***
Первым местом, которое увидел Голд сразу после выхода из особняка, был стадион. Сетка ограждающая стадион была в разных цветах, будто маленькие дети размалёвывали, но если посмотреть с правильного ракурса можно заметить картинку кубка. В стадионе играли пацаны и Генри был среди них. Эмма сидела на скамейке рядом. Снаружи у стадиона стояла небольшая группа девчонок, они наблюдали. Среди них были и девочки лет пяти. Румпель доковылял до Эммы. — Здравствуйте, мисс Свон. Можно присесть к вам? — эта его официальности побешивала её. — Да, садитесь. — она явно была не в духе, — Когда уходим?! — более яростно спросила она Голда, когда тот сел. — Через недельку. — ответил он улыбнувшись, когда увидел, что Генри забил гол. Радость мальчишек отвлекла взрослых на мгновение и даже заставила порадоваться за них. Другие мальчишки взяли и подбросили Генри на руках. Радости ребят не было предела! Они были рады, что столько трудов не насмарку и не меньше были рады победе. На них были бордово-золотые футболки и шорты, на майках была нарисована Мантикора. У противоположной команды голубо-белая одежда с василиском. Там играли дети разных возрастов. Кстати, Генри на этот момент тринадцать лет. Вообще, брали с четырнадцати, но во время проверки он им понравился и было решено сделать исключение. Они все были уставшие и потные, играли очень долго, но им никак не удавалось выиграть, пока Генри не забил гол. Их игра продолжалась больше двух часов, за это время они сменили не одного игрока, но играли. Счёт тогда был 2:2. Они все играли ради того, чтобы получить награду: за победу каждому из них дарили одну вещь, которую бы они захотели, будь то Ноутбук, плеер, приставка, велик, самокат, телефон. Но награда, конечно, в разумных пределах. Некоторые мамы успели много чего вкусненького приготовить и сказали, что всё это достанется выигравшим. Главарь бордовой команды: шестнадцатилетний, высокий черноволосый парень, с зелёными глазами и смуглой кожей, звали - Вэйс. Он сюда попал недавно. До этого он колесил с мамой по свету. Прекрасно играя в футбол он участвовал во многих турнирах и в честной игре почти всегда выходил победителем. Вэйс позвал к себе всех ребят, они создали дружной кольцо и переложив друг другу на плечи руки собрали "паутинку". — Ребят, футбол - это игра, для кого-то хобби и нечего больше. Победила дружба. Для меня было честью играть с вами, со всеми. Всем прекрасно известно, что многие футболисты играют нечестно и я даже в таком неоднократно участвовал, что научило меня ценить честных противников, но игра с вами доказала, что остались еще хорошие игроки. Мы всё идём делить награду. — радостны пацаны побежали праздновать. — Мам, можно я пойду с остальными? — утирая пот со лба спросил Генри подойдя к матери и деду. — Поздравляю тебя с победой, Генри. — Голд улыбнулся. — Спасибо. — Генри реально был рад поздравлению. — И я тебя. — Эмма очнулась, встала и обняла Генри. — Спасибо, мам. — Генри был настолько всем доволен, что его улыбка могла осветить все миры. Радость вдвойне увеличило то, что мама это видела. И Румпель. Как ни крути мальчик успел привязаться к этому мужчине. — И да, Генри, можно. — довольная Эмма поцеловала сына в лоб. — Генри, ты идёшь? — какой-то лысый невысокий мальчуган с карими глазами ждал вернулся за Генри. — Да, сейчас. — крикнул он парню, потом повернулся к маме, — До встречи. — он улыбнулся и ушел за тем лысым парнем. Эмма долго смотрела ему в след и думала о том, как же он вырос. Будто только вчера он её привёз в Сторибрук, будто только вчера они сидели в замке на берегу... Быстро же летит время. — Генри очень дружелюбный. — подметил Голд. — В деда. — буркнула Эмма и направилась в сторону дома. Голд устало вздохнул.***
