пара канареек

Тоня наблюдала со стороны, как Люмин быстро нарезала морковь с редисом, прежде чем перейти к чистке картофеля. Они готовили ужин, так как путешественница настояла на том, чтобы помочь семье хотя бы здесь, ибо чувствовала необходимость отплатить за данную ей доброту, пока Паймон играла с Антоном и Тевкром. Никто не выступал против кулинарии девушки, так как все убедились в её мастерстве накануне. Антон даже сказал, что её блюда были вторыми по качеству после стряпни Чайльда. Люмин обрадовалась и испытывала огромное облегчение, что, даже несмотря на её статус бывшей преступницы, Тоня и Авенир всё ещё принимали их с Паймон. Однако, девушке придётся немедленно покинуть дом, если уровень опасности внезапно возрастёт, дабы не слишком пользоваться доброй волей. И снова мысли вернулись к возможности рискнуть жизнями семьи Чайльда, если путешественницы останутся погостить подольше. Сейчас Крио Архонт, возможно, и не знает, где она, но если она прикажет Чайльду рассказать, Люмин не видела весомых для него причин скрывать это от правительницы. Девушка хорошо знала глубину его восхищения и преданности Царице, и ей просто нужно быть наготове, в случае если дело дойдёт до этого. (Однако, всегда легче сказать, чем сделать.) Когда она вынырнула из своих бесконечных размышлений, картофель уже был нарезан кубиками. Опасно быть настолько рассеянной, держа в руках нож, особенно когда Тоня находится так близко к нему. Однако, девочка, казалось, благоговела перед ней. — Ты так хорошо готовишь, сестра! - воскликнула она, — Я даже картошку так быстро почистить не могу. Девушка подняла полоску картофельной кожуры, рассматривая её широко раскрытыми голубыми глазами, и Люмин улыбнулась ей. — Признаться, раньше я ужасно готовила, но знала, что должна научиться кулинарии, если хочу нормально трапезничать во время путешествий, - объяснила она, и в мыслях всплыло воспоминание о том, как она сожгла яичницу. Выражение лица Итэра тогда было бесценным. — Вы всегда были вдвоем? - спросила Тоня, — Ты и Паймон? Люмин добавила картофель в кастрюлю с кипящей водой, и улыбка её слегка дрогнула. — Нет. Я часто путешествовала со своим братом, пока не встретила Паймон. И с матерью, но это было давным-давно. Может быть, Тоня уловила слегка мрачное настроение Люмин, потому что расспросы прекратились. Путешественница же, в свою очередь, не хотела портить атмосферу: она изо всех сил старалась говорить нейтральным тоном, но, похоже, ей всё ещё не удавалось полностью скрыть внутреннюю горечь. Булькающий звук кипящей воды заполнил тишину между ними, и Люмин решила добавить ещё немного моркови в суп. Как только она попыталась снять его с плиты, девушка оказалась схвачена внезапным объятием со стороны. Маленькие руки обвились вокруг её талии, а лицо Тони уткнулось в фартук, который носила путешественница. — А ты не можешь просто остаться здесь, с нами? - Её вопрос прозвучал глухо. Тоня неторопливо подняла на Люмин взгляд. — Мама, конечно же, примет вас с Паймон, да и я уверена, что брат будет счастлив, если вы так поступите! Путешественница моргнула от удивления, смешавшегося со смущением. Люмин совсем не ожидала услышать подобное. Такие слова порождали в ней обратное желание, противоречащее нужде уехать как можно скорее. — Я никогда ещё не видела брата таким счастливым, по-настоящему счастливым, - продолжала она, — Последние несколько месяцев, с тех пор, как он вернулся домой, он посылал тайные письма с помощью ястреба. Однажды я застала его улыбающимся, когда он читал одно из этих писем перед камином посреди ночи. Люмин не знала, как реагировать на это, а объятия Тони стали ещё крепче. — Сестра, разве ты не та, кому брат постоянно посылал письма? Ну вот, кажется, их раскрыли. Люмин убрала нож и нежно погладила Тоню по голове. — Да, мы с твоим братом обменивались письмами. — Это так мило, - вздохнула девочка, — Брат рассказывал мне о тебе в своих письмах, когда был ещё в Ли Юэ. