«Надеюсь, аллергии на миндальное молоко у тебя нет, не то Дюшарм точно не возьмётся тебя лечить. Чашку сама помоешь.»
Уголки губ Харрис дёргались вверх-вниз, сдерживая рокочущий в горле смех. Не удержавшись, она засмеялась, откинувшись на спинку кровати с горячей посудой в руках, надеясь не разлить содержимое на белое постельное белье. Александр читал статью, которую ему передали на оружейном складе как дополнительный новый материал. Пока до звонка Хелен оставалось немного времени, он решил посвятить его изучению формул. Швед не отвлекался и был полностью сосредоточен на буквах и цифрах, но услышав громкий хохот невольно улыбнулся сам.***
— Наконец-то! — воскликнула Агата, захлопнув крышку ноутбука. Нильсен, сидевший рядом с ней, согласно кивнул и запрокинул голову на диванную подушку. Разговор с Хелен длился больше часа, и половину из этого времени она повторяла одно и то же. Им показалось, что женщина делала это специально, видя закатившиеся глаза Харрис и тяжёлые вздохи Александра. Парень честно держался особняком до последнего, но её нудятина вынудит закрыть уши даже мертвого. — Она замужем? — вдруг спросил швед, вспоминая, что Сэндлер называли миссис, а не мисс. — Вдова, — хмыкнула Агата. Нильсен вскинул брови, побарабанив пальцами по коленке. — Это многое объясняет, — произнес он с легкой иронией в голосе. — Делаю ставку на то, что он повесился, — буркнула англичанка. — Или вены вскрыл. — А детей у неё нет? — Неа, — ответила Харрис. — Вроде как она бесплодна, если верить слухам. — У Зака тоже никого нет, но он не ведёт себя так, будто выкалывает котятам глаза, — подметил Нильсен. — Он хороший начальник? — поинтересовалась Агата, бездумно выводя ногтем узоры на грядушке дивана. — Лучше него нельзя представить, — без насмешки признался Александр. — Жаль, что ты не можешь с ним познакомиться и он уступил руководящее место Хелен как женщине. Он очень принципиальный. Агате было непривычно слышать, что кто-то мог с таким тёплом отзываться о начальстве. Скорее всего, проблема в том, что ей никогда не везло с руководством и было даже слегка дико знать о существовании таких, как Векслер. Он относится к своим людям очень чутко и к каждому разрабатывает свой подход, чтобы при общении с ним не было скованности. Александр поднялся с дивана и уже собирался отправиться на перекур, но остановился и посмотрел на девушку. — Каков план? — План? — недоуменно повторила Агата. — Ну, знаешь, такая намеченная система, которая предусматривает порядок, последователь... — Боже, заткнись, — закатила глаза Харрис, утыкаясь подбородком в ладонь. — У меня есть одна идея. Хочешь её услышать? — швед кивнул и она продолжила: — Идея, что никакой план на хрен нам не нужен. — Извини? — хмуро отозвался Нильсен. Агата показательно громко вздохнула. — Действовать будем по ситуации. Ну, знаешь, когда нет такой намеченной системы, которая предусматривает порядок, последователь... — Ты издеваешься? — А ты? — парировала девушка. — Харрис, не меня пытаются убить, — напомнил ей наёмник. — И ты ни разу не заговорила о последнем покушении, — добавил он недовольно. — И что там обсуждать? — лениво спросила Агата. — Дай-ка подумать, — буркнул Нильсен. — Например, что он или она знают номер, в котором ты проживаешь. Не хочешь узнать, кто это был до того, как к нам снова зайдут в гости? Харрис прикусила нижнюю губу и бездумно покивала, опустив взгляд на ковёр. — Камеры, — тихо сказала она, но Александр хорошо её расслышал. — В номере их нет. Если только в коридоре, — рассудил швед. — Скажем администрации, что у нас украли кое-какие вещи. Тогда они точно покажут записи. — Сегодня разберёмся с Тахакаси, — отмахнулась Харрис. — Всё остальное потом. — Уверена? — напрягся Александр, делая пару шагов в её сторону. — Да, — отрезала девушка. — Не думаю, что этой ночью они предпримут ещё одну попытку меня убить. Мало времени прошло. — А если завтра дадут новое задание? — Ну, значит, наведаемся послезавтра, — как само собой разумеющееся произнесла Агата, поднимаясь на ноги. Нильсен застыл, не понимая, шутит ли она или её действительно не смущает наличие охотников за её головой. — Харрис, ты что-нибудь слышала про инстинкт самосохранения? — Нет. Что это? — хмыкнула Агата, скрещивая руки на груди. Дыши, Александр. — Хорошо. Если ты отказываешься принимать эту информацию к сведению, скажу своими словами, — начал Нильсен, вставая напротив напарницы. — Я не хочу проснуться… — Ой, это плохо. — …и обнаружить где-нибудь здесь, — он ткнул пальцем в рандомную точку на полу, — твою голову или обрубки от конечностей. — Нильсен, кому нужны эти заморочки с расчленением? — хмыкнула Харрис. — Думаю, ты непременно услышишь, если мои руки и ноги будут разбрасывать по номеру как конфетти. — Тебе весело? — хмуро спросил наёмник. Из