И вечность встанет с нами рядом...

Однажды Питер Паркер прочел забавнейшую вещь. Оказывается, много веков назад древние люди выдумали теорию, что Земля держится на трёх китах. Питер так и не понял, почему на трёх, а не, к примеру, четырёх, ведь эта конструкция была бы устойчивее. Но сама нелепость идеи его чем-то зацепила. Тем более, как выяснилось позже, при изучении курса древней литературы, фраза «держаться на трех китах» была и в более сознательное время чем-то вроде часто использовавшегося фразеологизма. Вспомнил Питер обо всём этом гораздо позже, когда осознал, что — чёрт с ней, Землей, — а вот его мир точно на трёх китах и держится. Первый — Питер всегда знал, что хочет помогать людям. Второй — Питер всегда знал, что свяжет свою жизнь с галактическим флотом. Третий — Питер всегда знал, что адмирал Тони Старк — самый крутой человек из ранее, ныне и много веков спустя живущих на Земле. Своих родителей, погибших в авиакатастрофе, когда он был совсем крохой, Питер не помнил. Впрочем состояния, оставленного ими, вполне хватило, чтобы Питер воспитывался до совершеннолетия в уютном и приличном частном приюте, а не в казенном детском доме. Поэтому он точно не знал, откуда услышал впервые о Тони Старке, вероятно, от кого-то из старших ребят. Но зато он в деталях помнил, как выменивал у толстяка База свою первую голографическую статуэтку прославленного героя. Тому было на тот момент всего лишь немногим за тридцать, но его имя уже было у всех на устах. Питер в этом фанатении в общем-то ничем особо не выделялся из прочих — почти все мальчишки мечтали бороздить просторы Вселенной и валить злобных читаури, скруллов и крии, как Тони Старк. Вот только Питер не просто мечтал, он знал, что пойдёт по стопам своего героя, чего бы ему это ни стоило. И стоит ли говорить, что именно почувствовал юный курсант Академии Питер Паркер однажды много лет спустя самым непримечательным днем. В тот момент, когда он вяло спорил с Нэдом о скорости, которую сможет набрать флаер на альфа-двигателе, вдруг отворилась дверь, и в учебный зал вошел Тони Старк собственной блистательной персоной. Целых пять секунд Питер всерьёз считал, что это всего лишь сон, до тех пор, пока со всей дури не прикусил как следует руку и чуть не взвизгнул от боли. А уж когда Старк изредка начал появляться у них на групповых занятиях, Питер и вовсе уверился, что попал в сказку. Видеть кумира вот так близко оказалось… страшно. Когда он там, по ту сторону экрана, на голопроекциях, это было завораживающе, но когда он вот тут — встань, пройди несколько шагов и рукой коснешься безупречно отутюженного щегольского кителя — Питер начал чувствовать себя странно. Фанатизм по адмиралу приобретал странные формы. Питер подолгу залипал на том, как тот двигается и взмахивает рукой, глаз не мог оторвать от того, как иронично кривятся его губы, когда он слушает ответы нерадивых курсантов, переставал дышать, когда тот сбрасывал китель, оставаясь в одной белоснежной рубашке. Но это всё ничего не значило, правда? Тони Старком невозможно не восхищаться во всех его аспектах просто потому, что он — Тони Старк! Но все эти самоубеждения ни разу не спасли Питера от радостной истерики, когда после окончания Академии вместе с новенькими погонами ему вручили направление на службу в Департамент инноваций и научного обеспечения Второго галактического флота. Тот вожделенный Департамент, который много лет возглавлял адмирал Старк. К своей службе он приступил со всем энтузиазмом, которого в себе даже не подозревал, буквально днюя и ночуя на работе. Впрочем, самого мистера Старка он видел всего несколько раз и то мимоходом, и это было единственное, что немного — совсем-совсем немного! — омрачало его жизнь, которая была почти похожа на сказку. Вот почему, как только до его ушей донеслись невнятные, скомканные слухи, что старший лейтенант Джарвис вроде как уходит на повышение, а значит, должность личного адъютанта адмирала освобождается, его охватил дикий мандраж. Затрясло так сильно, что пришлось обхватить себя руками, дабы унять дрожь. Он отлично знал, что у него нет никаких шансов. Он служил в Департаменте без году неделя. Он был ничем особо не проявившим себя юнцом, тогда как на такую почетную должность наверняка должны были взять выдающегося офицера, коих во флоте имелось множество. Но если Питер Паркер и уяснил что-то в своей жизни, так это то, что за своё счастье нужно бороться. Кем бы он был, если бы с самого детства не научился вытирать втихомолку ото всех