявшего с решительным выражением лица в грязи со сжатыми кулаками и пятнами крови на них. Генри не сказал ни слова, но его карие глаза были полны предупреждения, к которому Вейверли неосознанно прислушалась, стоило ей увидеть пустой взгляд Вайноны.       Всю дорогу до усадьбы младшая Эрп старалась не думать о том, что ее ждет. Смогут ли Вайнона и Док защитить девочку? Будут ли они целы и невредимы? Николь не справилась с похитителями, и девушка опасалась, что теперь ее семья в опасности. При этом, она знала, насколько сильна сестра, что спаринговалась с Генри время от времени и верила в нее, но не ожидала увидеть мертвые тела на пороге дома. Первой реакцией Вейверли было облегчение, потому что оба дорогих для нее людей живы. Потом она почувствовала разочарование и обиду, но, увидев, как отстранилась Вайнона, стоило им увидеть друг друга, что-то внутри шатенки мгновенно откликнулось.       Это не было сочувствие, от силы которого наворачивались слезы или привычное беспокойство, переворачивающее нутро. Даже знакомое отвращение, что Вейверли чувствует каждый раз, видя насилие или его последствия, не проявилось. Это было что-то другое — одновременно тянущее и ноющее где-то в груди, вызывающее иррациональное желание действовать, даже если не знаешь, что нужно делать. Это чувство рвалось внутри Вейверли и требовало выхода.       Вопросы возникали в сознании Вейверли один за другим, пересекаясь и сталкиваясь друг с другом, продолжая ввергать девушку в большее смятение. Сбитая с толку собственной реакцией, шатенка прибегла к привычному методу, помогающему справляться со стрессом, то есть занялась повседневными делами и подготовкой к рабочему дню, который никто не отменял.        За размышлениями она даже не заметила, что поднялась в свою комнату и остановилась у горшков с цветами, поочередно задумчиво поглаживая растения. Их листья оказались мягкими и нежными, словно бархат, даря умиротворение и успокаивая одним своим видом. — Ты им нравишься. — Прозвучал сонный детский голос позади, и Вейверли резко обернулась, едва не повредив цветы. Прижав руку к груди, где колотилось сердце, шатенка слабо улыбнулась и пожала плечами. — Я на это надеюсь, ведь они мне тоже нравятся. — Почему, разве ты не чувствуешь их? — Спросила Эми, наблюдая, как девушка в последний раз погладила тонкие листья танацетума и направилась к сумке на стуле. Впереди Вейверли ждал рабочий день, который даст ей желаемое пространство и немного времени, чтобы обдумать события последних дней. — Что именно я должна чувствовать? — Отвлеченно уточнила Вейверли, размышляя, стоит ли ей взять с собой пухлый блокнот или в этот раз он ей не пригодится. Обычно она берет его, если планирует задержаться в клинике и заняться дополнительными исследования. С одной стороны, шатенка не чувствовала желания изучать дополнительные свойства ельника, с другой — она сможет вернуться поздно ночью, когда все уже спят, и у нее не будет возможности столкнуться с сестрой. Или всем тем, что произошло, не говоря уже о собственных чувствах. — Их радость. — Зевая, ответила девочка. Когда Вейверли бросила позабавленный взгляд на Эми, девочка нахмурилась. — Они тянутся к тебе, когда ты приходишь. Растут, чувствуя, что тебя это делает счастливой.       Вейверли оставила сумку в покое и села на край кровати. Она слабо улыбнулась, наклонив голову и погладив девочку по руке. — Разве не всё живое будет радоваться любви и заботе?       Эми молчала несколько мгновений, во время которых разглядывала Вейверли так, будто видела ее впервые. Она перевела взгляд на растения, погруженная в размышления, продолжая хмуриться. Потом она откинула одеяло и неуклюже выбралась из постели, явно не заботясь о том, как выглядит при этом. Растрепанные волосы девочки мешались перед глазами, и она быстро их пригладила, прежде чем схватить Вейверли за руку и потянуть за собой. — Прикоснись к ним. — Потребовала Эми, стоило им подойти к растениям. Вейверли успела заметить, что за окном все еще висели тяжелые тучи, но дождь перестал моросить, оставляя после себя влажность и прохладу.       Не зная, что происходит, но явно заинтригованная, Вейверли осторожно касается цветка. Как и до этого, девушка чувствует лишь бархатистую структуру под пальцами и тонкие прожилки листьев. — Чувствуешь? — Эми выжидательно смотрела за Вейверли. — Я не знаю, на какой ответ ты надеешься, Эми. Что именно я должна почувствовать? — Шатенка опустилась на колени перед собеседницей, чтобы было удобнее общаться. — Листья мягкие и нежные, такие, какими и должны быть молодые растения. — Нет, — ворчит недовольно девочка, покачивая головой, — не так. Почувствуй все растение, как единое целое. Не отдельно листья, стебли и корни. — Эми осторожно протягивает руку и пальцами касается стебля растения. — Все живое — это целое, и часть чего-то другого. Большего. — В какой-то момент своего монолога девочка запинается и сбивается с мысли, как если бы ей сложно было объяснить что-то настолько очевидное. Ее глаза поочередно с надеждой смотрят на растение и Вейверли, но видя, что шатенка все также не понимает, она поджимает губы и явно расстраивается. Такие искренние эмоции вызывают у Вейверли мысленную улыбку, которую она едва сдерживает. Девушка не знает, что ей хочет показать Эми, но испытывает неподдельный интерес к тому, что она говорит. Вдруг голубые глаза девочки вспыхивают озорством. Когда она заговорила, ее голос звучал твердо, хотя пришедшая мысль или идея явно чем-то ее веселили. — Я думаю, Николь нужна твоя помощь.       На мгновение Вейверли выглядела озадаченной, прежде чем перевести взгляд за окно, а потом вновь посмотреть на девочку и спросить: — Почему ты так думаешь?       На что собеседница пожимает плечами и, протягивая руку к Адонису- растению с ярко-красным цветком в другом горшке, поясняет: — Она как ты. — Эми мягко улыбается, когда возвращает свой взгляд Вейверли. Ее детское лицо приобретает более заостренные черты и знающее выражение, которое на мгновение пугает Эрп своей взрослостью. Впечатление углубляют потемневшие глаза, похожие на прибрежные воды океана, с мелькающей в них снисходительностью человека, намного старше своего обладателя, чем кажется. — Потерянная целая часть чего-то большего.       Растерянная сменой темы, а потом и странным разговором, Вейверли наблюдает, как детские пальчики нежно касаются красного цветка, а когда девушка вновь переводит взгляд на Эми, желая спросить, что именно та имела в виду, то видит лишь маленькую девочку. Во вновь ясных голубых глазах светились крупицы мудрости и озорства, которые младшая Эрп списала на игру света при кратком появлении солнечных лучей. — Я хочу есть, — вдруг произносит Эми требовательно, не обращая внимания на теперь уже совсем неуверенную Вейверли, которая удивлена очередной сменой темы. Будучи в замешательстве, девушка не знает, что еще ответить, кроме как: — Завтрак в холодильнике.       И после этих слов раздается громкое урчание в животе Эми, и его звук заставляет девочку смущенно улыбнуться и скрыться в ванной, оставляя Вейверли растерянно смотреть ей вслед.

