***
Он пришёл в себя, резко сев и так судорожно втянув в себя воздух, как делают люди, в которых плеснули ледяной водой. Кое-кто из столпившихся кругом даже испуганно отшатнулся. Грегор с секунду внимательно смотрел на Хайденберга. Городской маг стоял, скрестив руки на груди. На безымянном пальце у него поблёскивало кольцо с крупным красным камнем, и от того, что он нетерпеливо постукивал пальцами, блеск камня привлёк потерянный взгляд Грегора. Этот вид будил в нём какие-то смутные, но очень острые воспоминания. Будто слово, что всё вертится на языке, но никак его не поймать. — Как ты себя чувствуешь? — морщась спросил Хайденберг. Вероятно, способность Грегора умирать и воскресать его как-то оскорбляла. — Вы уничтожили того мертвеца, — проговорил Грегор, удивившись хриплости своего голоса. — Вы уничтожили какой-то предмет, что связывал его дух с материей… Так ведь? Что это было? Какой-то камень, кристалл, не так ли? — Верно, — проговорил Хайденберг. Он смерял некроманта, всё ещё сидящего в сугробе, задумчивым взглядом. Потирая лоб, Грегор пытался воскресить в памяти те обрывки образов, что буквально секунды назад роились перед внутренним взором такие чёткие, но они утекали и таяли. И тут последний образ вспыхнул в мозгу, как магний. — Он был не один, — проговорил Грегор и начал пытаться выбраться из сугроба. — Мертвец, привязанный к телу!.. Человек, что поднял кладбище, состряпал не одно такое «бессмертное» умертвие! Он послал по мою душу кого-то ещё. Мне срочно нужно попасть домой!***
Дети подождали, но Грегор так и не вернулся. Александра вышла на порог, пожала плечами и заперла входную дверь. — Вот шабутной!.. Кстати, — добавила она, — тебе не показалось, что он какой-то странный сегодня? И Агата кажется расстроенной. Может, они поругались? — Чего им ругаться? — сказал Алексей. — Мне больше интересно, куда это его черти понесли? Такое чувство, будто что-то случилось. — Не пялься в темноту и не чертыхайся, пожалуйста! — Ой, не будь такой, пожалуйста! — проворчал Алексей в ответ, не слушая её особо. Он всё вглядывался в заснеженный сад за окном. Произошедшее его здорово озадачило, и теперь его маяло любопытство. Они с сестрой только и успели рассмотреть какого-то представительного господина, который увлёк Грегора в неизвестном направлении. Господин никак не вязался с тем, что нечто неведомое обрушилось с неба, но Алексей догадывался конечно, что господин этот превращался во что-то крупное и… летающее? Алексей пожалел, что струхнул и не последовал за Грегором сразу. — Когда он уже научит меня превращаться по желанию? — воскликнул Алексей, с досадой отпихивая от себя все свои скопившиеся учебники. — Боже, и чего ты орёшь?! — в тон ему воскликнула Александра, которую его возглас испугал. Она схватилась за лоб и сердито ушла, захватив с собой кухонные полотенца.***
Причину своей сегодняшней плаксивости и тревожности она обнаружила перед ужином, как раз незадолго после того, как они вернулись с прогулки. Катание на коньках несколько часов подряд было делом довольно трудоёмким для девочки, физическими нагрузками которой были разве только уроки танцевания, но она и не думала, что это спровоцирует начало месячных раньше обычного. Теперь её тошнило, да ещё и живот побаливал. В прачечной Александра отжала бельё, развесила его, сняла с верёвок то, что уже должно было просушиться и почти сразу обнаружила, как сильно от белья разит тряпкой и мокрой псиной. Зимой в прачечной стояла сырость и вещи никак не хотели просыхать до конца. Её чуть не вывернуло. Она ненавидела этот запах, он сильно напоминал о прежней