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что ты ему нравишься, сестра. Люмин слегка покраснела, смутившись при воспоминании о том, что сказал Авенир сегодня утром. Что отец, что дочь. Яблоко действительно недалеко падает от яблони. — Ну, для него это секрет, но - прошептала Люмин, присев на корточки. Тоня твёрдо кивнула, протягивая путешественнице мизинец, который та соединила со своим. — Мне тоже очень нравится твой брат. Это заставило девочку удивлённо заморгать. Смущение овладело ею, и она наклонилась, чуть прошептав Люмин: — Но, сестра, разве вы не встречаетесь? Путешественница одарила её легкой натянутой улыбкой. Она медленно покачала головой, а Тоня ахнула. — Но вы двое нравитесь друг другу! — Не могу с уверенностью сказать, что мы нравимся друг другу, но, по крайней мере, я знаю, что он мне нравится, - Люмин слегка рассмеялась. — Ты ведь знаешь о работе своего брата, не так ли? Девочка мрачно кивнула. — Он – Предвестник Фатуи, Одиннадцатый Предвестник Тарталья, - в глазах отразились смешанные чувства, когда она произнесла это. Люмин нежно погладила Тоню по волосам. — А я – та, кого хотела устранить Царица, так что, можно сказать, мы – враги. Они – враги. Люмин очень четко помнила, как Чайльд изложил ей этот факт на пустом причале гавани Ли Юэ, пытаясь заставить её осознать серьезность последствий за то, что та последовала своим чувствам, а также пытаясь заставить девушку возненавидеть его своими резкими словами. Но и без его речи путешественница прекрасно понимала, что ходит по тонкому льду. Даже почва, на которой стояли Предвестник и Искательница Приключений в корне отличалась. Они будто находились на разных, никак не соприкасающихся кусочках земли. И лучшее, что пара могла сделать, это стоять на перекрестке, надеясь, что тот не рассыплется под их весом. Однако, Люмин не могла отрицать, что и этот перекрёсток начал раскалываться. Цена за невинную привязанность была слишком велика, и ни один из них не мог себе этого позволить. Такого рода близости, их теперешних обстоятельств, уже более чем достаточно. Путешественница искренне переживала за его безопасность, даже если это предаст её принцип не привязываться ни к кому. (В конце концов, сердцу приказать невероятно сложно.) — Значит, сестра и брат не могут быть вместе? - шепотом спросила Тоня, — Несмотря ни на что? Неужели это и правда невозможно? Улыбка Люмин вышла очень натянутой, и она притянула расплакавшуюся девочку в объятия. — Прости, что заставила тебя плакать, Тоня, - прошептала Люмин, нежно похлопывая ее по спине, — Но как бы я ни хотела быть с ним, я не могу позволить ему рисковать своей жизнью только ради моей эгоистичной потребности. Она понимала, что пока их статус оставался при них, о реализации желания не шло никакой речи. Их игра... Сможет ли она вечно служить оправданием её тоски по парню? С ним. Люмин просто хотела быть рядом с ним. Ей даже не нужны ответные чувства. Неужели она просит слишком многого? (Девушка проклинала себя за то, что эта навязчивая мысль снова вертелась у неё в голове.) Приступ понемногу отступил, Люмин выпустила краснолицую девочку из объятий и рассмеялась. — Спасибо, что выслушала мою историю, Тоня. Было бы здорово, если бы у меня была такая младшая сестренка, как ты. — Ну, - Тоня вытерла слезы с лица и нахмурилась, — я всё ещё хочу, чтобы сестренка Люмин стала моей старшей сестрой. Путешественница знала, что девочка имела в виду, но решила никак не комментировать это. Честно говоря, для неё было неожиданностью выкладывание Тоне информации, которую Люмин держала глубоко в себе. Даже Паймон не удавалось заставить её высказаться на эту тему. У девушки вырвался тихий вздох – повторного всплеска настолько ярких эмоций нельзя допустить. В конце концов, она решила лелеять это мелочное чувство тихо, тайно. Ужин был подан, и семья снова собралась за столом. Люмин не удержалась и обеспокоенно посмотрела на часы – Чайльд всё ещё не вернулся. Никто не осмелился спросить о нём за трапезой, кроме Тевкра. — Брат обещал поиграть со мной! - воскликнул он хриплым от печали и разочарования