его ушей вот-вот повалит дым. — Химик, если тебя это так сильно пугает, то можешь вооружиться колбой или пипеткой и начать дежурить по ночам возле моей спальни. Агата нагнулась к журнальному столу, на котором стоял поднос недавно принесённых фруктов и ягод, дёрнув веточку тёмного винограда и закинув пару кисло-сладких плодов в рот. Нильсен смотрел на неё как на дартс, словно готовился начать метать дротики в это безмятежное красивое лицо. Ему, конечно, нравилось её расслабленное состояние, но не когда она ставит ребром вопрос своего выживания. — Пробиркой, — сухо отозвался Александр, доставая из пачки сигарету и вставляя меж губ. — На войне все средства хороши, — хмыкнула Агата ему в спину, облизнув липкие пальцы.***
Еле уловимый шлейф табачного дыма просачивался сквозь приоткрытую балконную дверь. Напарники успели собраться раньше положенного времени, поэтому единогласно решили переждать в номере. В местном табачном магазине Александру впарили какие-то сигареты с привкусом горького шоколада и апельсиновой цедры, поэтому при каждой затяжке он морщился и дал себе обещание заехать за нормальными после расправы над Тахакаси. Он опирался локтями на оградку и смотрел на стоящую напротив церковь. Нильсен вспомнил, как Агата цитировала ему строчку из Библии и невольно вернулся к той ночи, когда узнал о Бишоп-Мэнсон. О том, что случилось в злополучном особняке и как это отразилось на его напарнице. Швед ведь так и не узнал никаких подробностей о её жизни после трагической гибели родных. Чем она жила и как оказалась наёмницей, будучи аристократкой по крови. Возможно, ему стоит попробовать и осмелиться спросить об этом. Между ними определённо произошли прогрессирующие изменения, и может быть, она больше не считает его чужаком, а принимает как…кого, друга? Едва ли они друзья. Общаются, живут в одном номере, работают вместе, но ничего друг о друге не знают. К тому же, само понятие дружба не нравится Агате по определению. Ей вообще мало что нравится. Однако, она продолжает разговаривать с ним, задаёт интересующие её вопросы и больше не пытается каждый раз запереться в своей комнате в полном одиночестве, лишь бы Нильсен не досаждал ей своим присутствием и попытками вскрыть мозг, как она всегда выражалась. Александр вернулся в общую комнату и прикрыл балконную дверь. Харрис сидела за столом и стучала по нему ногтями, бросая нетерпеливый взгляд на настенные часы. Уже стемнело, поэтому они включили торшер и янтарный отблеск его света падал на стены, отбрасывая тени от мебели и стоящей возле подоконника фигуры Нильсена. Он долго собирался с мыслями для вопроса, но когда Агата фыркнула, меняя позу от покалывания в затёкшей ноге, решился наконец заговорить: — Сколько тебе тогда было? Девушка тут же застыла, прекращая ёрзать на стуле. Она не смотрела в его сторону и пыталась найти в голове причины, по которым ей не следует ему отвечать. Но что-то внутри сподвигло попробовать впервые открыться. Не в порыве эмоций, как тогда, а добровольно. Если она попросит его не говорить об этом, Александр ни за что не станет давить и требовать ответа. Возможно, именно поэтому Агата до сих пор его не отвергла. — Пятнадцать, — тихо отозвалась Харрис. Нильсен продолжил на свой страх и риск. — Что случилось с тобой после? — Больница, — сухо произнесла девушка. — Психотерапия. — А дальше? — Ну, знаешь, — усмехнулась Агата, выводя пальцем круги на столе, — шок, отрицание, гнев и всё такое. — Как тебе удалось выбраться из дома? Харрис наконец посмотрела на Александра. — Мне бы не удалось, — поправила она. — Отец в прямом смысле выбросил меня из окна. Я отделалась только сломанной ногой и сотрясением. Нильсен вдруг на секунду увидел блеск в уголках её глаз, но Агата скрыла его так быстро, что швед не смог понять, показалось ли ему или это игра света. — Куда тебя отправили после больницы? — притихшим голосом продолжил наёмник. — В приют, — коротко сказала девушка. — Там выдали ужасную форму: рубашка, застегнутая под самое горло и темно-синий сарафан до колена. А ещё у каждого на груди висел значок, чтобы все знали, что мы относимся к детскому дому, — вспоминала Агата. — Воспитатели тогда решили, что мне пойдёт на пользу смена имиджа после случившегося. Якобы новая жизнь. — И что они хотели сделать? — Подстричь меня, — проведя по длине волос ответила Харрис. — Подстригли? — Александр улыбнулся, проследив за движением её руки. — Я предупредила, чтобы они не делали этого, — хмыкнула англичанка. — Идиоты. — Ты... — протянул Нильсен, призывая к объяснению. — Укусила одну из них и отобрала ножницы, — выдохнула Агата. — Надеюсь, ты никого не убила этими ножницами? — Нет, но такая мысль у меня была, — сказала наёмница и дернула бровью. — Зато на мою внешность больше никто не покушался. Единственное, что