жизни в другом городе. Всё постельное бельё раньше пахло так — как в дешёвом отеле, и сама она раньше так пахла. Александра снова понюхала свои руки и поморщилась. От Лаириэль Майер пахнет цветочными духами, и вся она такая безупречная, что похожа на дорогую куклу. Она всегда идеально выглядит, красивая от природы, волосы у неё имеют прекрасный оттенок белого золота. А ещё она умна, богата, и есть в ней что-то такое… особенное. Что-то, что делает её — ей. Надменность и одновременно наивность и добродушие. Чопорность и в то же время искренняя забота о других. А эта новая девочка — Бриджит — она вообще будто из другого мира. Такая странная, такая яркая. Делает, что хочет, и никого не боится. Александра готова была поклясться, что кроме того, что наряжается в дерзновенную мальчишескую одежду, Бриджит позволяет себе ещё и ресницы красить. А я какая? Что особенного можно сказать обо мне? Внезапно Александра ощутила такую горячую зависть, что стало больно дышать. Досадуя на Агату, которая с раннего вечера спала без задних ног, и с которой было ни посоветоваться, ни пожаловаться, Александра швырнула вещи в таз и хотела было выполоскать их заново, и тут из прихожей донёсся громкий стук. — Ой! — воскликнула она, тут же подумав о младшем брате. — Я заперлась, а Дмитрий-то не дома! Снова забыл взять ключ! Она побежала в коридор, повернула замок и распахнула двери.***
На пороге стоял человек, одетый, как Санта Клаус. Всё внутри неё похолодело. Александра сделала шаг назад, с ужасом уставившись пришельцу в лицо. Это был их жилец с третьего этажа, человек ещё не старый, но вёл он такой образ жизни, что походил на глубокого старика. Вот и сегодня вечером лицо у него было какое-то особенно синюшное, совершенно недвижимые глаза походили на стеклянные пуговицы. Костюм был нараспашку и очень грязный. Александра невольно скользнула взглядом вниз. Брюки жильца темнели мокрыми пятнами. — Вы меня напугали, — сказала она, мысленно отругав себя за испуг. Этот человек на праздники всегда подряжался на какую-нибудь работу, что объясняло его наряд. Нужно было быть повежливее. Она спросила: — Вы что, теперь листовки раздаёте? Или вас взяли в церковную постановку? Вдруг глаза жильца будто ожили. Они перестали быть мутными, задвигались и впились в Александру очень осмысленно. — Да, — протянул он приветливо, но хрипло. — Собираю, что люди могут мне дать. — Пожертвования собираете? Это хорошо. — Александра отступила ещё на шаг и повернула голову вбок, чтобы не вдыхать запах. От жильца, когда он заговорил, донёсся отвратительный смрад. Ещё совершенно очевидно воняли его брюки. Запах был как от любого бродяги: общественной уборной и немытого тела. И ещё что-то такое неприятное… Александра вспомнила, что чувствовала это от матери, когда навещала её последний раз. Лекарства, за которыми всё-таки читался запах человеческих экскрементов. — Вы ключ потеряли? Жилец кивнул. — Проходите, — Александра посторонилась, — я проведу вас через столовую. Жилец пошёл за ней следом. Пьяным он не был, не шатался. Только каким-то заторможенным. Александре сильно захотелось поскорее его спровадить, ситуация сложилась какая-то очень неловкая. Они прошли через коридор в просторную общую столовую с высокими окнами, куда и сейчас проникало достаточно света. Раньше здесь было ещё светлее, пока не разбились зеркальные панели на противоположной от окон стене. Агата не стала их восстанавливать, заменив деревянными. Александра отперла двери, закрытые на щеколду. — Знаешь, — услышала она хриплый голос жильца у себя за спиной, — на самом деле ты её не любишь. Эта