голосом, — Но он даже не вернулся домой! Это Люмин тоже хотела бы знать. Она не ожидала, что он будет отсутствовать так долго из-за встречи с «важным клиентом». Как бы то ни было, девушка надеялась, что он не пострадал. — Может быть, брат просто не может позволить своим подчиненным заниматься этим клиентом? - ответил Антон, прикусывая губу за то, что солгал младшему брату, — Я... я уверен, что он скоро вернется! Не переживай слишком сильно, Тевкр. — Но он обещал... - Тевкр надулся, уставившись на плавающую в тарелке морковку. Люмин стало жаль мальчика. Она знала, что обещание брата значит для Тевкра, но в то же время её удивляло, что Чайльд так долго занят своей фатуйской работой. Внутри неё нарастало беспокойство, но девушка отогнала его, почувствовав, как Тоня в тревоге схватила её за руки под столом. Люмин нежно погладила маленькие пальчики, молча говоря, что с их братом всё будет в порядке. Будет же... да? — Ладно, давай раскрасим твой день, сынок, - сказал Авенир взволнованным голосом, — сегодня мы разобьем лагерь! — Палатки! - Тевкр ахнул, — Сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз ночевали в палатках! Люмин посмотрела в окно и увидела, что снег не прекращается. Неужели они собираются ставить лагерь в такой снегопад? — Но Паймон думала, что сегодня ночью будет идти сильный снег? — феечка была в замешательстве, — С вами всё будет в порядке? Антон рассмеялся. — Мы – снежняне, - сказал он, — Мы рождаемся невосприимчивыми к холоду. А вот Паймон и сестра Люмин могли с лёгкостью подхватить простуду в такую погоду. Что же, это звучало весьма логично. В то время как на Тевкре и Антоне был только один слой одежды во время игры на заднем дворе, ей пришлось одолжить шаль у Тони, чтобы согреться. — Ну, Паймон тоже невосприимчива к холоду, так что заболеть может только Люмин! - спутница говорила правду, так как она едва моргнула глазом, когда они в первый раз ступили на землю Снежной. Иногда Люмин завидовала гибким способностям феечки. Когда ужин подошел к концу, братья и их отец приготовились к походу, а Паймон с Тоней перемывали посуду на кухне. Люмин последовала за Авениром и мальчиками к входной двери, где те попрощались с путешественницей. Авенир взглянул на неё, словно напоминая о той информации, которую мужчина сообщил ей сегодня утром. Она слегка кивнула ему. Дверь бесшумно закрылась, и Люмин направилась на кухню, размышляя, может ли она чем-нибудь помочь. Когда она добралась туда, Паймон и Тоня уже закончили свою работу. Путешественница заметила, что вся посуда была вымыта и убрана в шкаф, так что, ей нечем было заняться. Как только они зашли в гостиную, Тоня подошла к ней, слегка зевнув и потянула за руку. — Сестра, тебе не хочется спать? - спросила девочка. — Я в порядке, Тоня, - ответила она, - но если ты хочешь спать, можешь идти. Со мной всё будет хорошо. — Ты дождёшься старшего брата? Люмин взглянула на часы, висевшие над камином, потом на неё. — Да. — Хорошо, - нерешительно сказала Тоня, потирая пальцы, — А я могу поспать с Паймон? Мне часто снятся кошмары в снежные ночи... Но только если сестра позволит! Люмин нежно погладила девочку по волосам и ободряюще улыбнулась. — Конечно, можешь. Паймон, похоже, тоже скоро заснет. — О, спасибо, сестра! - Тоня сжала руку путешественницы, после чего они с Паймон направились в её комнату. Люмин осталась одна. Она не знала, намеренно ли Авенир дал ей возможность улизнуть из их дома на тот случай, если они захотят уйти по-тихому, или же это было просто для того, чтобы подбодрить своего надутого сына. Девушка села перед камином, наблюдая, как пляшет огонь, пожирая сухое полено. В груди появилась та тяжесть, которая отказывалась уходить с самого утра. Возможно, она просто беспокоилась запланированной Царицей на неё охотой, или же, чувствовала обязанность сохранить семью Чайльда в безопасности, особенно во время её пребывания среди них. Причиной тревоги также могла стать мысль, что девушка ни за что не хочет снова расставаться с ним, несмотря на все свои