«Доброе утро, любимый! Как поспал? Я знаю, что ты ещë не получил свой утренний поцелуй, даже если технически я поцеловал тебя, пока ты спал, но сейчас это не так важно. Я подготовил сюрприз для тебя, и цветы, которые ты можешь видеть на столе, являются очевидным подтверждением этого; тебе нужно добраться до конца этой маленькой игры, чтобы, следовательно, получить свой прекрасный сюрприз. Можешь начать с цветка вишни, крайнего справа, а затем продолжить, пока не дойдëшь до конца, но удостоверься, что прочитал все письма. Что бы я только отдал, чтобы видеть твою улыбку прямо сейчас! (Потому что я знаю, что ты улыбаешься). Увидимся в конце игры, и ты получишь поцелуй, который я всë ещë должен тебе. Люблю тебя, Джи.»
Я смеюсь и прижимаю письмо к груди. Должно быть, мой парень был послан мне свыше, потому что он такой замечательный, просто идеальный. Я беру первый конверт в одну руку и вишню в другую, чтобы затем вдохнуть сладкий и нежный пьянящий аромат цветка. Аккуратно кладу его обратно на стол и сосредотачиваю своë внимание на письме.«ЦВЕТУЩАЯ ВИШНЯ = ВОЗРОЖДЕНИЕ Помнишь наш первый разговор или, вернее, первый раз, когда я попытался сблизиться с тобой? Ты сидел один на скамье возле школы и плакал, и моё сердце, в свою очередь, не могло не обливаться кровью при виде твоей крохотной съежившейся фигуры. Тебе было всего шестнадцать, ты был таким маленьким, невинным и нежным, что воспоминания о том моменте до сих пор заставляют меня улыбаться; но мысли о том, что кто-то высмеивал тебя и твою непорочность, просто выводят меня из себя. Тогда я подошёл ближе и опустил руку на твоё плечо — ты подпрыгнул, и твои красные заплаканные глаза испуганно взметнулись на меня. Ты был таким прекрасным, Фрэнки, я не могу сравнить тебя ни с чем, потому что нет ничего красивее тебя. Я могу только сказать, что ты как был, так и остался самой удивительной «вещью», когда-либо существовавшей на этой планете. Помню, что я всё же смог разговорить тебя, смог подтолкнуть поделиться причиной твоих ужасных страданий. Это всё было из-за того, что ты всё ещё просил свою маму подвозить тебя до школы и целовал её в щеку на прощание и все смеялись над этим, помнишь? Я всё ещё считаю, что это очень мило и что проблема точно не в тебе — в них. Помнишь, как ты обнял меня в конце нашего разговора? И, что ж, я не могу забыть этого, потому что тот момент изменил что-то внутри меня, он словно исцелил меня от всего; и именно тогда родились мы, Джерард-и-Фрэнк появились на свет. Это был тот день, когда мы оба возродились: один, загорающийся светом другого.»
Слеза скатывается по моей щеке, но не слеза грусти, а счастья, счастья от этих слов и воспоминаний, которые навсегда остались в моëм сердце. Я кладу письмо на стол и перехожу ко второму, беря подсолнух, лежащий рядом.«ПОДСОЛНУХ = СВЕТ Помнишь наш первый проведëнный вместе вечер, когда я приехал, чтобы забрать тебя, и ты подарил мне тот маленький поцелуй в щеку, как только сел в мою машину? Оставшуюся часть пути ты сидел тихо, твои щëки пылали, а лицо выражало ужас, но стоило моей руке взять твою, в то время ещё чистую, без татуировок — ты подпрыгнул, и улыбка расцвела на твоём лице, озарив нашу машину, этот дождливый день, мир и мою жизнь. Я помню, как водил тебя на тот ужасный фильм, во время которого наши руки ни на секунду не рассоединялись. Ты был таким непорочным, Фрэнки, для большинства ребят нашего возраста этот жест бы не имел никакого значения, но для нас он был дороже любого слова, поцелуя или чего-нибудь ещё. Знаешь, что запомнилось мне лучше всего? Твой радостный смех снаружи кинотеатра, когда ты обнял меня, и воскликнул «спасибо, Джи!», и улыбка, которая не сходила с твоего лица весь оставшийся вечер, улыбка, которая была ярче самого солнца.»