слезы, стискивать зубы и кое-как унимая боль в расшибленных коленках, вновь и вновь подниматься на ноги? Питер вдруг твердо понял, что никогда себе не простит, если не расшибётся в лепешку ради того, чтобы хоть немного, иллюзорно приблизиться к Тони. Приблизиться к человеку, который был его кумиром и идеалом. Он сделал всё, что мог и чего не мог тоже. Генерировал такие идеи, что его непосредственные начальники лишь головой качали, впахивал в спортзале так, что наутро не мог встать от сведенных судорогой мышц, вчитывался в скучнейшие отчёты так, что ни одна ошибка не могла укрыться от его взгляда. Но делая всё это, он до последнего не верил, что его труды приведут к вожделенному результату. И когда капитан Харрингтон вдруг однажды окликнул его во время обеда, зазвал к себе в кабинет и протянул приказ о новом назначении лейтенанта Питера Бенджамина Паркера, он просто стоял, замерев как истукан, и смотрел на командира бестолковым взглядом. Что он раньше думал насчёт жизни и сказки?! Мечта Питера, невероятная, невозможная, сюрреалистичная, сбылась. Он стал правой рукой Тони Старка, его тенью, его отражением. И вот тут ему стало по-настоящему страшно. Он вдруг как-то резко, в один миг понял, что не просто восхищается Тони Старком. Он его — любит. От этого безумного осознания стало горько, но в то же время легко — словно он на самом деле знал это всю жизнь. Ни больше ни меньше. Совершенно не зная настоящего Тони, любуясь лишь ослепительной картинкой, и всё равно — любит. Любит мучительно, искренне и самоубийственно. И живи теперь с этим, Питер Паркер.

***

У Питера было одно странное маленькое хобби. Он любил записывать некоторые события, произошедшие с ним, в специальную книжечку. Да, именно записывать, ручкой на бумагу. Любой, кто узнал бы об этом, покрутил бы пальцем у виска или, того хуже, посоветовал провериться у психолога, потому Питер тщательно скрывал свое увлечение. Оно появилось случайно: в одной старинной книге он прочел, как юная девушка поверяла свои тайны тетрадке, потому что у нее не было друзей, и только так она могла излить душу. У Питера были друзья (пусть и немного), но ему и в страшном сне в голову бы не пришло рассказать им о том, что со временем стало занимать все мысли. При всей своей мечтательности Питер в определенном смысле был очень здравомыслящим парнем. Он быстро рассудил, что вылить чувства на бумагу, которая в отличие от электронного файла не предаст, лучший выход. Поначалу записи были короткими, сумбурными и неловкими. Питер чувствовал себя так, словно исповедовался перед всем белым светом. Но со временем он втянулся в это дело и писал все больше, свободнее и пространнее. Описывал, как прошел его день, что интересного случилось, что обрадовало или наоборот расстроило, и конечно же, вновь и вновь возвращался к мыслям о Тони Старке. Сегодня был последний вечер перед финальным прыжком, который положит конец его первому путешествию в качестве адьютанта адмирала Старка. От этого было и радостно, и грустно, он и сам не мог понять, какое чувство сильнее. Вернуться домой, конечно, хотелось: повидать друзей, забрать непоседу Карен из собачьей гостиницы. С другой стороны — что может сравниться с атмосферой единения, которая невольно возникает на корабле, отрезанном от всего мира, где можно выжить лишь тогда, когда все члены экипажа становятся одним огромным живым механизмом? Питер вытащил надежно припрятанную книжечку, по дурацкой привычке покусал кончик ручки и, слегка склонившись, начал писать: «Давно не писал, с того самого момента, как мы покинули Ариану. В принципе, особо писать было не о чем. Мы летим по графику, даже скучно немного, ничего интересного не происходит. Только Ванда ходит вся из себя радостная, ей медицинский бот сообщил, что у нее скоро близнецы родятся. Вижен делает вид, что он тут ни при чем, но все его подкалывают, а сами делают ставки, родятся дети белыми землянами, как Ванда, или розовенькими фаинцами, как Вижен. Лично я думаю, что они поделятся.» Питер на миг отвлекся и не мог не усмехнуться, вспомнив совершенно счастливый взгляд Ванды, которая то и дело оглаживала свой совершенно плоский пока живот, а затем, помрачнев, вновь склонился над книжкой. «Я, конечно, себя накручиваю, но мне кажется, что мистер Старк мной недоволен. Старается окликать меня, как можно реже, и порой даже просит других выполнить то, что должен приказывать мне. Это меня просто убивает. Понятия не имею, что я такого натворил. Кажется, на Земле я таки осмелею, обнаглею и прямо спрошу. Или не надо… Может, просто стараться лучше? Чёрт, я не знаю!!! Ладно, вот вернёмся домой, тогда и решу»…