усилия загнать эгоистичные помыслы в дальний угол. Она знала, насколько опасной была ситуация для них обоих, и если бы Люмин решила следовать своим чувствам, это поставило бы под угрозу не только их самих, но вдобавок и его родственников. Путешественнице нужно было освежить разум. Она завернулась в толстую белую шаль, которую одолжила ей Тоня и тихо приоткрыла дверь на задний двор. Холодный ветер тут же поприветствовал девушку, забрав сохранённое тепло, но Люмин не отступила. Она вышла на середину заснеженного участка, босые ноги покрылись снегом, а мороз оставил ощущение покалывания, похожее на удар Крио-Мага Бездны. Но ей было всё равно. (Девушка задумалась, может ли холод заставить её занеметь.) Снег медленно и бесшумно падал, что завораживало. Путешественница вынула руку из-под шали, чтобы дать снежинкам приземлиться на тело, но даже так они не задерживались на коже долго, моментально таяв. Небо выглядело тяжелым и тёмным. Здесь не было и намёка на звёзды и луну. В отличие от ночей в Ли Юэ или Мондштадте, ночь в Снежной была тихой. Настолько тихой, что Люмин слышала лишь завывание ледяного ветра. Почему-то чувство одиночества стало ещё сильнее. И снова подул холодный ветер, заставив её вздрогнуть. Грустная улыбка вернулась, когда путешественнице вспомнился их последний разговор с Тоней. Если бы она могла остаться здесь... (Очевидно, о таком и речи не шло.) Как только девушка решила возвращаться внутрь, пара рук внезапно обвилась вокруг неё, а сама она была притянута к знакомой стоящей позади фигуре. — И что ты здесь делаешь, девчуля? Люмин захлестнула волна дежавю.

***

Чайльд никогда бы не подумал, что ему будет так трудно смириться с последствиями своего поступка. Он всегда был в состоянии сделать это и уверенно держался в центре бури, которую сам навлекал на себя. Не было ни одного боя, который парень мог бы пропустить или проиграть, и не было ни одного случая, когда он решил бы отступить. Предвестник всегда выходил сухим из воды. Поэтому, сейчас, когда слова Педрелино будто пронзили его насквозь, казалось, что твёрдая почва под ним рушится, а сам он попал в бурю. Устоять на ногах было невозможно, водоворот агрессивно бушевал вокруг парня, и у него не было никакой возможности сопротивляться, поскольку вокруг была лишь пустота. Он падал в пропасть. Черт побери, он снова тонул в мутном водоёме. Если бы только он не поддался своему эгоизму, то ничего этого не случилось бы. Но нет. Он закрыл глаза на опасность, ослепленный своей жадностью и желанием сохранить как свою личность, так и её. Он переоценил себя, его высокомерие привело к точке невозврата. Чайльд не мог отрицать и сдерживать свои чувства. Он решил сохранить их в себе любой ценой, даже если это причинит ему боль. Единственное, чего предвестник не ожидал, так это того, что она станет частью цены, которую ему придется заплатить. Люмин будет его платой за то, что он тщетно пытался одновременно уберечь чувства и статус. (Но что будет с ним, если она покинет его?) Всё это – приказ, смешанные чувства, отчаянная попытка придумать план, как обмануть бдительные глаза Синьоры, – безостановочно крутилось у него в голове. И вместе с этим Чайльд пришел к (очень позднему) осознанию того, что вчера не было никакого совещания, несмотря на приказ Её Величества прекратить преследование Люмин. Всё это было частью плана Синьоры, и он, как дурак, так легко попался в её ловушку. Тихий, сухой смешок вырвался у него и парень прикрыл лицо рукой, словно пытаясь заглушить его. «Жалок», - подумал он. Он был настолько жалок, что это вызвало у предвестника короткое чувство извращенного веселья. Вокруг него были разбросаны обломки Стражей Руин, познавших не самые лучшие дни. Голубые глаза уставились на одну из их рук, лежащую внизу, и Чайльд вдруг осознал, насколько незаметно прошел день. Раздражение овладело его разумом, пробираясь так глубоко, что даже выплёскивая его на похитителей сокровищ и Стражей Руин, парень не мог успокоить свирепые эмоции. Жажда крови сопровождала