Крылья цвета заснеженных горных вершин

Фенцио втолкнул меня в помещение и тут же испарился, громко хлопнув массивной дверью. Я машинально сделала шаг назад, окидывая быстрым взглядом место, в которое попала. Первым взор зацепился за широкий круглый стол, на котором беспорядочным ворохом громоздились карты, пергаменты с записями, разлитые чернила и маленькие деревянные фигурки, почему-то чем-то напоминающие оловянных солдатиков из винтажной коллекции, которую я собирала при жизни. Сердце тут же пропустило удар при этой дурацкой ассоциации — эти деревянные фигурки совсем скоро превратятся в живых ангелов и демонов и схлестнутся в смертельном бою, а я вспоминаю про своих игрушечных солдатиков... Весь этот бред моментально вылетел у меня из головы, когда он вышел из тени. Свет упал на его лицо, сделав точёные черты ещё грубее и острее. Моё сердце сжалось от боли, как будто полоснули лезвием ржавой бритвы. Это был совершенно не мой белокрылый ангел Бонт. Это было его лицо, его тело, но это был не он. Я сжала челюсти так, что заскрипели зубы. Взгляд Мальбонте мгновенно вцепился в моё лицо. Я уставилась на него, не в силах отвести глаз, не в силах даже открыть рот. Внутри всё заледенело, а воображение в словно воспалённом мозгу перекрашивало его крылья из кроваво-красного цвета в белоснежный. Послышался сухой треск, и Мальбонте швырнул на стол крупную деревянную фигурку. Она выкатилась прямо под лампу, потрескивающую под потолком, и я проследила за ней глазами. У фигурки был рог и половина нимба и одно крыло — дьявольское, а другое ангельское. Ангельская сторона была повреждена — крыло сломано, а нимб кривой. В голове вновь возник образ Бонта, и в груди стало так больно, что я еле сдержалась, чтобы не прижать к ней руки. Между рёбер словно проломили дыру, и её не стягивали даже тугие ремни на этих тряпках, какие носили члены лагеря. — Чудовище с огромными рогами, копытами и маленькими ангельскими крыльями. Взгляд добрый, но скрывающий в себе непомерную злобу, — произнёс он глубоким голосом, так похожим на голос Бонта, но таким грубым; таким жёстким, размеренным, — один глаз красный, другой голубой. Последнюю фразу мы произнесли одновременно, только я — едва слышным шёпотом, воскрешая в памяти слова статуи Немезиды. — Так обо мне написано в трактате о Мальбонте? — его губы растянула дьявольская усмешка, снова причиняя мне почти физическую боль, так она не была похожа на невинную улыбку Бонта. — И что же, я похож на чудовище? Я молчала, замерев как каменное изваяние. Готова поспорить, маску самообладания и спокойствия я держала отлично, только молча. Казалось, если я сейчас открою рот, начну кричать и биться от боли, что продолжала разрывать мне грудь, жечь калёным железом сердце. — Нет... совсем нет, — процедила я сквозь зубы, титаническим усилием сдерживая слёзы. — Не похож? — издевательски переспросил он, подходя ближе; грациозно, как пантера. Я сглотнула, отводя взгляд в сторону. Закрыла глаза, пытаясь унять всхлип, вырывающийся из лёгких. Вдруг мой подбородок властно обхватили горячие пальцы и повернули к себе. Мои ресницы распахнулись, а в следующую секунду острый взгляд тёмных, почти чёрных глаз вонзился в мои. Я знала, что он там видит — в его зрачках я видела отражение. Он видел зеркало под подушкой, видел моими глазами, как я смущённо краснею после неожиданного порыва благодарности Бонта, как потом целую его уже сама, как краду с кухни еду и тащу её в заброшенный холл, как обнимаю его на прощание... Эти картинки промелькнули буквально за пару секунд, которые я была будто под гипнозом. Но сдерживаться я больше не смогла, и предательские горячие слёзы обжигающе покатились по щекам. Ярость поднялась во мне дьявольски быстро, как змея поднимает голову из высокой травы. Я отбросила его руку и отскочила в сторону, резким движением смахивая влагу с лица. — Не приближайся ко мне, — злобно выплюнула я, прижимая руку к груди, будто в бесполезной попытке не дать вдребезги разбитому сердцу окончательно развалиться на осколки. На секунду его лицо вытянулось, но практически сразу вновь стало каменным, а взгляд — непроницаемым. — Хотела бы увидеть Бонта снова? — Что?! — не в силах поверить в услышанное, переспросила