горькое лекарство

Пожалуй, только на второй день тренировок всё раскладывается по полочкам. Ведь в первый день все в таком сумбуре спешили перезнакомиться, да просто освоиться в новой школе - уже средней! - что Шоё слишком высоко взмыл в облака, не сумев трезво оценить своё положение. Но на второй день Шоё понимает: он ниже всех в этом спортзале. Ну разумеется, разумеется, говорит он себе. Они в средней школе. Все еще только растут. Некоторые мальчишки уже, возможно, достигли пика своего роста, в то время как другие за грядущие три года вытянутся, как ростки фасоли. Да. Прям как ростки фасоли. Как долбанные подсолнухи. И Шоё в том числе. К концу третьего года он станет самым высоким подсолнухом во всей школе. Он нутром чует. Только вот... да куда уж там. Кого он обманывает. Он так и останется ниже всех в этом спортзале. — Хината Шоё, — со всей серьезностью представляется он команде. — В...в начальной школе я, вообще-то, не играл в волейбол! Я играл в соккер. Но я стану отличным волейболистом, вот увидите. Никто не пытается его поддержать, но и не освистывает тоже. Рядом с Шоё стоит самый высокий первогодка, и он, наверное, выше даже всех второгодок. Интересно, станет ли Шоё когда-нибудь таким же высоким или до конца жизни застрянет на этой позорной отметке. Он надеется, что нет. Он, конечно, может прыгать, но сетки здесь намного выше, чем в местном молодёжном центре. — Цукишима Кей, — говорит этот первогодка. Тон у него невероятно скучающий. — С третьего по шестой класс играл центральным блокирующим в детской сборной. Рад знакомству. Никогда ещё Шоё не слышал такого саркастичного приветствия. Он поднимает взгляд на Цукишиму, пару раз моргает, хмурится. Цукишима поправляет очки на переносице и косится в сторону Шоё. Он усмехается и выдаёт одними губами: "Какие-то проблемы, креветка?" Шоё понимает, что прикончит урода к концу этого месяца. * Проходит месяц, урода Шоё не трогает. Основным сдерживающим фактором, пожалуй, служит Ямагучи Тадаши, лучший друг Цукишимы. Если бы в нашем мире хорошее с людьми случалось в ответ на их доброту к окружающим, то Тадаши не знал бы горя совсем. Поэтому у Шоё рука не поднимается его расстроить, закопав его лучшего друга где-нибудь в лесу поздней ночью. Хотя с Цукишимой противиться этому желанию нереально сложно. Всего за неделю Цукишиму включают в основной состав. Игрок он не особо умелый, судя по тому, что Шоё видит, но высокий, зараза. Рост в этой игре решает куда больше, чем голый энтузиазм, которым только и может похвастаться Шоё. Он быстро понимает, что в волейболе важна техника, и рефлексы у него, может, и хорошие, но он ничего не знает. Большую часть тренировок он корпит над основами, вроде приёмов (в которых он ужасен), пасов (что получаются чуточку лучше), подач (во время первого перехода он отправляет мяч сенпаю в голову, и теперь нервничает каждый чёртов раз) и правил (оказывается, знаний у него с гулькин хвост). Семпаи терпеливы. Шоё - нет. Перед командой Шоё ещё ни разу не прыгал. Он почти что боится, раз во всём так лажает... что, если его прыжки впечатляют только тех, кто в волейболе не смыслит? Что, если в его прыжках нет ничего удивительного? В общем, убедить семпаев включить его в основной состав ему нечем. О тренере и заикаться не стоит. Тадаши каждый день работает с Шоё бок о бок, посвящая его в некоторые тонкости и заодно тоже узнавая что-то новое. Тадаши не унывает, и ему не зудит в одном месте поскорее преуспеть, в отличие от Шоё. Скамейка запасных его не огорчает. Тадаши радуется за Цукишиму всякий раз, когда тот забивает очко или