это раздражение. Как бы ему хотелось вонзить свои клинки в лицо Синьоры, стереть с её лица победоносную ухмылку, или же вбить в себя хоть немного здравого смысла, чтобы до этого не дошло. Однако, подобные мысли тут же исчезли, когда он обнаружил одиноко стоящую посреди снегопада девушку, возвращаясь домой. В её глазах, устремленных в тёмное небо, не было ничего, кроме печали, которая, казалось, не знала границ. Фигурка начала расплываться, смешиваясь со шквалом снега, и Чайльд подумал, что она исчезнет, как только ветер прекратится. Люмин обладала этим образом хрупкости, который она редко позволяла себе показывать, и вместе с исчезновением её золотистых глаз Чайльда захлестнула неистовая волна желания обнять её. (Заставить её остаться с ним, отказаться от его миссии, его статуса, его родины.) Когда он подошёл к ней, несмотря на скрежет за спиной, Люмин не пошевелилась. Девушка как будто не слышала и не чувствовала ничего, держа глаза закрытыми. Чайльд прищелкнул языком, озабоченно сдвинув брови – она была так беззащитна, так открыта для любого нападения, так склонна к смерти. Тарталья наверняка воспользовался бы этим шансом, чтобы выполнить свой приказ. Однако грань, разделяющая его три личности, давно стерлась ещё в ту ночь в гавани Ли Юэ. С тех пор, как он погрузился в свои чувства и эгоистичные желания. — И что ты здесь делаешь, девчуля? - спросил он, обнимая её за талию и прижимая к себе. Он может дотронуться до неё, он может держать её в своих руках. Люмин была осязанием и зрением, запахом и звуком. Она была не просто иллюзией, созданной его разумом, и не снегом, который вот-вот исчезнет вместе с ветром. Тело девушки расслабилось от его прикосновения, веки дрогнули, и те самые золотые глаза встретились с ним взглядом. — Жду, - ответила она, улыбаясь. — Кого ждёшь? - спросил он, поднимая её, одной рукой придерживая путешественницу за спину, а другой – за ноги. Её руки тут же потянулись к его плечам, приобняв их, а сама она прижалась к нему макушкой. Когда девушка это сделала, у Чайльда внутри всё сжалось. — Тебя, - Люмин слегка рассмеялась, — Кого ещё? Чайльд промолчал, но его хватка стала крепче. «Её тело холодное», - подумал он с беспокойством, - «как будто она простояла на улице гораздо больше, чем несколько минут». Какая-то часть его души считала, что у неё было больше причин стоять в бушующий снегопад, чем просто ждать его. — Почему ты не обута? Ноги могут обморозиться, - сказал парень вместо этого, когда они вошли в дом. Дверь за его спиной закрылась с легким щелчком. Люмин подняла одну ногу и моргнула, увидев пальцы. — О-о, они покраснели. — Ледышки, - вздохнул Чайльд, — мы должны согреть тебя, девчуля. Чайльд провёл её в комнату, положив на кровать. Он снял шарф и куртку, оставил их рядом с ней и уже собирался уходить. Однако, парню пришлось остановиться, когда он почувствовал, как кто-то потянул его за подол рубашки. Повернувшись к Люмин, он заметил в её глазах нотки тревоги. — А... - она моргнула, словно не зная, что сказать, — Тоня спит. Будь... осторожнее, чтобы не разбудить её. Он усмехнулся и игриво потрепал её по волосам. — Будет сделано, девчуля. «Что-то с ней не так», - подумал предвестник, направляясь на кухню, чтобы подогреть воды. И сегодня утром, когда она пришла будить его, и во время завтрака тоже. Казалось, под улыбкой и смехом скрывается тень, но он не мог понять, какая именно. Он... волновался? Звук кипящей воды в чайнике прервал размышления. Парень выключил плиту и налил кипяток в миску, добавив холодной воды для регулировки температуры. Заглянув в комнату Тони, он захватил полотенце. Похоже, девочка спала вместе с Паймон. Неудивительно, что Люмин была совсем одна. Вернувшись в свою комнату, он увидел Люмин, державшую его шарф и тупо уставившуюся на него, не заметив, как тот вошел. Опять? — Можешь надеть его, если хочешь, - сказал он, опуская миску к ногам девушки. Чайльд сел, снял перчатки и окунул её заледеневшие ноги в теплую воду. — Можно? - спросила она после паузы, вероятно, гадая, дразнит