Still loving you / Все еще люблю тебя

      Самый банальный вопрос в такой ситуации разрезает неловкую тишину между ними:              — Что ты здесь делаешь?              Галфу тоже очевидно некомфортно, тот мнется на пороге, теребя в руках какой-то бумажный пакет:              — Мне позвонила твоя подруга и сказала, что приболела, а вам надо было прогнать реплики для съемок. Поэтому попросила меня почитать с тобой их.              Холли, ну, блин, удружила…              Осторожно:              — Мне она ничего не писала и не предупреждала, что не придет.              Галф пожимает плечами:              — Может проверь телефон?              Вот дурак!       Хлопает себя по лбу и находит затерявшийся среди диванных подушек гаджет — на беззвучном, конечно. И сообщение от Холли с примерно таким же текстом, который только что озвучили ему столь безразличным тоном.              Мдя…       И что теперь прикажете делать? Читать реплики с этим злым мальчиком?              Тот все еще продолжает мяться у входа, поэтому Мью кивает:              — Проходи — чего стоишь. Что в пакете?              — Клубника. Не люблю приходить с пустыми руками в гости.              Сразу две вещи тут же выбивают из колеи.       Первая. Галф может быть вежливым и даже милым — вот вам пример, пожалуйста, не закашляйтесь от удивления.       Вторая. Почему именно клубника? Как тот узнал?              На последний вопрос Мью все-таки хочет узнать ответ:              — А почему клубника? Не сезон же…              Галф странно взволнованно прикусывает нижнюю губу, заставляя собеседника забыть о теме разговора, залипнув на это неожиданно привлекательное зрелище:              — Не сезон, но я подумал, что ты будешь не против.              — Я не против — это моя любимая ягода. Но откуда ты…              — Просто угадал, — быстро перебивает.              Ну конечно, не стал бы тот гуглить о вкусовых предпочтениях человека, которого презирает и, может быть, даже ненавидит. Но Мью смотрит на остывающий обед, и ему становится жалко усилий повара, который потратил на это свое время и талант. Поэтому делает широкий жест, совершенно уверенный, что ему откажут:              — Пообедаешь со мной?              — Нет.              Ожидаемо, но он все-таки хотя бы попытался и предложил. Но тут же в тишине квартиры раздается бурчание пустого желудка — и явно не Мью, на что он не может сдержать смешок:              — А твой организм явно другого мнения. Но я не настаиваю, конечно.              Галф смотрит несколько секунд темным нечитаемым взглядом, затем молча отодвигает стул и садится перед второй порцией спагетти, которая предназначалась Холли. Да это победа! Мью располагается напротив:              — Приятного аппетита?.. — все еще не уверен, что ему ответят.              — И тебе.              Однако…       Может его просто кормить почаще — глядишь, и на человека станет похож, когда сытый.              Они все еще молчат во время еды, только стук столовых приборов нарушает вновь одолевшую их тишину, но в этой совместной трапезе есть уже хоть какая-то частичка тепла, потому что сложно ненавидеть человека, с которым поглощаешь столь вкусную еду. Но, к сожалению, все хорошее имеет свойство заканчиваться, поэтому тарелки пусты, а они вынуждены подойти к тому, ради чего, собственно, все тут собрались.              — Ты и правда будешь прогонять реплики? Со мной? Ты?              — Ну да. А что такого?              Они переместились уже на диван, но Мью все еще не верит в происходящее, поэтому пытается прояснить для себя:              — Но ты же меня ненавидишь… Зачем тогда…              — Если ты завалишь воркшопы и последующие съемки, то проект затянется — и мне придется с тобой работать еще дольше, а это явно не в моих интересах.              Логично, черт дери…       Но все-таки одна мысль ему не дает покоя, заставляя вновь и вновь возвращаться к этому вопросу:              — Но почему?              — Что — почему?              — Почему ты меня так ненавидишь? Что я такого тебе сделал?              Когда набрался достаточно смелости и теперь ждешь вердикт, затаив дыхание. И тебя огорашивает ответ:              — Мне? Ничего.              — Но?.. — потому что в последней фразе четко ощущается это невысказанное возражение.              — Но ты мне просто не нравишься, — эти слова безжалостны, как и сам Галф, который отвернулся, лишь бы не смотреть на неприятного ему собеседника.              — Но почему? Из-за тех слухов? Так они — неправда… Я…              — Я знаю.              Что? Откуда?       Ах да, они же вспоминали с Холли его прошлое в тот день, а Галф потом принес ему перекус — вот откуда. Но все равно ему непонятно:              — Но почему тогда…              — Это ничего не меняет, — Галф наконец поворачивается, чтобы добить его жестким взглядом и не менее жесткими словами. — Ты мне просто не нравишься. Я не хочу работать с тобой, находиться рядом — вот и все.              