***
Громкий, но мелодичный сигнал пробуждения прокатился по всем каютам и трюмам величественного «Альтрона», флагманского корабля пятой эскадры Второго флота, на котором по привычке перемещался Тони. С неохотой выныривая из сонного плена, он недовольно поморщился. Вот только что приснилось ему что-то очень хорошее, как непременно нужно было этому помешать! Даже этот корабль (его собственное и любимое детище, между прочим) против него! Он сам не помнил, из каких именно радужных сновидений вырвала его утренняя сирена, но чувство раздражения, нечеткое, тягучее, осталось и противно зудело где-то на подкорке, немало портя настроение. Ах, если бы это было единственное, что его портило! После короткого, но изысканного завтрака (отказывать себе в некоторых радостях жизни Тони не собирался, с чего бы?) он направился на мостик. Невозмутимый капитан Фьюри и его бессменный помощник Мария Хилл, восседая в своих креслах, поприветствовали его коротким кивком, на что он ответил точно так же. Конечно, это было нарушением субординации, и в присутствии подчинённых, не так давно служащих вместе с ними, никто из них себе подобного бы не позволил. Однако в их тесной компании, в которую помимо них троих входили еще несколько офицеров корабля, никто не считал нужным соблюдать формальные правила. Слишком давно они служили бок о бок и через многое прошли вместе, чтобы кто-то считал себя выше других. Уж точно не Старк, которого однажды Ник со сломанной рукой выволок на себе из вот-вот грозящего разразиться смертельного урагана, стал бы требовать к себе какого-то нарочитого уважения. — Ты меня опередил, Фьюри? — усмехнулся Тони, подходя к огромному стеклу во всю стену, открывающему обзор на глубины космоса. — Каким чудом? Обычно Тони появлялся на командном пункте раньше капитана хотя бы на пять минут. Однако сегодня Ник утёр ему нос и при этом был так бодр и свеж, словно перед этим спал беспробудным сном не меньше половины суток. — Жду, мать его! — выразительно оскалился тот, и Тони не требовалось никаких пояснений, ведь он тоже ждал. «Альтрон» не был на Земле больше четырех месяцев. Экспедиция в систему Козерога заняла ровно столько времени, сколько и планировалось, но легче от этого не становилось. Колония на Ариане, второй планете, вращающейся вокруг альфы созвездия Меча, функционировала вполне бодро. Первые колонисты поселились там всего пару лет назад, но за это время проделали потрясающую работу по ее терраформированию. Ознакомившись с отчётами, Тони был поражен результатами и немедленно дал приказ готовить «Альтрон» к полёту. Изначально на Ариану с новой партией колонистов и с тоннами оборудования должен был отправиться маленький и юркий «Марк-3», но Тони слишком не терпелось увидеть своими глазами, как негостеприимная планета превращается в приветливое подобие их родной Земли. И вот теперь они наконец возвращались домой, на Землю, которая летела сквозь время и пространство где-то там, в невообразимой дали. Только покидая этот маленький голубой шарик, Тони каждый раз осознавал, насколько же сильно он по нему скучает, пусть его особо никто там и не ждёт. До Земли оставался последний гиперпрыжок. На обратном пути от Арианы до нынешней точки нахождения они проделали уже два, и делать третий сразу без перерыва было небезопасно. Несмотря на скачок науки и технологии, физиология человека в общем и целом оставалась такой же, что и сотни лет назад. И она была очень плохо приспособлена к таким перегрузкам. Поэтому выйдя вчера из гиперпространства в промежуточной точке соседней галактики, они торчали тут уже пару суток, дожидаясь нужного момента, чтобы совершить окончательный прыжок и выйти из него уже в пределах родной Солнечной системы. Тем временем мостик наполнялся членами экипажа. Второй офицер Стив Роджерс, инженер-радист Наташа, командир десантной группы Одинсон — все они возникали словно ниоткуда, отдавали честь, кратко здоровались и устраивались на своих местах. Видевший эту картину черт знает сколько раз, Тони всё равно снова залюбовался тем, насколько слаженно, как единый организм, действует экипаж корабля. На флагмане «Альтрон» начинался новый день. Точно такой же, как сотни других дней до этого.***