***

      Последние сутки были насыщенными, и Вейверли наполовину ожидает, что на работе ее встретит нечто, выходящее за рамки запланированных операций и осмотров. И либо мир потратил все возможности сбить девушку с толку и решил пощадить остатки ее спокойствия, либо какие-то боги, если они существуют, вместе с теорией вероятности перешли на ее сторону — как бы то ни было, Вейверли не собиралась жаловаться на привычную тишину, ожидающую в клинике. А также на вечно опаздывающего Джереми.       Невысокий брюнет работал у нее за настолько смехотворную сумму денег, что его вполне можно было считать волонтером, поэтому Вейверли терпела его опоздания. Это не мешало ей всегда над ним подшучивать, но в этот раз у нее не было настроения. — Ты напугаешь миссис Френч, Джереми, если она увидит эти джинсы, — пробормотала Вейверли, краем глаза замечая движение у двери операционной. — Если шлепок по моей заднице означает, что я не нравлюсь шестидесятилетней старушке, сидящей в приемной, то мне бы не хотелось знать, что случится, если я ее испугаю. — Бодро парирует парень, натягивая латексные перчатки на руки. — Парни в баре ведут себя приличнее, чем эта женщина. — Потому что у них есть выбор. А у нее разве что коты меняются каждый месяц.       В операционной повисло молчание, во время которого Вейверли сосредоточено заканчивала проводить кастрацию очередного бездомного кота, подобранного старушкой. На его ушах и шее виднелись застарелые шрамы от драк, шерсть выглядела плотной и густой серой шубой, скрывающей под собой поджарое сухое тело. В целом, еще одно животное, выживающее на улицах города. — Зашей его. Я скажу миссис Френч, что мы закончили, — сказала Вейверли, не глядя на опоздавшего ассистента. Она сняла перчатки и бросила их в корзину для мусора, прежде чем выйти из комнаты.       За дверью девушка устало оперлась спиной о стену и провела руками по лицу и волосам, пытаясь привести свои мысли в порядок. Как только она почувствовала, что может выйти к клиентке без того, чтобы неожиданно расплакаться, Эрп натянуто улыбнулась и сообщила миссис Френч об успешной операции. Прошло еще около часа, прежде чем старушка и ее серый кот вышли за порог клиники, и их место заняла женщина с дочкой, пришедшие на осмотр питомца по кличке Геракл. Это был небольшой пекинес, названный в честь любимого персонажа девочки и, как объяснила позже мать девочки, Геракл очень любит сталкиваться с вещами в доме и, как следствие — их передвигать.       Осмотр Геракла она доверила Джереми, а сама занялась заполнением документов и счетов. К тому моменту, как Четри закончил, шатенка оказалась в своем кабинете и уже несколько минут смотрела в стену невидящим взглядом, радуясь относительно свободному расписанию клиники. Чувствуя себя невероятно уставшей, Эрп посмотрела на часы, показывающие почти одиннадцать утра и потерла уставшие глаза. — Дерьмово выглядишь, — сказал Джереми, что стоял у двери, облокотившись на косяк и скрестив руки на груди. На нем был белый халат, под которым виднелась разноцветная рубашка и узкие джинсы. — Бурная ночка? — Можно сказать и так, — бормочет Вейверли, со стоном опуская голову на стол. — Как Геракл? — Меньше булочек на завтрак, обед и ужин и будет, как новенький. — Пожимает плечами парень, пристально наблюдая за коллегой. — Вайнона опять всю ночь объезжала Дока?       Ответом ему послужило неразборчивое бормотание. — Я приму это за «нет». — Невозмутимо кивает Четри и присаживается на круглый стул, который он подтянул к себе от смотрового стола в ее кабинете. — Так, что произошло ночью? — Ты знаешь, что я не люблю больше всего? — Задает встречный вопрос Вейверли. — Насилие и несправедливость. — С легкостью отвечает парень с уверенностью лучшего друга, коим и является, чтобы тут же вздохнуть. — Ты опять ввязалась во что-то сомнительное без выяснения обстоятельств и обдумывания последствий?       Младшая Эрп многозначительно молчит, все еще не поднимая головы, но краснеющие уши дают Джереми понять, что он прав. — Это объясняет твое настроение. В некотором роде, — задумчиво протягивает брюнет. — Но не усталость. Скажи, что ты наконец нашла себе кого-то лучше Харди. — Эй! — Возмущается Вейверли, выпрямляясь на стуле. — Поразительно, ты делаешь это до сих пор, — фыркает Джереми. — Защищаешь его после того, как он неоднократно изменял тебе, а потом сказал всем, что это он бросил тебя, когда это не так. — Для него репутация важнее, чем для меня. — Пожимает плечами Вейверли и слабо улыбается, когда собеседник закатывает глаза. — Знаешь, как для человека, не терпящего несправедливость, у тебя ужасное представление о ней, когда дело касается тебя. — Это неважно, — отмахивается девушка и неожиданно зевает. В ее голове возникла мысль попросить Джереми присмотреть за клиникой, пока она вздремнет в кабинете, как вдруг снаружи раздался грохот. — Эй, есть кто нибудь? Нам нужна помощь! — Раздался мужской голос из приемной. — Вейверли!       Брюнет настолько резко поднялся, заслышав шум, что стул не устоял и опрокинулся с громким звуком. Вейверли не задумываясь последовала за ним секундой позже. — Вот же черт. — Она услышала слова Джереми одновременно столкнувшись с посетителями в приемной клинике. Сонливость и апатия мгновенно исчезли, сменяясь порцией адреналина и профессионализмом врача. Не оставляя при этом времени на лишние вопросы и удивление от странной компании, стоящей в коридоре. — Джереми, подготовь операционную! — Скомандовала Вейверли брюнету, ощущая прилив уверенности. — Сюда, — говорит она шерифу и подростку, на плечах которых висит Николь, явно без сознания. На всем теле следы порезов и синяков, в особенности на лице и костяшках рук. Темная водолазка пропитана кровью, как и знакомые штаны. Рыжие волосы скрывали лицо в пыли и пятнах крови. — Что произошло? — В нас стреляли. Одна пуля попала в плечо, и я думала, что это пустяк, пока не заметила пулю в животе. — Быстро пояснила девочка-подросток, прижимая Николь ближе к себе. Темные глаза брюнетки недоверчиво сверлили ее, пока Вейверли бросила беглый взгляд на упомянутые места и недовольно поджала губы. У нее нет времени выяснять, как именно они попали в перестрелку, и почему девочка ведет себя недоверчиво.       