Мью вздрагивает как от пощечины — очередной от его холодного менеджера.              Нет, у него нет иллюзии, что все вокруг должны его любить, о нет! Но вот так без причины… это странно, это почему-то больно.              И он не верит, что причины и правда нет. Но может Галф банально не хочет ее озвучивать?       Или ему просто почему-то врут?       Что же… есть и другие способы узнать правду, как на самом деле относится к нему этот человек.              Поэтому делает вид, что тема закрыта, и кивает на листы со сценарием:              — Так ты и правда готов?              — Готов. Что мне читать?              — Давай с 25 сцены. Мне надо пару минут, чтобы подготовиться.              Он и правда закрывает глаза, чтобы настроиться. Ведь как бы плохо ему сейчас ни было, он — актер, поэтому должен уметь проваливаться в образ и вызывать в себе нужные для сцены эмоции. Поэтому открывает глаза и видит испуг в очах партнера.              Что такое, Галф?       Тебе не нравится выбранная сцена для репетиции?       А никто и не говорил, что будет легко — не одному же ему мучиться.              — Тебе не надо ничего делать — только читай реплики и не дергайся, если я до тебя дотронусь — это просто герои и их взаимодействие.              Молчит, просто кивает и смотрит своими огромными взволнованными глазищами на почти бескровном лице, что Мью воспринимает как разрешение действовать.              Снова прикрывает глаза на мгновение, чтобы сконцентрироваться, и… приподнимает ресницы, смотря со всей любовью, что получилось сгенерировать в своем холодном и почти мертвом сейчас сердце:              — Я так скучал по тебе… правда скучал.              Он прямо ощущает панику в парне, та явно читается на лице, которое становится еще более бледным, как только его ладонь касается теплой нежной кожи в невинной ласке:              — По твоему теплу, — ощущает дрожь под пальцами, — по твоим лучистым глазам, — проводит по бровям, что обрамляют глаза, в которых ужас смешивается еще с чем-то, пока неясным для него, — по твоим губам, что дарили мне самые сладкие и самые желанные поцелуи.              Да, этого не нужно было делать, но почему-то так сложно отказать себе в этом мучительном удовольствии: провести по этим полным и сладким лепесткам, что сейчас… с готовностью приоткрыты для него?              Мью удивлен, реально удивлен, но старается не выпадать из образа, чтобы не разрушить этот своеобразный гипноз, под который подпал Галф и позволяет так много, потому что явно забыл свои реплики, который ему старший подсказывает шепотом:              — И я по тебе, любимый…              — И я по тебе, любимый… — хрипло, еле слышно. С таким томным придыханием, что внизу живота скручивается тот самый пресловутый узел, заставляющий напрягаться, а кровь — ускорять свой ток.              Но Мью и этого достаточно, чтобы продолжать:              — Я ждал тебя так долго: каждый день без тебя — как мучительная вечность. И вот наконец ты — здесь.              Он замирает, пытаясь дышать ровно и ритмично, не поддаваясь странному возбуждению, потому что лицо Галфа непонятно искажено, будто тот с чем-то борется, чему-то сопротивляется. И снова напоминает парню его реплику:              — Но я наконец пришел.              — Но я наконец пришел, — как-то отчаянно безнадежно. С надрывом.              Да, в сценарии все фразы прописаны от имени девушки, но Мью захотелось услышать именно такой вариант. И увидеть реакцию Галфа на то, что он обхватил его лицо ладонями и теперь аккуратно поглаживает начинающие алеть румянцем щеки большими пальцами рук:              — Почему тебя не было так долго?              Дальше по задумке — поцелуй, но Мью не стал бы этого делать ни при каком раскладе… если бы его опять не утянуло в эти странные видения.              Лицо Галфа меж его ладоней, но на нем нет страха или паники — только какое-то невероятно лучистое счастье, от которого тут же становится тепло. Как и от улыбки, что согревает тебя.              — Мью, не дразнись…              — Даже и не думал, мой хороший!              — Нет, ты специально меня дразнишь, лишь бы вынудить меня тебя поцеловать!              — И в мыслях не было!              Смеется над этим искренним, но при этом шутливым возмущением и…              ... и тянется к этим манящим губам, которые столь сладки и трепетны под его собственными.              Мью забывает, что это — всего лишь роль, а он — актер, который не целуется на репетициях и воркшопах. Потому что мёд этого поцелуя тут же проникает в кровь и кружит голову, заставляя терять ее окончательно.              Ибо он не сразу понимает, что Галф, сначала замерший от шока, теперь испуганно колотит его по груди руками, пытаясь вырваться из захвата.