Страшный суд.

***

      Шаги эхом разносились по всему зданию. Чонгук слушал их с замиранием сердца и не хотел лишний раз шевелиться, ему казалось, что прямо сейчас его скрутят, спустят по кривой лестнице кубарем, чтобы он себе все кости переломал, и будут добивать. Они преследовали его, как волки на охоте, а сейчас догонят, как раненую дичь, чтобы очистить лес и очиститься в Судную ночь самим, сожрут и костями не подавятся даже. Медленно, с особым удовольствием смакуя каждое движение, которое, несомненно, будет отзываться в теле Чонгука болью.       Он был по сути безоружен. Нож так и остался валяться на полу, а вот костет Чонгук успел закинуть в карман своей куртки. Против пушек, конечно, шанс отбиться кулаками – полпроцента из ста.       – Крольчонок, – он перестал дышать и замер. Кровь стучала в висках. Чонгук хоть и был неверующим, но молился, чтобы его не нашли.       Жаль, что никакой бог не убережет его в Судную ночь. Шаги становились громче и приближались, слова Хосока растворялись в эхе, долетая до слуха Чонгука приглушенно, а иногда – лишь урывками. Откуда-то со стороны лестницы послышался скрипящий звук.       – Блять!       – Осторожнее, Тэ, – тон Хосока разительно отличался от того, каким он обращался к Чонгуку. – Лестница совсем заржавела, все нахер отходит.       – Да тут все на соплях держится, – фыркнул Сонхва, и его шаги стали громче. По всей вероятности, он шел первым, а не Тэхен. Интересно, сколько их? Даже если всего трое, у Чонгука шансов практически нет. Но если хотя бы четверо – он точно мертвец. Чонгук закрыл себе рот ладошкой, чтобы даже его дыхания не было слышно, вслушался в тишину, нарушаемую звуком шагов и голосами.       Интересно, успеет ли Юнги. Прочитает ли он вообще его сообщение сейчас – в Судную ночь, поедет ли черт знает куда. Гук верил, что только Мин и приедет. Никто бы больше не отважился.       Никто бы больше не сорвался.       А что он сделал с его сестрами?       В глазах Чона Хосок был чудовищем, не способным на жалость. Он пришел окропить все вокруг кровью Чонгука, сделать ему больно, ударив по самому дорогому. Гук прикусил нижнюю губу, на душе кошки скреблись, как же он мог их оставить?       Чонгук вернулся к реальности от давящей тишины, окружившей его. Он больше не слышал голосов Тэхёна, Сонхва или Хосока, и даже эха от шагов где-то в здании – не было. Он нахмурился, медленно убрал руку ото рта. Желание посмотреть, что там происходит вокруг, выйти из укрытия боролось с собственным страхом Чонгука. Внезапно все вокруг залил свет, ящик перед ним отодвинули в сторону, а самого Чона, как котенка за шкирку, за грудки схватили сильные руки. На секунду его приподняли, а затем снова пригвоздили к полу, прижимая сильной хваткой. От сильного удара он у него будто молнии перед глазами вспыхнули. Прижатый к полу, он чувствовал боль в скуле, разливавшейся по всей голове.       – Гаденыш тут, – крикнул Сонхва, ловко скручивая Чонгуку руки, которыми он пытался схватится за запястья брюнета. Он перевернул пойманного мордой к полу, залез на него сверху, чтобы Гук даже рыпнуться не смог. Впереди он разглядел силуэт Тэхёна.       – Отпусти меня, твою мать, – Чонгук дернулся, пытаясь скинуть противника с себя, перевернуться на спину, оттолкнуть Сонхва ногами. Тот лишь сильнее заломил Чонгуку руки, от чего по плечам «крольчонка» прошла волна боли.       – Ой, ну Сонхва, – Тэхён неспешно приближался к ним, засунув руки в кармашки брюк, – ну завалил прямо как я тебе на тренировке показывал. Вот еще бы наручники на него нацепил, и тебе можно к нам в участок, на задержаниях помогать, – усмехнулся красноволосый. – В полиции ты был бы незаменим.       – Предпочту остаться в рядах художников, – ответил Сонхва с усмешкой в голосе, но быстро вернул серьезный тон. – Это ты свет врубил?       Тэхён покачал головой.       – Это я, – Хосок вырулил откуда-то из-за угла, закидывая на плечо свою биту. – Нашел рубильник, оказалось, тут еще фурычит свет. Видимо, здание недавно освободили.       – Может, под Судную ночь все вывезли даже, – подметил Тэхён. – Мародеров много, заведения за эти 12 часов несут пиздецкие убытки, если склады вскрывают.       – Мы вам не мешаем? – тактично вмешался Сонхва, резко дернув Чонгука за руки, тот простонал от боли.       – Поставь его на колени, – мрачно сказал Хосок, подходя ближе. Брюнет кивнул, рывком слез с Чонгука, таким же резким движением заставляя его подниматься следом и встать на колени.       Хосок встал перед Гуком и, одной рукой удерживая биту, а второй потянув Чонгука за волосы, чуть приподнял его голову к себе. Он заглянул тому в лицо, с особым удовольствием замечая несколько сильных ссадин, разбитую губу и кровоподтеки.       – Что, Чонгук, уже не такой смелый?       Он смотрел на него сверху вниз, и Сонхва заметил, что у Хосока на лице абсолютно отсутствуют эмоции. Так случалось нечасто, лишь когда Хо не испытывал ничего, кроме негативных эмоций – злости, ненависти, отвращения. Обычно они с Тэхёном легко читали, о чем думает их друг. Но не сейчас.       «Насколько же ты зол, Чон Хосок», – подумал Сонхва, замечая, как в глазах Хосока разгорается огонь.       – Сонхва, – на секунду они встретились взглядом, и этого было достаточно, чтобы брюнет все понял. Он незамедлительно отпустил Чонгука, отходя к Тэхёну. А Хосок дернул Чонгука за волосы, ударил коленом по лицу, отбросил жертву назад и, замахнувшись битой, начал наносить удар за ударом. Чонгук свернулся клубочком, не в силах отползти, увернуться хоть от одного удара битой или хотя бы сделать более глубокий вздох, чем рыба, выкинутая на берег.       Он чувствовал, как болят руки, ноги, как Хосок с силой бьет в живот, ломает ему рёбра, напрочь выбивая кислород из младшего. Чон попытался перевернуться, чтобы хоть на сантиметр уйти от своего мучителя, но тяжелый ботинок придавил его к холодному полу здания вновь.       – Куда собрался? Мы не закончили, – Хосок почти полностью перенес вес на ногу, которой наступил на Чонгука. Легкие обжигало, он чувствовал, как кровоточит тело. Секундное облегчение – Хосок убрал ботинок с его спины.       Еще секунда, и острая боль кольнула в боку, растекаясь по всей правой стороне тела. Чонгук согнулся пополам, тяжело простонав. Хосок пинал его с каким-то особым наслаждением, пугающим и мрачным. Казалось, еще немного и он начнет смеяться.       Но он остановился. Чонгук, перевернувшись на здоровый бок, заглянул мучителю в глаза.       – Ты маньяк, Чон Хосок, ебанутый маньяк.       Больно. Чонгук придерживался за живот, и это стало его фатальной ошибкой.       Хосок улыбнулся. Так спокойно и счастливо, будто сегодня Рождество, а он сделал своим близким самый лучший подарок в мире. Медленно Хосок направился к лежащему.       Чонгук не мог отдышаться, не то, чтобы подняться. Ему хватило сил поползти прочь от опасности, едва он увидел эту счастливую улыбку, а Хо сделал шаг в его сторону. Он полз, и звук шагов, нарочито редких, неспешных, преследовал его. Пока не нагнал и Чонгук не почувствовал каблук ботинка на своей шее. Щекой его снова прижали к холодному полу.       – Больно тебе, Чонгук? – он слушал его рваное дыхание. – Больно? – снова удар битой по спине. Второй, третий. – И это мы только начали.