Долгий путь домой

Возвращение домой не доставило той радости, которую она ожидала. Особенно кроме того, как её по кусками сшивали в госпитале. Анна идёт по улицам родного Бирмингема, а внутри пусто. Она вспоминает как день за днём проносилось время в госпитале, как выжившей горстке сослуживцев присылали письма из дома. Как и другим мужчинам и парням которые находились в соседнем помещении. Всем кроме неё. Если честно то она не до конца понимала, зачем вообще вернулась в этот Богом забытый город. Пока она мысленно отвечала - здесь есть что-то родное, что-то что и правда принадлежит ей. Но теперь она здесь. А это ощущение было выбито вместе с головой и кишками, гранатой. Такие приветы шлют немцы своим врагам на французских землях. Теперь война будет ассоциироваться у неё сразу с двумя национальностями. Люди странно на неё оборачиваются. Конечно, с чего бы это? Анна шла в мужской военной форме, старой и потасканной ей было чуть больше года. Эту форму ей отдал худой парнишка лет шестнадцати в госпитале, а она ему свою двухмесячную, которую она откопала ещё в Провансе до того как очутилась на больничной койке. Ну и ладно. Мальцу нужнее. Сверху были плащ и кепка. На ногах сапоги больше на два размера. Не по размеру и старое. Что-то отдали, что-то нашла. А то, в чем её увозили с поля битвы даже на заплатки не пустишь. Просто ещё одна оборванка на улицах Смол Хит, ничего интересного. Но почему-то люди выходя из ателье, пекарни парочки баров всё равно косились в её сторону. А возможно ей было не радостно, потому что тётка, которая воспитывала её после смерти приёмных родителей, укатила из Англии в далёкие дали, благополучно пожелав ей смерти на фронте, дабы её избавили от обузы. Она кричала проклятья на весь квартал, конечно же соседи слышали всё. А теперь она стала всматриваться в лица проходящих мимо людей и здороваться со знакомыми. В госпитале ей прямо сказали, что последствия будут преследовать её всю жизнь. Так и случилось, но начала она это чувствовать гораздо раньше. Как, когда она с трудом узнавала всех, кто кивал ей или здоровался. Удивительно, что еë узнавали, но, кажется, она так долго привлекала к себе внимание, что при детальном рассмотрение её всё же можно было узнать. *** Анна толкнула дверь бара, который принадлежал матери её подруги детства. Выбора у неë не было - арендатор отказался дать комнату под съём в долг. В кармане не было ни гроша, поэтому нужно было срочно искать помощи. - Извините... Но вы... Анна, это ты? - это была Дженни и она ни капли не изменилась. Она налетела на старую подругу с объятьями и расспросами, на что девушка как могла старалась выдавливать из себя улыбку и отвечать не односложными предложениями, чтобы Дженифер не решила, что за время на фронте она стала совсем нелюдимой. Хотя это было сущей правдой. - Я так рада что, ты здесь... - А я то как рада... Ты слышала о Гретте? - немецкое имя тëтки далось ей с трудом. - Да. Она всегда была дрянью, но тогда это было чересчур. - У вас есть работа? У меня сейчас по нулям. - Подожди, а что с домом? - Она снимала его. В долг даже на неделю не согласились сдать... - Постой, я мать позову. Постараемся помочь. Зеленоглазая шатенка исчезает за одной из дверей подсобного помещения. Анна не садится за столики - единственное, что она сейчас хочет сделать, это помыться и выспаться. Отоспаться за весь год, что забрали у неë Франция и госпиталь. Дженнифер выходит из-за двери через пару минут, немного хмурая. Анне это не нравится. - Слушай, у нас сейчас нет свободных комнат и работы - многие возвращаются домой, и те кто были серьезно ранены... И не могут вернуться к тяжелому труду... Мы их принимаем на работу и... - Не надо, Джен. Я поняла, спасибо за то, что попыталась. *** Похожая ситуация была и в ателье, и в пекарне, на фабрике, в конюшне. Была одна работа, но никто не хотел платить по недельно или давать аванс. Вопрос с жильём встал острым ребром. Пробовала наняться в другие бары. "Бархат" и "Гарнизон" дали ей отворот поворот. Только выперли оттуда девушек-барменш. Во-втором, хозяин запретил брать на работу женщин. К концу дня результат был удручающим. Эту ночь ей предстояло провести на улице. Анна идëт к дому, в котором она жила раньше и забирается по пожарной лестнице на крышу. Спать на берегу или где-нибудь в переулке она не собиралась - пожить ещë хотелось. Перед этим в какой-то конюшне берёт сено, скручивает, связывает и поднимает вместе с собой на верх. Укладывает солому – всё таки лучше, чем лечь на голую каменную поверхность, сказать перебитым почкам и лёгким пока-пока, и через пару недель подцепить, что-нибудь такое, что заставит, её лезть не только на крыши, но и на стены. Рюкзак вместо подушки. Под рукой нож, над головой звёздное небо. У неё уже зрел план, как не только заработать денег, но и отнять их у тех, кто не дал возможности заработать. *** Анне