Пинком ноги Эрп открыла дверь и придержала ее, пропуская внутрь посетителей. Они осторожно уложили Николь на операционный стол и отошли в сторону, не зная, что им делать дальше. — Подождите в приемной, — дает им подсказку Джереми. — Хорошо. — Нет! — Одновременно отвечают шериф и девочка. И Вейверли поочередно бросает недовольные взгляды на каждого, пока не столкнется с вопросительным взглядом Четри. — Вы можете остаться, если не будете мешать. — Дипломатично замечает брюнет, что за секунды общения подготовил рабочее место и продезинфицированные хирургические инструменты. — Нужно закрыть клинику, — бормочет Вейверли в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь. Все ее внимание занимает пациент на столе. Шатенка быстро разрезает испорченную водолазку, открывая еле зажившие порезы и рубцы, а также едва затянувшуюся рану на плече и животе. Кровь продолжала сочиться из ран, и Эрп с трудом представляет себе, сколько жидкости уже потеряла Николь, поэтому девушка не медлит.       С помощью Джереми она очистила раны, а потом исследовала на предмет серьезных внутренних повреждений и с решимостью, которую не чувствовала в достаточной мере, достала пулю из плеча. Находясь внутри и смещаясь из-за движений тела, пуля не позволяла организму Николь восстановиться, и Вейверли ожидала, что, как только она достанет металл, тело оборотня сможет регенерировать. Когда этого не произошло, шатенка почувствовала легкую панику, заставившую сердце замереть, а потом вновь нестись, словно дикий мустанг. Ощущая сомнения друга, Джереми сжимает ее правую руку, которой она держит пинцет с зажатой пулей, в районе предплечья.       Мгновение спустя раздается звон столкновения металла о металл, и разум Вейверли отчаянно ищет выход из ситуации, ведь если не помочь Николь немедленно, все может стать намного хуже.       Глубоко вздохнув, Эрп сосредотачивается на двух задачах одновременно: вытаскивании пули из живота и мысленном перечислении всех лекарств в их арсенале. При первичном осмотре проникающего ранения шатенка не обнаруживает повреждений внутренних органов и чувствует облегчение. Может, она успела регенерировать или ранение не было настолько серьезным, как показалось изначально. В любом случае, Вейверли рада такому повороту событий.       Когда она достала вторую пулю и со звоном бросила ее в металлический лоток к своей напарнице, девушка оставила пациентку и бросилась к стеллажам с лекарствами. Несколько мгновений она потратила на чтение привычных названий, чтобы сосредоточиться.       Она беспокоилась о кровопотере, возможных внутренних повреждениях, общей слабости, инфекции и множестве других вещей, о большей части которых ей нельзя было размышлять прямо сейчас. — Какого черта ты делаешь? — Возмутилась девочка, о которой Вейверли совсем забыла. — Ей все еще нужна помощь! — Я знаю. — Хмурясь, отвечает Эрп и трет виски, не замечая, как испачканные пальцы в перчатках оставляют пятна крови на коже. — Так почему ты оставила ее?! — Брюнетка подходит к девушке и угрожающе наклоняется к Вейверли. Когда та игнорирует ее и тянется к дверце шкафчика, рука в перчатке хватает шатенку и крепко сжимает.       Зеленые глаза сталкиваются с мерцающим злобой карим взглядом, и Вейверли фыркает. Ее раздражает поведение подростка, хотя она понимает чужое беспокойство. — Мы обработали раны, вытащили пули, но Николь не регенерирует. Сейчас Джереми ее зашивает, пока я пытаюсь найти средство, которое простимулирует ее регенерировать или хотя бы поможет ее ранам быстрее зажить без угрозы инфекции и усугубления того состояния, в котором Николь уже находится, — говорит Эрп твердо и быстро. Ее дыхание почти не сбивается, когда она продолжает. — И клянусь всеми богами, если ты будешь мне мешать, я вышвырну тебя отсюда, как невоспитанного щенка, которым ты по всей видимости являешься. Независимо от того, кем ты приходишься Николь и как сильно беспокоишься за нее. Мы поняли друг друга?       Несколько секунд они продолжали сверлить друг друга взглядами, пока брюнетка коротко не кивнула и не отступила на шаг, потом второй и исчезла из поля зрения Вейверли. Всем своим существом ощущая неодобрение и любопытство Джереми, Эрп устало вздохнула и все же открыла дверцу шкафчика, в котором хранились препараты, изготовленные лично ею. — Николь можно поставить капельницу с обезболивающими и антибиотиками. Если бы она была человеком, она бы пролежала несколько дней под препаратами, пока не окрепла достаточно, чтобы проснуться и быть в сознании, — поясняет шатенка, думая, что это успокоит посторонних и поможет ей обрести ясность мысли.       Вейверли перебирала подписанные бутылочки с жидкостями и баночки с разного рода мазями, отставляя одни и возвращая на место другие, одновременно проговаривая вслух свои мысли. — Но Николь — оборотень, что означает, что она должна была регенерировать, как только я вытащу пули. И все же, почему — то этого не произошло, — шатенка захлопывает дверцу шкафа и возвращается к операционному столу, бросая недовольный взгляд на женщину, лежащую на нем. — Либо в ранах остались еще подвижные инородные тела, либо она потратила слишком много сил и ресурсов, и поэтому не может восстановиться. А следовательно — все еще в опасности.       Джереми как раз закончил зашивать и обрабатывать раны. По сосредоточенному виду коллеги, Эрп поняла, что он тоже обеспокоен состоянием Николь, как и она. — Мы перевяжем ее, и вам нужно отвезти ее в место, где она сможет отдохнуть. Постельный режим в течении пары дней, если она все же начнет регенерировать. И хорошее питание, — сказал Четри подростку, подготавливая бинты и свежую порцию ваты.       Пространство на полу вокруг операционного стола было заляпано кровью, грязью, использованными ватными тампонами и разорванной одеждой. Это обычное явление, хотя они и старались действовать аккуратно, но, будучи поглощенными работой, забывали о деталях. Иногда это приводило к тому, что все вокруг выглядело, как лавка мясника. Но даже если они работали осторожно и чисто, Вейверли и Джереми не приводили в операционную зрителей. То, что они здесь делают, не предназначено для взглядов обеспокоенных родственников, друзей или других посетителей. Ведь никогда не знаешь, как они отреагируют на происходящее и результаты, а дополнительные хлопоты ни к чему.       Весь этот ад заканчивался, как только завершалась операция, и пациент выходил за дверь. Тогда им предстояла совместная тщательная уборка, дезинфекция и подготовка свежей порции расходников и инструментов. — Я не знаю, куда ее отвезти, — неожиданно тихо произносит брюнетка, и Вейверли замечает в ее взгляде растерянность. Девочка переминается с ноги на ногу и смотрит на дверь. Вейверли даже не заметила, когда шериф ушел, оставляя их делать свое дело. Вероятнее всего, это было мудрое решение с его стороны. Будучи шерифом, он насмотрелся на ранения и представлял себе происходящее, но знал свои пределы. — Возможно, тебе стоит узнать у шерифа Нэдли? — Предлагает Джереми, и когда девочка исчезает за дверью, он обращается к Вейверли. — Ты должна мне так много ответов.       