блокирует атаку. Шоё всегда оборачивается и проверяет его реакции, осаждая сердитым взглядом, если Цукишима посмеет насмехаться над его искренней добротой. Со временем он замечает, что после каждого заработанного очка и похвалы по лицу Цукишимы расползается пустота. Иногда Шоё кажется, что Цукишиму изнутри что-то разъедает, опустошает постепенно. Но какая Шоё разница. Кто знает, вдруг он сможет занять его место, если от этой каланчи ничего не останется? * Первый тренировочный матч делает Шое несчастным. Ему не дают играть. Совсем. Он стоит в запасе, болея за команду, а внутри у него все гудит. В то время как дебильный Цукишима выходит на площадку со скучающим видом. Скучающим. Каков наглец! Шоё стискивает зубы в полном отчаянии. — Он что, совсем никогда тебя не бесит? — спрашивает Шоё у Тадаши во время уборки после игры. — Кто? — Цукишима. Тадаши, бежавший со шваброй сбоку от Шоё, вдруг встает, как вкопанный. Шоё тоже резко тормозит, оглядывается и подбегает ближе, поняв, что Тадаши не планирует сдвигаться с места, пока не выскажется. — В том году Цукки пережил кое-что неприятное, связанное с волейболом, — говорит Тадаши. — Это сильно его подорвало. Я безумно рад, что его ставят играть. Возможно, это поможет ему заново полюбить волейбол. — Если он не любит волейбол, то зачем пришёл в команду? — спрашивает Шоё. — Ах, ну... — Тадаши потирает затылок. — Мне кажется... он его как бы любит и не любит одновременно? Там все очень запутанно. Я особо в подробности не вдавался, о ситуации знаю только в целом, а Цукки не любит говорить о своих чувствах. — Но вы же лучшие друзья, разве он не должен всем с тобой делиться? От смеха Тадаши Шоё делается не по себе. — Ха-ха-ха, ну да, наверное. Один из третьегодок рявкает им из подсобки шевелить булками, и они заминают тему, продолжая уборку. * Шоё не волнует, что Цукишима Кей думает о волейболе. У него своих дел по горло. Каждый вечер после тренировок Шоё едет домой на велике; поездка долгая, и от постоянных спусков и подъемов в гору у него горят мышцы. Он переступает порог, валясь от усталости, ужинает, а затем отрабатывает приёмы, которым его научили семпаи. Он тренирует пасы, хоть пасовать ему и некому, а также верхнюю передачу. — Тебе нужно привыкнуть к мячу, — сказал еще тогда, на второй день, Ёшиока. Только это Шоё и остаётся. По ночам он берет мяч с собой в постель, обнимая его целиком или просто касаясь кончиками пальцев. Если он выучит каждый изгиб, каждую ложбинку этого мяча, то сможет подружиться и с остальными. На утренние тренировки ходить необязательно, но Шоё не пропускает ни одной. А потому иногда клюёт носом на уроках. Тадаши с утра не появляется. Наверное, из-за того, что Цукишима тоже не приходит. Шоё держится рядом с Ёшиокой и старается впитывать в себя как можно больше. Ёшиока третьегодка. На поле он бывает не всегда, но все равно считается игроком постоянного состава. Пинч подающий, говорит он Шоё. И доигровщик. Шоё тоже хочет быть доигровщиком. Хочет забивать мяч в пол, взлетать к сетке и принимать пасы, предназначенные специально для него, хочет испытывать вот такие маленькие радости. По словам Ёшиоки, доигровщик должен уметь стоять и в защите. Приёмы очень важны, он обязан овладеть ими в совершенстве, иначе не видать Шоё места в постоянном составе. По утрам Ёшиока никогда на него не подаёт. Говорит, рано ему пока ещё, не справится, и вместо этого пасует, пасует и пасует, пока Шоё не отбивает руки докрасна. После тренировки он наблюдает за тем, как Ёшиока отрабатывает свою подачу, и понимает, что как бы сильно ему ни хотелось, принять