Брюс Беннер, научный консультант Совета по делам колоний, был давним другом Тони еще со времен учёбы. Именно там, в Академии, куда каким-то ветром занесло совершенно невоинственного Брюса, к нему и прилипла грозная кличка «Халк», что на древнеанглийском означало «Крушить». Каждому новичку, изумленному полным несоответствием между добродушным видом рассеянного профессора Беннера и этим прозвищем, старожилы, заговорщически понижая голос, рассказывали совершенно безумную историю. Она гласила, что однажды, выпив на вечеринке по ошибке какой-то хрени из чужого бокала, тот принялся скакать по столам на манер макаки, рвать на себе одежду и всех призывал именно крушить. Что он хотел крушить, так никто и не понял, но небывалый перфоманс от тихони-аспиранта так поразил зрителей, что кличка приклеилась раз и навсегда. Беннер, конечно, поначалу отчаянно негодовал, возмущался и пытался что-то доказать. Но постепенно смирился, махнул рукой, привык и однажды по ошибке даже представился новому знакомому Халком. На «Альтроне» он был пассажиром. Узнав о грядущем полете на Ариану, он вцепился в Тони клещами, уверяя, что ему просто необходимо попасть туда, поскольку, видите ли, именно там самые подходящие условия для его нового эксперимента. Тони мог бы возразить, что Ариана, при всей своей прелести, не отличается ничем таким, чего Брюс не мог бы получить намного ближе и проще, но не произнес ни слова. Ему было кристально ясно, насколько тот засиделся в душных небоскребах Земли и как ему хочется вырваться на волю, увидеть простор космоса и других миров, не ограниченных условностями, правилами и кодами. Возвращаясь после обеда в свою каюту, Тони застал Брюса в фойе пассажирского отсека, задумчиво замершим у огромного обзорного стекла. — Не лучишься радостью от возвращения домой, — беззлобно поддел его Тони, подойдя со спины. Брюс даже не вздрогнул от внезапного нарушения тишины, продолжая меланхолично смотреть в окно. — А чему там радоваться? — наконец отозвался он и недовольно потер нос. — Это ты у нас — птица вольная. Отдохнешь на Земле пару недель и снова рванешь куда-нибудь в пояс Ориона. А у меня опять начинается эта чертова рутина. Пирс снова будет нудеть, Росс — брюзжать, а Удаку — высокомерно нести нам свет Великого знания. Глаза бы их всех не видели… Знаешь, сколько времени уходит на то, чтобы втолковать этим индюкам прописные истины? И вот на эту чушь уходит львиная доля моих сил и времени, тогда как я мог бы их потратить гораздо полезнее! — Ага. Изобретая машину времени, — коротко хохотнул Тони, и тут же мысленно отругал сам себя за толстокожесть, краем глаза заметив, как нервно сжал челюсти Брюс. Не нужно было этого говорить. Он же прекрасно знал, как трепетно тот относится к своей идее фикс. Тони сам-то узнал о ней почти случайно. Брюс, который, видимо, все же очень нуждался в понимающем собеседнике, проболтался после того, как они однажды весьма душевно посидели у Тони дома. Конечно, Старк тогда расхохотался и иронично посоветовал излишне мечтательному другу попрактиковаться в написании фантастических рассказов. Однако позднее любопытство исследователя всё же взяло верх над скептицизмом учёного, и он вызнал все детали задумки Брюса. Стоило признать, что после этого Тони остался вполне впечатлен. Конечно, до подлинной реализации идеи перемещения во времени все еще было очень далеко, но само направление решения задачи было