Прошло три недели. Темнело. Сильная и мрачная гроза заставила всех вжаться лесных животных, которых тоже осталось слишком мало, в уютное место в домах. Если бы не молния и капли дождя, которые будто камни падали, то стояла бы гробовая тишина... Ну, почти. Город будто умер: улицы и растения были неухоженными, пустынными а засохшими; некоторые окна разбитыми; по всей улице горели максимун три фонаря, да и то с трудом; в каких-то местах удавалось найти остатки машин, которые не успел унести и разбить ветер; футбольный мяч подгоняемый ветром одиноко бродил по стадиону, который скоро развалиться; черепица домов была оцарапана огромными когтями; темнота наступивщаяся из-за туч и позднего времени только укрепляло мысль о том, что жизнь отсюда ушла навеки... Особняк потерял былую привлекательность... Не было того света и тех людей, которые его и украшали. Не было того умиротворения и уюта в нём, как тогда. По стенам прошлись огромные трещины, мебель была полуразрушена и усыпана штукатуркой и пылью. Полны, на некоторых местах, были подняты и были в дырах. Крыша протекала, из открытых окон выглядывали изодранные шторы, будто пытавшиеся убежать, некоторые лампочки глючили. В комнаты ворвался ветер и там летали вихрем вещи жителей, будто хозяева были колдунами и заставив парить вещи выбирали их... Казалось в доме заселились привидения... Скоро природа возьмет своё и от города, которые лишился барьера и защитников ничего не останется даже отдалённо напоминающего о прежнем величии города. Румпель стоял у окна своей бывшей комнаты. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Оперевшись руками о подоконник он смотрит в даль. Дела обстояли очень плохо. Хотелось вернуться в прошлое и исправить весь этот ужас. Как бы он хотел, чтобы полуразрушенная комната восстала и всё было, как прежде солнечно и уютно. Эмма и Генри... Люди, которых он реально не специально предал и еле спас, перепрятав... Тёмный, невысокий силуэт бесшумно входит в остатки комнаты, будто осматривает её. — " Когда-то здесь было по-другому... " — Скрестив руки на груди он встает посреди комнаты, между Румпелем и дверью. Будто он чем-то недоволен и ожидает от Румпеля первого шага для начала разговора. Но Румпель не спешит оборачиваться. Он чувствует присутствие постороннего, но ему нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и сделать выбор. — Да ты сегодня скажешь что-нибудь?! — раздраженно произнес женский голос. Силуэт вышел на лунный свет, достаточно хорошо проникающий сквозь полуразрушенное окно без штор: невысокая девушка; чёрно-каштановые, распущенные и ровные волосы до живота; янтарно-карие глаза; нежные черты лица были угрюмыми и раздраженными. На ней был чёрный пиджак, чёрные брюки, такого же цвета рубашка и обувь на высоком каблуке. — Да. — Голд наконец повернулся, — Задам вопрос: между чем мне надо выбирать? — Ох, дорогой мой, неужели ты думаешь, что всё так просто? — нежно-насмещливым тоном сказала девушка, — Нет. — последовал ответ грубым тоном. — Я помогу тебе найти сына, ты берешь Эмму и Генри и возвращаещься в свой Сторибрук. — Всё так просто? Не верю. — Голд начал медленно подходит ближе. Гроза за окном всё усиливалась и усиливалась, шума было много. Девушка даже не шелохнулась. — Хэдер. — будто смакуя на вкус её имя произнес он. — В чём подвох? Говори сразу. — между их лицами осталось очень малое расстояние. Но выражение их лиц не менялось, оставалось каменным и раздраженным, будто это было вовсе незначительно. Голд убрал руки за спину. Хэдер приподняла бровь и посмотрела на него, будто не понимала его вопросов или не расслышала их. — Ты всё прекрасно поняла. — выплюнул