Полгода спустя 8 декабря, 21:15
— Не больно? — спросил Руслан, присаживаясь на диван рядом с Юликом. Его заинтересованный взгляд снова прошёлся по небольшому контурному солнышку, которое парень уже час аккуратно набивал на своём тонком запястье. Нежная кожа немного припухла и покраснела, но от этого уже почти готовый маленький рисунок выглядел только эстетичнее. Тушенцов сам случайно создал этот эскиз пару недель назад. Выполняя какое-то скучное домашнее задание, ребята начали дурачиться и разрисовывать друг другу руки чёрной шариковой ручкой. И вот, в какой-то момент из-под его пера вышло это самое солнышко, которое ему неожиданно очень и очень понравилось. Выглядело оно мило, лаконично, а главное — всецело отражало то, кем для него является Онешко. А потому каково же было его счастье, когда Юлик объявил, что наконец решился набить первое тату, а в качестве эскиза собирается взять именно его набросок. — Тебе ли не знать, что испытываешь, когда бьёшь татуировку, — хмыкнул парень, бросая короткий недвусмысленный взгляд на рукав друга, который они совсем недавно довели до ума. Это было долго и сложно, но тем, что в итоге получилось, оба были крайне довольны. — Ну, я волнуюсь, солнце, — Руслан чуть наклонился и провёл носом по чужой щеке. А потом не удержался и оставил на ней маленький чуткий поцелуйчик, — Ты ведь всё-таки впервые что-то себе делаешь. — Уничтожил девственность своей кожи, — перефразировал Онешко, улыбнувшись, — На самом деле, когда только начинал, было больно. Сейчас уже вполне себе терпимо. Во, всё, — парень отвёл машинку от руки, показывая, что закончил. Смотрелся маленький рисуночек на этой молочно-белой коже просто восхитительно, — Как тебе? — Охуенно, — ни капли не лукавя, ответил Тушенцов. Юлик вновь украдкой заулыбался откладывая в сторону инструмент. Ещё немного поразглядывав результат, сжимая-разжимая кулак для разной степени натяжения кожи, Онешко поднялся на ноги и пошёл к шкафу. Там, в одном из больших удобных ящиков он хранил всё, что так или иначе было связано с его увлечением. Парень извлек из нужной секции чёрный пакет со специальной плёнкой и маленький бутылёк. Сейчас необходимо было подвергнуть новое тату первичной обработке. Почти всему он научился, шерстя миллионы сайтов на просторах интернета. Что неудобно — порой некоторые из источников откровенно противоречили друг другу в определённых нюансах и аспектах. В такие моменты Юлику приходилось самому буквально тыкаться вслепую и делать нужные выводы исключительно своей головой. Хоть он и прикладывал все усилия и всё свои старания к тому, чтобы не облажаться, всё равно на сто процентов никогда не был уверен в том, что получится всё сделать хорошо. Но, нужно заметить, его подопытная крыска по имени Руслан вроде ещё не умерла от заражения или потери крови, так что, наверное, всё ок. — Чаю? — предложил парень, встав с дивана вслед за другом. — Да, давай, — Онешко утвердительно кивнул, разрывая чёрный новенький пакет. Почему-то с каждым разом он делал это всё неаккуратнее и неаккуратнее. Сейчас, вон, чуть саму плёнку не задел. Юлик выудил прозрачный материал, быстро расправил и начал заматывать им своё запястье. Чёрт, ему так нравилось это странное ощущение того, что теперь на его теле есть своеобразная метка. Она постоянно бросалась в глаза, ненавязчиво приковывая к себе затуманенный взгляд и напоминая обо всём, что стоит за её пусть пока не большой, но уже историей. И тут, опять же, парень всей душой любил, когда за эскизом таился хоть какой-то смысл, а оттого эта татуировка казалась ему ещё лучше. И вообще он считал, что делает явные успехи как тату-мастер. Линии с каждым разом получались всё элегантнее и аккуратнее, эскизы — ровнее и чётче, а раздражения на коже в его последних работах и вовсе сводились к минимуму. Даже Руслан хвалил его, хотя, в силу своей опытности в этом деле, поначалу был весьма критичен. Юлик хмыкнул. О да, он как сейчас помнит тот тёплый летний вечер, когда Тушенцов вдруг завалился домой со связкой огромных бананов. — Я не знал, что тебе так нравятся бананы, — сострил Онешко, намекая на их исполинские размеры. Нет, фрукты и правда были очень большие. И зачем друг их притащил? В