Охотник судьбы твоей

      — Для того, чтобы стать сильнее, я должен убить своего двойника. Я должен убить единоутробную сестру? — спрашивает в пустоту Феликс, сжав сильно челюсть, из-за чего по щекам бегают желваки. — Нет. Смертью Эрики я ничего не добьюсь. Я должен впитать в себя столько природной магии, сколько смогу удержать в теле. Я должен открыть это в себе. И должен всем доказать, что могу быть верховным, будучи мужчиной. Даже если для этого нужно создать свой собственный отдельный ковен.       — Нет. Для того, чтобы заполучить истинную силу главного колдуна, вам нужно признание и посвящение в верховные. Но и сила, которой обладает Ваша сестра, истинная. Она и позволит стать тем, кем Вы хотите. Титул верховенства передаётся только после смерти предыдущего главы. В истории никогда не было благородного и благополучного отказа и передачи титула. Все колдуны и ведьмы добивались верховенства лишь через кровь, силу и смерть.       Зависть — это порождение зла в теле человека. Все войны и проблемы начинаются с зависти. Какая бы она ни была, — белая или чёрная, — зависть есть зависть. Ощущение этого отрицательного чувства внутри человека порождает тягостные мысли, ненависть прежде всего к себе, а после и к тому, кому начинаешь завидовать. Неосознанно эти чёрные споры прорастают в душе и преображают её в нечто другое.       Завидовал ли Феликс своей сестре? Лучше промолчать, ведь и так всё понятно. Ею восторгались, потому что она маленькая девочка, потому что она будущая верховная. Он видел эти взгляды, он всегда находился в тени своей сестры. Даже отец учил его защищать ненаглядную сестрёнку. И он слепо следовал всем указаниям, таив внутри себя эту чёртову детскую обиду. Феликс и радовался за Эрику, и глубоко печалился, глотая комок слёз, потому что в нём не видели того достойного, потому что его не замечали за сиянием молодой ведьмы.       — Да, абсолютно каждый в нашем ковене видит твою силу, — улыбается мать Феликса, ласково поглаживая рыжеволосого сына. — И когда-нибудь ты засияешь даже ярче, чем твоя сестра. Но такова жизнь, таковы традиции. Ты думаешь, что Эрика сама не знает, что ты одарён от природы магией, которая во множество раз превосходит её силу? Что именно ты больше подходишь на роль Верховного? Она бы и с радостью отдала тебе этот титул, ведь ей и вовсе не нужна эта власть, её маленькой светлой душе ничего из этого не нужно. Эрика не глупая девочка, но она твоя сестра. Она от того и является истинной будущей верховной, потому что продолжает сиять и улыбаться в любом состоянии. А ты должен быть её опорой и поддержкой. Возможно, вы когда-нибудь разделитесь, видимо, такова судьба. Да и не должны вы быть вместе всегда, ведь вы оба две сформировавшиеся личности, — говорит мама. — И я не должна кого-то из вас особо выделять. Вы разные, вы два отдельных человека, которые по-своему прекрасны. И ты, и Эрика для меня самые прекрасные и лучшие дети, точно так же, как и для других мам их дети. Не бывает на свете лучших или худших. Я люблю вас абсолютно одинаково. Тебе должно быть всё равно на мнение окружающих. Слушай лишь своё сердечко, — прикладывает руку к маленькой грудной клетке сына, так тепло улыбаясь.       И вот Феликс впервые в жизни слушает своё сердце, следует мечте. Он хотел доказать этому миру, что мужчина имеет право на верховенство, что у него может быть собственный сильный ковен. И он наконец вышел из тени своей сестры, немного преображаясь и начиная сиять ярче, чем она. Да, возможно, это разрушит между королевской двойней ту родственную и тонкую душевную связь, но каждый будет при своих силах, мыслях, мнении, людях и титулах. Даже если придётся идти по головам.       — Что слышно о моей сестре? — спрашивает Феликс, смотря в горизонт.       — К ковену примкнули охотники-отступники, и с ними принц клана.       — А разве он не должен был стать главой охотников после своего отца? Он же единственный ребёнок и наследник, — озарился Ли, оглядываясь на прислужника. — Кто стал главой?       — Один из сильнейших охотников, хорошо владеет рукопашным боем, оружием и обучен тайной технике. Собственно, он наследие этой техники в клане. Поэтому молодые охотники последовали за ним, чтобы возродить угасающую силу.       — Пусти слух о том, что появился сильнейший маг, что грядёт вторжение или что-то в этом духе. Пусть сестрица понервничает немного. Думаю, кто-то из охотников будет заслан к нам, так что пристально наблюдайте за этим человеком. Подпускаем близко и держим на поводке, — ухмыляется Феликс, сверкнув карими глазами, в которых разгорается огонёк азарта.       — Зачем Вам это, господин?       — Чувство, что так нужно. Хочется поиграть, — хмыкает парень, отвернувшись от колдуна, который тут же растворился в дымке, покинув своего хозяина. — Так нужно. Что ни делается, то делается к лучшему. Всё во благо, ведь я слушаю своё сердце, — шепчет Феликс, прикрыв глаза.       Они с Эрикой уже давно не дети и идут хоть и рядом, но по разным дорожкам. Как это обычно бывает в семьях: один ребёнок чудо и светоносный, всеми нахваливается и считается самым любимым, а второй словно изгой, живущий в тени первого, тот, которого обделили во всём. Но ведь на самом деле Эрика всегда смотрела на брата и восхищалась им, хотя и слышала за спиной, что она слабая, а Феликс намного лучше неё. Она улыбалась, словно лучик солнца, и освещала путь для брата, чтобы взрастить в нём ту самую силу. Возможно, они должны столкнуться, чтобы наконец разрешить то, что всегда утаивалось и проглатывалось ими обоими.       Феликс не был обделён вниманием или ещё чем-то. Родители действительно любили своих детей абсолютно одинаково. Сложность таилась в том, что они разных полов и требовали разного воспитания; то, что на их плечи с детства была возложена ноша верховенства, облегчения не придавало. Ведь, несмотря ни на что, Феликс всё равно правил бы рядом с сестрой, был бы её правой рукой, а, может, порой и сам становился главой. Косвенно, он и так наследник, был бы главой со стороны мужской династии. Отец семейства всегда был подле своей жены: защитник и отец всех ведьм. Хоть и госпожа Ли являлась верховной девой, матерью и старицей, всё равно сильная часть ковена всегда была в почёте и на вес золота.       Вот и в Ли Феликсе взращивали воина и защитника, сильнейшего колдуна, который будет защитой своей Верховной, которая должна погибнуть в самый последний момент. Если нет головы, то и тело же не слушается. Такой же урок и с ковеном, кланом, без разницы.       И нет, Феликс действительно пагубно любит свою сестру. Это такая любовь, смешанная с ненавистью и купой других отрицательных чувств. Но любовь же. И он ненавидит самого себя за то, что не может просто отпустить Эрику, не может отпустить ситуацию и жить собственной жизнью. Потому что каждый день он слышит её сладкий голос, то, как она волнуется и произносит его имя утром и ночью. Просит, чтобы с ним всё было хорошо. Чувствует всю его боль, как и он её. И он чувствует, что теперь она разделяет своё сердце с другим мужчиной. Что в её сердце поселился ещё один немаловажный для неё человек. Это отчасти злит, но в тоже время он безгранично рад за сестру, рад, что она почувствовала любовь и превознеслась, породив в себе силу.       Феликс собственник до мозга костей. Будь то мама, папа или сестра. И он понимает, что это нездоровые чувства и отношения, понимает, что он пропитан токсичностью. Но парень не может отпустить улыбку своей сестры, её нежные прикосновения и постоянное волнение за нерадивого брата. Она трепетный и нежный цветок, а он лишь завистник, который хочет сорвать и украсть из прекрасного сада этот чудесный цвет. Но, кажется, этот цветок теперь под большой защитой Принца.

***

      — Моя Верховная, прошла молва, что появился какой-то новый ковен с очень сильным главой. Молодой мужчина, сильнейший из магов и всех ведьм, который покрывает темнотой все вокруг и заставляет трепетать чужие сердца от страха, — склонился в поклоне один из колдунов-гонцов.       — Ну, появился и появился, что с того? Знаешь, сколько вокруг таких ковенов и кланов? — посмеивается Эрика, пожав плечами.       — Нет, Вы не поняли! Грядут перемены и восстание. Многие ведьмы и колдуны уходят из своих поселений, примыкают к нему в страхе, что могут погибнуть от его руки!       — Чушь! — фыркает ведьма, чуть поддавшись вперёд, всё же напрягаясь. — Хоть один из нашего ковена переметнулся туда? Нет. Тогда отставить панику. Мне нужно больше информации…       — Может, нам отправить кого-нибудь из охотников на разведку? — подаёт идею Хёнджин, находясь справа от верховной, смотря серьёзным взглядом сверху вниз на возлюбленную.       — Моя госпожа! — Бан Чан выходит из толпы, склоняется в поклоне и опускается на одно колено, наклонив низко голову, выжидая ответа ведьмы.       — Вот я так и знала, что это будешь именно ты, Чан, — посмеялась Эрика. — Хорошо, отправляйся на поиски этого колдуна. Выясни, кто он, сколько людей следует за ним: мне нужно знать абсолютно всё. Стань его правой рукой, работай на два фронта. Но только ты попробуешь нарушить свою клятву, то тут же лишишься своей очень ценной жизни, — тихо, но устрашающе говорит Эрика, приподняв одну бровь и смотря с жутковатой ухмылкой на главу охотников.       — Тогда здесь меня будет замещать Хёнджин. Возлагаю на тебя надежду, — кивает Бан Чан, улыбаясь во все зубы, радуясь своей удаче.