её он, скорее всего, не сможет. * В день, когда Шоё узнаёт, что предстоящий общешкольный спортивный фестиваль не предусматривает мужской волейбол, он впадает в жуткую депрессию. Почти все его одноклассницы записываются на теннис или волейбол, и лишь совсем немногие на эстафету против мальчишек. Шоё злит, что девчонки, выбравшие волейбол, говорят о нём, как о легком виде спорта, с которым им не придется заморачиваться. С прошлого года это буквально смысл его существования. Но он ничего не говорит. Он записывается на баскетбол - хоть его и дразнят из-за роста - потому что записаться на соккер означало бы признать поражение, а в эстафете побеждать не так приятно. И конечно же, Шоё удивляет всех, когда забрасывает в корзину свой первый мяч, прыгнув выше почти всех макушек, собравшихся как-то на неофициальной тренировке во время обеденного перерыва. * Первый матч на фестивале класс Шоё играет против второгодок. К его удивлению, в команде противников присутствует один из его семпаев из волейбольного клуба. Итагаки, центральный блокирующий. Второй центральный блокирующий после Цукишимы. Итагаки машет Шоё, но вслух не здоровается. Наверное, потому что не помнит его имени, ведь они не задерживаются в одной секции на площадке дольше двух минут. Что ж, клуб у них большой. Шоё не собирается из-за этого обижаться. Второгодки начинают игру, быстро и уверенно зарабатывают первый двухочковый, но как только мяч попадает в руки его класса, как только Шоё дают пас и он подпрыгивает к корзине, и мяч со свистом залетает прямиком в сетку - не часто ему выпадает такая возможность, поэтому ощущения просто потрясные, - он словно бы наконец делает что-то стоящее. Шоё оказывается так поглощен радостью от игры и победы, что только во второй половине матча замечает, как Итагаки на него смотрит. Такое чувство, будто у него в голове вращается тысяча шестерёнок, и от этого напряжённого взгляда Шоё делается так неуютно, что уже через пару минут он просит одноклассника его подменить. Он оправдывается усталостью, но... на самом деле, ему очень не по себе. Класс Шоё побеждает в этой игре. Но проигрывает следующую, против третьегодок. * В тот день тренировки в клубах отменяют, но утром следующего Итагаки жестом подзывает Шоё к сетке. — Коноэ-сан, — обращается Итагаки к связующему, — сделай-ка пас этому коротышке. Коноэ, представляющий собой высокого третьегодку с густыми бровями и неизменной хмурой миной, косится на Шоё с сомнением. Он ничего не говорит, только бросает взгляд на Итагаки и пожимает плечами. — Я не шучу, — настаивает Итагаки. — Лёгенький пас. И дай ему разбежаться. Шоё глядит на них в недоумении. — А? К ним подбегает Ёшиока. — Ты чего удумал, Ита-чан? — Этот малой, — Итагаки тычет большим пальцем в Шоё, — многое нам не показывал. Все в зале теперь таращатся на него. Никто больше не тренируется. Не слышно ни скрипа кроссовок по деревянному полу, ни глухих ударов мяча. Ни даже голосов. Все просто молча смотрят. Шоё заливается краской от такого пристального внимания. Коноэ снова ведёт плечом, на этот раз как бы говоря: "почему бы и нет", и подбрасывает мяч высоко над головой. Поймав его, он поднимает руки, готовясь снова бросать. Тогда Итагаки переводит взгляд на Шоё и кивком указывает на заднюю линию. Шоё сразу всё понимает. Он на всех скоростях несётся назад, разворачивается и рывком бросается вперёд, как раз в тот момент, когда Коноэ делает ему пас. Мяч, конечно, не попадает ровно в центр ладони, но бросок хороший, и Шоё отправляет его на ту сторону сетки. Он приземляется и снова смотрит на Итагаки. Только