***
Сказать, что Сакура удивилась, когда пришла в сознание в следующий раз, значит не сказать ничего. Настолько всепоглощающим было ее изумление от того факта, что она еще как бы жива. И даже вроде как чувствует себя на порядок лучше. Слишком уж странным было все вокруг, а становиться яснее пока даже не пыталось. Приоткрыв глаза, куноичи с удивлением отметила, что зрение к ней вернулось. Чем была вызвана временная слепота и та отвратительная слабость думать не хотелось. Как и о том, что произошло в мире, пока она лежала без сознания. Да и имели место быть вопросы гораздо более насущные. Например, где она. Увы, окружающая ее обстановка не давала каких-то определенных ответов. Комната, в которой она очнулась, была самой что ни на есть обыкновенной и совершенно безликой. А доносившийся как будто бы с улицы гомон вполне мог быть хитро навеянным гендзюцу, с которым она сейчас, в силу своей слабости, справиться не могла. Впрочем, раз очнулась не в кандалах и очнулась вообще, значит все вполне может быть не так уж плохо. Хоть и верилось в это с трудом. Погруженная в не слишком-то веселые мысли, Сакура даже не заметила, как приоткрылись седзи, и в комнату кто-то вошел. Лишь почти приглушенный писк и последовавший за ним грохот опрокинутой посуды заставил девушку придти в себя. Но было поздно: посетитель уже успел выскочить из комнаты — перед глазами только мелькнул край цветастого кимоно. И молодой куноичи только и оставалось, что смотреть, как у опрокинутой тарелки по всему татами расползается большое мокрое пятно. Но не успела девушка проклясть свою вопиющую беспечность, как седзи вновь резко отъехали в сторону и в комнату буквально ворвалась Иноуэ-сан, сухонькая старушка и хозяйка окия, на котором и работала Сакура, пока жила в Ю но Куни. Во всем ханамати бывшей Югакуре но Сато эта старая гейша была известна своим жестким характером и неукоснительным соблюдением этикета. Тем удивительнее было видеть женщину с поистине стальной выдержкой в столь расстроенных чувствах и со слезами на глазах. — Сакура-чан! Ты пришла в себя! Наконец-то! — крепко сжав в объятиях, старушка стала скоро ее осматривать, попутно буквально заваливая вопросами: — Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит? Если конечности плохо слушаются, то не переживай, доктор сказал, что скоро все пройдет, и ты вновь сможешь танцевать. Но пару дней все же посиди в окия. Все же такое потрясение… Все происходящее вокруг казалось Сакуре каким-то сюрреалистичным сном. Что же произошло, что ее пробуждение вызвало столь бурные эмоции у такой выдержанной, да еще почти чужой ей женщины? И, самое главное, как ей на все это реагировать? Заливающаяся слезами у входа в комнату Судзуха не добавляла в ситуацию реалистичности. Из неловкого положения ее спасло новое действующее лицо, незаметно вошедшее в комнату. В неожиданной спасительнице девушка с трудом узнала свою напарницу. Сейчас Лиса, а именно такой позывной носила Анбу, была не в столь любимой форменной одежде, а в самой обычной юкате, которая, как ни странно, ей шла. Да и выглядела Лиса непривычно спокойной и расслабленной, что не добавляло Сакуре спокойствия. — О, Инари-сан! — старая гейша тут же переключилась на гостью. — Вы как раз вовремя. — Я вижу, — чуть склонила голову Анбу, не переставая смотреть на Сакуру чуть насмешливым взглядом. — Сакура-чан, — вновь обратилась Иноуэ-сан к девушке, — это Инари-сан, она без устали выхаживала тебя, пока ты была без сознания. — О! — куночи тут же склонилась в вежливом поклоне, пытаясь скрыть собственное удивление. — Благодарю вас. — Пустое, такова моя работа, — ответила Лиса с легким сарказмом и тут же обратилась к Иноуэ-сан: — Вы позволите? — кивнула она на Сакуру. — О, — что-то поняв, засуетилась старушка. — Конечно. Поднявшись на удивление легко для своего возраста, старая гейша несколькими движениями привела в порядок кимоно и уже привычным командным тоном пошла строить все еще находящуюся в комнате Судзуху: — А ты что, еще здесь? А ну быстро собирайся на уроки. Если я узнаю, что ты опоздала хоть на минуту, то будешь до конца месяца помогать слугам на