Я смеюсь, ощущая разливающееся по всему телу тепло, потому что я очень хорошо помню тот день, а также то, что у меня в то время была слишком низкая самооценка, из-за чего мне было стыдно даже просто дышать рядом с Джи или кем-либо ещё. Когда я кладу письмо, то замечаю, что в его правом нижнем углу написано что-то ещё, всего одна строчка:«P.S. Я знаю, что ты улыбаешься даже прямо сейчас, потому что в доме никогда прежде не было так светло.»
Я знал, что он дома! Понятия не имею, что Джи задумал, но мне определённо нравится его «охота за сокровищами». Я беру третье письмо и растение около него: красивый светло-лиловый цветок рододендрона. Я улыбаюсь, предвкушая, что же может быть написано здесь.«РОДОДЕНДРОН = ХРУПКОЕ ОЧАРОВАНИЕ Это одно из моих самых любимых воспоминаний, и знаешь почему? Оно о нашем первом поцелуе. Ты тоже помнишь, я уверен! Мы сидели у меня дома, и твои глаза были мокрыми от слёз, слёз из-за того, что твой лучший друг Нейл ударил тебя в лицо, когда узнал, что ты гей.
Нейл никогда не нравился мне, теперь, думаю, ты знаешь, и после этого случая я просто возненавидел его. Как он посмел причинить тебе боль? Помню, мы сидели на кровати, и я крепко обнимал тебя, напевая сладкую мелодию на ухо и ощущая пальцами, ласкающими твои щёки, влагу слёз. Вдруг ты перестал плакать, и твоё дыхание стало мерным, так что я подумал, что ты задремал, но, как оказалось, нет. Ты аккуратно повернулся в объятиях, смущённо заглянул в глаза и поцеловал меня. Твои губы, боже мой, Фрэнки, что это за губы? Что может быть слаще твоих поцелуев? Я помню, что, когда наши губы рассоединились, твои щёки были такими румяными, и помню, как потом мы оба расхохотались, словно два ребёнка, которыми мы на самом деле и были. Ты подарил мне ещё один лёгкий поцелуй, улыбнувшись в губы, и я никогда не забуду то, насколько прекрасной в тот момент мне показалась жизнь. Помнишь ли ты, как крепко я сжал тебя в своих объятиях после того поцелуя? Ты был таким маленьким и хрупким, что я до сих пор удивляюсь, как не сломал тебя своей хваткой. Ты очаровал меня. Я нахожусь под действием магического заклинания, которое ты наложил на меня, и оно называется любовь. Фрэнки, могу я сказать тебе кое-что? Спасибо.»
