Цена свободы

— Ты слишком много куришь, Крис, — вдыхая табачный дым, бормочет он и подходит ко мне. Мы стоим на крыше многоэтажки. Два затраханных жизнью человека. Я закатываю глаза, понимая, что меня снова нашли здесь. — Не твоё дело, Рик.       Он подходит ближе, становится недалеко от меня, с негодованием косится на мои руки. По телу пробегает холодок, вечерний мрак сгущает краски. Я стою, облокотившись на хлипкое ржавое ограждение, в надежде, что оно сломается под моим весом и полетит вниз, забирая меня с собой. — Тебе говорили, что огрызаться со старшими неприлично? — Рик ухмыляется одними губами, делая вид, будто очень недоволен моим поведением. Мне приходится взглянуть на него наигранно раздражённо, чтобы он прекратил этот фарс. — Тем более таким коротышкам как ты. — Отвянь, старикашка, чего тебе надо?       Рик протягивает ко мне свою руку в требовательном жесте. На нём сегодня чёрный джемпер, серое пальто и пресловутый английский шарф. Он носит его с тех пор, как лет 10 назад побывал на распродаже в Лондоне. — Тебе не надоело носить это тряпьё? — бормочу я, шаря по карманам в поиске пачки сигарет. — От тебя несёт дешёвыми женскими духами и благородной старостью.        Рик ухмыляется, поправляет воротник пальто, проводит рукой по волосам. Я передаю ему подкуренную сигарету и дёргаюсь от резкого звука.       Городская суета. Где-то внизу проехала неотложка. — А тебе не надоело курить эти отвратительные сигареты? Капсула давно не в моде. Он смеётся надо мной, вдыхает дым и кашляет. — Карма. — Дура. — Я тоже рада тебя видеть.       Мы стоим в тишине. Я выкидываю окурок обратно в пачку. Беру новую сигарету. Закуриваю. Город продолжает выть свою песню, загораются огни. Снова жалею о том, что не успела зарядить плеер: плейлист с lo-fi был бы кстати. Приходится слушать суету.       Рик подходит ближе, раскрывает руки в приветственном жесте, и я без лишних вопросов крепко обнимаю его, выдыхая дым в район ключиц. Тошнотворный запах женских духов смешивается с его одеколоном. Становится теплее. В моей груди расплывается еле заметное душевное спокойствие и благодарность. — Мы не виделись больше полугода, — невзначай упрекаю его. — Ты обещал вернуться к лету. Уже октябрь.       Я знаю, что сейчас он улыбается. Выучила его мимику наизусть за долгие годы дружбы. Парень крепче сжимает объятья - мои рёбра трещат от напора, становится трудно дышать. Но улыбка не сходит с моего лица. Теплеет. — Я всегда опаздываю, мне простительно, — невозмутимый ответ, в духе Рика. — У тебя волосы отросли. Мне не нравится. — Придурок, — раздражённо хлопаю его по спине. Пепел обжигает руку - приходится отстранится. — Тц. Из-за тебя придётся заново подкуривать.        Рик поворачивается к ограждению, смотрит на сумеречный город таким взглядом, что мне становится завидно. Он до чёртиков рад вернуться домой, видеть родные улицы. Настолько, что самые яркие огни отражаются в его глазах. Из-за темноты они кажутся синими. Наблюдать за другом детства - это будто бы возвращаться в прошлое в люксовом вагоне экспресса. Мимо пролетают множество картинок - а ты всё сидишь у окна с грустным, каким-то меланхоличным выражением лица и думаешь: «А не послать ли свою жизнь к чёрту?». — Может расскажешь причину своего долгого отсутствия? — выдыхаю, кутаясь в пальто. Мне зябко от долгого молчания. — И умоляю, больше никогда не встречайся с женщинами, которые пахнут, как моя бабушка. — У твоей бабушки неплохой вкус, — улыбается он. — Это Шанель. — Да хоть Живанши, запах от этого не меняется, — бурчу я, снова скидывая пепел в пачку. — Давай сюда окурок.       