кухне! Все еще заплаканная Судзуха с неловким поклоном скрылась, и Иноуэ-сан, явно довольная эффектом, последовала за ней, неслышно прикрыв за собой седзи. Комната тут же погрузилась в неловкую тишину. Сакура молча ждала разноса, а Лиса, с которой тут же слетела мнимая благожелательность, как ни в чем не бывало раскладывала по татами медицинские принадлежности, словно действительно была врачом. Время шло, фарс продолжался. Анбу все так же молча измерила ее пульс, давление, осмотрела со всех сторон и, явно довольная собой, начала что-то заносить себе блокнот. В этот момент и без того напряженные до предела нервы Сакуры окончательно сдали. — Не знала, что ты имеешь медицинскую квалификацию. Лиса тут же оторвалась от своих записей и смерила юную куноичи взглядом, явно не предвещавшим ничего хорошего. — А я не знала, что тебе хватит наглости плеваться ядом после всего, что ты утворила. Мне даже интересно, кто тебя так вышколил, что очнувшись непонятно где после всего произошедшего, ты умудряешься оставаться спокойной? Спорю, тебе даже в голову не приходит каких масштабов разразился скандал. И все это, — тут Лиса вновь бросила на куноичи испепеляющий взгляд, — только по твоей вине. Тут Сакура хотела бы возразить, но понимала, что сказать ей просто нечего. Она даже не представляла, чем обернется вроде бы до смешного простое задание: по-тихому устранить Фудзираву Йоруичи, весьма опрометчиво решившего, что родственные связи с дайме Ю но Куни дадут ему возможность шантажировать одного высокопоставленного чиновника Хи но Куни. Неизвестно, где вышеупомянутый чиновник оступился и как об этом удалось прознать Йоруичи-саме, но поначалу угрозы не воспринимались всерьез. Зачем стране, распустившей собственную скрытую деревню и позиционирующей себя в первую очередь как курорт, портить отношения с ближайшим, к тому же могущественным соседом? Но досточтимого брата дайме не зря боялись даже больше его братца. В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля и грозила серьезно опорочить не только опростоволосившегося чиновника, но и дайме. Последнее терпеть, ясное дело, не стали. А потому в кратчайшие сроки на стол Годайме Хокаге упал запечатанный свиток с заданием, из тех, которые имеют гриф «секретно» и чье выполнение даже не помечаются в личных делах шиноби. И пока лучшие дипломаты Хи но Куни пустились в затяжные и ничего не значащие переговоры, Сакуре, так удачно прошедшей муштру в Ивасаки окия и успевшей весьма хорошо зарекомендовать себя в качестве гейши при дворе, пришлось спешно собирать вещи и устраивать полугодовую поездку в бывшую Югакуре но Сато, в которой, по настоянию все тех же дипломатов, и должно было быть подписано окончательное соглашение. Дело было весьма деликатным, а потому все было просчитано и расписано до мелочей. Но, как говорится, чем проще и меньше условие задачи, тем сложнее ее решить. И если до поры, до времени все шло безукоризненно по плану — ей без труда удалось попасть в о-тяя Сакамото-сан — то когда дело оставалось за малым — вручить в нужный момент Йоруичи-саме сакадзуки[1] с достаточно сильным ядом, чтобы выпитое вкупе с алкоголем сразило досточтимого брата дайме через несколько часов — все пошло наперекосяк. Предполагалось, что Йоруичи-сама покинет этот мир из-за сердечного приступа. Никто бы не удивился подобному исходу: люди столь нервные и столь склонные к обильным приемам пищи и питью часто подвержены таким напастям. Увы, но боги всегда были склонны смеяться над планами простых смертных, а она, Сакура, судя по всему была у них единогласной любимицей. Поэтому причиной смерти одного из самых влиятельных людей Ю но Куни стал не инсульт, а злостное нападение неизвестного, чуть не убившего к тому же двух беззащитных гейш. А она сама сейчас бессовестно пропускала мимо ушей то, как ее вовсю распекает напарница. — Ты ведь сейчас меня совсем не слушаешь, так? — у Лисы был наметанный глаз на такие вещи, но почему-то она не стала упрекать девушку в этот раз. Вместо этого она подошла к Сакуре вплотную, уселась и заглянула ей в глаза. — В этот раз ты прошла по самой грани, — голос блондинки был тих