типичная трагедия личностного роста

      его мать всегда нелестно отзывалась об их новой соседке. всё время ходила жаловаться в участок, постоянно что-то требовала от неё, явно уже выходя за рамки приличия. все эти бессмысленные разборки могли тянуться реально бесконечно, но в какой-то момент мать начала конкретно так приседать на мозги с тем, чтобы он наконец разобрался с этой ненормальной (как-никак, а он же мужчина в семье). и то, что здесь творится (беспредел самый настоящий, и нет никакой управы). естественно, Жан не сильно этому обрадовался, сколько мог отнекивался: говорил, что сейчас занят; обещал, что обязательно потом этим всем займётся — только надо время. однажды, мать в конец уже допекла, Жан уже не выдержал: психанул, пошёл к этой ёбаной Тильде. и знаете, так особо не церемонясь, на эмоциях начал ломиться к ней в дверь, что-то грозно орать, колотить по окнам (но, судя по всему, никакого серьёзного эффекта это не возымело). дверь ему открыла лучезарно улыбающаяся девушка со светящимися глазами (Жан просто потерял дар речи). уже потом ему стало становиться понятно, в чём было дело (Тильда тогда плотно подсела на опий), но на него это произвело впечатление. Тильда прямо-таки излучала такую светлую ауру добра и позитива. сразу начала его о чём-то расспрашивать, затащила к себе на кухню, начала что-то рассказать и смеяться. Жан такого точно от неё не ожидал. Тильда жила в самом настоящем кукольном домике, с такой незыблемой пустотой и совершенно искусственным уютом. везде какие-то вещи, кучи шмотья, огромная каменная статуя в центре комнаты, картины в багетных рамах (мир пыли). всё это не особо сходилось с навязанным образом пьющей сорокалетней женщины с пониженной социальной ответственностью. на вид она может на пару лет старше (да что здесь вообще происходит?).       Тильда заварила просто невероятно вкусный чай, начала расспрашивать о матери, без какой-либо злобы или насмешек. типа ей правда интересно всё, что он говорил (госпади, как же ему это льстило). в проигрывателе вертелась пластинка группы abba. Тильда с таким просветленным видом рассуждала о жизни (в том числе, рассказывала и о своей). оказалось, что она много кого знает в этом дрянном городишке (Жан тогда действительно думал, что здесь нет ничего хорошего. и вообще, по-скорей бы перебраться в столицу) — и много кто знает, о ней. её отец раньше был каким-то большим начальником, хотел сделать из неё настоящую леди, знающую толк в светских беседах, соответствующую строгим рамкам приличия. ведущхую подобающий образ жизни. ну а Тильда мечтала совсем о другом. из-за этого у них вечно возникали какие-то конфликты на пустом месте, практически ничем необоснованные чаще всего. Тильда протестовала как могла: демонстративно уходила из дома, скиталась по дешёвым ночлежкам, оставалась у новых знакомых. потом отец начинал её искать, насильно возвращал обратно домой, умолял образумиться, прислушиваться к нему — начать нормально жить. но они явно не сходились во взглядах. Тильда никогда никого не слушала. считала, что никто её не понимает. но в один момент вся её жизнь изменилась: однажды её отца просто нашли мёртвым в собственном кабинете (как прозаично). полиция ясно дала понять, что дело не получит никаких разбирательств, здесь произошёл несчастный случай и не более, примите наши соболезнования. а потом всё тупо замяли. может именно из-за всего этого она создавала впечатление катастрофически одинокого человека (хотя, кто знает).       потом они практически нигде уже не пересекались. иногда здоровались на улице, Тильда всё зазывала его к себе на чай, но Жан так и не собрался. у каждого из них оставалась своя собственная жизнь. Тильда растрачивала себя на бессмысленные знакомства, пытаясь утопить всю свою боль в чём-то новом. его мать продолжала всячески её критиковать (уже вполне обоснованно). в какой-то момент Жан просто перестал обращать на это внимание. для себя он сделал все выводы (мать просто её не любит), и спорить с ней бесполезно.       