жалость тебя тяготит. На самом деле ты надеешься, что она скоро умрёт. Александра замерла на месте. — Ты боишься, что новые подруги узнают о том, кто твоя мать. Они во всём лучше тебя. А ты просто дочь наркоманки, не знающая даже имени своего отца. Таких как ты называют приживалками. Гнев поднялся откуда-то из глубины груди и ударил в голову ощутимой горячей волной. Стало пусто и легко, все мысли мгновенно сгорели. — Что вы такое говорите? Вы что, бредите?! — выкрикнула Александра, резко развернувшись. — Я не знаю, какие сплетни тут распространяют о нас, но всё это брехня! Ясно вам?! Человек усмехнулся. Не то, чтобы издевательски. Нет, он улыбнулся радостно, будто получил в подарок именно то, что ожидал. Тут пустота и лёгкость распространились на всё тело. Колени у Александры подкосились. Она привалилась спиной к тяжёлым дверям и сползла вниз без сил. Ей всё казалось, что она проваливается ниже, ниже, ниже…***
— Эй! Вы чего делаете?! Услышав где-то в доме далёкий визгливый возглас сестры, Алексей оторвался от книжки и пошёл посмотреть, чего стряслось. Его не покидало гнетущее чувство, что где-то что-то нехорошее происходит. Сложно было бы это описать, если бы его попросили. Это было похоже на то, как если бы форточку распахнули настежь, а ты в тяжёлом бредовом сне всё никак не можешь проснуться и убрать этот промозглый сквозняк. Незнакомец в странной одежде обернулся на окрик. Алексей, который было бросился к осевшей на пол сестре, замер, увидев его измождённое лицо. В первый миг ему показалось, что перед ним форменный покойник, но потом Алексей как будто бы узнал этого старика и впал в оторопь. Однажды, когда он ещё учился в гимназии в Эвантон-Порте, они с приятелями, как обычно шляясь по не самым благополучным улицам, обобрали какого-то бродягу — отняли у него мелочь. Алексею стало жаль бездомного, именно этот не был таким дерзким и опасным, как большинство неизвестно чем промышляющих маргиналов, какими обычно напружены подворотни и переулки. Он был беспомощным, но Алексей ничего не сделал, когда кто-то из приятелей по гимназии пихнул перепуганного старика в спину. И вот у этого было такое же лицо, такой же точно несчастный, испуганный взгляд, полный непонимания. Алексей понятия не имел, откуда у них в доме взялся какой-то оборванец. Он не выглядел опасным, даже наоборот — беспомощным, но это-то и пугало. Это испугало парня, как встреча с призраком. Старик сделал шаг, и Алексей выставил перед собой руки и отступил. — Не трогайте меня! — с трудом выдал он. — Просто уходите по-хорошему! Я уже вредил людям, предупреждаю!.. Бродяга кивнул. В его тускло-голубых глазах потерянное выражение вдруг сменилось осознанным блеском, и Алексей начал терять самообладание. Знакомое опасное чувство потери контроля над своим телом накрыло его с головой. Он схватился за амулет на шее, молясь, чтобы не превратиться. Хотелось одного — бежать от этого жуткого пришельца, но Алексей знал, что если сейчас развернётся и побежит, то побежит уже не в человеческом теле. — Ты уже делал так, — прозвучал вкрадчивый голос незнакомца. — Одного человека ты уже убил. А если бы волшебник не оказался бессмертным? Помнишь, как ты задрал его насмерть? Ты втоптал его в мостовую. Все его рёбра были переломаны. Когда-нибудь ты убьёшь в беспамятстве своего брата или сестру. Алексей замотал головой в ужасе, и вдруг головокружение заставило его запнуться. Высокий потолок столовой в гипсовых плитках мелькнул над ним и пропал.***