они сделали — отправили меня к психологу и стали поить успокоительным и снотворным. Я создавала видимость, что пью. На деле подкладывала под язык и потом выбрасывала. Пазл в голове Нильсена потихоньку начинал складываться воедино. До этого у него были какие-то обрывки; маленькие кусочки из их разговоров, которые он выносил для себя как пометки на будущее. Теперь ему понятен её бзик со снотворным, когда он заикнулся о препарате в больнице и за этим последовала короткая истерика с угрозами всем врачам. Судя по всему, детский дом — одно из худших воспоминаний Харрис. Александр чувствует ненависть к этому месту в каждом её слове. Интересно, были ли у неё там какие-то знакомые? Дети оказываются в приюте по единственной причине и могут понять друг друга. — У тебя были друзья? — осторожно спросил Нильсен. — Друзья? — бесцветно повторила Агата. — На кой они мне? Я шесть раз сбегала. — Как? — удивился парень. — Ногами, Нильсен, — хмыкнула она. — Ты всегда находишь выход, если достаточно для этого стараешься. Но потом за мной начали усиленно следить и давали провожатого даже до туалета. — Тебя не удочерили? — Моя возрастная категория не пользовалась спросом, химик, — объяснила Агата. — В приют обычно приходят за детьми, которые ещё слабо соображают и из них можно слепить что-то удобное для себя. Меня выпустили в восемнадцать. Александр кивнул, чувствуя, что с каждым новым открытием ему становится ещё интереснее. Но он не хотел пользоваться её расположением слишком нагло и показаться ей… — Нильсен, спрашивай, — усмехнулась девушка, глядя на его сомневающееся лицо. Это выглядело почти очаровательно. — Откуда эта страсть к огнестрельному и где ты такому научилась? — получив прямое разрешение спросил Александр. Харрис опустила голову и уставилась на скреплённые в замок пальцы. — Папа любил стрелять, — начала она осторожно. — У него была коллекция антикварного оружия: кремневые и фитильные револьверы, ламинированный карабин Тикка, — перечисляла Агата с легкой восторженностью. — Неподалёку от поместья был обрыв. Мне ходить туда запрещали, но однажды я всё-таки сбежала туда. Там было очень красиво, — протянула Харрис, тяжело вздохнув. — Лужайка и открытое небо, но почти у самого края стояли мишени. Я увидела, как папа стреляет. Он делал это изящно, будто играл на каком-то музыкальном инструменте, — Александр заворожённо смотрел на неё и слышал обожание в её голосе, когда она говорила о своём отце. — Папа сделал из обычной стрельбы настоящее искусство. Такое никогда не показывали в дурацких боевиках. Он любил оружие, а ко всему, что папа любил, он относился бережно. — Он тебя научил? — Да, — кивнула Агата. — Все дома были против, но отец решил, что это может мне пригодиться, — сказала девушка и усмехнулась: — Наверное, он никогда не был так чертовски прав. — Сколько тебе было? — Одиннадцать, — Харрис вновь перевела взгляд на наёмника. — Сначала просто дал по мишеням пострелять. Это был двадцать девятый Магнум, — вспомнила она своё первое оружие. — Мне понравилось, и я стала учиться. На глазах Александра происходило действительно невероятное: холодные и толстые стены прошлого рушились под откровениями. Ему даже не приходилось задавать вопросы. Агата говорила сама, потому что хотела. Добровольно. — Я не планировала быть наёмницей, — тихо призналась Харрис. — Мне после приюта вообще ничего не хотелось. За три года в нём я привыкла к своему одиночеству, но не знала, как распоряжаться этой свободой. Я никогда не была предоставлена сама себе. — И чем ты занималась? — поинтересовался Нильсен, опускаясь на стул напротив неё. — И разве тебе не передали оставшиеся деньги или бизнес, которым владела твоя семья? Вроде бы обычный вопрос спровоцировал у Агаты немую злобу. Она вдруг нахмурилась и подалась вперёд. — Я не позволила, чтобы от моей семьи у меня остались какие-то бумажки, — процедила девушка. — Деньги не вернули бы мне их. Даже сейчас, Нильсен. Нам платят, но то, что тебе действительно нужно, нельзя купить. У меня осталась память, и она бесценна. Остальное неважно, — на одном дыхании проговорила Харрис. — Я бы просто загубила их бизнес. Для меня он умер вместе с ними, — Агата села обратно и прикусила губу, вспомнив первый вопрос. — Я работала в дерьмовом подпольном клубе. Снимала маленькую квартиру в спальном районе. Это был период, когда я училась жить самостоятельно и без чьей-либо помощи, — рассказала девушка. — Посещаемость была неплохая, но весь контингент — тупой пьяный сброд. — Где ты научилась так драться? — вмешался швед, отчего-то внутренне напрягаясь. Взгляд Агаты оставался спокойным. — Мне доводилось обороняться от мужчин, — отозвалась она. — Достаточно часто, чтобы освоить принцип боя. Я больше не была аристократкой и это звание мне уже никогда не будет