Она не считает нужным отвечать, поглощенная бледностью рыжей и чувством собственной беспомощности. Не позволяя этому и тревоге себя поглотить, она занимается тем, что подготавливает бледно-зеленую жидкость собственного приготовления к инъекции. Вейверли надеется, что это поможет Николь с регенерацией.       Брюнет наблюдает за действиями подруги, желая задать ей несколько вопросов, но, видя складку от нахмуренных бровей, решает повременить с допросом. У него еще будет возможность вытрясти ответы из девушки. Он не сомневался, что именно про это Вейвз хотела поговорить ранее.       В какой-то момент Джереми видит, как Вейверли мягко убирает с лица пациентки рыжие волосы, а потом протирает его от пыли. Замерев от удивления, брюнет наблюдает за нежными и осторожными движениями шатенки, а когда поднимает взгляд на лицо Вейверли, то видит на нем изучающую мягкость.       Чувствуя себя вторгшимся в нечто личное и лишним в происходящем, Джереми отходит в сторону и принимается за уборку — предлог на случай, если Эрп спросит. Но она даже не замечает его отсутствия, продолжая ухаживать за пациенткой.       Заинтригованный Джереми изредка бросает любопытные взгляды на них, продолжая прибирать и двигаться как можно тише, чтобы не прерывать. Одно он знал наверняка — происходило нечто особенное.       Оставшееся время они заканчивают работу в молчании.       Они тщательно перевязали плечи и живот, а также по возможности обработали другие мелкие порезы и синяки на теле. Не желая выходить из операционной, Вейверли начала помогать Джереми прибираться, пока тот насильно не вытолкал ее в коридор, чтобы поговорить с шерифом и неизвестной девочкой.       Она нашла их в приемной. Весь вид шерифа выражал усталость и печаль. Он нервно крутил белый стетсон в руках, глядя прямо перед собой. Девочка сидела рядом с ним, хмуро разглядывая голые руки — перчатки торчали из правого кармана черного комбинезона. Только сейчас Эрп заметила странные пятна, покрывающие комбинезон, кровь и острый запах чили, принадлежащий девушке. От шерифа же пахло остатками еды — пиццей и пивом. — Мы закончили, — произнесла Вейверли на выдохе, пряча руки в карманы испачканного халата. — Мы поможем вам донести ее до машины, но вам нужно быть осторожными, когда вы будете передвигать ее: швы могут открыться. Я дам вам стандартные обезболивающие и бинты, на первое время этого должно хватить. И несколько лекарств собственного приготовления — они должны ускорить восстановление.       Когда никто не отреагировал на ее слова, Вейверли нервно облизнула губы. Она предчувствовала, нет, даже знала, что ей не стоит задавать этот вопрос, но не могла сдержаться, глядя на беспомощную и растерянную парочку перед собой. — Ей ведь есть где остановиться?       В момент, когда две пары глаз с надеждой посмотрели на нее, Вейверли устало потерла переносицу и решила несколько вещей:       Нет, богов не существует.       Да, Вайнона убьет ее.

***

      Голова Николь была тяжелой, и мысли в ней тонули в вязком тумане, не позволяя понять, где она находится. Она лежала на чем-то мягком и чувствовала свежий порыв ветра, ласково касающегося ее лица и отчётливо пахнущего дождем.       Женщина неторопливо приоткрыла глаза, морщась от света, что, несмотря на тусклость в темном помещении, резал глаза, заставляя их слезиться. Николь медленно осмотрела комнату, не узнавая место и задаваясь вопросом, где она и как здесь оказалась. Последнее, что она помнила — это въезд в Чистилище. Примерно тогда же они с Рейчел поняли, что погони за ними нет и она попросила отвезти их к Нэдли.       Первым в глаза Николь бросились полки с прозрачными баночками, наполненные жидкостями разных цветов: от грязно-желтого до полупрозрачного. Потом взгляд опустился на белое тяжелое одеяло, которым она была заботливо укрыта со всех сторон и большой деревянный стол у стены, заставленный книгами и бумагами.       Это место — не дом Нэдли, и для Николь это было очевидно. По меньшей мере шериф не был настолько аккуратным и не увлекался — Николь попыталась разобрать надписи на баночках, прежде чем обессилено опустить голову обратно на подушку — чем бы это ни было. У шерифа не было хобби, кроме футбола по телевизору.       Женщина повернула голову в сторону и заметила тумбочку, на которой стоял стакан воды и баночка с зеленой мазью. На ней наклеен прямоугольный клочок бумаги с аккуратно выведенной надписью от руки — «Sanitatem». Ниже, под названием, в скобках — «восстанавливающий», а еще ниже мелким шрифтом были перечислены, по всей видимости, ингредиенты, которые Николь не узнала. Возможно, потому что они были написаны на том же незнакомом языке, что и название. Нахмурившись, она потянулась за стаканом воды и застонала от пронзающей боли в плече и животе.       Она совсем забыла, что была ранена. Расслабившись, Николь выждала несколько мгновений, дожидаясь, пока боль не превратится в тупую и ноющую, ту, которую она привыкла терпеть, но не являлась от этого менее раздражающей. И тогда, сжав зубы, попробовала приподняться в постели.       Дверь напротив кровати открылась, и Вейверли тихо вошла в комнату. Увидев, что Николь очнулась и пытается встать, девушка нахмурилась и предупредила. — Не делай резких движений, — сказала она, подойдя к Николь и, твердо положив руку на грудь женщины, уверенно нажала, отталкивая обратно на подушки. — Твои раны зашиты, так что тебе нужно быть осторожной до тех пор, пока рана на животе не затянется. — Я буду в порядке, — отвечает Николь сквозь зубы, морщась от боли. Ее сопротивление быстро подавило осторожное прикосновение Эрп. — Конечно, — невозмутимо подтвердила Вейверли, но ее взгляд пристально осмотрел Николь и, когда она не заметила вреда от действий своей пациентки, то облегченно вздохнула. Вместо того, чтобы отчитать рыжую, она протянула ей стакан воды. — Тебе нужно попить, и если ты чувствуешь себя лучше, я могу принести тебе обед, — Вейверли запнулась на последнем слове и бросила взгляд на улицу. Погода за окном не изменилась, из-за чего казалось, будто вечер наступил еще раньше — тяжёлые тучи нависали над Чистилищем, обещая новую грозу. — Хотя, это, скорее всего, будет уже ужин. — Это было бы прекрасно, — бормочет Николь, неловко принимая стакан, из которого она медленно пьет. Ее обоняние улавливает приятный цветочный аромат, который до этого она не замечала и была склонна отнести к цветам на подоконнике, чем к самой Вейверли. И все же в этой комнате он не был доминирующим, даже в собственном пространстве запах, как и хозяйка, оставались ненавязчивыми.       