голову лезло только одно предположение, но оно было пиздец каким пошлым и мало вписывающимся в ситуацию. Да и никаких предпосылок к подобным блудливым порывам никогда не было. Так почему же Тушенцов решил вдруг совершить такую странную закупку? — Значит так, — начал парень, кладя их на стол, — Я уже как-то говорил, что не позволю тебе практиковаться на моей коже! По крайней мере до тех пор, пока я не увижу, что ты стал настоящим маэстро татуировки. — А бананы зачем? — друг продолжил непонимающе хлопать глазами. — В смысле зачем? Буду учить тебя, как правильно сосать, — серьёзно ответил Руслан, но уже в следующую секунду негромко засмеялся, — Да нет, на самом деле мне просто многие ребята, к которым я ходил, говорили, что на их кожуре удобно набивать руку, потому что она по многим признакам напоминает человеческую. Разве что чернеет через какое-то время и это начинает выглядеть жутко, а так в целом, я думаю, это неплохой способ. К тому же клиентская база, даже состоящая из отбитых наглухо школьников, тебе ещё долго не светит, поэтому я решил, что сам куплю бананы, чтобы ты не мучался. Онешко прыснул. — Блин, а я так надеялся, что смогу похвастаться своими умениями. — Да сука, Юлик, — Тушенцов укоризненно улыбнулся, — Бананов ещё много. А вообще я тут из себя серьёзного строю, помогать тебе пытаюсь, а тебе лишь бы…! Кхм, — друг кашлянул, — Где мои благодарности? Где моё «Руслан, ты самый лучший человек на свете, что бы я без тебя делал»? — Не злись, — парень поднялся из-за стола и подошёл к Руслану, мгновенно заключая в объятия. Он ведь и на самом деле был очень благодарен. Просто опустить тупую пошлую шуточку — святое. Такую возможность он никогда не упускал, особенно в общении с Тушенцовым, — Ты у меня самый лучший. Спасибо большое. Руслан ещё пару секунд построил из себя обиженку, но потом всё-таки сдался и обнял друга в ответ. В итоге в тот день парочка бананов всё-таки оказалась использована не по назначению, но это уже совсем другая история. Позволение от друга набить ему татуировку стало для Онешко настоящим праздником. Это произошло где-то в начале учебного года. Они пришли со школы, пили горячий мятный чай, чтобы согреться после ветреной улицы, и тут Тушенцов внезапно заговорил о том, что хочет набить себе на левое плечо небольшую змейку и даже уже нашёл эскиз, который бы туда отлично вписался. Юлик без задней мысли заинтересованно слушал его и оценивал расположение татуировки. В какой-то момент он посоветовал чуть сдвинуть её так, чтобы она оказывалась «под» другим рисунком, тем самым делая его чуточку живее и объемнее. И тогда Руслан наконец признался, что между прочим весь его рассказ был обращён непосредственно к другу, который, по его мнению, сделал бы эту змейку лучше, чем кто-либо другой. Онешко и сейчас прекрасно помнит, как в тот миг замер и даже затаил дыхание, не веря, что его пусть и маленькая, но такая важная мечта наконец-то сбылась. Это так много значило для него на самом деле. Даже если отбросить все его личные нежные чувства к Тушенцову, парень ведь действительно уже был сведущ в этом интересном деле и набил себе не одну татуировку. А потому его разрешение бить что-то себе красноречиво говорило, что Юлик уже настолько преисполнился в своих умениях, что даже он готов доверить ему свою кожу. — Как там твоя мышка? — возвращаясь от воспоминаний к реальности, спросил Онешко и сделал первый глоток вкусного вечернего чая. За окном крупными белыми хлопьями валил декабрьский ранний снег, кажущийся особенно ярким на фоне чёрного неба. Он придавал этой кухонной атмосфере своего особого шарма и уюта. — Да неплохо вроде, — пожал плечами Руслан, бездумно тронув татуировку на своей шее. Парни закончили эту большую работу около месяца назад, и она на самом деле уже абсолютно не тревожила. Кожа, которая на момент набивания была едва ли не ярко красной, окончательно перестала болеть, а неделю назад темноволосый и вовсе перестал обматывать шею плёнкой. Нужный срок он честно с ней отходил, но едва положенные две недели прошли с самого же утра побежал и снял мешающую меру предосторожности. А Юлик гордился этой работой больше, чем всеми остальными. Во-первых, потому что она была