принадлежать. — Это твоя кровь, — не согласился Нильсен. — Звание твоё по праву рождения. — Но не по праву перерождения, — тихо исправила его Харрис. — Часть тебя всегда умирает с теми, кого ты потерял. Но лучше лишиться статуса, чем себя. Согласен? Александр кивнул, хоть и не отрёкся от своего мнения. Убийцы не говорят так, как говорит сейчас Агата. Она — дочь своих родителей и ничто это не изменит. Каким бы похабным зачастую ни был её язык, сейчас она выражается так, как научили девушку именно они. — Пока я работала в том клубе, его время от времени посещал один гость, — продолжила Харрис. — Предлагал работать на него. — Кем? — Эскорт, — коротко сказала англичанка, выразительно посмотрев на напарника. — Проституция. Рука Нильсена инстинктивно сжалась в кулак. Он воздержался от комментария огромным усилием воли, позволяя Агате возобновить рассказ: — В последний раз, когда он предложил, моё терпение лопнуло. Я ему нагрубила и вылила содержимое бокала ему на голову, — сказала Харрис и скривила губы. — Он решил мне отомстить. Проследил за мной после конца смены и напал со спины в переулке. Ошарашенный взгляд Нильсена был прикован к Агате. На её лице будто застыло отрешенное выражение, обычно никогда не свойственное Харрис. Словно она рассказывала историю чужого человека и её это никаким образом не затрагивало. — Я ударила наотмашь и промахнулась. Он ударил в ответ, — выдохнула Агата. — Я не люблю запах крови. Особенно своей, — подметила девушка. — Но его особо не заботили мои предпочтения. Наверное, я тогда вспомнила все молитвы матери. Только вместо Бога увидела кусок арматуры. Тогда я и совершила первое убийство, — призналась Харрис. — Забила его до смерти и убежала домой. На другой конец этого ужаса Нильсен и не рассчитывал. Теперь он в полной мере осознавал, кто сидит прямо перед ним. Она удивительна. И да, в одном Александр был прав с самого начала — таких девушек он прежде никогда не встречал. Она пахнет грейпфрутом, черникой и храбростью. Ныряет в омут с головой и не боится того, что может ждать её в будущем. — Как ты узнала о корпорации? — последний вопрос, который поставит точку на этой теме. — Я и не узнавала, — выдала Агата. — В том клубе работать больше не хотела. Зеваки часто обсуждали подпольные бои без правил, и на них был вариант заработать. В том числе женские. — Била морды за деньги? — усмехнулся Нильсен. — И каким образом это привело тебя в «Selection»? — Я надрала зад Еве. Александр нахмурился, переваривая услышанное. — Еве? — выдавил он. — Она тогда уже работала в «Selection», но решила зайти на огонёк. У меня имелась репутация и нужна была партнерша для спарринга. Скай вызвалась добровольцем. — Получается, Ева привела тебя в корпорацию? — Да. Оказала милость познакомить меня с Хелен, — хмыкнула Харрис. — Если вы друг друга так невзлюбили, то как у тебя вышло попасть в основной состав? — поинтересовался Нильсен. — Я была амбициозна. — В это можно поверить, — усмехнулся он, покачав головой. Агата ощутила небывалый прилив сил. Это была победа над собой. И она поступила правильно, чёрт возьми. В том, чтобы кому-то довериться, не оказалось ничего страшного. Она не чувствовала себя уязвлено или подавлено. Она чувствовала себя собой. Нильсен заглядывал ей в рот и не только слушал Агату. Он её слышал. Харрис смотрела на него иначе. Словно до этого видела парня в искаженной её недоверием плёнке, а теперь наконец видит каждую деталь. И услышьте Агату Боги, вот теперь ей стало страшно. От его вида захватило дух и пересохло в горле. Они проводят вместе слишком много времени. И если раньше проблема была в самой концепции объединения корпораций, то сейчас это перешло в личную проблему. Харрис старательно не замечала этой игры и считала, что может её контролировать. Александр это начал, а у Агаты не хватило мозгов закончить до того, как они достигли той точки, возврат от которой может сделать неприятно. Боялась в этой жизни Харрис одного. Привязанности. Когда твои эмоции переплетаются с другим человеком и ты становишься зависим от него. От его внимания, присутствия, настроения, брошенных в свою сторону фраз и взглядов. Тебе тяжело этого лишиться. Жить можно, но чтобы забыть может не хватить этой жизни. Теперь у Агаты впереди ещё много бессонных ночей, которые она проведёт, думая, когда всё пошло не так и когда этот парень с ледяными глазами вдруг стал важен. Она боится привязанности по ряду причин, но главная таится в том, что теперь Агата будет его защищать. Защищая другого человека, ты проявляешь чувства в высшей мере. Это значит, что ты можешь за него убить и на подсознательном уровне делаешь его только своим. У людей это почти как у животных. Человеку просто нужно время, чтобы присмотреться и понять: оно или нет. И, кажется, это оно. — Земля вызывает