Мальчишка тяжело повалился на паркет, потеряв сознание. Существо в костюме Санта Клауса тихо рассмеялось, торжествующе запрокинув голову и расправляя плечи. Гнев и страх были хорошей пищей, но стыд и сожаления были лучше всего. Он ощущал их от хозяйки дома, даже на расстоянии. Несколько часов назад она горько рыдала, пока не уснула в совершенно разбитых чувствах. Ей казалось, что её отвергли, а для женщины нет ничего горше этого. — Вас кто впустил? — вдруг прозвучал голос от дверей столовой. Демон повернул голову и впился глазами в тощего мальчика лет десяти-двенадцати. — Твоя глупая сестра, — ответил демон. — Так пойдите вон отсюда, — проговорил мальчишка спокойно. — Ты, что ли, меня выгонишь? Мальчик скрылся в коридоре, и демон неспешно последовал за ним. Дети и домочадцы не были его целью, но он не смог отказать себе в удовольствии подпитаться их силами. Он вошёл в кухню, думая, что загнал мальчугана в угол, но с некоторым удивлением заметил довольно-таки большую концентрацию магической энергии в этой комнате. Перешагивая через порог, он испытал некоторое затруднение, но смог пройти. Под ногами на полированных досках пола ещё виднелась полустёртая черта, оставленная синим восковым карандашом.***
Дмитрий сидел посреди кухни на полу. Вокруг себя он уже успел очертить мелом широкий круг и теперь подкреплял его, выписывая защитные символы. Он едва поднял глаза на вошедшего и вернулся к своему занятию. Демон поднял руку развёрнутой ладонью к магическому кругу и скоро опустил её. — Странно, — проговорил он. — Я ничего не могу у тебя взять. — К какой когорте ты принадлежишь? — тихо спросил мальчик. Демон расхохотался. — О, это забавно! — воскликнул он. — Не думаешь ли ты, будто способен на самом деле изгнать меня? Он подошёл к самой границе круга и остановился в нерешительности. — Люди, — проговорил он хрипло, прожигая Дмитрия злым недвижимым взглядом, — так недальновидны!.. Глупость вечно заставляет вас давать более развитым и могучим существам противоречивые приказы! Что-то в твоей крови делает тебя схожим с моим заклинателем. Я не могу причинить тебе вред! Ну да ладно… Он отвернулся от мальчика и замер в полумраке кухни, освещённой только отблесками от снежных сугробов за окнами, похожий на те образы, что рождает воспалённое воображение, принимающее за что-то зловещее самые обычные вещи. Но вот только эта тень в самом деле была выходцем из тёмных измерений. — Я здесь не чтобы промышлять крилем вроде вас, сопляки, — тихо говорил он. — Я охочусь на кита. Моему призывателю нужна голова того некроманта, что не хочет возвращаться домой.***
Дмитрий тихо выдохнул и сжал в кулаке кусок мела с такой силой, что сломал его. Что ещё можно сделать, чтобы защитить свою семью? Ничего. Он даже не мог вызнать нужную информацию из тех книг, что успел схватить, потому что в кухне было слишком темно. Он был просто беспомощным ребёнком. Он многое видел и уже очень многое знал, но что толку в этом багаже информации, что мёртвым грузом лежала в его памяти. Понимание возможного могущества, знание о том, на что способны посвящённые в тайны магии колдуны, тяготила его так, что порой он ощущал внутри себя странные незнакомые эмоции. Неудовлетворённость рождала доселе неведомое чувство — гнев. — О, — прошептало существо в темноте, — а ты не так уж пуст и безответен, как мне сперва показалось. Что-то да шевелится в душе? Оно тихо засмеялось. И тут снаружи на дорожке, что вела от калитки к крыльцу, послышался скрип шагов по снегу. Кто-то открыл дверь своими ключами, захлопнул её и замер, остановившись в прихожей. Долгое время не раздавалось ни звука, и Дмитрий сдерживал в себе желание выкрикнуть предостережение. Он чувствовал, знал за счёт