любовь с повтором

      Джисон сквозь сон чувствует теплое прикосновение чужих губ на своей щеке, потом на носике и мелкие поцелуи за ушком, спускающиеся по шее к ключицам. Его волосы приятно перебирают чьи-то руки, отчего просыпаться не хочется еще больше.       — Мужчина, Вы к-кто т-такой и что делаете в моей пост-тели? — он зевает, издавая странный, немного детский звук, и мило трет кулачками глаза, что еще не привыкли к яркому свету в комнате.       — Доброе утро, соня, — над ним нависает парень с озорными каштановыми кудряшками, что после сна стали еще более пушистыми. — Я, между прочим, твой будущий муж.       — Н-нужно это п-п-проверить, — Хан хитро улыбается и тихонько стонет от удовольствия потягивания, разминая свои мышцы после сна. Его руки мягко скользят по голым крепким плечам и притягивают к себе. Джисон целует медленно, лениво, почти невесомо, отчего Чан задумывается, не уснул ли его парень обратно.       — Да… — причмокивает, словно он судья на кулинарном шоу и только что попробовал десерт, приготовленный одним из участников (хотя губы Чана приготовил сам Бог). — Эт-то оп-пределенно м-мой муж. Я уз-знаю эт-т-ти губы даже с зак-крытыми глаз-зами.       Чан спускается и обнимает такого теплого Джисона, зарываясь лицом в его грудь, и расстроенно вздыхает:       — Нужно вставать… Скоро приедут родители. Негоже, если моя женушка не приготовит ужин.       — А ее м-мужен-нек н-не в-выдраит кварт-т-тиру, — хотелось улыбнуться и пошутить, но Хан чувствует, что заикается он сегодня чаще обычного. Возможно, тому причина — волнение перед ужином, на котором соберутся два семейства Хан и Бан, чтобы отпраздновать покупку новой небольшой квартиры, на которую они так долго копили. Прошлая встреча их родителей прошла довольно неплохо, не считая того, что Джисон настолько разнервничался, что все время заикался и не смог сказать и слова. В тот вечер он часто уходил в уборную, чтобы проплакаться.       — Лучше бы я драил самого прекрасного мужа на свете, — старший крепко обнимает Хана и накрывает его губы своими, видя, что тот совсем поник и погрузился в мысленное самобичевание. Он знает, как тяжело тому принимать себя, а потому пытается всеми способами доказать Джисону, что тот — самый прекрасный парень с самой очаровательной улыбкой. Он целует нежно, слегка напористо, прижимая к кровати. — Пошли работать, Бан Джисон.       — Я ж-же с-с-с… сказал, чт-то н-не в-возьму т-твою фамилию — не з-звучит же.       — А Хан Чан звучит прям отлично?       — З-звучит и-идеально, потому чт-то во мне идеально п-почт-ти все.       — Не могу не согласиться, — Чан видит перед собой то, ради чего он когда-то начал искать силы, чтобы вставать по утрам, то, ради чего начал жить. Джисон появился в его жизни как раз в тот момент, когда парень готов был опустить руки и оставить все. Его спасли от бессмысленного существования. Потому он пытается отблагодарить Хана за то, что тот когда-то улыбнулся ему и заставил чувствовать что-то кроме удушающего уныния.       Для Джисона за готовкой день пробежал очень быстро, в то время как Чан после скорой уборки долго не знал, куда себя деть и переставлял коробку, которая служила им прикроватной тумбой, с одного места на другой почти час. Переехали они всего три дня назад, потому многие вещи еще были сложены и из необходимой мебели только кухонный стол, пару стульев, плита, холодильник и кровать. Как говорится: «И на том спасибо!».       Готовить Чан не любит, потому максимально растягивает перестановку «мебели». Нет, он с удовольствием помогает Хану, но только не с приготовлением ужина. Зато он обожает подходить к своему парню сзади, обхватывать его тонкую талию и долго целовать за ушком. Чем он сейчас и планирует заняться. Слышится робкий вздох, когда руки проскальзывают под футболку и, конечно же, совершенно случайно задевают грудь. Старший продолжает поглаживать ее, параллельно оставляя на шее парня поцелуи. Джисон же как ни в чем не бывало продолжает нарезать овощи, не обращая внимания на тот беспредел, что вытворяет его жених.       «Играется» — делает вывод Чан и хитрым лисом улыбается, перебирая между пальцев уже затвердевший сосок, оттягивает, а потом слегка надавливает. Джисона пробивает дрожь и удовольствие разливается по телу, но он лишь закусывает губу в попытке не выдать себя. Им это безумно нравится: оба знают, какое удовольствие каждый получает от столь нехитрой игры… Но никогда не говорят этого вслух, что будоражит еще больше! Главное правило: завести другого своим «безразличием» еще сильнее.       