сделана на самом видном месте и скрывать её могла только разве что зимняя куртка с высоким воротом. Во-вторых, сама татуировка была красивой и замысловатой. Очень много теней и маленьких деталек, каждая из которых требовала отдельной проработки. И, по правде говоря, Онешко справился со всем этим на отлично. Делая вид, что хочет убедиться в чужих словах, парень оставил свой чай, подошёл к Тушенцову и немного наклонился. Тот вроде и не подал никакого виду, но Юлик явственно почувствовал, как тёплое дыхание опалило его кожу. Повинуясь своему внезапному извращённому порыву, Онешко высунул язык и мягко провёл им по шее, очерчивая нижний край татуировки. Руслан дёрнулся и рвано выдохнул, видимо совершенно не ожидав, что парень действительно начнёт сейчас делать нечто подобное. А Юлик тем временем, абсолютно довольный этим мгновенным исступлённым откликом, продолжил свою мучительно-нежную пытку. Сколько раз он уже проворачивал подобные развратные штучки, а Тушенцов снова и снова реагирует так же ярко, как и в первый. И Онешко это дико нравилось. Мокрый язык повторно заскользил по солоноватой коже, заставляя её чуть завибрировать от несдержанного сладостного стона, вырвавшегося изо рта Руслана. — Ты меня с ума сведёшь, сучка, — чуть хрипя, возмутился он и блаженно прикрыл глаза. А Юлик всё издевался: повёл свою влажную дорожку слюны дальше по выступающей венке на шее, после чего нежно прикусил мочку уха. О да, за эти полгода он вдоль и поперек изучил Тушенцова и точно знал, где находятся все его слабые места. Однако сейчас возбуждать парня в его планы не входило, поэтому уже в следующую секунду он впился в пухлые губы, позволяя чужому языку ненадолго встретиться со своим. Они мягко и мокро прошлись друг по другу, но продолжения не последовало. Онешко плавно отстранился. — Пошли гулять? — как ни в чём не бывало предложил он. — Бля-ять, Юли-ик, как же ты заебал со своим «возбужу и не дам», — недовольно и раздосадованно протянул Руслан, ещё не успев до конца отойти от от этой небольшой сластолюбивой паузы и вызванного ею лёгкого забытья, в которое его вогнал парень своими неожиданными приставаниями, — Играешься со мной, да? Нравится тебе меня мучить? — Ой-ой-ой, какие мы нежные, — Онешко засмеялся, — Ладно, так уж и быть, если пойдёшь со мной сейчас гулять, то этой же ночью я обязательно нарушу второй пункт своего маленького кредо. Тушенцов возмущённо задохнулся и скрестил руки на груди. — Ещё хоть раз так сделаешь, я обещаю: будешь привязан к этому самому столу и выебан без каких-либо намёков на нежность. — Может я этого и добиваюсь? — нагло ухмыльнулся Юлик, усаживаясь на чужие коленки и обвивая шею Руслана своими руками. Огромные глаза цвета утреннего кофе глядели исподлобья и в этом взгляде явно чувствовалась лёгкая обида, — Да ла-адно тебе, Руся. Просто нравится видеть тебя в таком состоянии, — Онешко взял парня за подбородок, заставляя посмотреть на себя, — Зай? Да ну не куксись ты, эй. Что, даже гулять со мной не пойдёшь? — С тебя банка ягодного Флэша, — надул припухшие губы Тушенцов, — Две. — Если куплю, пойдёшь? — Да. — Тогда одевайся. На улице минус пятнадцать.***
Но на улице, судя по всему, было куда холоднее, чем минус пятнадцать. То ли дело было в промозглом ветре, то ли в огромных комьях снежинок, которые неистово валились ребятам за шиворот, но если бы Юлик не настоял на том, чтобы укутаться потеплее, то оба бы этим вечером сильно замёрзли. Впрочем, им даже нравилась такая погода. Парни могли просто идти, держаться за ручки и наслаждаться музыкой из двух проводных наушников, воткнутых в телефон Тушенцова. На улице в подобные дни катастрофически мало людей, а, как следствие, практически отсутствовали те быдловатые личности, которые могли бы вдруг полезть к ним с непрошенными доёбами, осуждая «пропаганду гомосексуализма». Потому как, например, Руслана это всегда выводило из себя буквально за секунды. Особенно когда эти кто-то начинали трогать не его самого, а Онешко. У парня буквально шарики за ролики заезжали и всё, пиши пропало. Единственный, кто мог спасти ситуацию — это сам Юлик, но иногда Тушенцов не замечал даже его. В порыве злости темноволосый просто отталкивал друга от