своей обострённой интуиции, что вошедший знает об опасности. Во мраке раздались медленные, но уверенные шаги. Существо зарычало, как собака. — Какой отвратительный смрад, — прохрипело оно, — ты пропах гарью и мертвечиной, даром, что ещё жив. — Охренеть, — без удивления проговорил вошедший в кухню Демьян с обычным мрачным выражением лица, — Дедушка Мороз, ты из какой дыры, на хрен, вылез? Он бросил в угол какую-то ношу, что держал в руке, скинул с плеч дублёнку одним быстрым движением и в следующий миг шагнул к печке, и в руках его оказалась чугунная кочерга. Она была очень тяжёлая и длинная, и пылилась в специальной стойке у кованой поленницы, неся функцию чисто эстетическую. Ни Агата, ни старушка-кухарка ни за что не стали бы орудовать такой неудобной кочергой, для выгребания углей у них была другая, куда легче. Но вот этой дурой Демьян так хватил незваного гостя по голове, что повалил одним ударом. Звук был такой, будто что-то полое явно раскололось, и следующие удары по черепу стали глухими и влажными. Демьян с молчаливым остервенением и методичностью бил мертвеца до тех пор, пока голова совсем не потеряла форму. От тела расползлась тёмная лужа, какое-то вязкое вещество и ошмётки плоти забрызгали стол и кресло. — Агате придётся перестилать пол, — помолчав, сказал Демьян и утёр лицо рукавом. — Мерзость… Он посмотрел на Дмитрия, прошёл к столу и зажёг керосиновую лампу. — Как думаешь, парень, — спросил он, — это его изгнало? Говорят, нужно отделить голову от тела, чтобы нежить перестала быть опасна. — Нет, — ответил Дмитрий с уверенностью. Он не сводил взгляда с тела. — Ты его не упокоил. Это не просто нежить, разве ты не чувствуешь? В нём что-то сидит… что-то очень большое. «Pseudomonarchia Daemonum» называет их, ну, знаешь… демонами. — Да ну!.. Несмотря на возглас, по лицу Демьяна не сказать было, что он впечатлился. Он пихнул труп носком ботинка. Мертвец не шевелился. В доме было непривычно тихо, так тихо, что, казалось, слышался призрачный шелест где-то меж перекрытиями и в стенах. Вдруг Демьян отшатнулся и сделал два шага назад. С этим странным шелестом тело умертвия распалось на тёмные хлопья и мгновенно соткалось обратно, целое и невредимое. Глаза его стали неестественно жёлтыми и впились в человека с насмешкой. — Грёбаная потаскуха, — прохрипело оно низким клокочущим голосом. — Некромант прав: ты стал слишком высокого о себе мнения с тех пор, как начал ложиться под хозяина по первому свисту. Кто бы мог подумать! Такая непомерная гордыня, а стелешься перед маркизом, как псина, да ещё и получаешь столько удовольствия! Тебя не тошнит от себя самого? Демьян закатил глаза. — Что ты хочешь? — прорычал он. — Сколько тебе надо моего стыда? Обожрись и сдохни, мне не жалко! Он пнул умертвие в лицо со всей дури, но вызвал только злобный хохот. — В тебе слишком мало сожалений, чтоб насытить меня. Я предпочитаю душевную боль, но ты уже не страдаешь муками совести. Умертвие попыталось подняться, но получило новый тяжёлый пинок. — Ну уж нет! Демьян прыгнул на него, как кот на добычу, оседлал и прижал к полу, удерживая руки. — Посмотри мне в глаза, — сказал он мертвецу. — Что ты видишь? — Я вижу, как уже очень скоро твою плоть будут жрать черви. Демьян оскалил зубы в усмешке. — Глянь на него! — сказал он. — Не отличит червя от опарыша! Земляные черви питаются мёртвыми растениями, а мертвечину жрут личинки мух, мразь ты недалёкая. Так ведь, парень? — Он бросил быстрый взгляд на Дмитрия, внимательно наблюдавшего. — Как его, который придумал все эти классы и виды называть на латыни? — Карл Линней, — отозвался