я. — Да как ты... как ты можешь?! Как ты можешь так легко об этом говорить?! — Отвечай на вопрос! — приказал Мальбонте, тоже распаляясь и хватая меня за предплечье, не больно, но ощутимо. — Я спросил: хотела бы увидеть Бонта снова? — Теперь уже разницы нет. Как, впрочем, и Бонта, — так горько произнесла я, что во рту тоже стало отдавать горечью. — Ты не понимаешь... — вдруг, к моему удивлению, почти так же удручённо ответил он, и на долю секунды выражение его лица стало отражением моего. — Бонт не был полноценной личностью. Представь, если бы тебя лишили всех плохих качеств, что в тебе есть... разве это была бы ты? Это был, казалось бы, совершенно глупый вопрос почти полноценному демону в моём лице, ведь душа моя и крылья были черны как смоль. Однако он поверг меня в шок. Причём тут вообще Бонт? Он был самым чистым ангелом, какие у него могли быть плохие качества? — Нет... Какое это имеет к нему отношение? Он шумно выдохнул, будто бы... с облегчением? — Всё верно, ведь мир дуалистичен, Ева, — собственное имя, произнесённое им, было похоже на пощёчину, так громко оно прозвенело в ушах, — и никто из нас не может быть абсолютным злом или абсолютным добром, никто. — Да плевать я хотела! Плевать я хотела на всё это! — истерично завизжала я, отскакивая от него ещё дальше и почти упираясь лопатками в запертую дверь. — Его больше нет, я это чувствую... — сорвавшись на хрип, я опёрлась спиной о дверь и сползла по ней вниз, не в состоянии держаться на ногах. Мальбонте никак не отреагировал на очередную мою выходку. Он смерил меня взглядом и опустился на корточки так, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Бонта не вернуть, потому что он никуда не уходил. Бонт — это я, понимаешь? Увидев, что его слова не возымели никакого эффекта, Мальбонте немного нервным движением слегка расправил крылья и вновь сложил их. Я равнодушно пялилась в одну точку где-то за его спиной, обессиленно сидя на полу. — Ева, я помню каждую встречу с тобой, — беспрецедентно заявил Мальбонте таким спокойным тоном, будто говорил о погоде. — Ты ведь блестяще умна даже для бессмертной, и должна это понять! Я — не грязь, очернившая святого Бонта, я таким родился. Мою сущность разорвали на две части, и Бонт, которого ты так горько оплакиваешь — моя светлая половина, без которой я — не я, так же и наоборот! — Какая теперь к чёрту разница? Что ты пытаешься мне доказать? — устало вздохнула я, отворачиваясь от него и бездумно поджимая крылья. — Кем бы ни был Бонт, его больше нет. — Верно, — скептически хмыкнул Мальбонте, отводя взгляд. — Сейчас есть проблемы поважнее, — он просунул руки мне под мышки и поднял с пола лёгким движением, окинув оценивающим взглядом, как дурацкую куклу на предмет повреждений. Развернулся и в следующую секунду быстрым, неуловимым движением подлетел к столу, хватая с него пергамент с картой. — Какие? — саркастично поинтересовалась я, отряхивая чёрные перья. — Вершение возмездия и установление мирового господства? — Очень смешно, — язвительно отмахнулся Мальбонте, отшвыривая маленькую деревянную фигурку в сторону, — справедливость. Вот чего я добиваюсь. — Да-да, справедливость, конечно же, — издевательски парировала я, почти окончательно избавляясь от наваждения, что вдруг случится чудо и передо мной появится мой светлый ангел, обрастая толстым шипастым панцирем и становясь такой же агрессивной, какой всегда была, и какой должна была оставаться. — Плавали, знаем. Справедливость — это, по-твоему, отправлять невинных в небытие? Хороша твоя хвалёная справедливость, ничего не скажешь. — За всё нужно платить свою цену, — с угрозой процедил он, сжимая сильными пальцами очередную фигурку. — Закон Равновесия. — Не держи меня за идиотку, — огрызнулась я, хлопнув крыльями. — Оправдывать всё дерьмо, которое ты творишь, законом Равновесия — это хреновый вариант, знаешь ли. И уж точно не справедливый. — Не смей со мной так говорить! — вскипел Мальбонте. — Что ты вообще знаешь обо мне? Да ни черта ты не знаешь! — Мне достаточно того, что я вижу! Хочешь сказать, Сэми заслужил расплачиваться за то, чтобы ты вернулся? А Винчесто? А Непризнанная Лора? Да чёрт побери, все они! Разве они заслужили это? — Нет, — вдруг пугающе