Still loving you / Все еще люблю тебя

      Вопрос на засыпку: куда он просрал все свои умения и актерские навыки, наработанные к уже ощутимым тридцати годам?       Потому что новичок лучше сейчас справится на воркшопах, чем он со своей ролью.              Мью прекрасно видит вопрошающие взгляды и коллег, и режиссера, и Холли, конечно, но ничего не может с собой поделать. Ибо чувствует себя натуральным бревном: без эмоций и малейших попыток провалиться в своего персонажа. Который, на минуточку, без памяти влюблен в прекрасную леди, а Мью выдает на нее реакцию как на доставщика еды: “да, спасибо, деньги на столе”.              Понятно: все творческие люди — чувствительные, любое потрясение может выбить их из колеи и отправить Муза в спячку на неопределенное время. Но он-то не первый год замужем в индустрии — и не через такое проходил. А что сейчас тогда? Почему сейчас ничем не обоснованное презрение одного конкретного человека так подкосило его?              Совсем не хочется задумываться над ответами к этим вопросам, но мысли невольно все равно к этому стекаются, раз уж не получается погрузиться в образ и жить только его эмоциями и переживаниями. Поэтому Мью живет своими, все больше и больше опускаясь в дебри самокопания и самобичевания — чего уж. В этих дисциплинах он может получить ученую степень, не меньше.       Потому что он — самый строгий судья.       И самый безжалостный палач для себя.              Ему иногда кажется, что у него получилось преодолеть эту странную штуку — ненасытную жажду любви и одобрения. Но нет: снова и снова эта гадкая болячка ноет, напоминая о себе.              Вот она я.       А тебя снова не любят, Мью.       Никто тебя не любит вот такого, какой ты есть.       А другим ты быть не можешь, поэтому не вписываешься.       Или потому не вписываешься?       Так какие вопросы?       Мучайся и терпи боль.       Боль — это твое второе имя.              Он и терпит.       Но иногда это терпение надрывается по шву, и из разлома хлещет кровь его души: бесцветная и никому не заметная, но потеря которой истощает его самого просто невероятно.              Мью понимает, что все укоры во взглядах коллег — обоснованы. Ему даже кажется, что он улавливает вполне заслуженное презрение в глазах Галфа: ну что ты за звезда такая, если так лажаешь в простых вещах. И правда: сейчас даже не сложные и драматические сцены, которые обычно заставляют зрителей прослезиться, а особо чувствительных и сентиментальных — и вовсе рыдать навзрыд. Но он тупо не справляется…              Слава всем богам: перерыв.       Он трусливо избегает режиссера, потому что понимает, что ничего хорошего сейчас от того не услышит, поэтому просто прячется от всех подальше с бутылкой воды: и успокоиться, и восстановить водно-солевой баланс.              — Я могу тебе как-то помочь?              Ну конечно, это Холли: всегда такая добрая и отзывчивая. Просто чудесная девушка и подруга, которую он не заслуживает. Но та почему-то продолжает снова и снова его поддерживать в любой ситуации.              — Все настолько плохо, да?              — Нууу… — та тянет, и по тону становится понятно, что да.              — Прости. Я реально не в форме последнее время. Сейчас немного отдохну и постараюсь взять себя в руки.              — Давно я тебя таким не видела, — Холли явно задумалась. — Со времен той ситуации.              Мью досадливо морщится:              — Ну к чему сейчас это вспоминать? Было и прошло, быльем поросло.              — Правда? А мне кажется, что у тебя до сих пор по этому болит. Потому что сейчас у тебя такое же выражение лица... Как тогда, когда все это случилось.              — Это так очевидно? — горько усмехается ее проницательности.              — Мне — да, потому что я была тогда рядом и видела, как ты переживаешь.              Это правда.       Вероятно, один бы он тогда не справился.       Поэтому нежно улыбается и с благодарностью поглаживает мягкую кожу ладони:              — Да, спасибо тебе за это. Но сейчас я стараюсь справиться сам.              — Это Галф, да? Он поверил тем слухам? Вы поругались из-за этого?              Он вздрагивает и выпускает руку девушки из своей:              — Но откуда ты…              — Я вижу, какие между вами напряженные и странные отношения. Он смотрит на тебя то волком, то глаз оторвать не может: то ли так сильно презирает, то ли… — фразу она не заканчивает, а только недоуменно качает головой. — А ты ему ничего не отвечаешь, лишь кривишься и отводишь глаза.              Мью практически перекашивает от боли:              — А что я ему скажу? “Галф, не верь тем слухам? Потому что их пустил влиятельный и богатый мудак, которому я отказал и не лег в его постель, а тот решил выбить меня из индустрии вот таким способом в отместку?” Круто, че, отличная история: обхохочешься.              