Дмитрий. — Точно. И вашу братию я тоже научился различать. — Демьян снова поймал злобный взгляд мертвеца, вернее, той твари, что сидела в нём. — И я прекрасно вижу, что ты всего лишь мелкая сошка. По сравнению с моим маркизом ты — пыль. Он выпустил руку умертвия и сжал его горло, не давая отвернуться. — Смотри, — повторил он. — Что ты видишь? Мальчик внимательно наблюдал. Из всех руководств по практической магии и оккультизму, что он тайком брал в комнате Грегора, ему было известно, что заклинатель должен апеллировать к вышестоящим в иерархии сущностям, чтобы заставить демоническое создание подчиниться своей воле. Демьян заклинаний не произносил и имён демонов не называл, но Дмитрий безошибочно почувствовал, что между ним и существом пролегла связь. Умертвие заёрзало, но его тело уступало в весе и силе, Демьян держал его мёртвой хваткой и явно был занят тем, что, как Дмитрий знал, называется эвокацией. Что именно он призывает понятно не было, до тех самых пор, пока пол и стены кухни не задрожали мелкой дрожью и доски не заходили ходуном. Из всех щелей, и видимых, и не видимых глазу, хлынули полчища насекомых. Блестящие спинки жуков заполонили все поверхности, они посыпались даже с потолка, впрочем, аккуратно огибая меловой защитный круг. Дмитрий на всякий случай поднялся на ноги. — Не бойся, — сказал Демьян, — они тебя не тронут. — Тут его взгляд переменился. Он зло прищурился и сильнее сжал горло умертвия. — Некромант, говоришь? Я вижу его в твоих мыслях — он был твоей целью. А кто этот заклинатель, что призвал тебя? Кому так сильно нужна голова некроманта?! Скажи, пока ещё можешь! — О, вот этого ты от меня не добьёшься, крысёныш! У нас есть кодекс чести, мы не выдаём нанимателей. — Мертвец усмехнулся. — Тебе не понять этого! — Больно надо! Когда от этого тела останутся только кости, Грегор сможет призвать душу и всё вызнать. Руки Демьяна скрылись в чёрной кишащей массе, и довольно долго не было слышно ничего, кроме шелестения и гула. Через минуту, когда жуки отхлынули, на месте головы мертвеца показались только начисто обглоданные кости, но вот он весь обмяк, рассыпался и соткался вновь. Вновь насмешливо скалясь. Демьян зарычал от злости. По его напряжённому лицу с виска стекла капля пота. — Чёрт… Какой он крепкий! Эти насекомые должны были сожрать любую магию, какая бы его ни воскресила. Да что его теперь-то держит? — Ты слишком много на себя берёшь… — прошелестел демон, сверкая жёлтыми глазами. — Уж кто-кто, а ты не сможешь от меня избавиться. Ты сам слишком близок с демоном, чтобы брать на себя работёнку экзорциста, пацан. Чтобы убирать грязь, нужно бы для начала самому отмыться! Демьян схватил умертвие ладонями за лицо, пытаясь не на секунду не потерять зрительный контакт. — Хорошо, что ты напомнил, — сказал он с трудом. — Ты прав, я и сам одной ногой в Аду, так что мне стоит тебя туда спровадить?! Эй, парень, — крикнул он, — помоги-ка мне! Ты сможешь прямо сейчас открыть двери? Что угодно, хоть форточку настежь распахни! Мне нужен какой-нибудь толчок, чтобы его выпихнуть. Дмитрий понял его с полуслова. Недолго думая, он просто стёр часть своего круга рукавом свитера.***