и серьезен, — в следующий раз постарайся не облажаться, потому что ни я, ни они, — тут она указала пальцем вверх, — не потерпят еще одной такой ошибки. За них приходится слишком дорого платить, и ни твои прошлые заслуги, ни заступничество самой каге тебя не спасут. Мы не просто шиноби, и ты, думаю, сама это очень хорошо понимаешь. А пока, — тут Лиса встала, — отдыхай, помолись богам, что уберегли тебя и собирай вещи. Через несколько дней мы отбудем обратно в Хи но Куни. С этими словами Анбу, показывая, что разговор окончен, развернулась и уже собиралась было уйти, но Сакура, решившись, все-таки окликнула ее. — Постой! — Да? — Этот театр, который произошел сегодня… Мое нынешнее состояние… Это все твоих рук дело? — Конечно. Не хватало, чтобы ты еще что-то утворила, пока я разгребала последствия твоих предыдущих ошибок. К тому же, — тут Лиса нехорошо улыбнулась, — что может быть печальнее двух несчастных гейш, которых настолько потрясла смерть Йоруичи-самы, что их свалила тяжелейшая лихорадка практически на неделю? — Яд? Блондинка кивнула. Будь у Сакуры хоть немного сил, она бы, наверное, возмутилась, высказала бы все, что думает о подобных методах, а так она лишь устало кивнула, все же уточнив: — Моя временная слепота… Это один из эффектов отравления? Лиса на вопрос отреагировала на удивление бурно: — Слепота? Какая, во имя всех биджу, слепота? Ты не могла еще позже мне сказать? — А разве… — Нет! — блондинка выглядела даже немного обиженной. — Даже ради алиби я не дала бы тебе ничего настолько разрушительного! Как вернемся домой, я подам рапорт, и ты пройдешь полное обследование. — Слушай, а может… — Надо! — почти рявкнула Лиса и, сложив несколько печатей, явно снимавших звуконепроницаемый барьер, буквально выбежала из комнаты. Сакура, смотря ей вслед, только покачала головой. Она не понимала эту Анбу, с ее странными перепадами настроения и откуда не возьмись то появляющимися, то исчезающими принципами. Но ни желания, ни сил думать об этом, да и вообще о чем-либо, у нее не было. Главное, что в итоге все, кажется, обошлось. И это единственное, что имело сейчас значение. Сакура закрыла глаза, стараясь унять неожиданное головокружение. Ей действительно стоило передохнуть.***
В день отъезда провожать Сакуру собрался весь окия. Что удивило саму куноичи гораздо больше, чем Лису. Та, посмотрев на поднятый переполох, похмыкала и, бросив, что будет ждать ее у ворот в пять часов пополудни, быстренько ретировалась, оставив Сакуру разбираться с этим театром абсурда в одиночку. И не сказать, что ей не было приятно подобное внимание. Нет, она была искренне благодарна девушкам, которые устроили ей целую прощальную развлекательную программу, включавшую самые интересные места бывшей Югакуре но Сато. К своему стыду, куноичи поняла, что за почти семь месяцев жизни в столице страны-курорта, об интересных местах города она знала до оскорбительного мало. Тем занимательнее оказался этот неожиданный прощальный променад, а предстоящий отъезд, которого Сакура некогда ждала с таким нетерпением, представлялся ей теперь не как избавление, а как обязанность. Девушка даже не ожидала, что успеет привязаться к этому мирному городку вечных развлечений. Но ничего с собой поделать не могла. В последний раз прогуливаясь по улицам курорта, куноичи заглянула и в ханамати, служившем ей домом все это время. В квартале все так же кипела жизнь. Ученицы возвращались с занятий, майко и гейши готовились к предстоящему вечеру, а о-тяя[2] и кабурэндзо[3] — к открытию. Словно ничего и не случалось. Словно не был убит здесь меньше месяца назад один из самых влиятельных людей страны. Подобная отстраненность от свершений сильных мира всего, как ни странно, успокаивала девушку. Заглянула Сакура и в Иноуэ окия. Не сказать, что она планировала это изначально, просто в какой-то момент ноги сами привели ее туда. У самого входа ее встретила Иноуэ-сан. — Я знала, что ты придешь, — сказала она, смотря куда-то в сторону. — Пошли, выпьешь со мной чаю. Пытаясь побороть удивление, Сакура последовала за ней. Вместе они прошествовали на небольшую террасу, выходившую во внутренний