Итагаки не встречает этот взгляд. Он переглядывается с капитаном команды, а затем с Коноэ. — Нифига себе, — слышит Шоё чей-то голос. — Э-эй, — произносит капитан, Ясухиро. Голос у него такой, словно кто-то только что врезал ему под дых. — Это ещё что за фокусы? * Хоть команда и под впечатлением, на расстановку это никак не влияет. Шоё так и не включают ни в стартовый, ни в постоянный состав. Ёшиока настаивает на том, что в первую очередь ему нужно изучить все азы, и Ясухиро безоговорочно с ним соглашается. Шоё разочарован. Но тренировки теперь ощущаются совсем иначе, будто его подготавливают, а не просто обучают. После каждого успешного приёма Шоё чувствует на себе взгляды семпаев, очень похожие на тот, каким одарил его Итагаки во время спортивного фестиваля. Словно у них в мозгу крутятся шестёренки. Вообще-то, внимательнее всех за ним наблюдает как раз Итагаки, намного внимательнее капитана или Ёшиоки. — Почему Итагаки-семпай на тебя пялится? — спрашивает как-то Тадаши во время послеобеденной тренировки. Шоё пожимает плечами. Он не знает, как объяснить Тадаши случившееся тем утром, когда Итагаки вынудил его прыгнуть. Какие бы слова он ни старался подобрать, в голове это звучит так, будто он пытается похвастаться своими навыками или вниманием семпаев. Ему хочется стоять на поле и быть в центре внимания, но он не хочет, чтобы Тадаши подумал, будто он считает себя лучше других. — У него такой взгляд, как будто... — Тадаши заминается, неловко потирая затылок. — Что? Он морщится. — Как будто он хочет тебя съесть. Шоё не знает, что это значит, но и возразить ему нечем. * Промежуточный летний турнир подкрадывается к Шоё исподтишка. Оглядываясь назад, он вдруг понимает, что все игроки постоянного состава в последнее время тренировались с бóльшим упорством (за апатичным исключением в виде Цукишимы), но Шоё и надеяться не смел на участие, так что внимания не обращал. Они с Тадаши вместе садятся в автобус, следующий за автобусом игроков постоянного состава, и едут в тишине. Для Тадаши эта тишина приятная, в то время как для Шоё - напряжённая. Шоё хочет играть. Он хочет играть в волейбол. На площадке. Он хочет чувствовать, как горят от ударов мяча ладони и локти, чувствовать усталость в ногах от бесконечных прыжков и головокружение от победы. Он хочет играть, как Маленький Гигант, наперекор всем ожиданиям. Но вместо этого он как обычно сидит на трибунах и болеет за команду, скандируя кричалки, пусть и не выученные в совершенстве, но зато с энтузиазмом. Тадаши, кажется, очень рад подбадривать лучшего друга, выкрикивая невероятно громкое: "Цукки!", каждый раз, когда дылда блокирует мяч или забивает очко. Шоё не может заставить себя болеть за Цукишиму, но старается ради Итагаки. В какой-то момент ему даже кажется, будто Итагаки его слышит, хотя это просто невозможно в таком звенящем гуле голосов. Они выигрывают первую игру, а затем и вторую, хотя обе команды противников заставляют их попотеть. Домой ребята едут в приподнятом настроении, готовые приступить к следующему дню турнира. Их третья игра тем утром оказывается настоящей кровавой баней. Тогда Шоё впервые видит аса средней Шираторизавы в действии. Ушиджима Вакатоши. Леворукий игрок. Несокрушимый. У них не было ни шанса на победу. * Третьегодки покидают клуб после турнира. Их школы нет в рядах чемпионов, хотя они и достаточно сильны, чтобы почти в каждом турнире входить в топ-шестнадцать. Третьегодкам теперь нужно готовиться ко вступительным в старшую школу. Шоё грустно с ними прощаться, особенно с Ёшиокой. Все-таки последние несколько месяцев он