он её или нет, — Ты не возражаешь? — Нет, - кратко ответил он, не сводя глаз с покрасневших пальцев и аккуратно сжимая их. Тишина заполнила пространство между ними, и только лёгкие всплески воды от ступней девушки нарушали её, когда Чайльд массировал их, чтобы ослабить скованность. Их окружало какое-то напряжение, но ни один из них не хотел касаться этой темы. Люмин тихо сидела на кровати, пока Чайльд занимался обработкой ледышек. Казалось, они оба осознали странность поведения друг друга, что вызвало у них предостережение... какими были их отношения на самом деле. Вскоре краснота исчезла, и ноги больше не были настолько жесткими, к большому облегчению Чайльда. Он медленно вынул их из воды, отодвинул миску и вытер оставшуюся воду полотенцем. Парень вдруг понял, что ноги у неё настолько же маленькие, как и руки, лицо, фигура. Люмин была крохотной, гораздо меньше его. Рост путешественницы едва достигал его плеча, но она побеждала монстров, которые были больше её. Лавачурла, например, или Ужаса Бури. Или его. И снова ей придется встретиться с ним лицом к лицу. Однако, ему придется сражаться с ней с намерением убить, в отличие от того, как это было в Золотой Палате. Приказ, данный Её Величеством Царицей должен был привести её к смерти. Провал миссии даже не обговаривался. Чайльд ненавидел голос Первого Предвестника, эхом отдававшемся в голове. Приказ Её Величества был абсолютным, и он, прежде всего, был Тартальей, а не Чайльдом или Аяксом. Люмин была врагом Царицы, что автоматически делало её и его врагом, как бы он ни пытался это отрицать. Этот факт был неизменным. (Но также, он был человеком.) Холодная рука коснулась его щеки, выдернув из душных мыслей, и он взглянул на неё. Люмин пришлось наклониться вперёд, чтобы дотянуться до него. Молчаливый взгляд излучал беспокойство, которое пронзало его до глубины души чувством вины. — Аякс, что произошло? «Так нечестно», - тоскливо подумал он. Парень сильно сжал челюсти, чтобы не дать этой мысли вырваться. На самом деле, нечестной была вся игра, потому что каждый раз, когда его имя срывалось с её губ, он чувствовал, как наполняется грудь, готовая вот-вот разорваться. То же самое касалось и её обеспокоенных, честных глаз – он не мог не утонуть в них. — Просто... устал, - солгал Чайльд. Другая рука мягко дотронулась до его щеки. — Опять выдался плохой день на работе Предвестника? - попыталась пошутить девушка, но он услышал скрытую грусть в её голосе. Да, можно и так сказать, ибо ему было приказано устранить её ради Царицы и спасения чести Предвестника. Как бы ему хотелось найти другой способ покончить со всем этим, чтобы Синьора не усомнилась в нём. В конце концов, эта женщина не сводила с него глаз. Если он сделает хоть одно неверное движение, Люмин может погибнуть от её руки взамен. — Тебе обязательно уезжать завтра? - спросил он, беря её ладони в свои, больше и теплее. Этот вопрос прозвучал по-детски, но парень не смог не задать его. — Тебе правда нужно уезжать? Люмин утвердительно кивнула. — Я не хочу подвергать опасности твою семью своим присутствием здесь. Губы путешественницы сжались, прежде чем она продолжила. — Я не хочу подвергать опасности тебя. Чайльд судорожно вздохнул, а она притянула его к себе, обняв. Предвестник склонил голову к изгибу её шеи, скрытой шарфом, наслаждаясь ароматом солнца, которого, как он раньше и не подозревал, так сильно жаждал. — Это всё может быть ловушкой для тебя, Аякс, - прошептала она ему в макушку, — Что, если Синьора просто решила, что ты знаешь, где я нахожусь и попытаешься помочь мне спрятаться? Он замер. Неужели она размышляла об этом с самого утра? — Что заставило тебя так думать? — Предчувствие, - тихо ответила она, — хотя, скорее всего, это лишь дурное предчувствие, созданное моей встревоженной головой. Нет, это был не просто тревожный голос. Она попала в самую точку, даже не зная толком о характере Синьоры. Но Люмин не могла знать о его миссии, верно? (Он не представлял, что делать, если она вдруг узнает.) — А