Хан любит слушать, ему не обязательно видеть, чтобы насладиться происходящим. Его уши чувствительные, как у котика, потому Крис тихо, наигранно стонет, опаляя дыханием шею. Каждый стон вибрацией проносится прямо к паху, наращивая возбуждение. Джисон все еще считает, что его парень был бы отличным порноактером с его вокальными данными и сексуальным телом.       — Хани~, — младший знает этот требовательный тон хена, и знает, что ему нужно сделать, потому подчиняется и приоткрывает ротик. Джисон вбирает пальцы Чана, посасывает, обильно обволакивая слюной, и не сдержавшись постанывает от такого приятного доминирования над ним. Все это так грязно, неприлично, но так нравится ему. — Постарайся хорошенько. Ты же не хочешь, чтобы тебе было больно?       От одного только низкого и возбужденного голоса в штанах становится еще теснее, да так невыносимо. Крепкие руки наклоняют его и прижимают к столу властно, грубо. Щека и грудная клетка даже немного побаливают от такого напора, но Джисону хочется выть волком от этой приятной боли. Чан приспускает его домашние штаны, оголяя упругие от постоянного секса ягодицы. Не желая отпускать пальцы, младший недовольно мычит, когда его жених пробует вытащить их из его рта. Влажными от слюней пальцами он обводит дырочку и медленно вводит сначала один палец, а потом два. Даёт некоторое время парню привыкнуть и понемногу начинает раздвигать пальцы внутри, растягивая. Громкий всхлип вперемешку со стоном срывается с губ Джисона, когда парень начинает двигать рукой, постепенно наращивая темп. У младшего звезды перед глазами рассыпаются, когда партнер находит нужный угол, попадая по комочку нервов.       — Ч-черт… Чанни… Ах~       — Да? — Бан довольно вслушивается в несвязный лепет, прерываемый громкими красивыми стонами. Младший сейчас такой послушный, вжатый им же в поверхность стола, довольно закусывает свой палец, проходя по нему влажным языком; щеки и уши горят, а глаза закатываются от удовольствия. Такой горячий внутри, поддается бедрами, насаживаясь на его пальцы. От такого вида Чан невольно трётся через одежду своим возбуждением о ногу парня, еле сдерживая глубокий низкий стон. Джисон не может уже, не выдерживает. Голова кружится от того, насколько приятно, но хочется чего-то большего, чем просто пальцы. Например, член своего будущего мужа в своей заднице.       — Ч-чанни~ т-т-трах-хни м-меня п-прямо на эт-том с-с… ст-с-… СУКА БЛЯТЬ Я ПЕРЕДУМАЛ! — последние слова со злостью вырываются без единого заикания. Как же неприятно и досадно Джисону, как же ему надоело это. Он с ума сходит, настолько любит бессвязно болтать какие-то грязные вещи во время того, как Чан жёстко втрахивает его, но каждый раз ему тяжело от такой неприятной особенности сильно заикаться в такие моменты. «Лучше бы и не пытался, лучше бы молчал!» — корит себя и пытается выкрутиться из рук парня.       — Хэй, стой, подожди, — Чан удерживает, пытается всмотреться в лицо Хана, которое тот скрывает руками. — Солнце, все же хорошо. Не загоняйся так, прошу. Я люблю тебя всего. Ну же, посмотри на меня, — он поднимает его голову за подбородок и смотрит в уже влажные от слез глаза. — Не молчи, я люблю твой голос, я люблю абсолютно все в тебе. Каждый твой вздох, стон, каждое твое заикание. Ты невероятный. Ты же знаешь, что это вовсе не дефект, я считаю это твоей очаровательной чертой. Прошу, Сонни…       Каждая слезинка, позволившая себе скатиться по милым щечкам, сцелована горячими губами, которые так любят встречаться с другими дрожащими.       — П-п-продолжим? — совсем робко, с щенячьими глазами спрашивает младший.       — Если ты попросишь, — Чан хитро улыбается, и только ему стоит приблизиться к губам напротив, по квартире разносится звонок. Оба смотрят на часы. — Черт… Родители. Тогда, — ухмыляется, — потом продолжим.       — А что ты предлагаешь нам делать вот с этим? — одними глазами указывает на их возбуждения.       — Иди переодевайся, надень какой-то длинный свитер. Я пока встречу всех.       — А ты?       — Дай свой фартук.       Джисон закрывается в спальне, снимает штаны и мысленно похлопывает себя по плечу за то, что никогда не носит нижнее белье дома, потому теперь меньше возни с грязной одеждой. Грязные от смазки треники тут же утопают в корзине для стирки. Было жутко неловко от осознания, что сейчас ему сидеть перед родителями со стояком, прикрываясь большой худи своего парня. Он бы мог запереться в ванной и помочь себе сам, но интерес и желание получить разрядку именно от Чана были сильнее.       