И тогда я начал прыгать по комнате, крепко прижимая письмо к своей груди, а по моим щекам побежало ещё больше слёз счастья. — Джи, я знаю, ты дома! Я люблю тебя! — вдруг выкрикнул я, смеясь и не прекращая прыгать. Это зрелище, должно быть, довольно жалкое и смешное, если так подумать, потому как я, в нижнем белье, окружённый морем цветов, смеюсь и плачу одновременно. Ох, Джерард! Что же ты делаешь со мной? Я беру четвёртое письмо и тюльпан напротив и, не теряя времени даром, начинаю читать.«ТЮЛЬПАН = ЛЮБОВЬ Это было так хорошо; наше первое, точнее, наши многочисленные первые «я люблю тебя», ты помнишь, Фрэнки? Это был твой семнадцатый день рождения, но он вовсе не делал тебя счастливым. Я всё равно понимаю тебя, поскольку в то время тоже ненавидел свои дни рождения; в конце концов, праздновать было нечего, кроме как ещё один год страданий, потраченный впустую, но теперь я вижу это только как еще один прекрасный год, проведенный вместе, рядом друг с другом. Но в тот раз жизнь обделила тебя праздником, поэтому, как только я произнёс: «С днем рождения, Фрэнки!» — ты разрыдался. Ты рассказал мне всё, все переживания, которые сковывали тебя, лишая свободы, и я до сих пор считаю этот момент одним из самых особенных. Ты открылся мне так, как можно открыться только одному человеку в своей жизни, так что я уже не мог остановиться: «Фрэнк, я дарю тебе свою любовь», и никогда не забуду это выражение абсолютной радости на твоём лице и все эти поцелуи, сопровождаемые многочисленными маленькими «я люблю тебя», после того, как ты успокоился и осознал, что нет, я не шучу, я правда люблю тебя. Остаток дня мы провели лёжа в обнимку на диване, поедая приготовленный твоей мамой праздничный торт и повторяя признания в любви непомерно много раз. Боже мой, Фрэнки, что бы я только отдал, чтобы повернуть время вспять и пережить тот момент вновь! Люблю тебя, дорогой, люблю тебя всем своим сердцем.»
Я сажусь и начинаю восстанавливать тот момент в своей памяти, улыбаясь и пытаясь сдерживать смущённые радостные звуки, чтобы не выглядеть ещё более гейски, чем сейчас. Я помню это так хорошо, каждое произнесённое слово и каждый поцелуй, который мы подарили друг другу в тот день, чтобы запечатлеть нашу замечательную любовь, которая обязательно будет жить вечно. Я быстро вытираю глаза и берусь за пятое письмо, поскольку моё любопытство, как и желание получить сюрприз, чрезвычайно велики.«РОЗА = СТРАСТЬ Невозможно обойтись без розы, клише это или нет, потому что, когда я мысленно возвращаюсь в день, когда мы впервые занялись любовью, еë аромат — первое, что приходит на ум, аромат любви, аромат тебя. Ты был так напуган, что я мог чувствовать, как всë твоë тело дрожало подо мной, пока твоя кожа покрывалась мурашками. Тебе было противно собственное тело, я много раз слышал об этом, мысль о наготе передо мной ужасно пугала тебя. Ты замер, будучи на грани слёз, так что на какое-то мгновение я задумался о том, действительно ли сейчас подходящий момент. Неожиданно ты крепко обхватил меня руками и сказал о том, что хочешь быть лучше, что хочешь быть более красивым, худым, лучшим или, может, совершенным. Тогда я поцеловал тебя и прошептал: «Ты уже совершенен, Фрэнки». От этих слов в твоих прекрасных глазах загорелся огонёк, и они засияли. Помнишь ли ты, насколько чудесно это было? Я думаю, это была практически самая лучшая вещь, я бы не стал ничего менять. В тот момент ты был таким восхитительным, Фрэнк, твои эмоции и твоё выражение лица хорошо закрепились в моей памяти, в безопасности, там где больше никто не сможет достать их. Ты был таким великолепным, но ты видел себя иначе, и я честно не могу понять почему или, вернее, каким образом, твой мозг смог убедить тебя в этой глупости. Я знаю, что ты всё ещё не считаешь себя красивым, но я бы подарил тебе миллион красных роз, если бы ты смог понять обратное, если бы ты только смог полюбить себя настолько сильно, насколько смог полюбить тебя я. Я буду дарить тебе алые розы до конца жизни, если это потребуется, любимый.»