ей в лицо Голд. — Подвоха нету. — идеально ровным и пустым голосом сказал она. Румпель с подозрением посмотрел ей в глаза, но тщетно — он нечего там не увидел. Румпельштильцхен долго отказывался верить в то, какой стала Хэдер. Это была не она. Он изначально чувствовал, что с ней что-то не так, только до конца не мог понять что. Или... просто не хотел? Боялся? А тьма его знает... Всё может быть. Румпель молча смотрел ей в глаза. Его взгляд и выражение лица говорили красноречивее любых слов. — Ну и не верь. — с азартом произнесла Хэдер. Поняв, что он её заинтриговал он стал думать над выходом из этой ситуации. Положив свои руки на плечи девушке он сжал их. — Давай так: я подарю тебе пол своей силы и ты не мешаешь мне сделать то, что я хочу. — наступила гробовая тишина. Он так напряженно смотрел на неё, что даже не слышал звука дождя, лишь оглушительную тишину. Неожиданно раздался холодный женский смех. — Ха-ха-ха! Ты серьезно надеешься, что мне это нужно? Если бы мне это было нужно... — чертовка специально не доканчивала фразу в слух. — О-о-о, ты серьезно надеешься, что сможешь обыграть мага, который не одно столетие ведет шахматные игры? — как вы понимаете, он говорил правду. Она, даже договорившись с Аидом и Сатаной, просто так ухитриться и стырить у него силу не могли. — Ха-ха-ха! — безумный, безумный смех! Хочется хорошенько встряхнуть её за плечи, а потом прибить. Как эта яркая, веселая девушка докатилась до такого?! Больше Хэдер нечего не говорила, лишь сексуально помотала головой и перенесла себя и Румпеля в Нью-Йорк.***
В Нью-Йорке тоже был дождь, из-за которого почти не было видно ничего. В Румпеля врезался какой-то мужчина в капюшоне, в котором он узнал... своего сына. Хэдер стояла рядом и скрестив руки на груди с ухмылкой смотрела на них, в ожидании шоу. Она же и заставила всех и вся вокруг, дождь в том числе, застыть. В движении оставались только Румпель, Бэлфайер и Хэдер. Бэй тоже сразу же узнал отца и посмотрев на Хэдер сразу распознал и в ней Ведьму. Он уже было хотел удрапать, как можно дальше, но капли дождя образовались в стены. — Ты останешься здесь. — твёрдо сказала девушка. Если хорошо посудить по её виду, то сразу любой идиот поймет, что с ней шутки плохи. Только умный задастся вопросом: откуда у неё эта сила? Она ведь и в мире без магии колдует. Для во всех сферах прощаренного это, конечно, логично, но... Бэй сглотнул. Румпель немного пришел в себя, после того, как подметил изменения сына. А ведь в каком-то уголке души он надеялся, что сын не повзрослеет и у него будет шанс всё исправить. Но сейчас всё по-другому. Его сыну больше вообще не нужен отец. Но отцу нужен сын. — Бэй... — произнес Румпель смотря на сына. — Я не хочу с тобой разговаривать! Уходи! — крикнул мужчина и ударил кулаком по стене из дождя. Бесполезно. — Выпустите меня отсюда! Я не буду разговаривать ни с кем из вас! — он посмотрел на ухмыляющюся Хэдер, которая почти получила своё, потом на отца, который начал подходить ближе. — Не знаю, кто твоя подружка, но понимаю, что барьер держит она, так пусть она меня выпустит. Я не хочу возвращаться назад! — Бэй, послушай. Я лишь хотел извиниться, лишь хотел сказать, что жалею о том, что струсил и сделал тебя сиротой... — Ты убил маму! — Она сама нас бросила и не вернулась бы! Мы ей были не нужны! Оба! — Её же похитили пираты, а ты!.. — Её не похитили, она сама ушла к пиратам и бросила нас. Я к тому моменту стал Тёмным, был зол на неё и... Убил её. — он не поверил первой фразе отца. Не поверил, ведь мать была для него святыней, а отец мразью. — Как ты можешь так врать! — Я не лгу! — они оба сделали глубокий вздох, им не мешало успокоиться, — Если ты не хочешь - не верь. Хотя проблема общая. Знаешь... — он сделал паузу, и Хэд и Бэй его заслушались, — я не хочу, чтобы ты наступил на мои грабли. Я не сумел заметить счастье под носом, не хочу чтобы ты тоже наступил на них. — серьезно сказал Румпель. Бэй даже призадумался. — Извините, но мне пора. — тишину разрушил голос Хэдер. Мужчины посмотрели на неё, она же испарилась в чёрном дыме. — Пожалуйста. Дай мне шанс.***