Рик отдаёт мне мусор. На мгновение мой взгляд задерживает на его руках. Большие, изящные ладони, длинные пальцы, выступающие вены - просто рай для художников. Все референсы, видимо, существуют только благодаря рукам Рика. — Всё ещё пытаешься быть хорошей девочкой? — Это нормально - не выкидывать мусор куда попало, — недовольно огрызаюсь, пряча руки в карманах. — Двадцать первый век на дворе, существуют урны, мы - цивилизованное общество. — И ты думаешь твоё стремление спасти планету от окурков что-то изменит? Зачем тогда ты куришь? Это разрушает озоновый слой, ты в курсе? — И мои лёгкие, — поджимаю губы. Историю про загрязнение планеты я слышала тысячу раз и ещё столько же пересказывала сама. — Окурки могут съесть городские птицы и животные. Мне их жалко. — А себя нет? — Нет, — соглашаюсь. Мы столько раз об этом говорили, что не было смысла говорить обратное.       Рик молчит. От его пытливого взгляда мне становится не по себе. Отворачиваюсь. Ветер разрушает негодование. Холодная капля падает мне на лицо. Потом ещё одна, и ещё. Кажется, начинается дождь. Мы всё стоим. Тихо. По телу пробегает дрожь. Я крепче сжимаю пальцы, чтобы немного согреться. Мне нравится осень, нравится дождь, даже холод, - но моё тело не любит резкие перепады температур. Чувствую как леденеют ноги: старые ботинки совсем не годятся. Отвратительная морось. На сердце скребут кошки.       Я не успеваю замёрзнуть - Рик обматывает меня своим старым шарфом от Паула Смита. Потрёпанный, синий, невзрачный шарф. Грубой английской вязки, весь в колтунах и в старых пятнах от кофе, но он тёплый и приятно греет душу. Я задерживаю дыхание, привыкая. Смотрю на своего друга, вопросительно поднимаю бровь, улыбаюсь краешком губ. — Предлагаю завалиться в супермаркет, накупить алкоголя и сигарет, заказать еду и разговаривать всю ночь напролёт, — выдаёт все карты на стол, по-дружески закидывает мне руку на плечо. — Конечно, если у тебя нет идеи получше, чем мёрзнуть здесь под проливным дождём. Судя по тучам, скоро будет потоп. — Значит, ко мне? — Знаешь, я не против повидаться с Биллом, — невозмутимо отвечает он. Я фыркаю, закатываю глаза. Он терпеть не может Билла, если рядом нет кого-то ещё из нашей компании. — А ещё мне негде остановиться на эту ночь. — Так бы сразу и сказал, нищеброд, — пинаю его локтем по рёбрам. — Билла сегодня нет, можем спокойно отдохнуть.        Рик хмурится, обдумывая услышанное. Про мои отношения с Биллом я ему уже давно не рассказывала, в прочем, как и о многом другом. Пока он разъезжал по стране, мы нечасто созванивались. — Расскажешь мне. Пойдём.        Я киваю, кутаюсь потеплее в шарф, игнорируя запах его очередной пассии. А может, это всё та же Скарлетт, за которой мой друг бегает уже год. Не суть важно. — Пойдём.