в следующий раз они встретились уже в кадетском корпусе. Тильда сильно удивилась, когда увидела его (Жан удивился не меньше, кстати). во время ужина она подсела за его стол и они разговорились: по очереди задавали друг другу мало чем отличающиеся вопросы, без конца перечисляли все прошедшие события в своей жизни, пытались восполнить эту столетнюю недосказанность. Тильда собиралась вступить в гарнизон, особых мотивов у неё не было. она сказала, что ей в принципе некуда больше идти. может хотя бы здесь от неё будет какая-то польза. её жизнь давно уже не имеет никакого смысла (вряд ли он вообще когда-либо отчетливо в ней присутствовал).       три года обучения пролетели практически за одну секунду: бесчисленные тренировки, эти нудные занятия по теории, из раза в раз одно и тоже — а ничего нового просто ещё нет. тотальная промывка мозгов — эта ненужная (но необходимая здесь) преданность родине ещё никому не помогла, разве что поправить своё материальное положение, и то — не всем. просто такой путь не для всех. в этой максимально удручающей обстановке Тильда умудрялась по-прежнему сохранять свой фривольный образ жизни. на какие-то никогда не заканчивающиеся тёрки с Шадисом ей не было дела (что он ей часами вещал? (её бы всё равно не отчислили)). Тильда вечно куда-то опаздывала, сбегала с тренировок, приставала к Эрену — кажется, она считала его интересным человеком (Жана это сильно раздражало, а Микаса скорее всего просто ревновала — Эрену ведь ужасно нравилось, что им кто-то интересуется без каких-либо нравоучений). но обычно Тильда тусовалась в местной библиотеке вместе с Армином (эти два задрота могли бы спокойно организовать читательский клуб, ну или секту. типа культ внешнего мира). на выпускной вечер Тильда не пошла чисто в качестве протеста — по крайней мере, все так подумали, никто даже не удивился. тогда Жану даже не пришлось её особо нигде искать (что само по себе просто поразительное явление, на самом деле), Тильда имела редкое свойство всё время где-то исчезать и не вовремя появляться. когда он зашёл к ней в комнату, он сначала не понял, что вообще здесь происходит (явно что-то не то, если честно). прогоревшая лампа, невыносимо душно (Жан сразу открыл окно, что впустить хотя бы немного свежего воздуха). Тильда сидит на полу, зажавшись в самый угол, чтобы никто не видел. закрывает лицо руками, вся трясётся. а Жан почему-то растерялся, но сел рядом с ней, начал пытаться её успокоить. Тильда лихорадочно растирала по лицу слёзы, говорила, что у неё всё в порядке, просто она так дальше не может жить, она осталась одна во всём мире, никому совершенно ненужная, всеми брошенная (но ведь это совершенно не так). а самое страшное, что ничего от неё не останется, она умрёт и её просто забудут. Жан всячески пытался заверить её в обратном, привёл тысячу аргументов и фактов (но она всё равно ему не поверила).       — Жан, ты же давно мне уже нравишься, как ты не видишь этого? неужели ты ничего не понимаешь?       пожалуйста, скажи, что она ошибается, что на самом деле она тебе небезразлична (сейчас, ей просто нельзя говорить, что это не так, пожалуйста).       — ты сейчас серьёзно? — боже, ты что, реально совсем ничего не понимаешь (Жан, ты такой идиот).       — ну нет конечно, — Тильда вдруг куда-то вскакивает, начинает ходить по комнате, бросается в него чем-то резким, отовсюду лезут обвинения, впиваются какие-то непонятные упрёки, требования.       — прости, я… правда об этом не думал. думал, конечно, но не совсем в этом ключе (он же ведь сам тот ещё трус, чего ты ещё от него ожидала. неужели думала, что у него всё так просто?).       