Перелом

      Глен ломается первый раз, Когда видит, как его отец, Ичиносэ Сакаэ, извиняется за своего сына перед подчинёнными верховного рода — Хиираги. Извиняется, ударяясь лбом о пол лишь за то, что Глен родился. За то, что Глен — обычный ребёнок, просто рождённый в низшем роду. Обычный ребёнок, который хочет дружить, но выбрал себе подругу не по статусу, а потому оказался избит по приказу её отца. Потому что род Ичиносэ для них — крысы, что бездарно копаются в мусоре. Глена, когда он был совсем-совсем ребёнком, просто забили ногами до потери сознания, называя при этом падалью. А потом он возвращается побитый домой и видит, как отец извиняется за это. Извиняется за то, что его сын помешал Хиираги, а когда они уходят, то Сакаэ извиняется перед своим сыном. Извиняется за трусость, за слабость и собственную беспомощность. И Глен в тот день клянётся, что станет сильнее кого-либо ещё на этой земле, а детская ладошка лишь крепче сжимает рукоять потешной деревянной катаны.       Глену шестнадцать, ломается лезвие катаны для тренировок. Вместе с лезвием ломается и он сам. Во второй раз. Ломается, потому что, как бы силён он ни был, всегда будет кто-то сильнее него. И сколько бы он ни старался, всегда будет кто-то более одарённый. У кого сила — у того власть. И Хиираги всегда оказываются сильнее, а Глен просто не может. Он не может выполнить поставленное задание, не может достать нужную информацию и убить нужного человека. Ичиносэ Глен лишь черепаха, что пытается угнаться за зайцем. Глен не справляется с поставленной задачей, поэтому на его глазах отца казнят путём обезглавливания. И он ничего не может поделать, кроме как беспомощно смотреть и пытаться сохранить хоть долю рассудка. У Глена были люди, его ровесники, которых он мог назвать своей семьёй. Люди, с которыми он вместе пил газировку и играл в видеоигры, как будто он — самый обычный мальчишка, как будто они все — не часть чьего-то заговора, эксперимента. И среди этих ребят был юноша — Хиираги Шинья. Глен знал, что носить камни в карманах — значит, неизбежно пойти ко дну. Но продолжал носить для того, чтобы Шинья держался подальше. Так получилось, что Хиираги в один момент лишает Глена всех этих камней в карманах одним касанием и тёплой улыбкой. Возможно, Ичиносэ не хватало простого человеческого тепла. Когда они не могли уснуть, Шинья всегда укладывал голову Глена к себе на плечо и сквозь тонкие пальцы пропускал его смольного цвета волосы. Тогда получалось засыпать без постоянных мыслей об отце и их невыполнимой миссии — догнать зайца. Но когда Шинья держал за руку, то мысли Глена были только об одном: он сейчас здесь, в своей теплой руке бережно сжимает чужую руку, подушечками пальцев почти невесомо теребит костяшки. Хиираги любил, когда никто не видит, подносить руку к обветренным губам и нежно целовать пальцы. Глен кожей чувствовал все неровности его губ и тепло. В один день всё меняется: они проигрывают битву, Шинья имеет дыру в груди, а тела остальных членов отряда истекали кровью через шеи, ведь головы были оторваны, будто они не люди вовсе, а хрупкие куклы. Шинья ещё дышал, когда просил Глена не плакать и не злиться, ведь это их общий проигрыш. Последствия одержимости демоном необратимы. Глен знает, ведь одержимость появляется из-за ярости, отчаяния и эгоистичных желаний.       