Харрис, — протянул Нильсен, помахав ладонью перед её лицом. Если обычно за такие жесты Агата начинает беситься, то сейчас единственное, что она смогла сделать — два раза похлопать глазами. — Всё нормально? Ты просто уже пять минут смотришь на мой лоб, — оповестил её он. — Прицеливаешься? Давай чуть позже, нам сейчас нужно выходить. Харрис продолжала видеть перед глазами звёздочки, но когда рука Нильсена потянулась к ней, девушка поднялась из-за стола так резко, что позади неё упал стул. — Револьвер изобрели в тысяча восемьсот восемнадцатом году, или в тысяча восемьсот девятнадцатом? — выпалила она первое, что пришло на ум. Александр нахмурился и застыл, видимо, собираясь позвать доктора. — А хотя неважно. Нам идти нужно, — протараторила Агата, разворачиваясь и делая три уверенных шага. — Харрис, ты идёшь на балкон. Входная дверь в другой стороне. Проклятье.***
— В тысяча восемьсот восемнадцатом. — Чего? — Револьвер изобрели в тысяча восемьсот восемнадцатом, — прошептал Нильсен. — Я погуглил по дороге. Они прятались за углом, тесно прижимаясь друг к другу, но Агата изловчилась повернуть голову и мимолётно посмотреть на наёмника. Она тогда в самом деле плохо соображала, поэтому чтобы вспомнить потребовалось не меньше минуты. Сато опаздывал уже на пять минут. Такая задержка заставляла напарников нервничать. Если Тахакаси не придёт — им снесут головы. Это факт. И никто из них даже представлять не хочет, какие последствия повлечёт за собой неявка Сато в это чёртово здание. Агата на полном серьезе будет готова выслеживать урода в аэропорту, помня, что у него запланирован вылет. Она не позволит ему покинуть город, даже если для этого ей потребуется взорвать самолёт. Пальцы Харрис нервно барабанили по стволу. Нильсен держался стойко и был терпелив, не зная, как успокоить девушку. Говорить сейчас очень опасно, ведь Сато может в любую минуту войти в здание и услышать голоса. Поэтому он совсем слегка касается её спины и проводит вверх до лопаток. Харрис напрягается и пальцы крепко обвиваются вокруг рукояти пистолета. И ровно в эту секунду раздаются чужие шаги. — Ну и где этот болван?! — слышат они недовольный голос Тахакаси. Наёмники переглядываются и задерживают дыхание под громкую ругань Сато. Он должен зайти в одну из комнат. Агата немного щурится и всматривается в темноту, подключая к наблюдению своё зрение, которое тут же улавливает тень. Проследив за ним взглядом, Харрис видит, как азиат открывает дверь в одно из помещений и мешкается на входе. Спустя минуту он выругался и зашёл внутрь, закрывая за собой. Пора. Агата нетерпеливо юркнула в коридор. Александр не успел даже моргнуть, когда увидел перед собой пустоту и быстро шагнул за беглянкой. Напротив нужной двери Харрис еле ощутимо толкнула его под рёбра и кивнула в противоположную от себя сторону. В планы Александра ни коим разом не входило разделяться, поэтому он вполне логично нахмурился в ответ на её тычки. Агата поджала губы и уткнула ствол ему в бедро, повторно пихнув напарника. Дьявол. Не девушка, а баран. Как у неё ещё рога расти не начали. «Ладно», — подумал Нильсен. Ладно. Он отказывается препираться с ней в такой неподходящий момент. Александр — голос разума, но Агата глухая. Приняв этот факт, он поворачивается и уходит в противоположном направлении. Харрис покачала головой и перехватила рукоять поудобнее. Она подошла к побитой временем двери, положив ладонь на ручку и давая себе пару секунд форы, чтобы вздохнуть и распахнуть её. Агата попала внутрь, держа перед собой пистолет и всматриваясь в стеллажи. Гробовая тишина и тусклый свет сопровождали девушку ровно пять шагов, прежде чем на неё вылетел Сато. Азиат стоял прямо напротив Харрис, неумело фиксируя дрожащими руками миниатюрный револьвер. — Ты?! — рявкнул он. — Но...Как ты... — Жива? — улыбнулась Агата. — Ты не можешь быть здесь! — А ты всякой дряни меньше нюхай и открой глаза пошире, — огрызнулась Харрис, кивнув на его оружие. — Это что, дамский? Англичанка сделала маленький шаг вперёд, но Сато предупреждающе опустил палец на курок, целясь в голову Агаты с близкого расстояния. — Я убью тебя, маленькая сучка! — Это моя работа, — напомнила наёмница, с сомнением осматривая наставленный на неё револьвер. — Прощай, дрянь! — процедил он сквозь зубы. Попрощаться им помешал Нильсен, который налетел на Тахакаси и выбил оружие из рук мужчины. Он ударил Сато с маленького размаха, но этого оказалось достаточно, чтобы того откинуло к стене. Азиат рассмеялся, сползая на пол. — А ты откуда взялся? — Твой план — дерьмо, Харрис, — буркнул швед, отряхивая испачканный в побелке рукав и злобно глядя на Агату. Англичанка поджала губы и проглотила усмешку. Интересно, с каких пор Нильсен начал выражаться подобно ей. — Поболтаем? — спросила девушка у Сато. — Когда ты уже