а ей не хочется его никуда сейчас отпускать. Тильда ведь всё понимает, бессмысленно пытаться его удержать. если она ему не нравится — ей остаётся только смириться с этим, иначе можно сделать все ещё хуже, чем было. это просто за пределами её полномочий, насильно любить никого не заставишь.       а Жан подходит к ней, берёт её за плечи, он сейчас выглядит таким уверенным, что становится просто невозможно уже сопротивляться. он что-то говорит ей, Тильда сама из этого ни слова разобрать не может (да это и не имеет значения, она важна для него, это же очевидно). от всего Жана существуют сейчас одни глаза, и такая безмерная теплота. ей же всю жизнь так хочется спрятаться от этой всепоглощающей людской жестокости, чтобы никогда больше ничего не видеть. просто верить ему: безоговорочно, слепо, каждому слову. идти за ним, куда бы он не пошёл, даже не задавая ему никаких лишних вопросов. это такая внесомненная преданность. и Тильда обнимает его, закрывает глаза, чтобы сохранить всё в деталях (ей просто необходимо запомнить этот момент на всю жизнь). он же её никогда не оттолкнет. Жан не такой, ему воспитание просто не позволит так с ней поступить. сейчас ей можно просто понадеяться на то, что она действительно что-то для него значит; создать для себя маленькую иллюзию того, что у них всё хорошо, позволить себе эту слабость поддаться чувствам, чтобы просто не жалеть потом об этой упущенной возможности (она же ничего не может предугадать).       — ты мне очень нравился. всё тогда было только для тебя, но я не знала как мне к тебе подступиться… прости, пожалуйста. мне так хотелось, чтобы ты заметил, чтобы ты увидел это…       Жан не знает точно, в какой конкретно момент к нему приходит это чёткое осознание того, что он относится к ней совершенно не так, как к остальным. в нём что-то резко меняется, и непонятно, что именно это. ему просто становится хорошо рядом с ней.       — не волнуйся, Тиль, всё будет нормально, — единственная проблема в том, что они оба понимают, что так не будет. мир вокруг слишком зыбкий, всё может рухнуть в любой момент, а самое страшное то, что они никак не могут на это повлиять. они же сами до конца в это не верят — не хотят просто верить. перед этой сокрушающей мощью люди совершенно бессильны (даже Эрен: суицидальные наклонности ещё никому не спасли жизнь).       и Тиль целует его. берёт от жизни по максимуму, пока может взять. это всё, что ей сейчас хочется. осторожно касается пальцами его шеи, прикрывает глаза, чувствует одни губы в этой обволакивающей темноте. ей так тепло, непереносимо просто.       Жан со всем соглашается, идёт у неё на поводу: соглашается вместе убежать из штаба, готов отправится за ней куда угодно, если только не в самую гущу событий, и сам просит кого-то (кажется, всё-таки Армина) если что просто сказать, что они отлёживаются в медпункте — отравились чем-то, короче неважно. главное, чтобы никто об этом не узнал (Армин, придумай что-нибудь). по темноте бежит вместе с ней через лес, пробирается через толпы обезумевших горожан, поваливших на улицы, в поиске дешёвого развлечения. и приходит к её дому, возвращается туда, откуда всё началось. а здесь совершенно ничего не изменилось. не считая прошедшего времени. Тильда без умолку о чём-то с ним говорит (естественно, Жан всячески старается поддерживать этот неиссякаемый диалог, и совершенно не успевает за ней). она ставит какую-то ожившую, одичавшую пластинку, и совершенно непонятно откуда у неё в руках оказывается бутылка портвейна, сразу начавшего разливаться по стаканам. Жан просто не может ей в этом отказать, он пьёт до дна вместе с ней, мгновенно приобретая какую-то немыслимую смелость для того, чтобы поцеловать её. вот так просто: подойди к ней вплотную, чувствуя одно только сердце, прикоснись руками, уже совершенно по-другому (не так, как раньше). и весь мир замирает. замолкает проигрыватель, больше не слышно никакого шума, в этой безмолвной тишине остаются одни только мысли, и её лицо. она становится просто невероятно красивой, он никогда не видел её такой. Тиль смотрит в его глаза (общение переходит явно уже на какой-то невербальный уровень), начинает улыбаться, также как тогда, когда они впервые встретились. и у него внутри что-то ярко вспыхивает.       