***

      — Ты меня действительно отпускаешь? — удивляется Бан Чан, прикрыв за собой дверь комнаты Верховной.       — А что тут такого? Ты ищешь своей цели, вот, считай, само тебе в руки попало, — девушка вальяжно подходит к массивному столу, присаживается за него и разбирает карты таро, которые покоились на деревянной поверхности. Подол нежного лёгкого платья разлетается, демонстрируя стройные загорелые ножки. Когда она села на стул, большой разрез до бедра оголил ножку. Ткань спадает на пол, красиво струясь.       — Сделай так, чтобы они не узнали, что ты охотник. В тебе есть довольно сильная магия прародительницы ведьмы, отсюда и тайная техника клана. Поэтому, в принципе, если ты будешь её использовать, чтобы втереться в доверие, то…       — Я не владею ею, — отрезает Бан Чан.       Девушка резко поворачивает голову, смотрит пристально и так холодно, что по коже лидера бегают мурашки. Перехватывает пальчиками какую-то небольшую тарелочку, в которой лежали разные травы. Поджигает и манит пальцем к себе лидера, дует дым благовоний вперемешку с пеплом на Бан Чана, из-за чего он начинает кашлять. Эрика щёлкает пальцами прямо перед лицом охотника, а он отшатывается. В глазах темнеет, голова становится тяжёлой, всплывают всякие картинки из чужих жизней, то, как колдовали. Словно ему демонстрировали, что и он может владеть этой силой.       — Теперь владеешь, — хмыкает Эрика, вновь отворачиваясь и опять перекладывая карты, хмурясь. — Тяжёлое будет путешествие. Но для тебя оно обернётся сильными и искренними чувствами. И помни, что твоё предательство тебе аукнется смертью. Хочешь верь, хочешь нет. Только я могу расторгнуть наш договор, — пристально смотрит на Бана, прижав к губам палец.       — Да ладно тебе, Эрика, я и так давно уже всё понял, — смеётся Бан, разворачиваясь, прежде отсалютовав ведьме и Хёнджину, который молча за этим всем наблюдал.       — Чёрт, почему ты такая соблазнительная?! — чертыхается Хван, потянув на себя Эрику и прижимая к своему горячему молодому телу.       Он подхватывает ножку ведьмы, сжимая на бедре гладкую кожу, после медленно и нежно проводит от ступни к бедру, забираясь длинными пальцами под шёлковое платье. Они оба вмиг заводятся и тяжело дышат, задыхаясь друг другом. Прижимает хрупкое тело к стене, жадно целует, зарывается пальцами в яркие локоны. Быстро поднимает девушку так, что она оплетает его торс ножками, прижимаясь всем естеством так близко. Кусают губы, сжимают руки, плечи, бока, грудь, хочется опробовать всё. Эрика стягивает с волос блондина ленту, ерошит и зарывается пальчиками, нежно массируя кожу головы, из-за чего Хван мычит в поцелуй и укладывает ведьму на небольшую кушетку, спускаясь поцелуями от губ всё ниже и ниже. Облизывается так, словно смакует какую-то сладость. Хёнджин крепко сжимает женские бёдра, пробирается пальцами к самому сокровенному, вовсе ничего не стесняясь.       — Оказывается, ты жутко ненасытен, — смеётся Эрика, нежно проведя указательным пальчиком вдоль острого угла лица парня, очертив и подбородок, прикусывая уже немного покрасневшие и опухшие губы.       — Я не могу отказаться от тебя. Ты не подумай, что мне важно только это… — смеётся парень, лизнув кожу на внутренней стороне бедра, из-за чего по коже ведьмы побежали мурашки.       