сдохнешь, — фыркнул тот. — ‘Тебе отомстят за меня, — проговорил Тахакаси на японском, потирая ушибленное место. — ‘Это вряд ли, — промурлыкала Агата на его родном языке. Глаза Нильсена удивлённо округлились. — Сколько языков ты знаешь? — не удержался он от вопроса. — Пять, — отозвалась Харрис. — Но шведский не знаю, — добавила она, подходя ближе к Сато. — Кто подмешал яд? — С чего ты решила, что я буду говорить с тобой? — окрысился тот. — Не знаю. У меня оружие и я могу переломать тебе все кости, — пожала плечами Агата. — С какой начать? — Для такой стервы, как ты, беладонна — лечебный отвар! — рявкнул Тахакаси. — И если ты думаешь, что моя смерть тебя спасёт — ошибаешься. Ты сука, но не бессмертная. А напарник твой? Он думаешь бессмертный? Не глядя на Сато Харрис направила ствол на его ногу и выстрелила в ботинок. Пуля прошла сквозь кожаную обувь и кровь начала стремительно вытекать на пол из прострела. Тахакаси истошно завопил, хватаясь за окровавленное место. От громкости выстрела, эхом разлетевшегося по помещению, Александр на секунду зажмурился, чувствуя звон в ушах. На лице Агаты не дрогнул ни один мускул; она уже наполовину глухая и шум от пистолета стал почти музыкой. — Гори в аду, мразь! — выплюнул Сато. — ‘Подстилка дьявола, — добавил он на японском через подступившие слёзы. — Зато справедливая, — отозвалась девушка, схватив его за волосы и вынуждая поднять голову. — А вы мне сильно задолжали. — Тебя прикончат раньше, чем ты доберёшься до него! — пообещал Тахакаси. — Мелкая выскочка. Твой отец сам винов…А-а! Уйди! — заорал азиат, когда Агата наступила на его раненую ногу. — Не смей, — прорычала Харрис. — Не смей говорить о моём отце. — Вся твоя семейка — гнусные предатели и эгоисты, — продолжил Сато, не желая затыкаться. — И если ты винишь кого-то в том, что они сдохли — вини своего папочку и чокнутую тётку. Они вам всем приговор подписали. А их предупреждали. Они должны были знать, что расправа настигнет всех вас. — Закрой рот, — пригрозил ему стальной голос Харрис. Нильсен посмотрел на неё и тут же понял, что она теряет терпение и следующая реплика Сато станет для азиата последней. — Мы там были в ту ночь, — сказал Тахакаси, мелко и быстро дыша. — Нас позвали на представление. До чего жалкое это было зрелище. Твоя мамаша перестала кричать первая, а папочка, который должен был сдохнуть сразу, оказался живучим, — процедил Сато. — Он ведь не мог умереть и бросить свою любимую единственную дочурку. Хотя у него были все шансы спастись, он выбрал твою жизнь. Это так мило. Ты хорошо приложилась головой когда упала. Тебя не убили потому что рассчитывали, что ты и сама с этим справишься. Причин жить не осталось и видеть тебя крайне удивительно. Как ты спишь по ночам? Тебе не снятся их обугленные изуродованные тел… Нильсену пришлось закрыть уши. Подобное оглушение выносить казалось просто физически невозможным, но Харрис стояла с ровной спиной и беспрерывно разряжала всю обойму вплоть до последней пули. — Харрис, пожалуйста, хватит! — попытался перекричать шум стрельбы Александр. У него сейчас точно взорвется голова. Эхо сопровождает каждый выпущенный патрон и делает звук в несколько раз громче. — Агата, прекрати! — рявкнул швед, опуская голову. Он запоздало понял, что девушка наконец услышала просьбу и убрала пистолет. В следующую секунду Харрис подбежала к нему и внимательно всмотрелась в его лицо. — Ты… — Всё в порядке, — отозвался он. — Извини, Харрис, но я не могу оглохнуть как ты. Агата поджала губы и кивнула, одновременно с Александром повернувшись к Сато. К тому, что от него осталось. Наёмница превратила азиата в обезображенный кусок мяса. Его голова напоминала сдутый мяч, истекающий кровью со всех возможных сторон. Туловище завалилось набок и алые ручейки капали на пол из многочисленных отверстий. Это выглядело просто ужасно и могло вызвать тошноту даже у самых невосприимчивых к подобному. — Он оказался бесполезен, — заключила Агата. — И ни черта не прояснил. Александр осмотрел помещение и заметил валяющийся на полу телефон Тахакаси. Наверное, гаджет выпал из его кармана во время удара Сато об стену. Швед присел на корточки, подбирая находку и принимаясь изучать историю звонков и последние СМС. — Нет, кое-что прояснил, — хмуро произнес парень. — Харрис, взгляни на это. — Что там? Любовные переписки? — фыркнула Агата, но всё же подошла к своему напарнику. — Не совсем, — отозвался Александр. — Тут есть одно сообщение. Дата и время совпадает с вечером, когда ты отравилась, — объяснил он и показал девушке текст с интересным содержанием:«Передай, что я выполнила требование. Дозы должно хватить.»
Агата машинально подняла удивлённый взгляд на Нильсена, но тот лишь кивнул. — И мы оба знаем отправителя, — заявил швед, ткнув пальцем на имя:Анна Сомерс.