Настигшая их тишина казалась неловкой. Рыжая продолжала осматривать комнату, теперь понимая, что находится в усадьбе Эрп. Не осознавая, насколько она была напряжена с момента пробуждения в незнакомой обстановке, женщина вдруг ощутила, как немного расслабляется. — Как я здесь оказалась? — Наконец спрашивает Николь. Ее голос звучит осторожно, как будто она боится ответа на этот вопрос. Вейверли заметила, как ее пациентка осторожно поставила стакан на тумбочку. Младшая Эрп издает неопределенный звук, похожий на сдержанный смех и качает головой. — Рейчел запретила шерифу ехать в больницу. Что-то насчёт того, что вам туда нельзя и вас могут искать. Так что Нэдли привез тебя в единственное место, в котором знал, что тебе могут помочь — в мою клинику, — ухмылку Вейверли сменила озадаченность, и она пробормотала. — Хотя, если шериф знает, что я могу оперировать — это, наверное, не очень хорошо для моего бизнеса. И, замечая вопрос в карих глазах, поясняет, неловко заправляя выпавший локон волос за ухо, — Моя клиника не совсем легальна. Не могу же я в описании деятельности ветеринарной клиники написать о спонтанных операциях на оборотнях, верно?       На губах Николь появилась слабая улыбка. — Хорошо, — произнесла Вейверли и кивнула. — Мы вытащили из тебя пули, но раны все еще не затянулись, и их пришлось зашить по старинке. Тебе нужно менять повязки два раза в день и использовать вот эту мазь, — девушка кивнула в сторону баночки рядом со стаканом. — Это противовоспалительное и ранозаживляющее, учитывая обстоятельства, думаю, тебе это не помешает.       Шатенка встала и подошла к стулу у стола, заглянула в сумку, что лежала там и, порывшись, достала из его небольшой пузырек с жидкостью. — А вот это поможет тебе регенерировать, — Вейверли отдает пузырек рыжей и возвращается к сумке, чтобы достать из нее несколько вещей. — Если, конечно, ты не боишься принимать экспериментальные средства. — Что это? — Спрашивает Николь, одновременно читая надпись на баночке — «Сonvaluisset». Этикетка оформлена аналогично баночке с мазью, только под названием указано «регенеративное» и перечень ингредиентов, на первый взгляд, совершенно другой. — Смесь витаминов, стимуляторов и разного рода трав. Может жечь при применении, так что это не самое приятное лекарство среди разработанных мною. — К концу объяснений голос девушки затихает, и она пожимает плечами, будто ей неудобно говорить об этом.       Первой мыслью Николь было отказаться, но потом она вспомнила укол, сделанный доктором сутки назад и решила, что хуже точно не будет. — Я попробую, спасибо, — благодарит женщина, и тогда ей в голову приходит мысль, от которой ее сердце заходится в беспокойстве. — А где Рейчел? И шериф? Он был один? — Кстати об этом, — Вейверли улыбается и качает головой. Она сжимает в правой руке потрепанный блокнот и опирается бедром о стол позади себя. Ее взгляд бесцельно блуждает по комнате, прежде чем остановиться на Николь, и в нем рыжая видит веселье. — После операции тебе нужен был уход, а Рейчел не знала что делать. Шериф решил доверить это профессионалам или кому-то, кто знает, как менять повязки, так что пришлось везти тебя сюда. — Вейверли фыркнула. — Рейчел — не самый доверчивый подросток, да?       Николь приподнимает бровь вместо ответа, и Эрп продолжает. — Я думала, она сломает мне что-нибудь, если я не предоставлю тебе должный уход. Представь, что было, когда мы положили тебя здесь, а потом она сталкивается с Эми прямо в дверях спальни, и оказывается, что это — ее сестра.       Николь представила Рейчел. бормочущую проклятья на испанском, что переводила недоверчивый взгляд с Эми на означенную Вейверли и бессознательно лежащую в постели рыжую. Учитывая их короткие разговоры в клетках, Хот с легкостью сделала предположение: — Дай угадаю, она осыпала тебя проклятиями.       На мгновение Вейверли задумалась и только потом ответила: — Вероятно, так и было. Она говорила на испанском.       Николь заметила, как девушка поморщилась, при этом и сама рассмеялась. А потом охнула от боли и застонала. — Черт подери, это больно. — Прошипела она, прижимая ладонь к больной ране на животе. Ее ладонь накрыла чужая, она нежно взялась за нее и убрала с раны. — Извини, — сказала тихо Вейверли, — дай я посмотрю, все ли в порядке.       Осмотр был быстрым, а боль прошла еще раньше. Отвлекшись на обеспокоенное выражение лица Вейверли, Николь лишь хмыкнула от удивления, когда девушка заглянула под бинты и удовлетворенно выдохнула. Теплое дыхание коснулось чувствительной кожи живота, и рыжая застыла от наплыва острых ощущений. — Прости, — снова извиняется Вейверли, замечая напряжение и возвращает бинты на место. Она поднимает взгляд и сталкивается с пристальными карими глазами, наблюдающими за ней из-под нахмуренных бровей. Николь нерешительно кивает, сжимая зубы, и тогда Эрп замечает, как близко она наклонилась. Испытывая неловкость, она медленно выпрямляется, мысленно сожалея, что грубо нарушила границы личного пространства Николь. Такое часто случалось, если она беспокоилась. Ее профессия обязывала реагировать мгновенно в экстренных случаях, и со временем это стало рефлексом.       Вейверли не сомневалась в том, что покраснела, ведь она чувствовала, как горит ее лицо. Надеясь, что Николь не обратит на это внимание, она встает и смущенно произносит, постепенно отступая к двери. — Ты можешь принять душ, если хочешь, я оставила там немного вещей на выбор, которые тебе могут подойти. И если хочешь, можешь поужинать с нами внизу. Или нет, тогда я скажу девочкам, что ты проснулась, и они могут составить тебе компанию. Если хочешь, — все бормочет Вейверли, пока не упирается спиной в дверь. Одна рука сжимает ручку, готовясь покинуть комнату, а вторая неловко поправляет длинные волосы. — Я спущусь, — кивает Николь и не сдерживает мягкую улыбку. — Отлично! — Кивает в ответ Вейверли и тут же оказывается за дверью.       Комнату настигает тишина, и рыжая тяжело вздыхает, постепенно расслабляясь. Она облизывает сухие губы и как раз думает встать, когда дверь в комнату резко открывается, и шатенка стремительно направляется к столу. — Извини, я забыла свой блокнот. Я всего на секунду. — И Вейверли, не глядя на рыжую, хватает со стола блокнот и направляется обратно к двери. — Вейверли, — окликает ее Николь, и когда та замирает посреди комнаты и оборачивается, продолжает, — Спасибо.       Несколько секунд они смотрят друг на друга, и женщина видит, как в глазах Вейверли мелькает понимание, а потом что-то вроде удовлетворения. — Не за что. — Тихо отвечает шатенка и, после мягкой улыбки, теперь уже спокойным шагом выходит за дверь.       Николь подождала некоторое время, прислушиваясь к удаляющимся шагам девушки, и только тогда ее губы растягиваются в улыбке.