Он медленно целует мягкое место, поглядывая на реакцию возлюбленной. У Эрики всё спёрло, дышать стало тяжелее, а сердцебиение где-то эхом отдаётся в ушах. Она крепко хватается за края кушетки, поджимает пальчики на ногах и немного двигается назад от нахлынувших ощущений. Девушка весьма тактильна и чувствительна, что играло на руку Хёнджину. Он проникает пальцами под шёлковую ткань платья в разрезах на бёдрах и скользит подушечками по гладкой коже рыжеволосой. Дотрагивается до сокровенного и ласкает, сорвав вздох с алых губ возлюбленной. Целует трепетно, переплетая дыхание, стягивает лямки платья, перемещая руку на молочную грудь. Хван быстро расстёгивает свои штаны, устраиваясь между красивых гладких загорелых ножек ведьмы. Оттягивает губы Эрики, покусывает и смакует, чуть-чуть посмеиваясь. А Ли уже вся изнемогает от желания, подаётся вперёд, задевая бёдра парня, чувствует его горячие прикосновения пальцем и то, как всё отвратительно похотливо хлюпает и пылает. Он достаёт свои пальцы и ухмыляется, когда видит на них природную женскую смазку, которая обволакивала его кожу и растягивалась между ними. Эрика пуще прежнего покраснела от такого вида, но и завелась сильнее. Приподнимается на локтях и тянется к парню, целует его рвано, но горячо, так, что сносит голову. Хёнджин хватает бёдра девушки, рывком придвинув к себе, и входит, вызвав глубокий стон Эрики. Она хватается руками за широкие плечи парня, притягивает ближе к себе так, что он утыкается носом куда-то в девичью грудь. Вдыхает до боли знакомый и любимый аромат, который, кажется, уже смешался с его собственным. Пара прижимается так сильно, насколько это возможно. Пальцы проникают в чужие волосы, оттягивают у корней от удовольствия. Вздохи наполняют комнату. Хёнджин приятно хрипит куда-то в шею Эрики, целует её мочку, мажет пухлыми или даже опухшими и покрасневшими губами по шее, ключицам, перехватывает набухшие соски. Целует подбородок и ловит чужие уста, утягивая в поцелуй. Двигается то медленно, то быстро, а Эрика искусно сжимается внутри, тем самым вырывая из горла Хёнджина сладкие стоны.       — Эрика, какого чёрта ты отпускаешь Бан Чана?! — в комнату верховной врывается Филиция, замерев в дверном проёме с широко отрытой дверью. Кажется, даже на её тёмной коже проступил румянец, когда она лицезрела перед собой такую интимную картину.       — Двери закрывать нужно! — пискнула молодая женщина, быстро ретировавшись, но не закрыв ту самую деревянную преграду.       — Вообще-то, это моя комната, я имею право! — крикнула Эрика, неожиданно дёрнулась и простонала от ощущения внутри себя.       — Двери! — крикнули в унисон Хёнджин и Эрика, посмеиваясь с глупости этой ситуации.       Да, именно так, они молоды и влюблены. Каждый день наполняется желанием быть вместе и соединяться воедино. Но не только это их связывает. Они разговаривают абсолютно обо всём, только минуют своё прошлое и семейные истории. Столько общего и разного, что и объединяет их. Запретный плод. Запретные отношения ведьмы и охотника. Это и будоражит, и пугает. Но больше всего пугает то, что эта связь очень крепка. Настолько, что если что-то произойдёт в последствии, то будет чертовски больно.       — Я люблю тебя, — шепчут друг другу в губы Хёнджин и Эрика и улыбаются, как два идиота.       — Расскажи мне что-нибудь про свою семью. Ты упоминала брата, что между вами случилось? — тихо хрипит Хёнджин, перебираясь с кушетки на кровать, укладывая рядом Эрику.       Она кладёт свою голову на грудь парня, перебирая складочки белой рубашки Хвана. Дышит размеренно и удовлетворённо улыбается. Хёнджин перебирает пальцами локоны девушки, некоторые из них были немного влажными и спутанными. Почему-то ему безумно нравилось поглаживать её волосы, вдыхать запах цитруса.       — А ты мне взамен расскажешь о себе? — шепчет Эрика, поднимая голову и, в попытке заглянуть в глаза Хёнджина, хитро улыбается, прикусив губу.       — Всё, что будет угодно моей госпоже, — посмеивается Хван, поглаживая голую спину девушки.