В коридоре послышались знакомые голоса. Один из них, женский, сделал комплимент встречавшему их парню о том, как на нем хорошо смотрится фартук, ведь это значит, что он все же решился отложить все свои «важные» дела для приготовления ужина. Хан понял, что это миссис Бан, ведь только она могла так изысканно поиздеваться над сильной неприязнью своего сына к готовке. Джисон гордился своим мужем за такой его смелый поступок взять всю атаку на себя, прикрываясь лишь одним кухонным фартуком.       «Так ему и надо», — самодовольно ухмыляясь, думает про себя младший, заходя на кухню, где уже все устроились за столом. — «Нечего было дразнить меня».       Ужин проходит спокойно и ненапряжно по сравнению с прошлым, не считая того, что Джисон под столом, поглаживая коленку Чана, совершенно случайно поднимался по внутренней стороне бедра чуточку выше, чем стоило. Он был так благодарен этой дурацкой бесполезной традиции застилать стол большой длинной скатертью. Хан мог спокойно дразнить своего парня, поглаживая и без того возбужденный член через ткань штанов, и никто бы не заметил.       — Милый, с тобой все в порядке? — миссис Бан озабочено всматривается в своего сына, который не сдержавшись от очередного прикосновения тяжело выдыхает, жмурится, опирается на руку и трет глаза.       — Да, все в п-порядке, мам. Эээ… голова болит.       — Ох, твои уши совсем красные. Может у тебя температура?       Чан слышит, как Джисон еле сдерживается, чтобы не засмеяться, и пырскает, прикрывая губы рукой. Издевается.       — Я пойду возьму таблетку. Не волнуйся, — Крис берет парня за руку и тянет за собой. — А ты поможешь мне найти нужные, я то совсем не разбираюсь, а у тебя хотя бы высшее образование в отличии от меня есть.       — М-мое выс-сшее не особо-т-то и помогает п-по жизни, — хихикает младший, оттягивая низ толстовки.       Джисона грубо заталкивают в ванную и тут же прижимают поясницей к каменной столешнице с раковиной.       — Ты зачем дразнишься прямо перед нашими родителями, сладкий?       Чан не медлит и уже во всю исследует шею парня, целует влажно, слегка прикусывая, чтобы не осталось следов. Жадно сминает ягодицы, притягивая ближе к себе, трётся пахом о пах, создавая приятное тягучее ощущение, что проходит дрожью до самого сердца. Джисон тихо скулит в плечо старшему и хватается за белую рубашку пальчиками:       — Прошу… пожалуйста… поцелуй меня.       Такой жалобный, молящий голосок умиляет Чана, о чем он, конечно же, сообщает парню, который тут же недовольно притягивает его к себе за загривок и страстно целует. Покусывает, оттягивает, а затем зализывает ссадины на мягких чановских губах, что в вмиг краснеют от столь обильного внимания к ним. Руки недолго блуждают под толстовкой, и затем приподнимают ее, оголяя разгоряченное тело; от контраста температур пробегаются мурашки. Чан медленно, расцеловуя каждый участок кожи, спускается к груди младшего. Горячим языком проходится вокруг уже затвердевшего соска и дует на влажную кожу, охлаждая ее. Крис довольно улыбается, когда слышит тихое «ах» прямо у себя над ухом, и берет бусинку в рот, дразня кончиком языка.       У Джисона не то, что звёздочки перед глазами, а целые солнечные системы, галактики! Зрачки расширяются, превращая глаза в темную пучину грязных желаний и страсти.       Старший расстёгивает ширинку штанов, не полностью стягивает нижнее белье, освобождая ноющее возбуждение парня. Он проходится большим пальцем по головке, растирая естественную смазку, массируя уретру; затем спускается к основанию и медленно ведёт верх и вниз. На его плечах расцветают алые следы от рук, что сжимают их в агонии удовольствия. С губ Джисона срываются громкие вздохи и шипение. И без того маленькая ванная сужается до размеров лучшего на свете мужчины, что умело сейчас надрачивает ему. Ноги еле держат, потому просит, чтобы его усадили на столешницу, иначе он вот-вот готов рухнуть. Чан продолжает вылизывать соски, что уже немного саднят, и наращивает темп рукой, иногда замедляясь.       — А-АХ~ Чанни~, — Хан стонет громче, чем стоило, и в миг испуганно смотрит в темные похотливые глаза напротив.       — Тише, мой хороший, — чанова ладонь ложится на рот младшего, слегка надавливая на щеки. — Прости. Но ты же не хочешь, чтобы наши родители узнали, какой у тебя сладкий голосок? — хрипло шепчет прямо на ухо, делая очередное резкое движение рукой на его члене.       