***

Вот и все, остался последний прыжок. А ведь он так ждал это путешествие, так надеялся… Нет, не надеялся, конечно. Просто робко мечтал стать хоть немного ближе к мистеру Старку, хоть как-то выделиться в его глазах, превратиться из безликой тени в Питера Паркера! Что ж, приходится признать свое полное фиаско. Именно об этом думал Питер в тот последний момент перед прыжком. Потому что в следующий миг все мысли вылетели у него из головы. Это было совершенно неудивительно, если принять во внимание, что вместо приятной бархатистой темноты родной Солнечной системы и Земли невдалеке, на них вдруг обрушился безжалостный свет, грохот и нестерпимый жар. Потрясенно уставившись на бесчинствующий огонь за окном, Питер на миг потерял дар речи, лишь краешком сознания улавливая, что экипаж пришел в себя намного быстрее. — Что это, мать твою?! — заорал Фьюри. Совершенно спокойный, невозмутимый голос бортового компьютера ответил: — Мне нужно несколько секунд для анализа, сэр. Впрочем, я бы советовала вам как можно скорее удалиться от источника возмущения. Фьюри не нуждался в ее советах, он и так орал во весь голос, отдавая приказ немедленно разворачиваться и улепетывать со всех ног, неважно куда. Чем бы ни был ослепительный свет с левой стороны корабля, лучше было находиться от него как можно дальше, это было ясно любому. Разумеется, идеальным выходом был бы новый гиперпрыжок, но даже для самого маленького прыжка требовалась как минимум часовая подзарядка гипердвигателя. Огромному «Альтрону» было нужно совсем немного времени, чтобы развернуться и лечь на обратный курс, но Питеру показалось, что даже за эти мгновения свет стал еще ярче. На него едва можно было смотреть, не прикрывая глаза. — Полный вперед! — орал Фьюри. — Обороты — на максимум! Гипердвигатель — на экстренную зарядку! — Сэр, — срывающимися голосом отрапортовал Роджерс, — мы удалились от места выхода из гиперпространства уже на несколько сотен километров, но оно словно догоняет нас! — Да что это за хрень, я спрашиваю?! — Сэр, анализ готов, — всё так же невозмутимо отозвался компьютер. — Судя по всему, в наши расчеты вкралась ошибка, и во время гиперпрыжка мы вышли не в искомой точке, а на расстоянии двухсот двенадцати световых лет от Солнечной системы. — С ума сошла?! Быть такого не может! — Могу предположить, что такой радикальный сбой курса вызван явлением, которое мы наблюдаем. Мы находимся в Галактике FU 254. Эта звезда, красный гигант, - альфа скопления Кастерборус. В течение ближайших четырех минут она взорвется, превратившись в сверхновую. Видимо, именно непредвиденное гравитационное возмущение волнового поля и притащило нас прямо сюда. На мостике на миг воцарилась полная тишина. Экипаж, только что мечущийся между экранами, датчиками и рычагами и жужжащий, как рой пчёл, замер на месте и замолк. Они только что услышали свой смертный приговор. Рядовой полет окончится именно так — в пламени сверхновой звезды, от которого им никак не скрыться за жалкие четыре минуты. До боли вцепившись руками в подлокотники, Питер судорожно сглотнул. И он всего лишь минут пять назад искренне полагал, что ему грустно, и что всё сложилось не так, как он хотел?! — Быстрее! — первым пришел в себя от ужасающей новости Ник. — Быстрее, черт возьми! Нужно убраться как можно дальше. — Бесполезно, — Тони впервые с момента всего этого хаоса разомкнул губы, и Питер поразился тому, насколько сухо и ровно прозвучал его голос. — Во время взрыва сверхновой звезды взрывная волна распространяется со скоростью света, Ник. Мы не успеем. Никак. — Значит, пришло время, Тони, — вдруг поднялся из соседнего кресла Брюс. — Не знаю, поможет или нет, но хуже уж точно не будет. Питер покосился на него, всё еще оглушенный происходящим. О чем вообще толкует профессор Беннер? Тот вдруг вытащил откуда-то из-за пазухи небольшой прибор и принялся торопливо скользить пальцами по панели на его передней стенке. — Ты идиот?! — вскинулся Тони. — Ты даже не знаешь, как оно сработает! Может быть, смерть в огне покажется нам по сравнению с этим милостью небес! А даже если всё получится, как ты хочешь, то чем это тебе поможет?! — Тем, что у меня будет время подумать, как выбраться! Питер окончательно перестал соображать, что происходит. Им осталось жить всего несколько минут, а адмирал Старк вдруг вздумал препираться чёрт знает о чём с доктором