спокойно ответил он, сверля меня испытывающим взглядом. Мы сейчас определённо друг друга стоили — я, то проливающая слёзы, то агрессивная, и Мальбонте, то спокойный и непробиваемый, то кипящий от злости. Наша энергия менялась так быстро, что уследить за вспышками эмоций было невероятно трудно. — И сын Фенцио тоже не заслужил клеймо отпрыска предателя. И сын Сатаны тоже не заслужил быть отданным ангелам на убой. Ты — ты не заслужила быть лишённой жизни ради моего освобождения. Никто из вас не заслужил всего этого. Я открывала и закрывала рот, словно выброшенная на сушу рыба. Его слова вновь выбили почву у меня из-под ног. Я поджала губы, скрывая свою растерянность, тряхнула крыльями и выпрямила плечи, снова внимательно вглядываясь в глаза Мальбонте, пытаясь отыскать в их мрачном омуте... что? — Но как? — горько и злобно спросил он, вцепляясь взглядом в моё лицо в ответ. — Как ещё доказать этим заносчивым белокрылым ублюдкам, что они не имеют права самостоятельно решать все вопросы мироздания? Решать, кому жить, а кому умереть? А Шепфа? О-о, сам создатель, он вообще не спрашивает ни у кого разрешения, — его ухмылка стала болезненной, — и ангелы — дети, которых он ставит выше других своих детей. Когда нужно вмешаться, он взваливает всё на крылья бессмертных, а принимают решения только хреновы ангелы, которые так жадны до выгоды, так жадны до власти! Ты же демон, Ева, чёрт побери, неужели ты этого не видишь? — Я... В дверь громко и настойчиво постучались два раза. — Что ещё? — бросил Мальбонте, не отрывая от меня глаз. — Прибыли новые пленные, — послышался приглушённый голос Фенцио. Мальбонте встрепенулся и поджал гигантские крылья, вновь надевая маску ледяного равнодушия и жесткости. — Мы с тобой ещё не закончили, — сказал он, хватая меня под руку и чуть ли не силком выволакивая на улицу. Это было не то чтобы грубо, но и не особо приятно. Как будто я собачка ручная. — Отведи её ко мне, — приказал он Фенцио, — я сейчас буду. Ангел поклонился, не говоря ни слова, и взял меня под руку, менее резко, чем Мальбонте, но ни на йоту уважительнее. Я поморщилась, и попыталась вырваться, но он не дал. Мальбонте тотчас исчез за первым поворотом, а Фенцио потащил меня в другую сторону. Внутри всё ещё бушевали злость и боль, и я с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на Фенцио и не переломать ему крылья к чёртовой матери. — Не брыкайся, Уокер, — сквозь зубы процедил Фенцио, крепче сжимая моё предплечье. — Да пошёл ты, — злобно огрызнулась я, ещё активнее пытаясь вырваться. Он вдруг остановился, отбросил мою руку от себя, буквально отшвырнул, и развернулся ко мне, вгрызаясь в меня злым взглядом. — Шепфа, какая же ты тупая, совершенно безмозглая тварь, Уокер, — выплюнул он, расплываясь в едкой, грязной, кривой ухмылке. — Будь моя воля, я бы уже перерезал тебе глотку, если бы не он. От такого заявления я буквально оторопела. Его оскорбления, его ненависть ко мне врезались в мозг, подымая новую волну ярости и ответной ненависти. — Да! Пошёл! Ты! — истерично завизжала я, раскрывая крылья в полную силу. — Ты жалкий, ничтожный неудачник, Фенцио, и моя мать... Договорить мне не удалось, потому что в глазах вдруг потемнело, а скула запылала огнём от боли. Я отшатнулась, злобно зашипев и машинально прижав руку к лицу. На ладони остался кровавый отпечаток. Ангел снова размахнулся, намереваясь нанести новый удар. За это мгновение кровь моя моментально закипела от злобы и ярости, от боли, от ненависти к этому бессмертному. Сосуды буквально ссыхались и жарились от адского пламени, что полыхало у меня в груди. Глаза заволокло красной пеленой от гнева, но реакция вмиг обострилась, и я поймала его руку в воздухе. Секунду в его глазах читалось недоумение и неприятное удивление, а в следующую — мои крылья распушились и острые, заточенные как клинки, чёрные перья стрелами полетели прямо во врага. Воздушной волной ангела отшвырнуло на добрых несколько метров. Он застонал, перекатываясь набок и выдёргивая перо прямо из грудной клетки. — Чёртова тварь, — сквозь зубы простонал он, приподнимаясь на локтях и вновь выдёргивая окровавленное перо из тела. Я не рискнула дожидаться, пока он поднимет свою пернатую задницу с земли и