выбрано Брюсом настолько неординарное, что вполне могло привести к непредсказуемым последствиям. Понимая, что в своём неуёмном сарказме перегнул палку, Тони миролюбиво спросил: — Как там кстати это дело продвигается? Ты уже решил проблему перехода частиц в нестабильное состояние? Как он и ожидал, Брюс мгновенно забыл про бестактное замечание Тони и воодушевлённо обернулся к нему: — Как сказать… Понимаешь, в чем тут нарисовалась внезапная проблема… Мне удалось стабилизировать поток пучка электронов через призму в квантовом туннеле, но вот что делать с флуктуацией тональности, я пока не соображу. — То есть… — медленно протянул Тони, лихорадочно соображая, как это может выразиться на практике, — ты выпадаешь из своего временного потока… — Но не попадаешь в иной, да, — удрученно выдохнув, подтвердил Брюс, даже плечи которого грустно поникли. — Зависнешь вне времени, грубо говоря. — Это не круто, — сочувственно покачал головой Тони. — Вообще ни разу. Утешает лишь то, что запустив процесс обратно, ты вновь окажешься в прежней точке временного континуума. Так что навсегда болтаться вне времени не придется, никто из окружающих и не поймёт, что произошло. Ну в теории так получается, по крайней мере. А еще я понятия не имею, как отразится этот переход на сознании человека. Динамика процессов в коре мозга навевает на меня подозрения, что при обратном перемещении всё, что произошло там, вне времени, не сохранится в памяти. Это, конечно, лишь подозрения, но очень сильные. И тогда какой смысл в этом всем? — Да, дружище, — Тони хлопнул его по плечу, — работы над твоей машинкой еще столько, что, можно сказать, ты и не начинал. Давай так: вот вернёмся на Землю и вместе посмотрим, что можно выжать из этой идеи. Идёт? — Ты вот так уверен в неоценимости своей помощи? — беззлобно хмыкнул вновь уставившийся в окно Брюс, но по его голосу было слышно, что предложение ему очень по душе. — Брюс, дружище, если и есть в обозримой Вселенной тот, кто может тебе помочь в реализации этого безумства, то он сейчас стоит перед тобой, — Тони церемонно поклонился, вызвав у Брюса невольный смешок. — Так что пользуйся, пока предлагаю. Брюс кивнул и похлопал довольного собой Тони по плечу. Если бы все проблемы решались так легко… Почему порой придумать машину времени намного проще, чем разобраться в себе?***
— Наконец-то дом! — отъехав на кресле от панели датчиков, Роджерс мечтательно и с наслаждением потянулся всем телом. При этом второй офицер невольно продемонстрировал всем присутствующим такую мощную мускулатуру, что Тони в который раз подивился, как на нём форма не рвётся в клочья. — Соскучился по дому, Стив? — хмыкнула Наташа, не отрывая взгляда от своих индикаторов и продолжая бегать пальцами по клавишам. — Или не по дому, а кому-то ещё? — Конечно, соскучился, — довольно кивнул тот, — я уже четыре месяца дома не был. Ну и Баки не видел, да… Представить страшно, — тут он словно смутился, но пересилил себя и слегка застенчиво поведал: — мы же с того момента, как познакомились, никогда не расставались дольше, чем на неделю. От этой внезапной искренности всегда сдержанного и застегнутого на все пуговицы Роджерса все слегка онемели. Черт знает, каким волшебством обладал мрачный и лохматый гонщик Барнс, которого Стив встретил в одном баре на Земле, и куда он дел их супер-правильного и порой даже сухого вояку. Но по одной мечтательной улыбке Стива было ясно, что для него отныне изменилось всё. Тони подметил, что Стиву самому стало неловко от того, как все на него глазеют, и он решил милосердно отвлечь от него внимание. — Чего удивляешься, Романофф? Конечно, наш Стиви вздыхает по своему ненаглядному. Не всем везет служить со своей пассией на одном корабле и обжиматься по вечерам в транспортном отсеке, думая, что никто не видит. Вот только не