***

      Рик наблюдает за тем, как я метаюсь по кухне, в третий раз просматривая аптечку в поисках пачки таблеток. Мои руки трясутся с каждым вздохом всё сильнее. Мне жарко. Следовало снять верхнюю одежду и обувь, прежде чем бежать за лекарством. Но сейчас мне глубоко насрать на то, что я вся промокла под дождём, что вскоре мне придётся протирать до дыр пол от грязи. Моих лекарств нет. — Их нет..., — нервно повторяю себе, сжимая с силой пустой блистер из-под сертралина. — Их нет, Рик! Я же... Я же всегда держу всё про запас! Они были здесь!       Рик бросает на пол пакеты с купленным алкоголем, подходит ко мне вплотную и хватает под локоть, заставляя повернуться к нему лицом. Меня трясёт от страха. В горле пересыхает. Тяжело дышать - паническая атака подступает волной и сжимает свои клешни на моём горле. Снова. Я снова забыла выпить таблетки утром. Из-за грёбаных проблем с памятью, все старания моих друзей идут коту под хвост. — Блять, — Рик нервничает, когда замечает мою дрожь в теле. — Крис, тише, я сейчас пойду и куплю тебе их.       Я пытаюсь унять животный страх, но вместо этого чувствую только спазм между рёбрами. Нечем дышать. Я судорожно вдыхаю побольше воздуха, но делаю только хуже. Мой психотерапевт постоянно твердит мне, что таким образом паническую атаку не успокоить и нужно научиться правильно дышать. Я учусь. Снова и снова, но все попытки сходят на нет как только волна ужаса сковывает меня по рукам и ногам. На глазах выступают слёзы. — Ёбаный в рот, — парень отстраняется, быстро открывает окно. Ливень льёт во всю мощь, начинает заливать подоконник. Ледяной воздух приводит немного в чувства, и я пытаюсь вдохнуть ещё раз, сжимая руки, стараясь унять бешеную дрожь во всём теле. Друг возвращается ко мне с водой. — Пей, живо.        Он заставляет меня выпить залпом целый стакан, потом второй, третий. Я начинаю смеяться сквозь слёзы, понимая, что Рик нихрена не знает про панические атаки. Меня морозит, но я продолжаю смеяться, как ненормальная, дрожа всем телом. — Ебанутая, ты чего творишь, — Рик нервничает. Ему тоже страшно. — Ты чего ржёшь, дура? — У тебя такое лицо, будто тебя застукали за мастурбацией на малолеток, — пытаюсь шутить, но выходит довольно жалко. — Господи, что за пиздец, нужно было просто принять эти таблетки утром.        Рик прижимает меня к себе, стараясь унять дрожь. Моя челюсть ходит ходуном, зубы стучат. Я стискиваю их до скрипа и боли в дёснах. Во рту чувствуется металлический привкус. Вдох. Выдох. Дождь помогает отвлечься. — Дыши, тихо..., — бормочет парень, убаюкивая меня. Мои руки крепко хватают его за плечи, ногти впиваются в мокрую ткань джемпера. Рик терпит. — Вдох. Выдох.        Время медленно тянется, приводя меня в чувства. Дыхание становится более спокойным. Дрожь в теле не угасает, но я в состоянии её контролировать. Я вспоминаю, как несколько лет назад мой парень Билл также метался по квартире, не зная, что делать и как меня успокоить. Его зелёные глаза горели огнём в тот момент, когда я цеплялась за его плечи, как за спасательный круг. Билл поклялся тогда всегда быть рядом и поддерживать меня. Но что-то пошло не по плану. — Почему его здесь нет? — шёпотом проговариваю я, немного успокоившись. Я не задаю этот вопрос в порыве отчаяния. Мне просто вдруг стало интересно. — Почему его нет, Рик? — Ты говорила, что он уехал к друзьям, — будто само собой разумеющееся. Так просто. — Ты забыла? — Нет, я помню, — обессиленно бормочу себе под нос. Дрожь в теле прекратилась. Я чувствовала полное опустошение, которое хотелось залить алкоголем. — Просто он когда-то обещал. — Не всегда мы можем сдерживать свои обещания, Крис, — парень крепче обнимает меня, радуясь, что паника прошла. — Люди меняются. Обстоятельства меняются. Жизнь ведь далеко не сказка.       