— И кто это? — спросила наёмница, однако понимание обрушилось на неё буквально через секунду. — Мистер Нильсен, мисс Харрис. Ваш ключ. Номер 308. Приятного отдыха. — Спасибо...Анна. Анна Сомерс. — Ей конец, — прошипела Агата, выбрасывая телефон азиата. — Идём, — коротко сказал парень, толкая её к двери.***
Александру приходилось переодически ловить Агату под локоть, чтобы она не бежала вперёд него и не распугала всех работников своим безумным видом. Их ждало разочарование, ведь за стойкой ресепшн сидела совершенно не та девушка, которая срочно нужна им сейчас. Нильсен попросил Харрис доверить разговор ему, потому что шведу не хотелось оставить работницу заикой. Получив мрачный кивок в ответ, он подсмотрел имя девушки на бейджике и спокойно обратился к ней: — Добрый вечер, Фиби. — Здравствуйте, — улыбнулась она, выпрямившись. — У вас всё в порядке? Нужно чем-то помочь? — Всё чудесно, — отмахнулся Александр. — Да, нам нужна ваша помощь. Не могли бы вы подсказать, когда будет смена мисс Сомерс? — О, Анна? — слегка растерялась работница. — Она уехала совсем недавно. Её следующая смена через три дня. Ей что-то передать от вас? — Нет, вопрос личного характера, — объяснил Нильсен. — Благодарю, Фиби. Всего хорошего. Александр потрепал Агату за плечо и направил в сторону лифта. Они ввалились в номер порядком уставшие и расстроенные, что не сумели сейчас выловить Сомерс, но хотя бы знали кого им теперь искать. Харрис глубоко вздохнула и прислонилась к стене, борясь между желанием уснуть и подумать обо всём происходящем. Последнее время каждые сутки кажутся вечностью. Создаётся впечатление, что здесь какой-то особый цикл дня и это слегка обескураживает. Нильсен достал бутылку воды из холодильника. Скоро нужно пополнить запасы, ведь жажда мучает ежесекундно. После холодного Лондона они буквально иссыхаются в климате Флоренции. Он учтиво предложил поллитровку Агате, но девушка не обратила на него внимания, шумно втянув воздух через нос. — Откуда этот запах? — вдруг спросила Харрис. Александр нахмурился и сперва не понял, что она имеет в виду, однако прошёл вглубь номера и действительно почуял новый аромат какой-то благовонии. Он цепко осмотрел комнату, детализируя каждый предмет и заметив небольшую керамическую емкость сферической формы, стоящую на маленьком столике в дальнем углу. — Её ведь раньше не было, — тоже увидела новинку Агата. — Что это? — девушка внезапно чихнула и почесала нос тыльной стороной ладони. — Чёрт. Я сейчас задохнусь. Нильсен наклонился к сфере, внимательно изучив её и поглубже вдохнув. — Это эссенция. Гелиотропин, в данном случае, — констатировал он. — Химик. — Что? — У меня аллергия на гелиотроп, — предельно серьезно сказала Агата, встречая его удивлённый взгляд. — Проклятье, — рявкнул наёмник, быстро унося эссенцию за пределы номера. Харрис думала, что это какой-то дурной сон, иначе такую реальность можно охарактеризовать лишь театром абсурда, где ей досталась роль главного шута. Может, сюда ещё и микрокамеру установят для полного комплекта? Пусть только скажут, куда ручкой помахать. Александр довольно скоро вернулся в номер, сразу начиная распахивать все окна. Он схватил Агату за запястье и вытянул её на балкон, прикрыв за ними стеклянную дверь. — Гелиотропин стоял тут недолго. Через минут десять всё выветрится, — заверил Нильсен, облокачиваясь локтями на ограждение. — Замечательно, — фыркнула девушка, всплеснув руками. — Откуда эта швабра узнала о моей аллергии? — Хороший вопрос, — протянул швед. — Об этом чёртовом гелиотропе знали только дома, — подметила Агата, не находя себе места. Мозги превращались в кашу. Абсолютно ничего не складывалось и все детали ускользали от внимания. Вместо ответов появлялось всё больше сомнений. Вся имеющаяся у них информация — вода. Она стекает бесформенным ручьём и не идёт в руки, чтобы слепить из неё что-то способное объяснить всю эту чертовщину. Агату хотят не просто убить. Её запугивают уничтожающими редкими фактами о самых скрытых слабостях. Эта дурацкая сфера с гелиотропом не смогла бы довести Харрис до верной смерти. Это насмешка, брошенная прямо в лицо. — Единственный вариант, который у нас есть — дождаться Сомерс и выловить её, — заключил Александр. — Хелен говорила, что у нас будет несколько дней отдыха, пока они разбираются с перебежчиком. Восстановимся и выясним всё на свежую голову. — Нет, — отрезала Агата. — Ты сделала шесть ошибок в слове «хорошо», — нахмурился Нильсен, поворачиваясь к ней. — Сидеть в номере три дня ничего не делая? — не меньше него раздражалась девушка. — За это время они могут спланировать очередную подставу. Это тупо. — Это единственный приемлемый для нас вариант, — парировал швед. — Ага, — хмыкнула Агата. — Именно поэтому он не для меня. — Я упоминал, что тебе не идёт делать из себя дуру, — процедил Александр. — Тебя дважды чуть не убили и сейчас подсунули аллерген прямо в номер. Очевидно, им