Протяжный, приглушённый стон пробивается сквозь руку. Джисону слишком хорошо и плохо от такого грубого Чана, от Чана, что имеет всю власть над ним. Все такое слишком, что невозможно сдерживаться. Он мечется от всех тех эмоций, что накрывают его, не знает, куда себя деть, хочется уже, чтобы ему позволили кончить и перестали дразнить. Старший видит это и еле сдерживается, чтобы не развернуть парня и не трахнуть прямо напротив зеркала, наблюдая за этим милым личиком, жмурящимся от удовольствия. Но это гораздо дольше, чем поиск таблеток от головной боли, потому сегодня в ход идут только руки.       Ещё пару резких движений и Джисон, сдерживая громкий мат, изливается в руку парня, немного пачкая свой живот. Пока младший восстанавливает дыхание в попытке прийти в себя, Чан ухаживает за ним, вытирая салфетками.       — Надеюсь, тебе было приятно, — Чан приподнимает голову парня и нежно целует в уголок губ.       — С-смеёшьс-ся? Это было охуенно. — Джисон же целует не так нежно, шумно вдыхает носом недостающий воздух, причмокивая. — А к-как же т-ты? Кажется, т-там все так же.       — Не переживай, до этого же как-то справлялся, пока кое-кто не распустил свои ручки, — Чан прикладывает губы к тыльной стороне руки Хана и смотрит глазами, в которых все ещё плещется похоть и огромное желание. Хан останавливает парня, не давая тому открыть дверь и выйти.       — Стой. Снимай штаны. — Каждое слово произносится четко, без единого заикания, приказывая. От такого уверенного младшего в Чане просыпается та часть, что готова стоять на коленях и умолять о том, чтобы его выебали. Все то доминирование вмиг тает, как льдинка, под таким неукротимым взглядом. Он слушается. Джисон удобно, насколько это возможно, устраивается на твердом кафеле и облизывается, как кот, смотря на стоящий колом член жениха. Без промедлений он делает первое движение рукой, задерживаясь на головке и прокручивая кистью, прикладывает к своим губам.       — Ах, Джисон… — старший довольно шипит и шумно вдыхает воздух сквозь зубы. — Мы -ах- и так долго здесь, тебе не-ах, черт… — Джисон играется с головкой языком, немного сдавливая рукой у основания и движется вверх. — А-ах~ Тебе не кажется, что это немного -ммммхах- странно? Мы пошли за таблетками и пропали на 20 минут.       Но Хан даже и не слушает его, продолжает вбирать все глубже и глубже. Чан запрокидывает голову, больно ударяясь об дверь, что служила ему единственной опорой. Закусывает ребро руки, чтобы заткнуть себя и не закричать от подступающего оргазма. Он двигается бедрами навстречу, вбиваясь в щеку младшего, а тот постанывает, посылая вибрации по всему возбужденному органу. Костяшки белеют, а ногти впиваются в кожу собственных ладоней. Парень решается посмотреть вниз на Джисона: тот втягивает щеки, а затем проводит влажным языком, оставляя тонкую ниточку слюны между его губами и головкой. Криса держали в напряжении слишком долго, потому он весь сжимается и дрожа кончает на румяное лицо парня.       — Ох, прости, пожалуйста, не сдержался, — старший хватает салфетки и так же, как и пару минут назад, заботливо вытирает парня, что чуть ли не мурлычет от каждого прикосновения и от того, как он доволен собой.       — Н-ничего, г-главное, что не н-на волосы, — улыбается похабно, слизывая сперму с рук парня. Чан уже проклинает день, когда встретил этого парня, который и дня не может обойтись без его внимания. Сам виноват: не нужно было дразнить.       Как ниндзя, незаметно проскальзывают в спальню, чтобы переодеться. Гости за столом все время о чем-то болтали, не заметив их долгого отсутствия.       — А куда ты дел тот милый фартушек? — улыбается миссис Хан, подталкивая локтем миссис Бан. У них своя вечериночка, на которой принято стебать Чана. — Он так идет тебе.       Парень, над которым так открыто потешались, снисходительно закрыл глаза и предложил налить еще вина, хотя эти женщины уже и без того навеселе.       — Ну что ж, — говорит миссис Хан, — выпьем за вашу нескучную совместную жизнь в вашем собственном доме.       — И чтобы каждый день был наполнен яркими моментами, — добавляет миссис Бан, подмигивая подружке.       Мужья лишь неловко отводят взгляд, протягивая бокалы с вином. Эти женщины действительно страшны, когда встречаются. И вот думай теперь, о чем речь была. Но они действительно рады за своих сыновей, что нашли друг в друге то, чего так не хватало в жизни для полного счастья.       После звонкой трели бокалов последовал неожиданный для всех вопрос:       — Вы хоть таблетки нашли?