решит дать мне сдачи, поэтому резким движением поднялась в воздух и полетела обратно. В голове творился полнейший кавардак — я не могла успокоиться после потасовки с Фенцио, не могла сориентироваться, куда же мне нужно, да и зачем, не могла понять, почему Мальбонте просто не оставит меня в покое или просто не убьёт, не могла определиться, хоть даже мне и было отвратительно здесь, хочу ли я возвращаться обратно в школу, не знала, за кого буду проливать кровь на стремительно приближающейся войне. Я хотела действовать, хотела иметь перед собой цель, хотела стремиться к чему-то, добиваться этого любой ценой, биться, бороться, сражаться до последнего вдоха, но за что? Я понимала разумной частью сознания, что Мальбонте прав, и не в чём-то, а во многом, мне были близки его идеи, разве был смысл это отрицать? Я в обоих своих жизнях считала свободу высшей ценностью, и была готова за неё умереть. Но что-то настойчиво сверлило мне голову, заставляя задуматься о тех, кого я оставила. Мама, Люцифер, Мими, Дино, Фыр, все остальные, кто стоял против Мальбонте, и, я уверена, стояли бы и до конца; могла ли я оставить их, зная, как они на меня рассчитывают? Я чувствовала, как разрывается моё и без того раздробленное в крошки сердце; мой белокрылый Бонт, которого я потеряла, но чей образ был словно выжжен у меня под веками, постоянно появлялся в моих снах и до того, как я сюда попала. Я осознавала, как с каждой секундой буквально пускаю корни, но нет, не в этом огромном лагере воинов Мальбонте, нет, я пускала корни в нём. Я ощущала, как он занимает место у меня в голове, не вытесняя Бонта, а будто заменяя его. Та сила, его сила, что он мне подарил, уже не причиняла мне боль, не была чем-то чужеродным, она вживалась в моё нутро, мой энергетический сгусток разрастался, заполняя моё бессмертное тело до самых кончиков пальцев. И я чувствовала, как у меня появляется моя личная гравитация, мой собственный полюс притяжения, привязывает к тому, чьи гигантские бордовые крылья я сейчас видела. Стоп, бордовые крылья..? Я моментально остановилась, чуть не врезавшись в какое-то высокое кривоватое здание в несколько этажей, и повисла в воздухе, взмахивая крыльями. Мальбонте говорил с двумя крепкими демонами, вооруженными до зубов, периодически ухмыляясь и кивая. Затем он отдал какой-то приказ, на что они поклонились ему и улетели. Мальбонте расправил плечи, затем раскрыл крылья, намереваясь взлететь, и вдруг взгляд его наткнулся на меня. Я испуганно метнулась назад в попытке скрыться, но он одним молниеносным движением поднялся в воздух и оказался рядом со мной. — Ты что тут делаешь? — недовольно спросил он, окидывая меня придирчивым взглядом. — Ты должна сейчас быть у меня. Какого чёрта? — Прости, немного не поладила с твоей дрянной пернатой псиной, — мило улыбнулась я. Его глаза тут же остановились на лиловатом пятне, что растекалось по скуле, обтянутой бледной кожей. — Их нужно дрессировать, прежде чем выпускать из клетки. Его выражение лица показалось мне настолько комичным, что я не удержалась и захихикала, прикрыв рот рукой. По-моему, Уокер, у тебя уже совсем сдвиг по фазе. — Ты... — выдавил он, хмурясь и одновременно смешно морща нос. Но тут же он собрался и снова стал совершенно непроницаемым. — Я спрашиваю, какого чёрта, Уокер? Ты не знаешь, на каких основаниях здесь находишься и вообще ещё жива и не в кандалах? — Знаю, — заносчиво ответила я, задирая нос и тоже пытаясь состроить такую мину, как он. — Но ты слегка, знаешь... перегибаешь палку. — Пере... что? Перегибаю палку? — оторопело переспросил он, поднимая густые брови, что вновь до невозможности меня позабавило. — Ну да, — закивала я, продолжая ломать эту дурацкую комедию. — Было глупо оставлять меня наедине с этим уродом, да и вообще... я могла бы сама дойти! На скулах Мальбонте заиграли желваки, так сильно он сжал челюсти, пожирая меня взглядом. Затем он сощурился, и вдруг широко ухмыльнулся. — Сама? Я снова согласно покивала. — Пожалуй, стоит отдать тебе должное, — сообщил он, задумчиво меня рассматривая. — Я и правда немного подзабыл, насколько ты несносная. — Ну, вот, — я неопределённо повела рукой в воздухе, — освежаю тебе память. Мальбонте лишь закатил глаза.