себя и шёл дальше бить неугодную наглую рожу напротив, не слыша ни крики беззащитного противника, ни попытки других людей воззвать к его совести. Однажды, вроде это произошло в конце лета, им не повезло подойти к компании каких-то гоповатых пятиклассников, которым уж очень не понравилось, как Юлик украдкой поцеловал своего парня в щёчку, когда они выходили из магазина. Хотя скорее это тем пацанам не повезло со своими длинными языками, которые позже Руслан чуть ли не затолкал им в глотки, параллельно сверху добавив каждому по паре смачных тумаков. Онешко, хоть в глубине души и приятно было, что Тушенцов его так рьяно защищает, всё равно терпеть не мог подобные проявления былой агрессии друга, с которой они всё это время боролись, как могли. Едва Руслан снова сорвался и успел за пару секунд уронить одного из шкетов, Юлик сразу побежал его оттаскивать, зная, что если не сделает этого сейчас, то ещё через пару секунд может уже оказаться слишком поздно. — Руся, прекрати лезть в драки по поводу и без повода, пожалуйста. Мы ведь так когда-нибудь в ментовку загремим, тебе оно надо? — Он назвал тебя слащавым пидорком! — Ну, начнём с того, что это правда, — Онешко позволил себе негромко хмыкнуть, — А вообще, это абсолютно неизвестные нам пацаны, которых мы скорее всего на своём пути больше никогда не встретим. Ну и пусть они пока со своей глупой, навязанной родителями предвзятой ненавистью к таким, как мы. Это их проблемы, а не наши. — Юлик… — Не пойми меня неправильно, — парень чуть свёл брови и улыбнулся, мягко глядя в глаза Тушенцову. Вдруг он заметил небольшой синяк на впалой щеке. Как-то даже особенно не задумываясь о том, что вся эта школота продолжает сверлить их взглядом, Онешко потянулся к его лицу рукой и ласково погладил, — Мне дико приятно, что ты готов за меня так впрячься в любую секунду, и даже если причина — сущий пустяк. Но, прошу тебя, давай не будем опускаться до уровня тех, кто тебя провоцирует. Помнишь, что Ильдар говорил? Игнорируй. Просто игнорируй их, это не так сложно, как кажется. Руслан стыдливо опустил взгляд. Да, конечно, он понимал, что сильно перегибает палку. Однако в том, что сможет с собой что-то сделать уверен не был. Каждый раз, когда кто-то хоть посмотрит на его прекрасного Юлика с презрением, у парня в голове словно что-то щёлкало, заставляя лезть на рожон, даже если ситуация этого не требовала от слова вообще. Но ведь Онешко прав, как ни крути… — Прости меня, солнце. Я постараюсь исправиться, честно. Несмотря на то, что парень отчаянно пытался прыгнуть выше головы и быть самым лучшим для своего мальчика, совместная жизнь с Тушенцовым оказалась ежедневным испытанием. Порой парень запинался на таких лёгких и обыденных вещах, что Юлик попросту не мог сдержать смех, глядя на это, хотя, по-хорошему, стоило бы поплакать. Но Онешко прекрасно понимал, что многие из этих проблем временны и когда-нибудь Руслан всё-таки «акклиматизируется» в обычном обществе и перестанет выдавать столь странные и неправильные реакции. Ведь откуда росли ноги у всех этих проблем — парень просто выпал из социума, когда попал в своё время в детский дом. Тогда он наотрез отказывался контактировать с кем-либо, а едва его начинали к чему-то принуждать, мгновенно огрызался, с каждым новым днём становясь всё более и более озлобленным на этот мир. И только сейчас, в конце того судьбоносного апреля, когда его жизнь вдруг резко сменила основной маршрут, Тушенцов наконец понял, что действительно не всё так плохо, как ему казалось. Он осознал, что его судьба находится только в его руках. Но вот, что с ней делать, откровенно говоря, он не знал, и тут ему на помощь приходил никто иной, как Юлик. Дольше всего им пришлось бороться с его букетом комплексов. Когда они только начали прорабатывать эту проблему, друг даже отправил Руслана на несколько сеансов к психологу, а дома старался прививать ему все те ценности, которые казались ему нормальными и правильными. Компания, которой ребята отметили день рождения Онешко, со временем только сплотилась и лишь одним своим существованием изо дня в день заставляла Тушенцова заново учиться общаться с людьми. Вспоминать, что такое дружба и почему порой она дороже