Думаю, теперь ясно, что я обожаю Джерарда всем своим сердцем, но больше всего я люблю, когда он полностью посвящает мне себя, свои тело и душу, чтобы попытаться заставить меня понять, как я прекрасен, даже если я знаю, что это не так; и когда он пытается найти причину, чтобы заставить меня улыбнуться, как он любит. Я приступаю к шестому письму и беру орхидею, прилагающуюся к нему.«ОРХИДЕЯ = КРАСОТА Помнишь, как ты в первый раз надел смокинг на свадьбу своего двоюродного брата? (прости, я совсем забыл его имя). Это может показаться глупым воспоминанием, но я не могу стереть из памяти твою гордую и элегантную фигуру, счастливо любующуюся собой в зеркале. Фрэнк, это был первый раз, когда ты сказал самому себе: «Сегодня я выгляжу прекрасно», — и именно по этой причине это, пожалуй, одно из самых важных воспоминаний. Даже если ты понравился себе всего на какой-то небольшой период времени, моя радость была необычайной, неописуемой. Ты действительно был красив тогда — ты всегда красив для меня, ты знаешь — но в тот раз ты был даже ещё более восхитителен, потому что это было правдой, потому что ты поверил в это и потому что твоя улыбка, когда ты поворачивался перед зеркалом, завязывая галстук, была настоящей. Я смогу снова сделать тебя счастливым и помочь принять себя таким, какой ты есть, и понять, что в целом мире нет цветка прелестнее тебя. Ты — Чудо всей моей жизни.»
На этот раз слёзы, наполнившие мои глаза, были горькие и полные печали, так как я вспоминал этот день со стыдом. Я не красив и никогда не буду таковым. Мне жаль, Джи, но тебе никогда не удастся стереть из моей памяти мой собственный ужасный образ.«P.S. И если ты осмелишься поставить под сомнение свою красоту, или причиной твоих слёз будет вовсе не счастье, я должен буду подарить тебе более, чем один утренний поцелуй!»
Ладно, твоя взяла! Я тихо рассмеялся и положил письмо рядом с орхидеей, переходя к следующему цветку — чудесному гиацинту.«ГИАЦИНТ = ПРОЩЕНИЕ Это воспоминание также может показаться глупым, нелепым и бесполезным, но тогда я впервые осознал то, насколько ужасной и полной одиночества была бы моя жизнь без тебя. Это был канун Рождества, и я наотрез отказался прийти на званый ужин в дом твоих родителей по какой-то причине, которую уже даже не помню, и ты ушёл, оставляя меня одного. Я был убит горем, но это была только моя вина, я должен был исправить всë сам. Помнишь то «прости фрнк» на снегу, сложенное из огней гирлянды, и то, как ты смеялся надо мной и над тем, что я не написал твоё имя должным образом? Помню, для этого мне пришлось потратить довольно много денег, так что у меня просто не было возможности дописать «э». Помню, как ты выбежал из дома и набросился на меня с объятиями, повалив нас обоих в мягкий снег, пока мы смеялись, обменивались поцелуями и тысячами путаных извинений. Страх потерять тебя заставил меня задуматься о всём, что я натворил в тот день, и клянусь, что я буду делать всё возможное, чтобы это не повторилось снова, я постараюсь быть достойным тебя. Прости, если я не идеален, Фрэнки, прошу, не оставляй меня, ты мне нужен.»