В тот же миг что-то неуловимо и резко переменилось. Свет под колпаком лампы мигнул. Дрожание стихло, и все жуки, казавшиеся такими настоящими, растворились в тенях, будто их и не было. Демьян тяжело выдохнул. Из носа у него полилась кровь. — Что случилось? — спросил Дмитрий. Всё было как-то не так. Словно во сне. Умертвие никуда, между тем, не пропало. Оно тихо и издевательски смеялось. Демьян отступил от него подальше и тяжело привалился к широкому подоконнику. Пытаясь вытереть лицо и только без успеха размазывая кровь, он выглянул в окно и тихо присвистнул. — Сколько же дури в тебе, парень, — сказал он. Дмитрий, одолеваемый любопытством, вышел из уже разрушенного круга и раздёрнул ситцевые шторы над мойкой. Сада там не было. Всё пространство почти до самого горизонта представляло собой ровную и пустую степь, только кое-где перемежаемую большими валунами. Далеко-далеко над землёй поднимались исполинской стеной бесконечные башни и бастионы. Чем дольше Дмитрий смотрел на них, тем неестественней казалась их странно искажённая архитектура. — Что это? — спросил он. — Город Крепостей, — ответило умертвие. Оно забилось в дальний угол возле печки. — Ты промахнулся, здесь меня быть не должно. И всё от того, что в тебе уже куда больше демонической крови твоего хозяина, чем во мне!.. Подобное тянется к подобному, так? — Оно рассмеялось. Демьян, прижимая к носу платок, покосился в тёмный угол. — Предупреждаю, — сказал он, — я тебе башку расколочу столько раз, сколько понадобится, чтобы ты понял, что надо сидеть тихохонько и не рыпаться. Понял, кусок говна? — Мы что, в Аду? — спросил Дмитрий снова. — Судя по всему, — сказал Демьян и рухнул в кресло. — И что теперь делать? — Не знаю. Я, блин, не учёный, я понятия не имею, почему получилось именно так. Для таких вот тварей нахождение на земле среди людей неправильно, любой толчок выкидывает их обратно в родной мир. Очевидно было предположить, что, если я увижу его родное измерение, его легко будет туда выпнуть. Почему мы здесь оказались… вернее ты и… — Я знаю почему, — перебил его Дмитрий. — Грегор заколдовал кухню. Он начертил запечатывающую линию на пороге. — Из-за его магии в иное измерение выкинуло целую комнату? Сдуреть можно!.. Может ты, раз такой сообразительный, знаешь, как это дело исправить? Мальчик задумался. — Единственная по-настоящему ненормальная штука здесь — это умертвие. Если разрушить связь духа с этим мёртвым телом, всё вернётся на свои места. — И где некромант, когда он так нужен! — воскликнул Демьян патетически. — Где, вообще, все? Я думал, сегодня вы будете дома, принёс, между прочим, вам рождественские подарки от графа Рэнделла. — О, спасибо. — Дмитрий был хорошо воспитан. Демьян покачал головой и, обойдя по широкому кругу забившееся в угол и злобно усмехающееся существо, поднял свою брошенную дублёнку и достал из-под неё бумажный пакет. — Вот, держи, — сказал он, пошарив в пакете и достав на свет маленький свёрток, обвязанный ленточкой. — Не знаю, хочешь, жди до Рождества, хочешь — открывай сейчас. У нас зимнее солнцестояние сегодня, так что тоже, считай, праздник. Демьян огляделся по сторонам и заметил на столе возле плиты одну пустую бутылку вина и одну початую. — Я смотрю, кто-то уже отмечал. — Он выдернул пробку зубами и сделал хороший глоток.***
Мальчик развязал ленточку и открыл картонную коробку. Там в нарезанной на серпантин бумаге лежал чёрный бархатный мешочек, а в нём — что-то похожее на золотое яйцо. Дмитрий взял эту штуку в ладонь. Это был гладкий металлический шар, довольно тяжёлый, состоящий из двух половин. Они взаимно вращались и ходили по вертикальной оси, образуя между собой совсем небольшой зазор. — Что это? — спросил Демьян. — Головоломка, — ответил Дмитрий. Вещица мгновенно увлекла его, и через полминуты он уже ничего кругом не замечал, полностью погрузившись в осязание и слух. Внутри шара что-то перекатывалось. Очевидно — шарик или несколько шариков, что стопорили механизм и не давали головоломке раскрыться. В центре её что-то лежало.