***

— Так, значит, Николь проснулась? — Спрашивает Док и делает глоток крепкого кофе, опираясь бедром о столешницу. Вся кухня пропахла жареными зернами и свежесваренным напитком. Из духовки недавно достали противень свежеприготовленной веганской лазаньи, чей аромат соблазнял жителей усадьбы стекаться на кухню. — Да. — Подтверждает Вейверли, накрывая на стол. Впервые за много лет за ним будет сидеть больше трех человек. Это было бы радостное событие, если бы девушку не беспокоил повод, по которому они собрались и обстановка, в которой все происходило. Взволнованная молчанием Вайноны за весь день, а также состоянием Николь, Вейверли незаметно вздохнула. Эми и Рейчел проводили время в гостиной, в то время как Док уходил ненадолго проверять территорию и время от времени заходил к Вайноне.       Предоставленной самой себе Вейверли ничего не оставалось, кроме как готовить ужин и размышлять. Но куда бы она не окунулась мыслями, шатенке пришлось признать, что совместный ужин необходим. Им придется обсудить происходящее, чтобы разобраться во всем и придумать, что делать дальше. Так что ужин — не такой уж плохой повод для начала всеобщего знакомства.       Первым на кухню спустился Док, и Вейверли не сомневалась, что у него была на это еще какая то причина, кроме той, что дала ему Вайнона. Он молча готовил кофе в большом количестве, безмолвно предлагая свою поддержку, и шатенка мысленно благодарила его за это. Она знала, что этим вечером они будут необходимы.       Следом подошли девочки. Светловолосая и хрупкая Эми резко контрастировала с физический сильной и темноволосой Рейчел. Там, где Эми улыбалась, Рейчел бросала хмурые и недовольные взгляды, выдающие печальный опыт подростка. Девочки молча устроились на стульях, наблюдая за Вейверли, ставящей лазанью на стол. — Она присоединится? — Спрашивает Док, опускаясь на стул сбоку от места Вайноны, где та сидит, когда решает обедать за столом со всеми. — Да. — Вейвз кивает, бросая быстрый взгляд на девочек. — Николь пришла в себя? — Спрашивает Рейчел и, замечая очередной кивок шатенки, прищуривается. — Почему ты не сказала? — Потому что мне нужно было время привести себя в порядок. — Отвечает хриплым голосом появившаяся в дверях Николь. К ней мгновенно подходят — Рейчел с одной стороны, едва не опрокидывая свой стул от рвения помочь и Док — с другой. Вместе они помогают женщине устроиться на ближайшем стуле. — Я могу передвигаться сама.       Оба проигнорировали ворчание Николь, молча возвращаясь на свои места. — Ты в порядке? — Спрашивает Вейверли с приподнятой бровью и ухмылкой на лице, наблюдая за каплями воды, стекающими с рыжих волос на одежду. Хот надела серые спортивные штаны Вайноны, штанины которых едва доходили до щиколоток женщины. И выбрала темную майку какой-то музыкальной группы, которую, насколько Вейверли знала, сестра никогда не слушала. — Я в порядке, — бормочет Николь и откидывается на спинку стула в попытке найти удобное положение. Ее беспокоила пульсирующая боль в животе и плече, но она не собиралась признавать это. Прежде всего она привыкла справляться со всем самостоятельно, но ее упрямство в этом вопросе подогревало присутствие девочек. Им нужна помощь и защита, которую Николь твердо настроена предложить. А для этого ей нужно быть в хорошей форме. Нет времени для слабости, когда за тобой ведут охоту.       Бросая косой взгляд на Вейверли, женщина замечает неодобрительный прищур и краткий кивок, подтверждающий ее догадки о знании шатенки об истинном положении вещей. Отвернувшись, Хот сталкивается с понимающей улыбкой мужчины слева. Это неожиданно вызвало смущение, будто он решил, что ей хотелось выглядеть лучше в глазах девушки, хотя на самом деле Николь неудобно обременять кого-то своим положением. Тем более Вейверли Эрп. Девушка уже дважды ей помогала, и Николь не знала, как расплатиться за это. Ей бы не хотелось, чтобы список долго рос.       Младшая Эрп опускается на привычное для себя место — напротив сестры во главе стола. Ее взгляд сталкивается с пустующим стулом, и ее пронзает укол боли. Вейверли переводит вопросительный взгляд на Дока, но тот в ответ лишь пожимает плечами, отчего девушка опускает взгляд в пустую тарелку. Ей требуется немного времени, чтобы взять себя в руки и скрыть разочарование в своих глазах.       Они молча едят, и тишина позволяет каждому из присутствующих насладиться вкусной едой и собственными мыслями. Вейверли же начинает испытывать чувство вины за то, что лично не позвала сестру к столу. Может, именно этого она и ждала? Вайнона избегала ее все утро и день, и теперь Вейверли корила себя за то, что сразу с ней не поговорила.       Вдруг на пороге возникает Вайнона, что с шумом падает на стул и набрасывается на еду, словно голодный волк. Взгляд сестер пересекается всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы каждая из них испытала радость от встречи за ужином. Между ними все еще есть расстояние, но спуск Вайноны к ужину доказывает, что обе сестры готовы попытаться его преодолеть.