Эмма проснулась в бело-золотистой красивой, просторной комнате с головной болью. Обои была белыми с чудными золотистыми узорами. Её кровать была ближе к углу, у окна. Рядом был туалетный столик. Чуть поодаль большой гардероб из красного дуба, из того дерева же и были кровать и туалетный столик. Белые шторы с оборками струились по ветру. В центре комнаты был ковер бледно-золотистого цвета. На Эмме была белая пижама с лебедем. Она потягивается и умилившись приятному ветру и солнечным лучам она прикрывает глаза. Рассудок медленно, но верно начинает приходит... Первое мыслью Эммы было: Где Генри? Она вскакивает с кровати и еле-еле держась идёт обхаживатся по комнате. — Мам! — слышит она родной голос и идёт на голос. — Генри! — дверь оказалась заперта, но ключ был в замке. — Генри! — снова позвала она его, чтобы тот не подумал чего-то другого и шел на голос, — Я здесь! — Мам! Мам, ты в порядке? — послышался звук бега. Генри подбежал к дверям и попытался их открыть. — Заперто, мам. — Знаю, милый. — Эмма наконец открыла двери и сразу же напала на сына с объятьями. — Мам... Я так испугался... Думал я один и не знал где ты и что с тобой... — Генри крепко обнял маму. Он проснулся раньше Эммы и уже пол особняка обежал в поисках мамы. — А я как испугалась за тебя... — она облегченно выдохнула, — Но сейчас всё хорошо. — она погладила сына по голове и поцеловала в макушку. — О, Генри... — жутко не хотелось выпускать из объятий сына, но надо было со всем разбираться. — " Так. Надо вспомнить о том, что я помню последним? " — Эмма призадумалась. Последнее что она помнила, как Хэдер остановила её и Генри, во время схватки и усыпила. — " Где Хэдер? И что еще важнее, где Румпель?! " — ох, еще со стольким надо было разобраться...***
Отец и сын сидели в баре. Дождь всё еще лил, как из ведра, а чары Хэдер сняла, когда поняла, что момент пришел. Чудом им удалось заключить временное перемирие. Теперь они решили зайти в бар, немного выпить и поговорить. Заказав виски, они присела за барную стойку и некоторое время провели в молчании. Румпель, в отличии от сына, даже не прикоснулся к своему стакану. — Почему она нас бросила? — решил начать Бэй. — Меня - из-за трусости, тебя не знаю. — вопрос сына вывел его из глубокой задумчивости. Он взял свой стакан и сделал глоток обжигающего напитка. Бэй стал обдумывать слова отца. — Я во всём виноват. — порой Тёмный жалел, что не пьянеет, ведь иногда хотелось напиться в хлам, чтобы хотя бы на время впасть в забывчивость. — Ты не виноват. — неожиданно сказал Бэй, но Румпель уже не слушал, он снова впал в задумчивость. Бэй это заметил, он знал, что если папа впал в задумчивость то крепко и надолго. — Пап... — он положил стакан на стойку и дернул папу за плече. Тот посмотрел на Румпеля, но хмурым и стеклянным взглядом. — Папа, всё в порядке. Ты не виноват. Это она тебя не поняла и рано или поздно она всё равно бы тебя бросила. (Имею надежду, что Бэйлфаер на том свете узнал, какой хороший отец.) — Бэй положил руку отца на плече и сжал. Он не знал, что еще сказать, но знал, что отца надо из этого состояния вытащить, иначе тот будет страдать головной болью. — Я просто несу несчастья с собой... — маг взял стакан и быстро его опустошил. Потом подал знак бармену, чтобы тот налил еще. Бэй