Глен дослужился до подполковника, несмотря на то, что является выходцем из низшего рода. Подполковник и командир «Лунных Демонов» должен быть сильным, отважным. Он просто не имеет права на слабость. Но всё равно ломается. Ломается открыто, крошится на мелкие осколки хрусталя. Глен всегда был хрупким, но быть таковым он не имеет права. Ведь он — глава рода Ичиносэ, нахальный подполковник, командир отряда «Лунные Демоны». А ещё он несёт грех на своих плечах, который ничем не искупить. Разгневать самого Бога в каких-то шестнадцать лет? Да как же. В свой двадцать пятый день рождения Глен просто разбирает очередную стопку отчётов, вальяжно закинув ноги на письменный стол. Его неуложенная чёлка постоянно выбивается из-за ушей порывами пока что летнего ветра с осенними нотками горького кофе. Шинья сидит напротив, улыбается скучающе и даже не подозревает, что ему предначертано. По нормальному, ему бы тоже разбирать отчёты, а не поддаваться соблазну играться с чужими волосами подобно ветру.       Однако, он всё равно делает запланированное, подходит со спины к сидящему Глену и подбородок кладёт на его голову, тонкие пальцы запускает в волосы на затылке и мягко почёсывает. Знает, что нравится. и Глен уже смотрит не в отчёт, а куда-то мимо, насквозь, вслушивается в ровное дыхание Хиираги и чувствует, что подушечки пальцев у того холодные. Шинья опускает взгляд скучающе на отчёт в руках подполковника и на стопку рядом. Он тянется к ним с интересом, но Глен подрывается в тот же момент со стула с коротким: «Нам пора». И Шинья будто бы даже слышит, как внутри Ичиносэ что-то заскрипело. Будто бы слетели шестерёнки и нуждаются в починке. Вот только Хиираги не знает, что чинить что-либо уже поздно. Глен скрывал свои переломы до тех пор, пока те не прорезали плоть насквозь, став таким образом абсолютно открытыми. Но раны никто не обрабатывал, а потому каждый день они гноились всё больше, пока совсем гнилое мясо попросту отмирало. В тот день Глен запаниковал и всё, что смог, так это взять Шинью за запястье и вывести из кабинета.       Но Шинья всегда делал по-своему.       Через два дня он не даст Глену пройти в кабинет, остановит его на улице с теми самыми отчётами, а Ичиносэ, при виде этих бумаг, бесконтрольно начнёт трясти. Отчёты за рождество две тысячи двенадцатого года. Шинья не может вспомнить ни одного описанного события, но одним только своим видом будто бы бессовестно пальцы загоняет во внутрь раны, образовавшейся из-за перелома, вырывая оголившиеся кости.       — Почему отчёт от моего имени написан твоей рукой? Мой и отчёты ребят... Я ничего не помню из того дня, Глен.       Но Глен не может ему ответить. У того мужчины, что всегда был острым на язык, просто-напросто заканчиваются слова и сменяются жадными вдохами осеннего воздуха. Даже на ложь сил не остаётся, будто бы лимит исчерпал себя, будто бы сломалось то, что уже не починить холодными руками Хиираги под мятой форменной белой рубашкой. Ответы Шинье сейчас нужнее кислорода, и он не понимает, отчего в груди так больно щемит. Глен ломается окончательно, падает на колени, а Шинья опускается за ним и осторожно мозолистыми пальцами проводит по мягким щекам, смахивая слёзы. Твёрдо решает: ответов больше не потребует.       И в этот же момент его как током пробивает, пережитки прошлого возвращаются в одно мгновение. Восемь лет назад он почти точно так же утирал Глену слёзы со сквозной дырой в груди, а потом... потом его сердце перестало биться. И погиб Хиираги Шинья под рождество, в шестнадцать лет, на руках Ичиносэ Глена.       Пророчество гласит: если воскрешённые вспомнят свою смерть, то в ту же минуту превратятся в пепел, из которого были подняты. Шинья сказать ничего не успевает, видит только, как отчаянно за него цепляется слабыми пальцами Глен и как собственная кожа начинает всё ярче светиться изнутри. Он успевает только вдохнуть, после чего развивается чёрным пеплом по ветру.       Ичиносэ Глен реставрации не подлежит.