***

— Давайте начнем сначала. — Вайнона вздыхает. В ее голосе сквозит недоверие, когда она устало трет переносицу, втайне жалея, что ввязалась в разговор, вместо того чтобы наслаждаться тишиной комнаты и обжигающим вкусом виски. Может, даже компанией получше. — Ты, — она указывает пальцем на Эми, в чьих руках чашка с горячим шоколадом, вместо кофе, как у остальных — успешно бежишь от каких-то громил несколько месяцев, что удивительно. Потом сталкиваешься с рыженькой в лесу, — она смотрит на Николь, что, не обращая внимание на прозвище, спокойно делает глоток горячего напитка, — которая строит из себя добрую самаритянку и решает тебе помочь. После чего горячую задницу похищают и увозят на какой-то заброшенный завод, где она встречается со старшенькой. И она оказывается сестрой маленькой дикарки. Напомните, если я что-то забыла, но ты — то как здесь оказалась?       Вайнона останавливает темный взгляд на Рейчел, адресуя вопрос ей. И девочка стойко его встречает. И прежде чем ответить, она смотрит на Николь, что тоже ждет ответа с любопытством на лице. — Отец написал мне за несколько дней до того, как пропала связь и просил присмотреть за Эми.       Вайнона скептично окидывает взглядом девочек и фыркает. Было невозможно скрыть, что она думает о их родственных связях и сомневается в доблести их отца. Рассказать старшей дочери о младшей? Требовать заботы, когда ты бросил одну семью ради другой? Кто так делает? — То есть он был очень честным человеком, — каждое ее слово пропитано едким сарказмом и недоверием. — Вайнона! — Одергивает сестру Вейверли, и атмосфера в комнате постепенно накаляется. Шатенка знает, что Вайнона так себя ведет, потому что не знала хорошего примера. После смерти их матери отец не скрывал любовниц, хотя всегда говорил о своей любви к единственной жене, несмотря на принудительный брак. Вейверли также знала, что сестра не имеет права грубить и уж тем более судить чужие поступки. — Ты не можешь так говорить. Ты ничего о них не знаешь.       Брюнетка закатывает глаза и отмахивается рукой, сдерживая порыв продолжить спор. Но это было бы пустой тратой их времени, когда на повестке есть более важные вопросы.       Вполне удовлетворившись такой реакцией и зная, что не добьется большего, Вейверли поясняет грубость сестры. — Она имела в виду, что это странно. Вы абсолютно разные. — Отец встретил Лили после развода с моей мамой. Мы поддерживали с ним связь, и он много рассказывал об Эми, но не разрешал с ней встретиться. — Рассказывает Рейчел оборонительным тоном, сверля злым взглядом Вайнону. Высказывание об отце задело ее, но не настолько, чтобы идти в открытую конфронтацию. Пока. Напряженно выпрямившись, она словно ждала продолжения негативных комментариев, но самое большее, что она получила — это очередное фырканье. — Почему? — Спросила брюнетка, все еще бросая недовольные взгляды на Вейверли. — Он не говорил. — Рейчел пожимает плечами. — Он рассказывал, что она особенная, и я все пойму, как только ее встречу. — Это не объясняет, почему за ней гонятся странные типы, — бормочет Вайнона и делает глоток кофе. — Черт возьми, какая гадость. — Ругается она, когда понимает, что напиток давно остыл.       Они начали разговор сразу после ужина и продолжают уже несколько часов. За это время Николь вкратце пересказала события последних дней, умалчивая о некоторых деталях. Но, несмотря на присутствие Рейчел, они так и не собрали всю информацию, необходимую для понимания, зачем кому-то может понадобиться девочка. Общение их общего отца с Рейчел не давало никаких ответов. Тем не менее, уставшая Николь, на протяжении всего разговора пристально наблюдавшая за Эми, заметила, как та изменилась, стоило ее сестре произнести последнюю фразу.       Вначале это было ощутимо только на уровне восприятия обстановки в комнате. Противоестественное спокойствие, излучаемое маленькой девочкой в их первую встречу, вернулось, и напряжение в компании практически исчезло. Вейверли удивленно вздохнула и, широко раскрыв глаза, переводила взгляд с одного человека на другого.       В это же время Вайнона удовлетворенно откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. На лице женщины появилась кривая ухмылка и казалось, что ей нравится то, что она чувствует, но напряженно сжимающие столешницу руки выдавали ее настоящую реакцию.       Густой рокот Генри раздался со стороны, прервавшись от чужого пинка под столом. Николь не сомневалась, что это была Вайнона. Рейчел, что сидела ближе всех к сестре и сжимала ее ладонь, наиболее сильно подверглась влиянию Эми. Хот помнила ощущения в ту ночь, когда девочка усмирила раздраженного медведя, и тогда это не было так сильно и поглощающе. То, что происходило сейчас, способно не просто усмирять, но и подчинять чужую волю.       Взгляд Рейчел остекленел, а тело расслабилось, неосознанно отдавая управление в чужие руки. Наблюдая за происходящим, где-то в глубинах сознания Николь отстраненно заметила разную степень восприимчивости у каждого из них. Ее первый опыт прекрасно показал, как сложно сопротивляться способностям Эми, и что сама рыжая не являлась исключением.       Николь поддалась проникающему умиротворению, наслаждаясь им и впервые за несколько дней чувствуя спокойствие и тишину. Она позволила Эми наполнить ее разум безмятежностью, и это было похоже на огромное пространство гладкой воды, где тихий прибой — это редкие волны из мыслей и чувств. Николь улыбнулась девочке, чьи глаза потемнели, сияя темно-синим цветом.       Ответная слабая улыбка Эми всколыхнула мысли Николь легкой рябью. Этот поток мыслей и чувств оказался вовсе не безмолвным, но волнение от этого открытия деликатно подавил чужой успокаивающий шепот. Не в привычном понимании. Это не был чей-то конкретный голос. Шепот был похож на собственное озарение или несформировавшуюся до конца мысль. Мягкий и ненавязчивый, из него с легкостью сформировался вывод — каким-то образом Эми знала, как она себя чувствует.        Девочка молчала на протяжении всего ужина, будто он вовсе ее не касался, позволяя взрослым обсуждать ситуацию. И если до этого окружающие смотрели на нее, как на маленькую девочку, то теперь кое-что изменилось.       Физически Эми осталась такой же. Тот же рост и светлые волосы, те же черты лица, но вместо привычной детской округлости, казалось, у нее резко выделились скулы. А озорная улыбка превратилась в тонкую ухмылку на бледно-розовых губах. Вместо того, чтобы продолжать болтать ногами и покачиваться на стуле, она выпрямилась с аристократично приподнятым подбородком. Стала выше и изящнее. Каждый из присутствующих видел перед собой взрослую леди в хрупком и маленьком теле. Как если бы перед ними неожиданно оказался взрослый человек небольшого роста. Пугающие изменения. — Наш отец был осторожным человеком. Он считал, что чем меньше окружающие знают, тем безопаснее для нас, — произнесла Эми, и ее голос больше не походил на детский. Она говорила неспеша, странно растягивая слова, словно они ей непривычны. — Он думал, что нас можно спрятать, но не понимал, что окружающие все равно меня чувствуют. — Чувствуют тебя? Что именно? — Спрашивает Вейверли, взволнованно оглядывая остальных. Из всех присутствующих, она — единственная, кто не выглядел наркоманом, принявшим дозу. — Энергию жизни, — отвечает девочка как само собой разумеющееся, повернувшись к шатенке. — Энергию жизни? — Переспрашивает Вейверли, хмурясь. Она все ещё смотрит на остальных, но видит лишь равнодушные лица. — Что это? — Ты знаешь, мой маленький priest [ друид ]. — Эми встречается с девушкой взглядом, и в нем отражается проницательность и знание. — Ты потомок тех, кого в разные время именовали друидами и шаманами. У тебя это est in sanguinem [ в крови ]. — Что? Нет, я…- Она обрывает себя на полуслове. Ее глаза удивленно распахиваются и смотрят на сестру, пытаясь понять реакцию сквозь чужое влияние. Вейверли хотелось попытаться как-то себя оправдать, но через полуприкрытые глаза и безмятежность Вайноны, Эрп ничего не видит. Стоило мыслям пойти дальше, как шатенка думает, что ее сестра не стала бы так с ней поступать — винить за действия их родителей, так что и оправдания здесь излишни. Зато Уорд никогда не отличался честностью. Даже здесь сумел показать себя не лучшим образом. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — Наконец отвечает Вейверли. — Хм. — Протягивает Эми, и неожиданно тонкие губы растягиваются в теплой улыбке. Это сбивает Вейверли с толку, путая мысли. На секунду она забывает обо всех вопросах, которые должна задать. И тонет в глубинах древности кого-то в теле Эми. — Ты потеряна, мой radix [ корень ], но несмотря на это излучаешь силу. Такая воля к жизни радует, но вскоре придет время, когда придется выбирать, чтобы выжить. Будь осторожна в своем выборе, дитя.       Чем больше Эми говорила, тем больше Вейверли терялась. Пока возникали новые вопросы, на которые хотелось получить ответы, внутри девушки все буйствовало. Старое и знакомое тянущее чувство стало сильнее и требовательнее, но она мысленно отодвинула его как можно дальше, обещая разобраться в этом позже. И заставила себя вернуться к более важным вещам, так как не понимала до конца, что происходит. — Я ничего не поняла из сказанного, и тебе стоило бы объяснить, но сначала ответь, кто тебя преследует и зачем? — Зачем волки сражаются за место в стае? Зачем лев охотится за зеброй? Чтобы поглотить жизнь. Получить власть. — Спокойно поясняет Эми, хотя в ее голосе больше нет тепла, а на лице — улыбки, и она не так дружелюбна, как раньше. Она поворачивается к Вайноне и качает головой, презрительно добавляя. — В мире всегда появляется Sköll* [ предатель ], жаждущий власти. Я лишь промежуточное звено в плане очередного proditor* [ предатель ].       Учитывая вышесказанное, Вейверли не должно удивлять, с какой легкостью Эми использует древние языки, но это все равно происходит. Она погружается в размышления и мысленные вычисления, судорожно вспоминая все, что знает о формировании языков и времени их существования. И почти упускает момент, когда тон девочки неуловимо меняется, стоит ей обратить свое внимание на Вайнону. — Хотя власть идет тем, кто меньше всего ее желает.       Младшая Эрп переводит взгляд с сестры на Эми и обратно. Она хмурится, силясь уместить сказанное в рамки диалога и найти ответ на очередной вопрос, почему Вайнона вдруг стала выглядеть такой бледной. Что имела в виду Эми? Когда у нее это не получается, девушка облизывает губы и стонет в отчаянии. Переговоры — это явно не ее. — Хорошо. Ладно. Понятно. — Успокаивает себя Вейверли и берет себя в руки. — Чем мы можем помочь? Мы попытаемся найти твою мать, но…       Она не договаривает. Что-то в комнате вновь изменилось. Как будто сам воздух всколыхнулся и задрожал от напряжения. И с каждой секундой напряжение росло. Младшая Эрп уставилась на Эми, чьи глаза, вопреки ожиданиям, постепенно теряли насыщенный цвет. Это потрясло девушку, она не была готова завершать этот диалог, который толком не успел начаться.       Но та, что говорила, не уходила, не попрощавшись. С тем, как каждый за столом постепенно освобождался из-под власти Эми, Вейверли чувствовала, как теперь все внимание было направлено на нее. — Вы уже сделали достаточно, fideque militis* [ верные стражи ], .— И это последнее, что было озвучено за их столом, но не последнее, что услышала шатенка. — Происходящее нельзя остановить, мой radix [ корень ].       Она не могла описать, что чувствовала, будучи теперь единственным объектом внимания Эми. Ей не с чем сравнивать. Мягкость чужого понимания, тепло окружающего внимания, что, словно объятье, окутало ее. Вейверли едва сдерживала слезы от ощущения доброты и материнской заботы. Странно было принимать такой драгоценный дар от кого-то, кто выглядел, как маленькая девочка, но она не думала об этом.       Многолетняя мудрость и тяжесть вечности смотрела на нее, и это было похоже на прямое подключение к потоку информации, к чужому опыту. Несмотря на его горький привкус, тяжесть испытаний, несправедливость и истязания, Вейверли ощущала только добро и свет, струящийся внутрь нее.       Она не знала, что плакала, пока не почувствовала физическое тепло чужого тела. Глубоко вздохнув, она услышала знакомый запах сестры и Дока, обостренные беспокойством, а также осторожный пряный запах Николь. Именно ее теплые пальцы сжимали сейчас ладонь Вейверли, и она была признательна за выражение поддержки.       Эмоциональное давление стало спадать, и девушка испугалась, что потеряет контакт с чем-то столь прекрасным. Она понимала, что так не может продолжаться вечно, но испытывала грусть, что тепло уйдет. Но больше всего она боялась, что это существо больше не вернется. — Существо ли? — спросила себя Вейверли и в последние мгновения получила ответ на бессознательно заданный вопрос.       Получив который, она широко распахнула глаза и шумно втянула в себя воздух.       Рейчел растерянно обнимала потерявшую сознание Эми. Николь хмурилась, но по — прежнему сжимала ее ладонь, предлагая способ заземлиться и прийти в себя. Вайнона потрясенно уставилась на сестру, пока Док потерянно приглаживал усы. — Какого хрена это было? — Задала вопрос Вайнона, ни к кому конкретно не обращаясь. В ее голосе не было злобы, так как каждый из них все еще ощущал остаточный эффект сил Эми.       Губы Николь сжались в тонкую линию, и она промолчала. Пересекаясь с ней взглядами, Вейверли увидела, что она сдерживает свое мнение о том, кем является Эми. Может быть, Николь только подозревала, но знала достаточно, чтобы удовлетворить любопытство всех присутствующих. И шатенка понимала, почему рыжая женщина не хочет произносить эти слова вслух. Даже не зная всего и имея только догадки, а также такую мощь, как у этой девочки, многие захотели бы использовать Эми в своих интересах.       Первым побуждением Вейверли было рассказать им все, что она знает. Она едва не выпалила это, как только получила ответ на свой вопрос. Но это ничем им не поможет. Возможно, даже усугубит ситуацию, прознай об этом кто-то еще. Знал ли отец девочек, с чем столкнулся? Наверняка. Должен был, если просил Рейчел присматривать за Эми. Но как? Откуда?       Вейверли стирает влагу со своего лица, не сводя взгляда с девочек, пока ее мысли мчались со скоростью двести километров в час. Так что теперь?       Николь мягко сжала ее ладонь, вновь привлекая внимание к себе. Ее карие глаза безмолвно вглядывались во все еще влажную зелень. То, как рыжая защищала девочек, приятно поражало, и теперь она просила помощи и немного времени. Их диалог занял всего несколько мгновений, наполненных хрупкой надеждой и доверием. Незамеченных и потерянных в тишине кухни. И все же, это было последней каплей для девушки. Слишком много информации, которую нужно обдумать и принять. Слишком много новых открытий и тяжелых выводов.       Истощенно откинувшись на стуле, Вейверли приняла решение сказать полуправду до тех пор, пока истина не окажется необходимой и хрипло произнесла. — Эми — ведьма. — И спустя мгновение молчания перед лицом неизбежности добавила. — Очень древняя ведьма. И нам нужно ее спрятать.