Беннером, словно какой-то неведомый план последнего хуже того апокалипсиса за стеклом. Да что вообще может быть хуже?! — Не смей, Брюс! Голос Тони стал таким угрожающим, что Питер ошарашенно на него покосился, даже не поверив в первый миг, что он принадлежит его командиру. — Прости, Тони, я должен попробовать, — почему-то печально ответил доктор Беннер и протянул руку к прибору. В следующий миг случилось сразу несколько событий одновременно. Тони бросился к Брюсу, намереваясь выхватить прибор у него из рук. Встрепенувшийся Питер, не особо понимая зачем, действуя на голых рефлексах, но точно зная, что мистер Старк подвергает себя опасности хлеще той, что грозила им всем, метнулся вслед за ним и, ухватив за рукав кителя, потянул назад. Брюс выпрямился и все-таки резко ударил по экрану, от чего Питер похолодел от ужаса. Корабль в очередной раз резко тряхнуло, и прибор вылетел из рук доктора в тот самый момент, когда посреди багрового зарева, бушующего вокруг, вдруг полыхнуло синим светом прямо Питеру в глаза. И все вокруг вдруг замерло, затихло и провалилось в пустоту. «Вот такая она — смерть?» Это было первой мыслью Питера, когда он все еще не решался открыть глаза и увидеть… Что?! Куда там отправляются вроде как особо не грешившие начинающие офицеры флота? Как выглядит их рай или их ад? — Вот блять! Упс. А вот это в рассуждения Питера о аде никак не вписывалось. Мистер Старк? Рядом с ним?! Значит, все же рай?! Спасибо тебе, господи, кем бы ты ни был! — А день так хорошо начинался! Адмирал обреченно вздохнул и добавил столь замысловатую нецензурную конструкцию, что Питер не смог не покраснеть. Второй офицер Роджерс с его устаревшей моралью, которая была предметом нескончаемых шуток, непременно бы оценил. Питер аккуратно приоткрыл один глаз, бегло оценил обстановку и широко распахнул оба глаза, изумленно впитывая в себя происходящее. А посмотреть было на что. Он совершенно отказывался воспринимать окружающее, но глаза упорно твердили ему, что мир вокруг замер. Всполохи огня за стеклом застыли неподвижно, словно на картине. Люди оцепенели в тех позах, в каких их застигло нечто неведомое. Капитан Фьюри вытягивал вперед руку, широко разинув рот. Роджерс так уткнулся в монитор, словно хотел в него запрыгнуть. Офицер Романофф нелепо склонилась набок, как в момент очередной тряски, и ее волосы при этом повисли в воздухе — горизонтально!!! Да что, чёрт возьми, творится?! Питера начала колотить крупная дрожь. Стоп. То есть… То есть, что, на него эта хрень не подействовала?! Он может двигаться, говорить и вообще чувствует себя так, словно с ним лично ничего не случилось?! И… И мистер Старк — тоже???? Плюнув на всю субординацию и чувствуя, что вот-вот сойдет с ума от ужаса и непонимания, Питер метнулся к нему и вновь ухватил того за рукав, испытывая какое-то вселенское наслаждение от того, что он не один в этом мире застывшего безумия. — Паркер, ну вот тебя-то куда понесло! — неприязненно покосился Тони и вздохнул так, словно был им недоволен. В другой раз Питер, услышав от Тони такой тон в свой адрес, впал бы в глубокую депрессию, но сейчас он был рад до чертиков услышать хоть что-то, доказывающее, что он не совсем сошел с ума. — Сэр… Неужели этот жалкий писк принадлежит действительно ему? — Сэр, что это? Что случилось?! Тони недовольно поморщился, подошел к окаменевшей Наташе и аккуратно подсадил её назад, в кресло. Та застыла совершенно прямо, слепо глядя перед собой. От сюрреалистичности картины Питер едва не взвыл. — А случилось то, — ответил Тони резким голосом, — что Брюс Беннер — либо самый большой гений, либо самый большой идиот во Вселенной! Он, видишь ли, изобретал машину времени! И почти изобрел, мать его! От абсурдности услышанного Питер едва не рассмеялся истеричным смехом, но от одного взгляда вокруг тот растаял где-то в горле. — Вот только до конца он её так и не доделал, зато решил применить! Правда, совершенно не понимаю, чем я так провинился, что вместо быстрой смерти в огне сверхновой звезды под излучение этой хрени попал я… — он покосился на замершего рядом Питера, — точнее, мы с тобой. Вот ты-то куда полез?! Ты понимаешь, что мы с тобой сейчас, похоже, находимся хрен знает где, но точно где-то вне времени. Питер хотел сказать, что это невозможно. Питер хотел возразить, что это противоречит всем глобальным основам физики и механики. Питер хотел вспылить и предложить Тони прекратить над ним издеваться. А потом Питер в сотый раз посмотрел по сторонам… И ничего не сказал.