всего, что может быть у человека. Так потихоньку-помаленьку Руслан начал выкарабкиваться из той ямы, в которую сам себя закопал много лет назад. Ни с чем не сравнимое чувство и, безусловно, очень приятное. Через какое-то время его восстановление дошло даже до того, что он, спустя несколько месяцев полного отсутствия, наконец вернулся в детдом и на спокойных тонах объяснил всю ситуацию попечителям. Конечно, им она не понравилась и показалась откровенным идиотизмом, что, к слову, было весьма справедливо. Но теперь они хотя бы могли просто связаться с воспитанником если им вдруг потребуется. Этот шаг тоже несомненно помог парню в его стремлении стать хорошим человеком и нормально устроиться в жизни. Одним из самых сложных периодов для Юлика внезапно оказалось начало учебного года. «Обновлённый» и окрылённый своими успехами друг решил вдруг взяться за голову и попробовать нормально учиться. Ну и, конечно, Онешко стал самым лучшим «учителем», который действительно мог объяснить ему весь школьный материал доходчиво и понятным языком. И, что удивительно, он ведь и правда совершенно не жалел для парня ни времени, ни сил, зачастую забывая о себе. Но Тушенцов не был слепым и видел то, как Юлик выбивается из последних сил, бегая с его проблемами. Он очень ценил это и всегда старался возместить сполна своим старанием в учёбе, банальной заботой и тем, что брал на себя большую часть домашних обязанностей. Также, к слову о неприятных и трудных моментах в их жизни за эти полгода, мама Онешко около месяца назад почти полностью восстановилась и даже, вроде как, смогла вернуться к обычной жизни, хоть уже и не работала, так как получила инвалидность. Однако от этой серьёзной травмы семья ничуть не сплотилась. Несмотря на то, что вроде, как мы все знаем, горе должно сближать людей, это аксиома, но… Видимо в их случае вселенная всё-таки дала очередной сбой. Родители не приезжали к нему уже больше полугода. Да что уж там, они даже не интересовались жизнью сына. Ни его успехами, ни его проблемами, вообще ничем. Просто сухо переводили каждый месяц установленную сумму на карту парня и снова забывали о нём на тридцать дней. И от этого у Юлика то и дело случались нервные срывы. Ему было больно. Больно осознавать себя сиротой при живых родителях. Больно вспоминать каждый раз, что ты ебучая ошибка. В моменты, когда на него снова накатывало это ужасное состояние, он просто сидел, сжавшись в калачиком где-нибудь в углу спальни и не хотел даже банально переместиться в более удобное место, чтобы провести в нём неподвижно ещё несколько долгих часов. В такие моменты Руслан никогда не оставлял его одного. Хоть это и было непросто, но каждый раз, когда подобное происходило, он заваривал парню огромную чашку сладкого мятного чая, накрывал его пледом и садился рядом. Обычно вместе с этим он ещё брал в руки телефон, открывал первую попавшуюся книгу и начинал читать. Тушенцов знал, что Онешко это очень помогает и был рад, что может ему помочь. Хоть так мило и неуклюже, но зато от чистого сердца. Кстати из их совместных успехов ещё нужно заметить, что парни почти не ссорились. Были иногда какие-то разногласия, но оба довольно быстро приходили к более или менее устраивающему обоих компромиссу и продолжали жить дальше, не зацикливаясь на не имеющих смысла конфликтах. Ведь легче от этого никому не станет, и они оба прекрасно это понимали. А потому Руслан изо всех сил старался поменьше острить, чтобы нечаянно не задеть близкого человека своими словами, в то время как Юлик просто игнорировал все неприятные выпады со стороны друга, прекрасно понимая, что тот говорит это не со зла, а лишь потому что за долгие годы привык общаться со всеми именно так. Так парни постепенно установили свою маленькую идиллию, в которой каждому из них было очень и очень комфортно. — Точно ягодный? — спросил Онешко после того, как порядка полминуты разглядывал прилавок с энергетическими напитками, — Может обычный? Смотри, он по скидке сегодня. — Так, блять, я не понял, — беззлобно возмутился Тушенцов, — Ты хочешь извиниться по скидке? Склеить моё разбитое сердце подешевле? Вот значит, как сильно ты меня любишь. Да как ты можешь вообще… — Действительно, как