видеть-то, может, и не видит, но не слышать просто невозможно. От хохота, которым залилась вся рубка, на миг зазвенело в ушах. Причем сама Наташа Романофф смеялась едва ли не громче всех. Про ее роман с Клинтом Бартоном, ничем не примечательным инженером сектора технического обеспечения, поначалу ходила масса слухов, в том числе, самых невероятных и неприличных. И тогда эта рыжая чертовка, которая казалась совершенно неподходящей парой для спокойного, невозмутимого Клинта, пресекла все сплетни самым убойным способом. Она просто-напросто заявилась на обед перед всем экипажем под ручку с Клинтом и, сверкая новеньким колечком из силурианского меланиума, громко пригласила всех желающих на свадьбу, которая состоится, как только они вернутся на Землю. Самое странное, что выглядела эта сумасбродная девица, однажды в одиночку завалившая шестерых пиратов, рядом с Бартоном совершенно счастливой. — Нат, а ты в чем под венец пойдешь? — вновь спросил Тони, как только залпы смеха наконец утихли. — В форме? Или, может, тебе притащить тот новомодный скафандр, который тебя так крепко облепил, что мы еле его стащили? Не дай бог услышит Бартон, но выглядела ты в нем просто потрясно. Полагаю, я не один так думаю. Раздавшиеся одобрительные возгласы доказывали, что вся мужская часть присутствующих была с этим более чем согласна. — Адмирал, — от елея в голосе Наташи можно было захлебнуться, — я понимаю ваш восторг, но напяливайте этот гребаный скафандр на кого-нибудь другого. Вон хотя бы на Роджерса, ему пойдёт. И именно такой сосиской можете выдать его на руки его драгоценному Баки. А я пойду замуж, как приличная земная женщина, в белом платье. И таком шикарном, что все офигеют. Тони хотел было ответить, что он офигел уже от одной идеи увидеть Нат в платье, когда его отвлекло тихое покашливание из-за спины. — Господин адмирал, разрешите обратиться? Я принёс последние сводки. Все веселое и разудалое настроение как рукой сняло. За его спиной стоял его адъютант. Лейтенант Паркер. Лейтенант Питер Паркер. Главная причина смятения Тони и его главный, никому неведомый, грех. С Питером Паркером Тони познакомился лет пять назад. Впрочем, назвать это полноценным знакомством можно было с натяжкой. Просто ректор Академии слезно умолял Тони, как выдающегося выпускника и прославленного героя, прочесть хотя бы небольшой курс лекций по механике космических аппаратов. Тони поначалу упирался: у адмирала флота и без того много дел. Но ректор был слишком напорист и убедителен, да и самому Тони вдруг захотелось немного отвлечься от каждодневной рутины и окунуться в беззаботную, студенческую атмосферу. В то время, когда жизнь впереди кажется такой увлекательной, и когда ты еще не знаешь, что гораздо чаще приходится хоронить друзей на безвестных астероидах, а не шествовать в красивой форме посреди восторженной публики. Конечно, известие о том, что сам Тони Старк будет читать лекции, вызвало в Академии необычайный фурор. На занятия ломились все, кто физически мог набиться в не такой уж большой зал, так что заметить в этой толпе одного конкретного Питера у Тони не было никакой возможности. Но она появилась, когда ректор, сам нисколько не веря в успех, робко попросил Тони провести ряд практических занятий у одной группы. Что ж, пожалуй, пообщаться ближе с молодой порослью Галактического флота было даже забавно. Тони никогда не забудет тот шок и воцарившуюся тишину, когда он — немного рисуясь, как без этого! — вошел в аудиторию старшего курса. И вот тогда-то он впервые обратил внимание на юного — он казался намного младше сокурсников — отчаянно волнующегося и кусающего губы курсантика по фамилии Паркер. Только тот смог ответить на каверзный вопрос про аэродинамические свойства крыла мифического дракона и только он впоследствии осмелился поднять руку