уже давно отвык от того, как успокаивать отца. Он не знал, что еще делать, да и многое уже не помнил. Единственное, что ему оставалось, это следить, чтобы отцу хуже не стало. Они долго сидели молча. Румпель даже забыл о виски. Бэй то и дело поглядывал на отца, он даже передумал что-либо делать. Будь что будет. На этот дуэт лишь иногда поглядывал бармен или приходил и наливал Бэю добавки. Так они просидели долго. Неожиданно к ним подходит какая-то полуголая блондинка в красном, по виду лет тридцать, и садиться рядом. Она смотрит на них в ожидании сами знаете чего. — Кто-нибудь из вас хочет...? — она специально не договаривает и облизнув губы осматривает их. Румпель почуяв, что рядом кто-то посторонний очухивается и бросает взгляд на распутную девицу. — Мы в ваших услугах не нуждаемся. — сурово улыбнулся Румпель. Курица подумала, что они геи. — Извините, мальчики. — она решила добиться троиничка. Явно прочитав её мысли Румпель встает со стула и расплатившись быстро выходит из бара. — Папа, стой. — Бэй закрывает двери и подходит к отцу. — Всё нормально. — вытянув руку в перед говорит Голд. — Ты из-за неё ушел? Да плюй... — Нет, не из-за неё. Я возвращаюсь домой, в Сторибрук. Только с начала захвочу Эмму и Генри. — он поворачивается и начинает идти. — Эмму? Эмму? — Бэй догоняет отца, которые явно почуял что-то не то и сам остановился. — Вы знакомы? — теперь осталось разобраться о какой именно Эмме они говорят.***
Генри и Эмма, найдя в своих комнатах теплую и хорошую одежду, одеваются. Не в пижамах же бегать в такую грозу? Одевшись они начали бродить по бесчисленным коридорам, которые были украшены уж больно дорогими картинами известных художников, таких как: Леонардо Да Винчи, Виллем Де Кунинг, Пабло Пикасо, Поль Гоген, Рембрант Ван Рейн и т. д. Эмма поневоле задала себе вопросы: откуда у них такие картины и настоящие-ли они вообще? Если настоящие, то откуда они? Ладно, это сейчас не так важно. — Мам, я что-то нашел. — Генри пнул дверь и быстро от неё отпрыгнул. Дверь открылась. — Генри, осторожнее. — Эмма подбегает и заглядывает в комнату. Пусто. Нет ни единой живой души, только мебель и обои. — О, очнулись? Хорошо. — они оба вздрагивают от до боли знакомого голоса и обернувшись замечают её. — Хэдер, посмотри на себя: в кого ты превратилась? — сказал Эмма пытаясь её вразумить, хоть и знала, что бесполезно, скорее она пыталась выиграть время. — Даже не пытайся. — холодно сказала девушка и заставила их застынут и всё, что бы за те три недели забыть. Так же подмешала им подленые воспоминания. Мать с сыном сразу же уснули и упали на пол.***
Дальше спрашивать не нужно было, он и так понял, что Генри его внук. Не, ну а классно же всё сложилось? До тошноты классно. Он одиннадцать лет уже, как дедушка и не знал этого. Капли дождя падали на них с огромной силой, но им было плевать.Они молча стояли и обдумывали: как же им быть дальше? Некоторые прохожие косо на них посматривали, но им было плевать, они стояли посреди дороги в думах. — Пап, пойдем, скроемся от дождя. — он как в детстве потянул отца за рукав одежды. — Мы уже и так вдоволь намокли. — Ты прав. — Румпель невольно улыбнулся от жеста сына. С начала последний даже не понял причину улыбки, но потом и до него дошло. Они уже повернулись, чтобы зайти назад в бар, как всё окутал чёрный дым и раздался зловещий смех. — Что за чёрт?! — вскрикнул Бэй оглядываясь. — Не знаю, Бэй. — соврал. опять. Дым, окутавший там всё перенес Сторибрукцев и Бэя в Сторибрук и всем им подменяли воспоминания. Теперь они не вернуться в Нью-Йорк, чтобы победить Хэдер, они даже не вспомнят. Заклятье было очень сильным и так легко, как поцелуем любви, они его точно не разрушат...