я посмел… Парни рассмеялись. — Короче нет, я буду биться в истерике и капризничать, но мы покупаем ягодный, даже несмотря на то, что он… — Руслан нагнулся и нашёл взглядом ценник, — Шестьдесят три рубля, ебаный в рот… — Так я тебе про что и говорю, давай… — Юлик предпринял было новую попытку купить другой энергетик, тот, что по скидке, но Тушенцов его перебил. — Давай без давай, а то я сейчас как обижусь, будешь сам вечером посуду мыть. — Ладно, я сдаюсь, — смеясь, Онешко поднял руки в капитулирующем жесте, после чего опустил их и послушно взял с полочки две чёрно-красные банки. Руслан победно ухмыльнулся, и парни отправились на кассу самообслуживания. Когда они вышли из магазина улицу уже окончательно окутал зимний полумрак. Даже снег, создававший весь день постоянную белую пелену, перестал так бешено валить с небес. Редкие люди спешили вернуться домой. Никто не обращал совершенно никакого внимания на двух парней, неспешно идущих по заметённым улочкам в направлении одного места, ставшего для них своего рода святыней. Старая добрая размагниченная дверь встретила их приятным радостным скрипом и безропотно пропустила в прохладный подъезд. Признавшись друг другу, что не имеют абсолютно никакого желания тащиться на десятый этаж пешком, парни вызвали лифт. Долго ждать его не пришлось. Ребята зашли в маленькую кабинку и, нажав на самую высокую блестящую кнопку, взмыли вверх. Последняя маленькая шаткая лестница, железная крышка люка, с которой почти полностью облупилась краска, и вот они уже стояли на той самой крыше, с которой всё началось полгода тому назад. Отсюда стартовала их маленькая, непростая, но такая счастливая и увлекательная история. Регулярно возвращаться на это место стало своего рода ритуалом, который они никогда не нарушали, невзирая даже на откровенно мерзкую погоду осенней поры. Однако сейчас, несмотря на «непогоду» тут было очень даже уютненько. Валивший весь день липкий снег определённо давал о себе знать высокими пушистыми сугробами, которыми была покрыта вся поверхность. Хоть температура снега и была априори отрицательной, но общая атмосфера всё равно царила тёплая и домашняя. Парни пошли к тому краю, у которого всегда сидели. Тушенцов уверенно приземлился на пятую точку и выжидающе глянул на Онешко, который вдруг замешкался. — Юль, ты чего? — Да бля, жопа же мокрая будет… — Мне бы твои проблемы, — Руслан рассмеялся, — Садись на колени, если хочешь. На мои. Парень просиял, явно показывая другу, что это просто замечательная идея, после чего почти сразу плюхнулся на услужливо расставленные чужие ноги и удобно расположил голову на родном плече. Тушенцов, не долго думая, обвил его руками и сильнее прижал к себе, отчего Онешко начал тихонечко урчать, словно большой кот. Юлик ещё немного так посидел, совершенно не двигаясь, а потом вдруг немного приподнялся и вслепую ткнулся губами в лицо Руслана, оставляя на том месте мокрый маленький поцелуйчик, которому мгновенно стало холодно без продолжения. Тушенцов, заметив, что парень совсем и не против, мягко потрепал его волосы одной рукой и нежно накрыл чужие губы своими. Онешко как-то сказал, что его губы на вкус мягкие, но с ярким привкусом и чем-то даже похожи на ягодный Флэш. Что же, если так оценивать, то губы Юлика напоминали ментоловую карамель. Такой он весь из себя свежий, сладкий и ароматный. Руслан медленно, но верно плавился под его ласковым напором, и каждый раз как в первый. — Я люблю тебя, — прошептал Онешко, немного отстранившись. Руслан улыбнулся и потянулся за ещё одним поцелуем, но Юлик вдруг снова отодвинулся, и внимательно взглянул в тёмные омуты перед собой, взор которых, такой чуткий и нежный, уже давно принадлежал исключительно ему. Конечно, он это прекрасно знал. Но ответ услышать всё равно хотелось. — А ты меня? Самые красивые на свете карие глазки требовательно смотрели прямо в душу темноволосому, заставляя его влюбляться с каждой секундой всё сильнее. — Конечно я люблю тебя, дурачок, — Тушенцов провёл холодным пальцем по скуле Онешко, — Я люблю тебя, — Повторил он будто в забытьи, после чего мягко взял его за подбородок и требовательно прижал к себе, снова утягивая в долгий нежный поцелуй. Конец.