и, поминутно запинаясь, сообщить: «Сэр, простите, сэр, но я… Я, возможно, точнее, конечно, наверняка ошибаюсь, но, сэр… Не может ли быть так, что в уравнении, которое вы записали… Простите еще раз, сэр, но, по-моему, там ошибка…». Аудитория пораженно замолкла и во все глаза уставилась на святотатца, рискнувшего предположить невиданное: что Тони Старк ошибся. А сам Тони, уже успевший огорчиться, что никто не видит его специально допущенную ошибку, расплылся в мысленной улыбке. Что ж, кажется, у Галактического флота неплохие перспективы. Позднее Тони еще пару раз, уже по собственной инициативе, посещал занятия именно этой группы, и каждый раз Питер Паркер умудрялся привлечь к себе его внимание своим умом, нешаблонностью мышления и смекалкой. Так стоит ли удивляться, что после того, как Питер выпустился из Академии с дипломом с отличием и новенькими погонами, Тони сделал один звонок. После этого юный лейтенант, сам не веря своему счастью, оказался на небольшой должности в научном подразделении Второго флота. Нет, Тони не строил далеко идущих планов, он просто всегда предпочитал всё лучшее прибирать к рукам. Поэтому он точно не планировал того, что, когда его прежний адъютант, нудный Джарвис, отправится на повышение, его место займет неопытный, но такой старательный Паркер. Собственно, Тони сам особо не понял, как это произошло. Просто когда он отдал кадровой службе поручение выявить подходящих кандидатов, как-то само собой оказалось, что никого лучше Паркера ему не найти. Парень отлично проявил себя по службе, был в меру исполнителен, в меру инициативен, сдавал с отличием все нормативы — и это при его внешней хрупкости! — а главное, проявлял недюжинные задатки пытливого ума. Что ж, Тони не колебался ни минуты, подписывая приказ о новом назначении Питера Паркера. Проблемы начались позже. Ладно, если быть совсем уже откровенным, Тони рассмотрел, насколько хорош собой милашка Питер, сразу же, еще тогда, в Академии. Но в то время он все еще не находил в себе сил оборвать вяло текущий и никому особо не нужный роман с Пеппер Поттс, так что внутренние блоки не давали оценивать других лиц иначе как абстрактную картинку в журнале. Но вот оказавшись в статусе свободного мужчины после мирного разрыва с Пеппер и взглянув на людей вокруг иным взором, Тони неожиданно для самого себя оказался очень впечатлен. Как же вдруг похорошел Питер с этими своими преданно-благоговейными глазами, этими непослушными кудряшками, которые так и хотелось взлохматить ещё сильнее, и с этой невероятной улыбкой, от которой Тони хотелось послать всё к чёрту, схватить парня в охапку и утащить куда-нибудь в соседнюю галактику. Вся ирония ситуации крылась в том, что и парень был влюблен в своего командира по уши. Не заметить этого было невозможно, и что скрывать, эта мысль Тони льстила и грела самолюбие. Не то чтобы оно вообще нуждалось в какой-то подпитке, но и лишней она точно не была. Было ясно, как рассвет на Валдене, что помани Тони мальчишку пальцем, и тот упадёт к его ногам, как подкошенный, сделает все, чего попросишь и о чем даже не заикнешься. Как же кружило голову осознание возможности всего этого! Но Тони никогда бы не стал тем, кем он являлся, если бы не умел с холодной расчетливостью расставлять приоритеты. Да, уложить мальчика в постель хотелось необычайно, но он прекрасно отдавал себе отчет, что парень, доверчивый и открытый, ничем не заслужил оказаться кратковременной интрижкой, а большего Тони явно не мог ему дать. Питер должен был встретить такую же хорошую и умную девочку, жениться на ней, нарожать десять детишек и жить спокойной жизнью, а не крутить недозволенные романы с командиром. Ведь за шашни на службе Тони ничего не будет, а вот парню он может запросто карьеру сломать ко всем чертям. Именно поэтому Тони все чаще приходил к осознанию неизбежности единственно возможного выхода. Как только они вернутся домой, он аккуратно пообщается кое с кем в штабе, и очень скоро лейтенант Питер Паркер получит повышение и перевод на другой корабль. Это будет правильно для всех. Да. Вот только почему у этой правильности был такой горький и отвратный привкус?***