Он отворачивается и привычно обхватывает себя руками: всегда так холодно, когда погружаешься в те нежелательные болезненные воспоминания, когда чуть не рухнула его творческая жизнь из-за жадности и ненасытности некоторых людей, что не привыкли слышать слово “нет”. Тогда он был молодым и неопытным юнцом, поэтому сначала от ужаса просто эмоционально оцепенел, а потом уже смог выдать реакцию. Конечно, куда более яркую и острую, чем было бы сейчас, потому что наработанный опыт дает о себе знать в любом случае. Но тогда он хлебнул по полной программе хейта и игнора от всех…              Как он тогда выплыл?       Не знает. Это какое-то чудо, наверное.       Просто долго-долго барахтался, даже тогда, когда сил совсем не оставалось, а надежда уже не подогревала огонь внутри.              Но зато теперь… теперь он может диктовать свои правила всем тем, кто тогда глумился над глупеньким неофитом, что так высоко взлетел, так быстро оступился и так больно упал.       И не улыбаться этим неискренним и лживым мордам, а только смотреть на них тем самым взглядом: “ну мы же оба помним, что раньше было”. Те отводят глаза, потому что помнят. А Мью идет дальше по жизни модельной походкой победителя, не оглядываясь на тех, кто остался далеко позади.              И кому какое дело, что идет он босыми ступнями по стеклу, оставляя за собой кровавые следы?              — Мне кажется, что вам все-таки стоит поговорить, чтобы между вами не было недоразумений, — рука ложится на его предплечье.              А Мью хочет сбросить ее с себя, потому что ему претит сейчас жалость, но не делает этого, так как не хочет обидеть искренне переживающего за него человека:              — А зачем? Он — всего лишь мой временный менеджер, подмена на время этого проекта. А потом кто-то придет на его место, и все придется начинать сначала. Поэтому стоит ли тратить силы?              — Ну как знаешь…              Он видит, что Холли и правда расстроена этим, но не хочет сейчас ни спорить с ней, ни ломать себя — ситуация практически патовая. Девушка как будто это улавливает, потому что поднимает руки в ответ на его упрямое выражение лица:              — Ладно, ладно! Сдаюсь! Уговорил — больше не будем об этом. Но раз тебе так сложно сейчас — давай может попробуем порепетировать отдельно от всех? Чтобы ты не напрягался, что другие на тебя смотрят.              Боже, за что ему такой ангел достался в друзья?       Он явно не заслужил ее…              Тепло разливается в груди — как раз там, где сейчас больше всего саднит, и становится хоть немного, но легче. Нет, это не залечивает рану, но как будто ставит небольшую заплатку до того момента, когда опять швы разойдутся в ответ на очередное разочарование в себе и людях.              Поэтому сейчас Мью с благодарностью кивает:              — Спасибо тебе. Правда: спасибо.              Теплую интимную обстановку неожиданно нарушает тот, кого он сейчас вообще не хочет видеть. С сердитым и крайне недовольным выражением лица бухает перед ним сэндвич и стакан воды со льдом и лимоном — как только снова не облил — и так же молча ретируется, как и пришел. Мью обменивается с Холли взглядами: ну вот и что ты после такого хочешь… Та как-то устало-обреченно вздыхает:              — Я поняла, Мью. Больше не буду поднимать эту тему. Так увидимся завтра? Я заеду к тебе?              — Да, конечно. Давай в 12, нормально будет?              Домучить оставшуюся половину дня получилось уже немного легче, потому что как будто появился свет в конце этого темного туннеля, когда есть рядом кто-то, кто тебя поддерживает.       Или хотя бы понимает.              Тем более, что с Холли ему всегда было легко и приятно работать, поэтому он ждал их совместных репетиций с нетерпением: для него это и правда шанс преодолеть творческий “затык” с человеком, который наиболее идеально подходит для этой цели. А поэтому не будет лишним организовать для нее что-то приятное вроде вкусного обеда и бутылки вина на “потом” — просто чтобы отблагодарить за доброту и искренность.              Доставку привезли чуть раньше, чем он рассчитывал, поэтому Мью возится на кухне, раскладывая блюда по тарелкам, когда слышит еще один звонок в дверь:              — Проходи — открыто! Я сейчас…              Убирает пустые контейнеры подальше, чтобы те не портили внешний вид более-менее празднично накрытого стола:              — Я надеюсь, что ты не против спагетти — я заказал на двоих карбонару…              Галф.       Перед ним сейчас стоит именно его злополучный менеджер, который смотрит на него не менее удивленными глазами, чем он сам.