для него это не поддаётся никаким объяснениям. просто именно так всё и должно было произойти. не существует никаких пределов. и ему немного страшно самому себе признаться в том, что возможно именно с этой девушкой он хотел бы провести всю свою жизнь.       утром они просыпаются, наверное, даже слишком рано, обоим хочется остаться здесь ещё на несколько лет, но сейчас они просто не могут позволить себе большего. приходится через силу возвращаться обратно, расходиться по своим комнатам. обещают друг другу, что они обязательно будут вместе (когда-нибудь, пусть даже и не в этой жизни). спустя несколько часов все постепенно начинают подтягиваться в столовую, разбредаются по своим делам. начинается самый обычный день.       Тильду отправляют патрулировать стены. ей составляют компанию собственные размышления и ещё какие-то ребята из 104-го кадетского отряда. внезапно возникает колоссальный титан, начинает твориться полная неразбериха: их сносит со стены, повсюду разлетаются обломки, Эрен пытается атаковать (но безуспешно). всё повторяется, как тогда, пять лет назад. по приказу Тильда ринулась в штаб. Китс Верман зачитывает какую-то совершенно бестолковую речь, после которой не остаётся ничего, кроме горького чувства безысходности (но ведь ей есть что терять). в панике люди потоком заполоняют улицы, эвакуация продвигается убийственно медленно. этот гомон стоит в ушах. Жан обнимает её, умоляя быть благоразумной (и проклинает тот день, когда вступил в кадетский корпус). Тильда говорит ему, что всё у них будет хорошо, хотя сама в это не верит. просто они правда, совсем ничего не могут изменить.       по решению командира её направляют в авангард. от Эрена все заражаются какой-то безумной мотивацией. но когда у них на глазах проглатывают Вагнера, боевого духа совсем не остаётся. никто из них даже не мог представить, что всё так сложится (они ведь все хотели жить, строить планы на будущее. они не думали, что могут вот так просто погибнуть). титаны так далеко пробрались, как же страшно всё это видеть (невозможно смотреть). в Эрене вспыхивает лютая ненависть, а затем обрываются тросы, он пропахивает черепицу собственным телом. и раздаётся истошный крик (госпади, прости меня, пожалуйста. я не могу тебе ничем помочь). её задача — защищать гражданских, это её долг. Тильда не может поступить иначе, но ей так страшно, ей так хочется выжить. здесь всё залито кровью, здесь всё пропитано кровью. пахнет мясом и смертью. у неё не получается унять эту дрожь, становится тяжело дышать. Тиль атакует семиметрового титана и на фасад шестиэтажного дома валится огромная дымящаяся туша. лезвие со звоном ломается надвое, падая вниз.       боже, здесь же совсем рядом находится её дом. ей нужно туда, она спасена. здесь нельзя больше находиться.       Тильда неожиданно оказывается зажатой в руке одиннадцатиметрового гиганта. и прямо на неё смотрят огромные, широко раскрытые голубые глаза. её же сейчас съедят. она изо всех сил старается выбраться. если ей удастся воткнуть обломок лезвия в сухожилие, хватка ослабнет и у неё появится шанс.       "прошу!"       её кости резко ломаются, этот жуткий хруст. внутри неё что-то внезапно рвётся, дышать невозможно, всё тело пылает. её рот наполняется кровью, она повсюду. неужели всё так и закончится? ей ничего не видно. она не может просто так умереть, прошу тебя, госпади.       Жан узнает об этом слишком поздно.