всегда говорили, что у неё золотые руки. Хорошо готовила, превосходно ухаживала за оружием, шила и умела рисовать. Кажется последнее было дано ей природой, плюс собственный анализ. Иначе как объяснить, удивительное сходство её портретов с натурщиками, при, практически, нулевой практике. В итальянском квартале была ярмарка. Многие, кроме тех, кто были не в ладах с жителями этого района, (об этих людях знали все, тем более Анна, ведь они все жили в Смол Хит). Как всегда привозили не только еду, напитки, одежду, не слишком громоздкую мебель, были какие-либо развлекательные представления. Эту ярмарку организовали итальянцы: на собранной на скорую руку сцене уже танцевали пиццику или сальтарелло, зазывая жителей. Цыгане ходили и гадали, танцевали или пели. Кто-то пытался продать коней. Среди всей этой пёстрой толпы Анна отыскала своих знакомых. Ребята были цыганами и некоторые из них ходили с ней в одну школу. После не долгого разговора о том, что произошло у них за последние полтора года, девушка начала говорить о том, зачем вообще пришла сегодня сюда. Объяснив, свою проблему и свою стратегию, один из парней скрылся в одном направлении, второй же принёс ей чистую одежду. Он отвёл её в один из шатров и стал ждать, пока она переоденется, заодно и стерёг шатёр, чтобы никто не зашёл. Переодевшись, Анна собирает волосы в низкую шишку, добавляя в волосы какую-то ткань для объёма, прикрыв это цветком из букета, который был рядом. На фронте длинные волосы пришлось обстричь так, что они закрывали шею. Затем они отросли, потом больше полугода в госпитале и теперь они прикрывали лопатки. У цыганок же волосы были длинными и они выставляли их на показ, но у неё выставлять было нечего, поэтому пришлось работать с тем, что имеется. После этого Лео испарился и стал подзывать людей, обещая шоу, которого редко, где увидишь. Марко вернулся с угольными мелками, бумагой и мольбертом из какой-то лавки, которых здесь пруд пруди. Несколько человек наблюдало за тем, как Анна умело работала мелками, бегло вырисовывая черты Марко, державшего под уздцы гнедого коня, который был у него с десяти лет. В не слишком реалистичной манере, интересном исполнении, в конце концов, то что это делалось так быстро и прямо на глазах зрителей, просто притягивало взгляд заставляя наблюдать за тем, как на белых листах вырисовываются образы. Общий друг Анны и Марко, Лео поднял вверх рисунок и прошёл мимо людей: - Кто хочет такой же? Подходите, пять фунтов и пять минут вашего времени… Может вы хотите заказать для вашей девушки? Он обратился к паре, взгляд у девушки в зелёном был и правда заинтересованным, чем Лео, уже опытный и проницательный человек, и воспользовался. К тому же, её парень не хотел ударить перед нею в грязь лицом. - За десять фунтов можем нарисовать вас двоих, - проговаривает Анна, стараясь не задевать угольными пальцами белую рубаху с цветочной шалью и свою красную юбку. Как и хотела, она был похожа на цыганку. - Джон, ну пожалуйста… Парень смотрел в глаза Анне, будто что-то отыскав, но затем обращает внимание, на свою спутницу. - Ладно, только быстрее. После того как девушка заканчивает, то в манере своих друзей берёт сияющую подружку этого Джона за руку и томно произносит: - Тебе погадать может? Ребята сейчас позовут кого-нибудь. Девчонка сглатывает. Этот взгляд её напугал. - Нет, спасибо, - отвечает за неё парень, и Анна аккуратно убирает руку, мягко улыбается и прощаясь, оборачивается людям. - Кто следующий? - вперёд выходят две девушки, и художница попросив Марко передать пару мелков, незаметно кладёт ему в карман кольцо, которое она стащила у той девчонки. Лео же мелькал между зеваками и чистил кошельки. *** Сделка между ребятами был простая. То что Анна заработала и смогла стащить с людей – она оставляла себе, девушка отвлекала внимание, а Лео добывал их часть с Марко. Взамен на то, что их подруга развлекала и отвлекала толпу, ребята предоставили ей материалы и одежду, плюс двадцать процентов с наворованного – из человеческих соображений, у Анны денег было ни гроша. Притвориться цыганкой ей пришлось, чтобы после обнаружения пропажи искали странную цыганку-художницу. Ребята же жили в таборе за Бирмингемом, и у них подобное только поощрялось, исходя из чего, их бы защитили. У Анны табора не было, и ей приходилось спасаться как может. Вечером она для виду уходит с табором, а затем обходными путям, надев старые потрёпанные штаны и сапоги, вместо туфель и юбки, которую девушка сунула в рюкзак. Она возвращается к дому, в котором провела своё детство, на крыше, где она устроилась этой ночью. Анна принимает настоящую ванную, впервые за долгое время, стараясь не смотреть на изуродованную ожогами и шрамами кожу на бёдрах, животе и спине. Хотя там не было видно. Сегодня девушка заснула в своей квартире, безмятежным сном, забыв обо всём на короткое время.