пробыл под их опекой. Итагаки становится новым капитаном команды. * Следующие несколько месяцев для Шоё сливаются в кашу из тренировок. Итагаки требует, чтобы он отрабатывал приёмы снова и снова, снова и снова, пока лужей пота не растечётся по полу и каждый вдох не будет ножом вонзаться ему в грудь. Шоё поручает Тадаши помогать ему по мере возможностей, заставляя, умоляя и беря его на слабо делать пасы, затем подачи и иногда, когда Тадаши в ударе, даже идти в нападение. (Неожиданным бонусом становится то, что подачи Тадаши заметно улучшаются - к удивлению и радости второгодок.) Медленно, так медленно, что по-началу Шоё даже не замечает, пока Итагаки сам ему не говорит, его навыки растут. Он упускает всё меньше и меньше мячей, и теперь умеет чище возвращать подачу на линию нападения, хоть и не всегда получается попасть прямо на позицию связующего. Ездить на велосипеде в школу и обратно тоже становится легче. Однажды утром, поставив велосипед на стоянку, Шоё понимает, что ноги у него больше не резиновые и он чувствует лишь легкую усталость. Тренировочные матчи по-прежнему не обсуждаются. Ударить по мячу Шоё доводится раз в сто лет. Их новый стартовый связующий, Фудзиока, слишком занят тем, что пытается закрепиться в составе - ему не до его жажды пасов. Место в постоянке Шоё так и не предлагают. Да, Итагаки наблюдает за ним и ждёт, когда же он докажет, что достоин получить именную олимпийку, но Шоё остаётся только дальше придерживаться своей рутины. Принимать, принимать и принимать, словно он метит на позицию либеро. В позиции либеро, конечно, нет ничего плохого. Даже наоборот. Шоё считает либеро невероятно крутыми ребятами. Он в восторге от того второгодки из средней Чидориямы, с которой они играли в отборочных для весеннего турнира - тот из раза в раз без колебаний принимал все удары и подачи. Шоё тоже хочет так уметь, но либеро становиться не хочет. Он хочет отправлять мячи в центр или края поля противника. Хочет делать широкие броски, которые будут пересекать всю площадку. Шое хочет, хочет, тренируется и хочет. Всё его существо движется только к одной этой цели. * Их школы нет в рядах чемпионов. Никогда не было. Они не слабаки, которых выбрасывают из игры в первом же раунде, нет, но стабильные середнячки. Почти каждый их турнир заканчивается топом-шестнадцать, восьмёркой лучших - если случится чудо. Как бы там ни было, могло быть и хуже. Везение чистой воды, что Шоё вовремя узнал об отсутствии волейбольной секции в школе, на которую он изначально нацелился. Шоё наткнулся на список предлагаемых школой внеклассных активностей и решил действительно его прочитать. Женский волейбол там был, да. Но никакого мужского. Шоё даже думать не хочет о том, что было бы, не прочитай он тот список, как он обычно и делает. И, несмотря на то, что школа их считается средненькой, Шоё все равно хочет побеждать. Хочет стать чемпионом, хочет с гордостью поступить в старшую Карасуно, стоять на том же поле, что и Маленький Гигант, быть там, где должен. * Впервые вслух, словно заученную наизусть молитву из Священного Писания, Старшую Карасуно Шоё упоминает в подсобке, когда он, Тадаши и ещё парочка первогодок заканчивают с уборкой после дневной тренировки. — Я бы хотел попасть в Аобу Джосай, — говорит Миура. Они с Шоё вместе ходят на математику. — Они невероятные. — Не знаю, хочу ли я идти в сильную школу, — с сомнением отвечает Терада. — То есть, это круто конечно, есть чем похвастаться, но если ты недостаточно хорош, то играть тебе никто не даст. Нам и сейчас-то не дают. Шоё широко улыбается. — Тогда придётся