Направляясь на мостик, Тони испытывал давно позабытый мандраж и зуд где-то в районе желудка. Вот уже через час они должны были совершить последний скачок, который переместит их в пределы Солнечной системы. И нет, Тони не собирался думать, какие перемены лично для него это сулит. — Доброе утро, сэр, — лихо козырнул ему выруливший откуда-то из-за угла асгардец Одинсон. Тони кивнул, отвечая на приветствие, и Одинсон, шумно печатая шаг, пристроился рядом, во все стороны сверкая своей добродушной физиономией. — Чего цветешь, Тор? — не удержался от любопытства Тони. — До Асгарда тебе ещё все равно пилить и пилить. — Это неважно! — легкомысленно махнул рукой тот. — У меня другой повод. Прикиньте, какие вести вчера дошли? У меня брат живой, паршивец!!! Домой уже вернулся! — Что?! — Тони на миг даже остановился, удивленно воззрившись на Тора. Сумасбродный брат командира десантников Локи был заочно известен всему офицерскому составу "Альтрона". Тор им все мозги вынес рассказами про то, как брат позорит семью, встревает во всякие сомнительные затеи и заставляет мать седеть преждевременно. Но однажды, почти год назад, он вдруг выполз утром из каюты совершенно пьяным, под ошарашенное молчание экипажа кое-как выдавил: «А я это… Локи у меня… умер» и, уронив голову на стол, взахлеб, по-детски заревел. А вот сейчас, значит, засранец ожил и вернулся. Тони усмехнулся, покосился на совершенно счастливого Одинсона и по-дружески хлопнул его по плечу. Это однозначно будет замечательный день. Они вместе вошли в командирский отсек, где приготовления к скачку были на последней стадии. Махнув рукой, чтобы не утруждали себя церемониями, Тони спросил: — Фьюри, всё готово? — Так точно, сэр. В назначенное время выйдем на точку прыжка. Тони мысленно хмыкнул: видать, даже старину Ника пробрало, раз он так в формальности ударился. Он опустился на своё место и прикрыл глаза: от него сейчас ничего не требовалось, каждый член экипажа отлично знал свою роль. Оставалось просто ждать. А еще обострившимся вдруг слухом ловить, как напряженно вздыхает Паркер, устроившийся на положенном по должности месте позади и чуть справа. И с непривычным, скребущим где-то за ребрами чувством думать, что слушать это Тони осталось совсем недолго. Прошло около часа, когда все службы корабля отрапортовали о своей готовности к скачку, и Фьюри, получив одобрительный кивок Тони, отдал приказ начать обратный отсчёт. «Десять, девять...», — раздался приятный голос бортового компьютера. Вот и всё, несколько секунд пустоты, и в иллюминаторах засветится, заблестит родная голубая планета. Тони сдаст все дела, вернется в свою пустую квартиру, выпьет бутылку припасенного им отменного вина с Танагора, а потом сделает тот самый звонок, который навсегда вычеркнет Питера Паркера из его жизни. «Пять, четыре...» И всё снова станет правильно и привычно. Тони будет летать в одной половине Вселенной, Питер — в другой. Всё будет хорошо. Наверно. «Три, два...» По привычке, от которой так и не смог избавиться, Тони зажмурил глаза, предпочитая переживать не самый приятный миг прыжка в уютной темноте. Именно поэтому он пропустил тот миг, когда после пустоты вместо манящего голубого шарика в иллюминаторе вдруг возникло нечто совсем иное. Зато он отлично ощутил неимоверную тряску, услышал страшный грохот и потрясенно распахнул глаза. — Что это???? Кажется, это было выкрикнуто ошарашенным голосом Питера Паркера. А может, его собственным, Тони не смог понять.