***
парень сжимает дрожащими руками книгу, которую только что запихнул под свежепостиранную атласную рубашку, дабы избежать наказания за её воровство из библиотеки. ноги несут по длинному коридору, колени дрожат и подгибаются, но остановиться сейчас – то же самое, что посмотреть страху в глаза. сбежать от психолога, который, собственно, и приехал сюда ради ноена, видимо было глупой идеей, ведь противный голос мисс хоуп отбивается от стен и эхом звучит в голове. возможно он бы смог высидеть очередные несколько часов, пока неизвестная женщина под видом работника в сфере психологии выносила бы ему мозг, пытаясь вытащить хоть словечко из парниши, из его уст, которые не произносили ничего почти восемь лет. если бы только в этой женщине юбэнкс не узнал мать блядского чейза хадсона. ноен – единственный кто выжил в той аварии. несчастный случай, который отобрал всех оставшихся дорогих людей у него. по-крайней мере, он так думал. верил ровно до тех пор, пока в кабинете номер двести тридцать не заметил знакомую копну тёмных волос, которые, кажется, за всё это время не изменили своей длинны, и небесно чистых глаз, что изящно переливались на солнечном свету. до последнего держит соленые слёзы, чтобы никто не увидел его слабость, но глаза будто прожигает эта чертова жидкость. заворачивает за угол и закрывает дверь, ведущую в мужскую уборную, на щеколду. скатывается по стене, усаживается на грязный кафель, закрывая уши руками, дабы заглушить шум стучащих кулаков и криков по ту сторону, протягивает блондинистые пряди между пальцев. тело юноши содрогается, а воздуха не хватает. трёт глаза ладонями, но прекрасно знает, что этого лучше не делать – мама когда-то так сказала... упирается лбом о прикрытые хлопковой тканью колени, сплетает пальцы в замок где-то над самими стопами, немного покачиваясь. в горле першит и неприятное чувство разливается в груди, вызывая очередной припадок. только силой закушенная губа и вкус железа помогает немного прийти в себя. задаётся вопросом – почему же лишь один взгляд на отобранного далеко в детстве, пусть и прошло не так много времени, лучшего друга вызвал такую бурю эмоций? может он был одним из напоминаний о дне, когда юбэнкс потерял желание жить? он сам то и не знает, но грязный, затоптанный детьми из дет.дома, запылённый участок его сердца содрогнулся и, возможно, стал снова биться? нет. скорее всего нет. яркие лучи света ослепляют, когда попадают внутрь тёмной душевой комнаты сквозь резко открытую дверь. хочется скукожиться и забиться ещё дальше в угол, но некуда, наблюдая озлобленный взгляд амбала-охранника и перекошенную недовольную гримасу на лице хоуп. здоровяк хватает за руки мальчишку и вытаскивает из уборной. ноен неосознанно кривится от боли, стискивает зубы до противного скрежета, больше схожего на скрипящее стекло и пытается уцепиться за что-то на полу, пусть и сам понимает, что не за что. оглядывается влево и тут же морщится от всё ещё ярких лучей вечернего солнца. он даже не помнит какая сегодня дата, несмотря на то что ведёт обратный отсчёт до своего восемнадцатилетия, ведь тогда он сможет выбраться отсюда. наверное. усмехается от мысли, что больше похож на заключённого в тюрьме строгого порядка, чем на обычного ребенка, растущего без родителей в доме переполненном точно такими же, как он. хотя, назвать их такими же достаточно сложно, ведь каждый попал сюда в разных обстоятельствах, но кто-то счастлив быть здесь. наверное это тот ребенок, который никогда не был по-настоящему любим родителями. поднимает взор и замечает двигающуюся за ним тёмную фигуру, плохое зрение не даёт разглядеть точно – кто это, ведь очки ему разбили пару дней назад, а никто здесь не станет покупать новые, но они ему и не нужны сейчас. сразу понимает, что это хадсон – по походке, по своеобразному движению рук, и его неимоверно привлекающей внимание привычке – заправлять волосы назад. отворачивается, чтобы тот только не понял, что это он – тот самый мальчишка, с которым любили играть в машинки лет так десять назад. сомнения о том, что тот вообще помнит о ноене пробивают насквозь, пусть и от них становится легче. отвлекается после того, как его пинают в комнату, но падает, проскальзывая коленями по обшарпанному паркету и загоняя несколько заноз под кожу пальцев. больно, только сейчас не до этого. больнее и противнее становится от смеющихся сверстников за спиной. парнишу тянут вверх за ухо. морщится, но следует руке и подымается на ноги. – как же ты мерзок, – тут же отталкивает старуха хоуп