научиться играть очень хорошо. Терада удивлённо моргает, но затем улыбается. — Да, пожалуй. — А ты куда хочешь пойти, Шоё? — спрашивает Миура. — Ну, если уже определился. — Старшая Карасуно, — выдыхает Шоё. — Чего? — Маленький Гигант там учился, — поясняет Шоё озадаченному Миуре. — Они участвовали в национальном пару лет назад. Я хочу быть в такой команде. — Как либеро? — усмехается Терада, и разговор быстро стекается к тому, что более высокие Миура и Саюки начинают поддразнивать Шоё, провоцируя его и отбиваясь от его прыжков ладонями. Он так легко до них достает, что никто даже не замечает, как мало усилий он для этого прикладывает. Когда болтовня стихает и все расходятся по своим делам, Тадаши немного задерживается. Он хочет что-то ему сказать, хотя Цукишима уже громко цокает языком, стоя в длинной тени спортзала; нетерпеливый, как всегда. — Карасуно? — тихо спрашивает Тадаши, лицо у него непроницаемое. — Ага, — говорит Шоё. — Я точно туда пойду. И ты давай тоже! Ему очень нравится Тадаши; Шоё несложно завести новых друзей, но дружба с Тадаши это один из тех редких случаев, когда ему самому хочется проявлять инициативу, а не наоборот. Было бы здорово сохранить нечто подобное и в далёком будущем в виде старшей школы. — Да я и так, скорее всего, туда пойду, — начинает было Тадаши, но его взгляд перескакивает обратно на Цукишиму, когда тот нетерпеливо его окликает. — До завтра, Шоё! Шоё машет ему, вытянув руку во всю длину. Машет всем телом. — Прости, Цукки! — доносится до него голос Тадаши. — Чего ты там копался? — с привычным сухим безразличием спрашивает Цукишима. — Д-да так! * Когда Итагаки впервые поручает Шоё тренировать атаки, его товарищи-первогодки начинают удивленно и с сомнением перешёптываться. Шоё не держит зла - никто из них в тот день не видел его прыжка. Парочка второгодок тоже не присутствовала на той утренней тренировке, но зато был Фудзиока. Он мрачно кивает, когда Шоё подходит к линии атаки вслед за двумя доигровщиками-второгодками. — Как высоко ты можешь подпрыгнуть? — спрашивает он Шоё в своей привычной негромкой манере. Шоё не знает, он давно не проверял высоту своего прыжка. Только постоянные игроки состава регулярно проводят такие проверки. Он пожимает плечами, виновато и беспомощно. Фудзиока просто отвечает ему тем же. — Не переживай, на тебя никто не давит, — говорит он. — Разбегись хорошенько. — Покажи им, Шоё! — кричит Терада, и это звучит так, словно он с трудом сдерживает смех. Уголком глаза Шоё замечает, как Цукишима боком подбирается к Тадаши с усмешкой на лице. Тадаши единственный из всех первогодок, на чьём лице читается искренняя поддержка. Шоё вдруг начинает нервничать. Он переводит взгляд на спокойного Фудзиоку, затем на Итагаки, который ему кивает. В глазах Итагаки появляется какой-то странный огонёк, от которого у Шоё кровь закипает в настороженном ожидании, хотя он и не может точно сказать, почему. Фудзиоке пасуют мяч. Он подаёт его - высоко - и Шоё взлетает. Фудзиока хороший связующий. Шоё ударяет по мячу ровнёхонько центром ладони, видя противоположную сторону сетки, и мяч падает туда с громогласным шлепком. Шоё чувствует себя живым. Рука горит. Он сжимает её в кулак и кричит: — Да! — Ещё раз, — приказывает Итагаки. Шоё снова встаёт на позицию. И делает удар за ударом на протяжении всей той тренировки, не обращая внимания на своих поражённых товарищей-первогодок, не обращая внимания ни на что, кроме мяча, связующего и команд Итагаки, пока ноги у него не начинают дрожать от прыжков и разбежек и по спине не катится пот. Вот оно, то, чего он так долго