Конечно, я не собираюсь уходить от тебя! О чём ты, Джи? Признаюсь, я почти забыл об этом воспоминании. Я и не знал, что оно так важно, не знал, что разбил ему сердце… Как Джерард мог подумать, что он недостаточно хорош? После игры я должен обязательно поцеловать его и заставить понять раз и навсегда, что он совершенен. Я ещё немного любуюсь цветком и улыбаюсь, переводя взгляд на последнее письмо и последний цветок — прекрасный белокрыльник.«КАЛЛА = ВЕЧНОСТЬ Прежде чем начать с этого последнего письма, я хотел бы отметить, что да, эта игра закончена, но на столе есть что-то ещё — ещë одно письмо, готовое быть прочитанным как завершающее…»
Я оборачиваюсь и замечаю красный конверт, который не видел здесь до этого, выглядящий прямо как тот, с которого я начал. Улыбка касается моих губ, и я вновь сосредотачиваю внимание на письме в своих руках.«Что ж, это воспоминание восходит к тому времени, когда месяц назад мы праздновали наш девятый год вместе как пары. Можешь представить себе это, Фрэнк? Девять лет, как мы знакомы, девять лет, что мы терпим друг друга (вернее, что ты меня терпишь), девять лет объятий, девять лет утренних и вечерних поцелуев, девять лет лежаний в обнимку на диване до поздней ночи, девять лет воспоминаний, впечатлений, девять лет любви, девять лет нас… Девять всегда было моим счастливым числом, и знаешь почему? Ты появился в моей жизни девятого апреля девять лет назад, в мой девятнадцатый день рождения, и ты был безусловно лучшим подарком, о котором я только мог мечтать. Ты превратил мой праздник в наш праздник, потому что даже хотя мы и стали встречаться позже, но мы оба были рождены в тот день, переродились вместе, и прежде всего переродился я. Фрэнк, я не знаю, какие слова найти, чтобы отблагодарить тебя, и как заставить тебя понять, насколько ты важен для меня, но могу поклясться, что моё сердце отныне и навсегда принадлежит тебе. Моя любовь бессмертна, и, даже если по какой-то причине ты перестанешь испытывать ко мне тёплые чувства, я всегда буду на твоей стороне, потому что я принадлежу тебе. Спасибо, Фрэнки, большое спасибо за эти девять лет жизни, что ты подарил мне. Я люблю тебя.»
Я остановился, чтобы поразмыслить над этими словами. Как я могу перестать любить человека, который дал мне так много? Как я могу забыть о том, сколько раз Джерард спасал меня и помогал подняться после падения? Как?.. Джи, ты действительно дурак. — Я люблю тебя, — выдохнул я с нежной улыбкой, переполняемый эмоциями, прежде чем взять последнее, девятое письмо.«И охота за сокровищами окончена! Ты счастлив, любовь моя? Тебе, наверное, интересно, зачем я устроил всё это шоу и что это за сюрприз, но я хочу попросить тебя подождать ещё минутку и собрать все цветы, все наши воспоминания, в букет. Готово? Ну, а теперь можешь обернуться, встретить своего парня-дурачка, устроившего это нелепое представление, и получить свой утренний поцелуй и долгожданный и заслуженный сюрприз.»
Я выжидаю ещё пару секунд, прежде чем повернуться назад и, наконец, увидеть Джерарда в моих боксерах, которые я не мог найти, смотрящего на меня сияющими глазами, с яркой улыбкой, озаряющей его лицо. Я срываюсь с места, набрасываясь на парня с крепкими объятиями, и крепко целую его со всем восторгом и любовью. Но, как ни странно, я не чувствую его рук вокруг себя, но замечаю, что он держит их за своей спиной, так что я прерываю объятия и растерянно рассматриваю его лицо. — Джи, я сделал что-то не так?.. Он хихикает и подносит одну руку к моему лицу, чтобы нежно погладить меня и подарить еще один сладкий поцелуй. — Нет, детка, ты сделал всё правильно. Готов увидеть сюрприз? — мурлычет он, трясь своим кончиком носа о мой, мягко и нежно. — Более чем! Джерард одаряет меня ещё одной улыбкой и показывает последний цветок, но не обычный, а наш цветок: маленькую фиалку, цветок, в котором он находит схожесть со мной, тот, который для него лучше всего описывает мою застенчивость и поведение, мой любимый цветок, мой собственный цветок. Этот цветок — часть моей жизни. Я смеюсь, чувствуя, как мои глаза вновь становятся влажными от слёз, но, когда я наконец принимаю цветок, чтобы добавить его к букету, всё ещё находящемуся в моих руках, я замечаю, что на его стебле что-то есть, что-то маленькое, обвязанное небольшой лентой, что-то очень напоминающее кольцо… — Д-Джи, но… — Выходи за меня.