дворик окия, где, к большому удивлению девушки, уже действительно стоял небольшой столик и две дымящиеся кружки с чаем. — Чего встала? — бросила старушка, кивая на стоявший рядом дзабутон[4]. — Садись. Девушка повиновалась, и старая гейша, кинув на нее одобрительный взгляд, осторожно пригубила чай. — Ты, наверное, гадаешь, зачем я тебя сюда позвала. Сакура кивнула, чувствуя, как холодок страха прошелся по ее спине: некстати вспомнился убитый Фудзирава. Как назло, старушка смотрела на нее сейчас таким чуть насмешливым взглядом, говорившим, что знает она гораздо больше, чем кажется. — Так вот, я хотела тебя поблагодарить. — Поблагодарить? — Конечно, — старая гейша сделала еще один глоток, явно наслаждаясь чаем. — Решение отправить тебя на о-дзасики к Сакамото-сан было… как это сказать? — старушка качнула рукой, пытаясь подобрать слово. — Спонтанным? — Да! Спонтанным. И я беспокоилась, сможешь ли ты себя достойно проявить, не запятнаешь ли честь Иноуэ окия. Сакура склонила голову, пытаясь скрыть облегчение. Честь Иноуэ окия! И, слава богам, никаких подозрений в причастности к смерти главного гостя того вечера! — И что вы думаете? Достойно ли я себя проявила? — Более чем, — ответила старушка и вновь пригубила ароматный напиток. — Я стара, Сакура-чан. Куда старше, чем ты можешь себе представить. И я как никто другой знаю специфику нашей профессии. И что обычно люди нашей профессии делают со случайными свидетелями. Девушка дернулась, ожидая удара, но Иноуэ-сан словно и не заметила это. Она сделала еще один глоток, явно допивая чай. Будто бы случайно рукав кимоно старой гейши чуть сполз, и Сакура едва сдержала испуганный вздох: из-под рукава виднелся страшный ожог, который не мог оставить обычный огонь. Никак не мог. С трудом подняв глаза, куночи встретилась с немного насмешливым взглядом старушки. — Я стара, Сакура-чан, и отнюдь не всегда работала гейшей в мирном городке. — Тогда почему… — А почему бы и нет? За полгода ты смогла себя хорошо зарекомендовать, клиенты были от тебя в восторге. Но дело даже не в этом, — Иноуэ-сан протянула покалеченную руку осторожно провела по щеке девушки. — Даже сейчас, смотря на тебя, я словно вижу свое отражение, и мне радостно видеть, что, в отличие меня, ты держишься несколько иных принципов. И именно за это я и хотела тебя поблагодарить. Если когда-нибудь тебе понадобится тихая гавань, знай, что в Иноуэ окия тебе всегда рады. Оглушенная сказанным, Сакура все-таки нашла в себе силы кивнуть. — Что ж, думаю, тебе пора. Если я правильно помню, твой караван скоро отъезжает обратно в Хи но Куни. Негоже будет заставлять людей ждать. И на прощание позволь старой сентиментальной женщине временную слабость, — не дожидаясь кивка, Иноуэ-сан крепко обняла девушку, затем, встав, засобиралась, — допивай чай и иди. Будет действительно нехорошо, если ты опоздаешь. Сакура машинально опустила голову, глянув на так и не тронутый чай. Она не сразу заметила, что у нее мелко дрожали руки. Осторожно, словно боясь обжечься, куноичи нащупала и достала из рукава своего кимоно тонкую пластину, скользнувшую туда во время объятий с Иноуэ-сан, и не смогла сдержать то ли удивленного, то ли испуганного вздоха. В ее руках лежал старый, потрепанный и перечеркнутый хитай-атэ Кровавого Тумана.***
— Я уж думала, ты не объявишься, — Лиса, как и говорила, стояла у самого выхода из бывшей Югакуре но Сато. — Мне жаль, что я опоздала, — Сакура попыталась вложить в слова хоть грамм сожаления, которого на самом деле не испытывала, но, судя по тому, как нахмурилась Анбу, у нее ничего не вышло. — Что-то случилось, пока ты шла до главных ворот? — Да нет, ничего вроде, — рассеянно ответила куноичи. — Просто… Не верится, что все наконец закончилось. — Да, — голос Лисы немного потеплел, — мы возвращаемся домой. — Да… Домой. Почему-то Сакура не чувствовала положенной радости. Смотря, как караван все дальше и дальше уходит от бывшей какурезато, девушка все больше хмурилась, раздираемая смутными предчувствиями и сильнее сжимала старую потрепанную пластину, словно стремясь огородиться ею от еще неведомых, но определенно грядущих бед.