желал. То, чем привлёк его волейбол, когда он смотрел, как снова и снова прыгал Маленький Гигант. На одно первобытное мгновение он чувствует себя так, будто готов свернуть горы своим маленьким телом. * После тренировки его окружают первогодки. — Боже, Шоё, почему ты молчал? — спрашивает Саюки. — Ну и силища у твоих прыжков, — вставляет Миура. Шоё нравится быть в центре внимания. В глубине души он знает, что это его слабое место, но его так давно ни за что не хвалили, что он подрастерял сноровку и теперь не может этому воспротивиться. Он устал, вспотел, и, вероятно, ужасно пахнет, но все равно с радостью отдаётся ажиотажу. И, только когда они заканчивают уборку и направляются к выходу из спортзала, Шоё замечает Цукишиму с Тадаши, плетущихся чуть поодаль. Шоё даже толком не понял, что Тадаши не было среди той кучки первогодок, но зато понимает теперь и не может сдержать разочарования. Шоё делает шаг в сторону Тадаши - сказать пару слов, но хорошенько приглядывается к лицу Цукишимы. Он бледный. У него очень странное выражение, из которого Шоё разбирает крупицы - шок, раздражение и усмешка, которая появляется всякий раз, стоит ему увидеть Шоё - но в цельную картину собрать не может. Его руки сжаты в кулаки и вытянуты вдоль боков, и он как будто бы смеётся, что ли, только вот на лице его нет ничего, похожего на веселье. Смотрит он на то место, куда после тренировки сбежалась кучка первогодок. * Однако атакам посвящают не каждую тренировку. Шоё ставят на линию вместе с остальными игроками не из постоянки, и они тренируются бить по мячу два раза в неделю, три - если повезёт и Итагаки в хорошем настроении. Ему по-прежнему нельзя участвовать в тренировочных матчах и по-прежнему приходится отсиживаться на трибунах. Шоё не понимает, в чем был смысл всего этого. Прежде чем он успевает опомниться, послеобеденные тренировки сокращают и наступает время подготовки к итоговым экзаменам. * С учёбой у Шоё проблемы. Усидеть на месте у него не получается с тех самых пор, как он впервые вошёл в класс. Он плохо усваивает информацию, будучи прикованным к стулу и слушая лекцию, рассчитанную на большую группу. Иногда, если ему объясняют один на один надлежащим образом, Шоё может понять то, что пытается донести учитель - но чаще, чем нет, он чувствует себя в ловушке и сходит с ума от скуки. Обычно Шоё не особо парится по поводу неудов, но, когда Итагаки объявляет, что оценки влияют на возможность находиться в клубе, у него чуть не случается чёртов сердечный приступ. — Помоги мне, — умоляет он Тадаши после сокращённой тренировки, вцепившись ему в руку так, словно вот-вот утонет. Тадаши неловко посмеивается. — Ну, — говорит он, — я могу попробовать, но оценки у меня средненькие. Попроси лучше Цукки. Шоё застывает. — Это... — начинает было он, но Тадаши уже куда-то машет. — Эй, Цукки! — зовёт он через весь двор. — Цукки, подойди на минутку! "Это не самая хорошая затея", заканчивает про себя Шоё и погружается в отчаяние, когда, приблизившись к ним, Цукишима над ним нависает. * И да, всё оказывается так же плохо, как и представлял себе Шоё. Сперва Цукишима вообще не хочет ему помогать. Шоё было бы всё равно, не скажи он другу: "С какого перепугу мне это делать". Этот снисходительный тон выводит его из себя, как смеет он так разговаривать с Тадаши? В итоге, в пятницу они собираются дома у Тадаши, и, когда его мама приветствует Шоё, как хорошего знакомого, Цукишима заметно напрягается и ко лбу его на долгое время приклеиваются морщинки. (Шоё не виноват, что уже знаком с семьёй Тадаши, ему приходилось здесь ночевать, когда