если я скажу, что завтра кто-то придёт и убьёт тебя? - Чайльд закусил губу, — Ты всё равно уйдёшь? Он почувствовал, как девушка напряглась и сжала его рубашку. — Я должна, - прошептала Люмин, — лучше, если они нападут на меня на обратном пути в Мондштадт. Тогда твоя семья не будет втянута в эту неразбериху. Чайльд раздраженно цокнул языком, ещё глубже зарываясь в неё лицом. Рука крепко сжимала простыню у неё за спиной. Он не мог поверить – насколько бескорыстной она была? Насколько может быть? — Я справлюсь с ними, Аякс. Я смогу дать им отпор, - заверила она его. Содрогнётся ли она, если узнает, что этот кто-то – он? — И... - её голос затих. Чайльд не был уверен, хочет ли он услышать продолжение, — Мы должны прекратить обмен письмами. И нашу... игру тоже. Он боялся этого. Задолго до того, как началась вся эта охота, он боялся, что на этот раз, возможность иметь контакт с ней станет нулевой. Он знал, что происходящее послужит некой мерой, но остановить их игру? У него вырвался прерывистый вздох. — То есть, ты хочешь уйти на плохой ноте, да? Люмин? Чайльд почувствовал, как она вздрогнула от напряженного тона. Люмин отстранилась, склонив голову, чтобы спрятать лицо за его шарфом. Её руки напряглись и сжались в кулаки так сильно, что костяшки побелели и задрожали. Чайльд приподнялся на колени, подвинулся к ней поближе и пригладил волосы, упавшие ей на лицо. Ему было ясно, что девушка не хочет уходить, хотя должна. Так же поступил и он со своим приказом. «Опять», - беспомощно подумал Чайльд, - «в эту бессонную ночь мы снова разделили одинаковые чувства» Отрицание. Предвестник заглянул в её замыленные глаза сквозь волосы. Рука медленно прошлась по линии подбородка девушки, чтобы мягко приподнять его, но как только их взгляды встретились, слеза прокатилась по его шарфу. Грудь болезненно сжалась от этого зрелища. Завтра она должна была уехать из Снежной. Парень поцеловал её веки, чувствуя соленый вкус слёз, которые продолжали падать, пока та тихо всхлипывала, отодвигаясь от него. Рукой он удержал её на месте, снова поцеловав в лоб. — Люмин, - вздохнул он с нежным взглядом, наполненным отчаянием, — Люмин, Люмин… Не уходи. Останься со мной. Завтра он должен выполнить свой приказ. Стеклянные золотистые глаза пристально смотрели на Аякса, и он позволил себе погрузиться в непреодолимое желание. Их лбы соприкасались, пальцы переплелись, а сердца громко стучали лишь друг для друга. Её мягкое, слегка дрожащее дыхание щекотало его, парень стиснул зубы. Заплаканное лицо Люмин причиняло ему боль. Предвестник вытер тёплые слезы, крепче сжав её руку, с непереносимой тоской прошептав слова ещё раз. — Пожалуйста, останься. Но она лишь медленно покачала головой в ответ. — Я не могу. Чайльд грустно улыбнулся ей. Он знал, что она не может. Они оба знали, что ни один из них больше не может быть эгоистом. Сегодня последняя ночь, когда они сыграют в свою игру. Утром их маленькое развлечение подойдет к концу. — Тогда, пожалуйста, позволь мне побыть эгоистом, - прошептал он, - только сегодня, в последний раз. Легкая улыбка появилась на лице Люмин, внутри всё содрогалось. Девушка поднесла руку к его щеке, холодно коснувшись кожи, но в её взгляде отражалось тепло, передающее всю нежность, которую она испытывала. Чайльд не знал, чем он это заслужил. — Будь эгоистом, Аякс, - дрожащим голосом прошептала Люмин, - и будь честен с самим собой. Она произнесла эти слова год назад в Ли Юэ. Но мог ли он позволить себе быть более честолюбивым? Сколько ещё он должен заплатить за потакание своим эмоциям? Но сегодня Чайльд не будет думать ни об этом, ни о том, что принесет ему завтрашний день. Сегодня он испортит её своими невысказанными эгоистичными желаниями. Больше терять было нечего. Вздох сорвался с губ Люмин, неся за собой горячее дыхание, и предвестник увидел, как она закрыла глаза. Их лбы прижались друг к другу, соприкоснувшись, и он нырнул глубже, перехватывая её губы своими. Медленно, глубоко, отчаянно. Этой ночью они падали в пропасть вместе.