в один из углов. – дил, принеси мне плеть, – смотрит вниз на юбэнкса и усмехается в предвкушении. – сильно хочешь прочитать эту книгу? – машет перед глазами вещицей, которая вроде бы ещё миг назад была под рубашкой юноши. всё-таки капля надежды всё ещё покоряла никчёмную душонку ноена, так что он коротко положительно кивает. женщина крепко захватывает страницы между пальцами и вырывает из книги, оставляя пошарпанный край выступающей бумаги у самого корешка, бросает на пол, проходится чёрной подошвой, оставляя отпечатки, а бумагу, оставшуюся у неё в руке, рвёт на мелкие кусочки. ещё не так страшно, что чудесное произведение можно было понять лишь по описанию, уничтожили. парень уверен, что где-то есть пара копий, которые будут попривлекательнее чем огрызки, разбросанные по площади всей комнаты. больше пугает факт, что дети, находящиеся здесь не имеют особого права на образование. закона такого нет, но вот общество, скатившиеся до такой низкой планки, считает, что такие дети обречены подметать улицы за мизерную плату.***
открывает глаза, когда луна на небе ещё не собирается сходить. спускает ноги, под тихое постукивание часов, ступает с новой силой, пока носки зацепляются за выступающие досточки пола. снимает их – не хочет испачкать, а то лишний раз придётся полоскаться в ледяной воде. от контраста тёплой кожи и прохладного воздуха, ноеновское тело покрывается мурашками, но тот совсем не берет это во внимание и надвигается к своей тумбочке. распахивает самый нижний ящик и из дальнего угла достаёт органайзер с таблетками. роется шумно, но его не волнует сон бесчувственных тварей, хотя если кто-то из них встанет – точно сдаст злобной хоуп. выуживает пальцами украденную несколько месяцев назад у охранника,серебряную смятую пачку hilton, заглядывает внутрь, насчитывает пять сигарет и, вложив зажигалку, покидает скудную комнатушку. движется по тёмному коридору, поджимая пальцы ног и, засунув руки в карманы, сжимает ткань. голова пуста, переваривать всё, что случилось сегодня или уже вчера – нет ни сил, ни желания. лишь противно от своей наивности и слабости. желудок крутит и кажется, что всё съеденное юбэнксом за последние сутки – пара кусочков холодного омлета и ложка салата – выйдет наружу. замирает на секунду, чтобы успокоиться. сам не помнит, как в полудрёме забрёл на крышу, хотя раньше именно здесь он позволял поддаться соблазну, выкурить пару сигарет и взглянуть на некоторые горящие окошки в высотках ночного нью-йорка. аккуратно спускается к самому краю, где, к счастью, стоит ограждение, смотрит вперёд. не вверх, на звёзды, как бы сделали многие, не вниз, на скучные газоны и фигуры, которые так старательно выстригал местный садовник из поросших жёлтоватой листвой кустов. только вперёд. боится высоты. на ощупь вынимает сигарету, зажимая указательным и средним пальцами, подносит к губам. думает, стоит ли. однозначно, хочется. нужно. крепко стискивает между губами, немного меняя форму, прокручивает колёсико зажигалки, в попытках дать искру, прикрывая второй ладонью от прохладного ночного ветра ядовитое табачное изделие. замечает ветер только сейчас и по коже проходит крупная дрожь, достаёт до кончиков пальцев, бежит по стопам, вздымаясь с нереальной скоростью вверх и, кажется, доходит до самых корней волос на голове, заставляя их вздыматься. огонёк появляется лишь на долю секунды и тут же тухнет, чем ещё больше начинает раздражать ноена. опускает руки вниз, но не сдаётся – сразу возвращает в то же положение и принимается за старое. спустя ещё пару неудачных попыток ему удаётся поджечь блядскую сигарету. уголки губ вздрагивают– предвкушает приятное головокружение и внезапную расслабленность, но как только затягивается – закашливается. отвратительно пахнущий серый дым заполняет лёгкие и от непривычно крепкого привкуса на языке, что немного жжёт стенки горла, становится неприятно. отодвигает сигарету от лица, рассматривает и прокручивает между пальцами. доминик, его отец, курил точно такие же. помнит как забегал в кухню, когда папа встречался со своими друзьями, а она была полностью забита навязчивым дымом, тогда ему нравилось. пользы никакой, эта привычка лишь медленно убивает человека. но иногда можно же? когда нет другого выхода? волосы путаются и зацепляются за ресницы, но глаза парня прикрыты в наконец наступившей эйфории – его сейчас ничего не волнует, уж тем более собственные патлы. тушит о тёмного цвета бетон и снова тянет руку к пачке. ещё одну. закатывает глаза, наслаждаясь уединённостью.