горная тропа была завалена снегом и ехать по ней на велосипеде было небезопасно. И вообще, Цукишима что, хочет, чтобы у Тадаши помимо него вообще друзей не было?) Эти морщинки не отпускают Шоё на протяжении всего их мучительного занятия. Цукишима быстро опрашивает Шоё по всем дисциплинам, всё сильнее пыхтя и раздражаясь, когда Шоё говорит, что мало слушает в классе. Тадаши относится к этому достаточно лояльно, часто вмешиваясь, чтобы не допустить более резких комментариев со стороны Цукишимы, но Шоё всё равно чувствует себя глупо и подавленно. Как же ему это не нравится. А ещё ему не нравится подход Цукишимы. Он считает, будто знания всем даются с рождения и Шоё полный лузер, раз ими не обладает. — Да почему же ты никак не поймёшь? — вдруг психует он после особо сложной задачи по математике. Если Шоё ёрзает на стуле и непоседливость берёт над ним верх, Цукишима дразнит его и насмехается, называя ребёнком, малявкой, избалованным и тупым... Это слишком. Особенно, если подумать, что ему придётся делать это снова и снова, ещё и ещё, после школы и на входных, пока не закончатся экзамены. Цукишима остаётся на ночь, а потому, как только начинает темнеть небо, Шоё сразу принимается собирать вещи, готовясь к поспешному побегу. — Оставайся, — произносит Тадаши. Тихо, с глазами большими. Шоё слышит что-то странное в его голосе, но не понимает, в чём дело. — Не думаю, что ему приятна моя компания, — шёпотом отвечает Шоё и бросает взгляд Тадаши за спину - на потягивающегося Цукишиму. — Мне приятна твоя компания, — говорит он. Шоё понимает, что ему тяжело отказать другу. Невероятно добрых людей разочаровывать очень сложно. Спать ложатся все в комнате Тадаши. Шоё рядом с Цукишимой, каждый в своём футоне, расстеленных мамой Тадаши. Цукишима лежит ближе к кровати, на которой спит Тадаши, а Шоё - ближе к двери. Он сам предложил туда лечь, но только потому что чувствовал - другого выбора у него нет. Эта ночь одна из самых напряженных в жизни Шоё. * Весь месяц для Шоё превращается в учебную пытку. Он хочет заниматься волейболом. Хочет прыгать и бить по мячу, хочет совершенствовать приёмы, чтобы его допустили к тренировочным матчам, хочет двигаться, быть активным. Но он застрял за столом с карандашом в руке. — Ненавижу всё это, — признаётся он Тадаши во время очередной сокращённой тренировки. — Понимаю, — соглашается тот, — но ты же не хочешь остаться на второй год? Шоё что-то нечленораздельно ворчит и подбирает укатившийся мяч. Когда он выпрямляется, перед ним, скрестив руки, стоит Итагаки. — Капитан! — выплевывает Шоё, чуть не выронив все мячи. — Как твои успехи в учёбе? — спрашивает Итагаки. Шоё немного колеблется, не желая жаловаться, но... у Итагаки такой вид, будто ему правда интересно, и Шоё устал от того, что ему вечно затыкают рот. Он рассказывает Итагаки, как тяжело ему сидеть на одном месте и совсем не двигаться, как плохо у него это выходит и как ему постоянно кажется, что мозг у него вот-вот вытечет через уши. Говорит это всё, продолжая убираться, в как можно более пренебрежительной манере. Итагаки решает ему помочь, а ещё молча, терпеливо слушает. — Осталось потерпеть лишь неделю, — отвечает Итагаки, когда Шоё выпускает весь пар. — Я знаю. — Если наберёшь проходной балл по всем экзаменам, я тебя щедро вознагражу, — говорит он. Его улыбка слегка настораживает Шоё, но не сказать, что это плохо. — Если сможешь набрать более восьмидесяти процентов больше, чем по двум предметам, награда будет очень щедрой. — Серьёзно? — Угу. Слово даю. Шоё пожимает ему руку и чувствует, как в нём загорается азарт.