всё известно очень хорошо, а ты всерьёз хочешь самостоятельно предоставить себя врагу на серебряном блюде? Чего ты тогда ждёшь от меня? Что я тебя бантиком обмотаю? Харрис пошла по золотому правилу, что лучшая защита — нападение. Если он желает стычку перед сном грядущим — пожалуйста. Уж в этом Агата ему не откажет. — Если я им действительно так нужна, то они не прекратят попытки покушений, — хмуро начала девушка. — Это лишь вопрос времени, а у нас его нет. — Ты никуда не пойдёшь, — непреклонно отозвался Нильсен. — А ты меня что, в номере запрешь? — усмехнулась Харрис. — Это не поможет. — Запру, если возникнет такая необходимость, — выпалил он. — К двери ты незамеченной не пройдёшь, Харрис. — Значит, вылезу в окно. — Высоковато. — По балконам спущусь. — Перестань вести себя как ребёнок. — А ты перестань мне указывать, — наставила на него палец Агата. — Ты не мой сторож, ясно? И не тебе решать, куда я пойду и чем хочу заняться. Если не нравятся мои идеи — оставайся и поучай сам себя. Я не привыкла бездельничать и уж точно не собираюсь торчать в номере только потому, что это приемлемый вариант для тебя. Александр приложил два пальца к переносице, с силой надавив на неё. Отсутствие плана и мер предосторожности — про Агату. Она из тех людей, которые пойдут таранить стену на чистом энтузиазме. — Харрис, я устал постоянно напоминать тебе, что под угрозой из нас двоих ты, — проговорил Нильсен. — И что это вопрос не моей прихоти. Если сократить всю твою голословщину, то ты расцениваешь свою жизнь как какой-то нескончаемый ресурс, — выпалил швед и мрачно посмотрел на девушку. — У тебя не девять жизней, Харрис. Нельзя постоянно прыгать из огня в огонь, думая, что стихийное бедствие обойдёт тебя стороной. За твоей головой охотятся не импульсивные идиоты. Тебя убьют безо всяких разговоров, и ты отдашь жизнь за свою упёртость, инфантильность и неумение хотя бы один раз послушать кого-то, кроме себя, — высказался Нильсен, намереваясь уйти. — А что мне ещё остаётся?! — прилетело ему в спину, вынуждая остановиться. — Я ждала этого шесть долбанных лет. Готовилась к тому, что настанет момент, когда я отдам жизнь за свою единственную мечту! — громко объясняла Агата. — Все живут, чтобы в итоге умереть, Нильсен. И я вижу свою смерть именно такой. Я хочу пойти на этот шаг, потому что кроме мести во мне ничего не осталось. Ты смотришь в будущее, но у меня его нет. Оно мне не нужно. Зачем? Чтобы провести в полном… Последнее слово Александр ловит своими губами и крепко обрамляет ладонями её лицо. Агата рвано выдыхает и испуганно цепляется пальцами за его запястья, не понимая, тонет она или падает. Нильсен наклонил голову и вновь поймал её губы, обхватывая поочередно нижнюю и верхнюю, углубляя требовательные касания. Агате очень хотелось представить, что она его оттолкнула, дала звонкую пощёчину и хлопнула как следует дверью, оставляя Александра думать о своём поведении. Но в реальности она лишь приоткрыла рот и жадно поцеловала наёмника в ответ, а когда он коснулся кончиком языка её собственного — чуть не упала в обморок. Сердце в груди не просто учащенно билось — оно разлетелось на маленькие кусочки и отказывалось функционировать ещё хотя бы на один удар. Руки Агаты несмело окольцевали его торс, и Александр зарылся пальцами в её волосы у висков. Будто этим поцелуем он хотел доказать что-то им обоим, но в итоге сделал так, что они погибали едва отстранившись друг от друга. Происходящее бьется о них, разбивается, возрождается, пока они утопают в моменте. Харрис слегка прихватывает зубами его нижнюю губу, и Нильсен рычит в ответ, впиваясь в неё так, словно от губ Агаты зависит его жизнь. Девушка ловит себя на мысли, что это первый в её жизни настоящий поцелуй. Она никогда не позволяла целовать себя вот так. Александр толкает Агату к оградке, прижимая спиной к витиеватой изгороди. Его пальцы пробегаются по её шее, провоцируя табун мурашек по всему телу. Она такая чувствительная. Ему доставляет удовольствие даже просто наблюдать за её подобными реакциями. Хочется полностью сосредоточиться на ней. Ладони Харрис прокладывают свой путь: скользят по груди, торсу, косым мышцам живота. Александр напрягается и каменеет под её руками, кусая за губу и тут же проходясь по ней кончиком языка. Он отстраняется, когда чувствует её пальцы на краю своей футболки. Глаза Агаты блестят в немом шоке и растерянности. При желании он мог бы отнести её в спальню, но Харрис сейчас не способна соображать и смотрит на него так, словно впервые видит. Её щеки краснеют, а руки застывают на его теле, как и пальцы Александра у неё в волосах. Они оба всегда придерживались одноразовых связей и им никогда не хотелось вернуться к одному партнеру дважды. Но сейчас они опускают взгляды на губы друг друга и осознают, что этот поцелуй был как настоящий укол ЛДС. Это опасный и очень сильный наркотик. А значит — захочется ещё.