невидимая нить

Альбедо привык объяснять все законами природы, точными формулами и общеизвестными научными фактами. Но он искренне не понимает, как описать те чувства, которые он испытывает к Итэру. Они у него на грани слабости и восторга, счастья и эфемерной грусти, и даже эти формулировки с трудом описывают весь спектр эмоций, что он ощущает при одной лишь мысли об Итэре. — Ты правда считаешь, что все в мире поддается каким-то неписанным законам, которые людям еще только предстоит открыть? — однажды спрашивает он, а Альбедо впервые в жизни сомневается в собственных убеждениях. Он не понимает, что же такого особенного в этом путешественнике из других миров, но он заставляет Альбедо чувствовать себя ничтожным глупцом, не способным бороться со своими чувствами. Ранее он думал, что никогда и никого не полюбит, но сейчас, кажется, понимает, что ошибся, потому что сердце в груди у него бьется так быстро, что готово вырваться наружу, а руки легко дрожат при одной лишь мысли об Итэре — кажется, именно это и зовут любовью, ведь так о ней пишут в книгах. Наверное, если придется, Альбедо даже готов пожертвовать своей жизнью ради него — вот так глупо умереть ради каких-то там возвышенных чувств. И это так чертовски странно, что Альбедо становится тяжело дышать, ведь его грудь сжимают непонятные, прежде неизведанные чувства, граничащие с невыносимой болью и абсолютной эйфорией. Когда-то Итэр заинтересовал его как объект исследования, но затем этот интерес перерос в нечто куда большее, чего Альбедо не мог понять до недавнего времени, когда Итэр был серьезно ранен и истекал кровью, а сам Альбедо ничего с этим не мог поделать. Тогда он впервые в своей жизни ощутил отрезвляющее чувство пустоты где-то в районе сердца. В тот момент Альбедо понял, что окончательно и бесповоротно привязался к Итэру, ведь ему нравится путешествовать с ним, рассказывать о результатах своих экспериментов, пока тот увлеченно слушает, нравится проводить с ним время у костра вечером, когда все остальные уже давно спят. Они в эту свободную минуту спокойствия могут обсуждать все на свете, начиная с устройства организма слаймов и заканчивая рассуждениями о безграничном космосе, о других мирах и о судьбах людей. — Разве судьба правда существует? — однажды задает тихий вопрос Итэр, пока Альбедо тайком рисует его портрет в своем скетчбуке. — То есть и наша жизнь, и наша встреча, и даже вот этот наш привал были предопределены задолго до нашего рождения в тот самый момент, когда был создан мир? Альбедо чуть ли не впервые не знает ответа на вопрос, поэтому молчит, взглядывая на уставшего Итэра, рассматривающего звездное небо, на фоне которого можно даже заметить парящую высоко в небесах Селестию. Он невероятно красивый, проносится мимолетная мысль в голове Альбедо, даже скорее идеальный в каждой своей неидеальности: аккуратные черты лица, растрепанные светлые волосы, маленький, почти незаметный шрам на скуле, задумчивый взгляд, вены на руках, выпирающие из-за усталости, — все в нем кажется столь совершенным, будто бы Итэр был вырезан из мрамора самым искусным скульптором. — Но если бы не судьба, то, быть может, мы бы никогда и не встретились, — отвечает, наконец, Альбедо и в тот же миг смущается своим откровениям, когда замечает, что Итэр теперь смотрит на него и легко улыбается. — Я очень рад, что мы знакомы, Альбедо, — отвечает тот и потирает затылок, все еще застенчиво улыбаясь. На фоне трещит догорающий костер, легкий ветер перебирает листы скетчбука, целиком и полностью исписаные портретами Итэра, пока сердце Альбедо почему-то начинает вновь биться, словно сумасшедшее. Он прижимает ладонь к груди и чувствует сильные удары, готовые в любую секунду переломать ему ребра и заодно всего Альбедо целиком. \ Заполнять все свое свободное пространство Итэром для Альбедо в какой-то момент становится привычкой. Изрисовывать пустые страницы его портретами. Думать о нем, проводя очередной эксперимент в лаборатории. Находить его между строк книг. Представлять его губы на вкус перед сном. Альбедо постепенно сходит с ума от этих чувств, потому что слишком напуган, чтобы признать их, но еще больше страшится откровений перед Итэром, потому что они — коллеги, напарники, близкие друзья и ничего больше того. Но что с ними сделает это признание Альбедо? Он слишком боится последствий. Интересно, когда именно Альбедо стал бояться того, что может кого-то потерять? Раньше с ним такого не происходило, ведь прежде он никогда не испытывал подобных чувств ни к одному человеку, а теперь он не знает, что с ними — этими самыми чувствами — ему делать. Может, о них стоит кричать на весь мир или о них нужно писать поэмы, которые войдут в летопись времен, а может, о них лучше никогда не вспоминать даже в собственной голове. — Как скоро ты вернешься? — произносит Альбедо, когда узнает, что Итэру придется покинуть Мондштадт ради очередной миссии. — Не знаю, все может затянуться. — Понятно, — отвечает Альбедо так, словно бы в этот момент изнутри его не разрывают чувства, потому что он прекрасно знает, что в один прекрасный день они могут больше никогда вновь не встретиться: Итэр найдет свою сестру, и больше ничего в этом чертовом мире не сможет удержать его здесь — рядом с Альбедо. — Тогда удачи! Осознание неизбежного крошит его на хрустальные осколки. Сердце Альбедо болит, делая надрывные удары, пока он сам глядит вслед уходящему в закат Итэру: его силуэт, освещенный золотыми лучами солнца на фоне бескрайних просторов Мондштадта, постепенно пропадает из виду, но Альбедо продолжает смотреть в его сторону со сторожевых башен и после, пока над его головой зажигаются звезды, которые они разглядывали когда-то вместе — сейчас это единственное, что связывает их двоих в целом мире. Напоследок Альбедо шепотом молится Барбатосу, чтобы тот тихим ветерком приглядывал за Итэром, и медленно плетется в лабораторию —проводить очередные исследования ночами и днями напролет, лишь бы выкинуть Итэра из головы. Но прежде никогда не получалось — не получится и в этот раз.