***

Целый час они бесцельно слонялись по каюте, пытались сообразить, за что взяться, и в конце концов, убедившись, что ничего умного в голову не приходит, приняли самое безумное решение из всех. Тони, раздраженно отшвырнув китель, заявил: — Так, Паркер, на правах командующего приказываю. Питер привычно вытянулся в струнку. Хоть что-то не менялось в этом искорёженном мире. — Поскольку не похоже, что в ближайшее время произойдут изменения, мы сейчас идём ко мне и культурно напиваемся. В другой раз Питер бы вытаращил глаза на командира и решил, что у него проблемы со слухом. Но сейчас лишь глубоко вздохнул и, криво усмехнувшись, отчеканил: — Есть, сэр! Как ни странно, в обстановке полного сюрреализма изысканное вино помогло слегка успокоиться, расслабиться и заставило мозг работать с новой силой. Питер, который ранее вообще почти не пил, от половины бокала раскраснелся и осмелел до того, что позволил себе усесться на диван, упереться локтями в колени и глубоко задуматься вслух. — Значит, эта штука сработала от того, что доктор Беннер нажал на кнопку. Но процесс должен быть обратим, ведь так? — Естественно, — кивнул вольготно развалившийся в кресле Тони, лениво крутящий бокал в руках и смотрящий сквозь него на зарево за окном. — Брюс мне однажды показал мимоходом — и как активировать переход, и как вернуться назад. — Так в чем проблема? — Питер радостно вскинулся. — Жмём кнопку и возвращаем всё назад так, как было!  — А как было? — хохотнул Тони. — Не забыл? Предлагаешь вернуться в тот чудный миг, когда нам осталось три минуты до самой глупой смерти, о которой никто не узнает? Я не согласен! Если уж погибать, то так, чтобы десятки поколений после нас офигевали от эпичности нашей кончины и слагали легенды. Безжалостно возвращенный с небес на землю Питер замолк и словно потускнел. Да, всё верно, об этом он не подумал. Определенно алкоголь не идет ему на пользу. Это ж надо — такое негативное воздействие на умственные способности. — Но что же тогда нам делать? — жалобно вопросил он.  — Я вот думаю… — задумчиво протянул Тони, не отрывая взгляда от бокала. — Кажется, в идее Брюса всё же было разумное зерно. Он ведь просто пытался выгадать время, так? — Время для чего? — Питер уже точно ничего не понимал. — Для того, чтобы придумать, как спасти наши задницы, конечно, — Тони пожал плечами так выразительно, словно это само собой разумелось. Спасти задницы. От взрыва сверхновой. Который произойдет через три минуты. Легко! Какие проблемы? Фигня вопрос! Кажется, все эти мысли так явственно отпечатались на лице Питера, что Тони сжалился и снизошел до объяснений. — Да всё же просто, карапуз. С какой скоростью распространяется взрывная энергия? — Со скоростью света. — Именно. Вот поэтому у нас и не было шанса на спасение, потому что… Что? — Потому что мы не можем лететь быстрее скорости света, а значит, волна нас накроет. — Значит, что мы должны сделать для спасения? Питер задумался. По законам формальной логики ответ был очевиден, но исходя из здравого смысла — абсолютно абсурден. Но… С ним рядом был Тони Старк, который столько раз посылал здравый смысл к черту, что Питер не колебался ни минуты. — Сидя тут, мы должны придумать способ, как лететь быстрее скорости света, а затем выйдя из этого… — он помахал рукой вокруг, не придумав, как обозначить то, куда они попали, — за три минуты применить наш способ, достичь сверхсветовой скорости (что до сих пор считается невозможным) и свалить к чертям нахрен. — Умница, мальчик, — довольно хмыкнул Тони, — я в тебе не ошибся. А значит, допивай свой бокал, заваливайся вот на тот диванчик, и спать. Завтра нас ждет сложный день.