Молчу, обдумывая каждое слово. Да, жизнь не сказка. Со временем и наши отношения с Биллом из приятных и наполненных любовью, перешли в опустошающее месиво из раздражения, привязанности и угасания. За последние полгода я могу пересчитать на пальцах одной руки счастливые и спокойные моменты, связанные с Биллом. Всё остальное время мы пожирали друг друга, медленно танцуя на угасающем пепелище нашей любви.        Да и можно ли назвать это любовью? Можно ли назвать любовью отношения, в которые я вступала, лишь бы чувствовать себя спасённой, не пытаясь спасти себя? На эти вопросы ответа не последовало.       Рик отпустил меня спустя пятнадцать минут и вышел из дому в поисках антидепрессантов. Я успела лишь указать пальцем на место, где должен был находиться рецепт от моего врача. Пока его не было, я приходила в себя: курила сигарету, сидя на мокром подоконнике, свесив ноги с шестого этажа. Жутко болела голова. «Если я оттолкнусь сейчас и упаду, какова вероятность, что я буду мучиться минут пятнадцать от жуткой боли, и вскоре придёт долгожданная смерть? Останусь инвалидом?».        Я множество раз так курила, задаваясь подобным вопросом. Мне всегда хотелось узнать, какого это - летать? Хотя, скорее падать, полётом там и не пахло. Внизу проезжали машины. Людей почти не было. Город был затоплен и пуст. В такие моменты я могла поклясться, что этот проклятый городишко отражает состояние моей души. А небо, бескрайнее, живое, грозовое небо - было сосредоточением всего, что я чувствовала за последние пару лет. Одинокое небо, полное сострадания и ненависти к себе.       Я ненавидела свою слабость, но никак не могла стать сильнее. Во мне будто бы поселилась огромная чёрная дыра, всасывающая в себя все эмоции мира. От этого кружило голову, сдавливало виски. Мне казалось, что я взорвусь с секунды на секунду, но проходили минуты, а я оставалась жива. — Какая же ты жалкая, Крис, — устало выдыхаю, говоря сама с собой. Это была маленькая паническая атака. Каждый раз, когда такое происходило, мне хотелось застрелиться. Беспричинно. Просто взять и застрелиться, избавив себя и других от множества проблем. — Слабачка. Ты же не сделаешь этого. — Не сделаешь чего? — Рик закрывал дверь на замок. — Ты не охренела так сидеть? Сколько раз повторять, что это опасно?       Он снимает верхнюю одежду, отряхивает голову от лишних капель и подходит ко мне. В его руках огромный пакет с лекарствами. На мне всё ещё его шарф, пальто я скинула в прихожей. — Слезай оттуда, суицидница, — он достаёт баночки и выкладывает их на стол. Насчитываю пять. — Там мокро и холодно, если ты сдохнешь от воспаления лёгких, я тебя убью.       Меня оттаскивают внутрь кухни, в этот момент я чувствую как напряжённо трясутся его руки. Переживает. Мне становится стыдно. — Прости, — нервно выдыхаю, чувствуя комок в горле. — От меня одни проблемы. Прости, пожалуйста. — Блять, Крис, прекрати сейчас же, я ненавижу, когда ты извиняешься, — Рик закрывает окно, протирает полотенцем подоконник.       Тем временем я смотрю на бутылки с вином, разбросанные по полу. Просыпается жгучее желание убрать всё до чистого блеска. После внезапно хочется нажраться до состояния овоща. Желания и мысли быстро меняются, я не успеваю даже сосредоточиться. — Ты уверена, что хочешь пить сегодня? — осторожно спрашивает парень, протирая тряпкой грязный пол. Он знает, как я ненавижу грязь. Спустя пару минут я могу сорваться и начать наводить порядок. — Тебе нельзя смешивать таблетки с алкоголем.       Молча перевожу взгляд на таблетки, удивляясь, что они не в блистерах, как обычно. Видимо, Рик купил большие банки, чтобы мне хватило их про запас месяцев на шесть вперёд. — Почему ты взял эти? — задаю тупой вопрос, заторможено реагируя на всё происходящее. Я всё ещё курю сигарету, заполняя кухню едким табачным дымом. — Новый формат? — Фармацевт сказал, что это лучше, новая фирма или что-то вроде того, — Рик приоткрывает окно, чтобы проветрить помещение. Он недовольно косится на сигарету у меня в руке, берёт её и затягивается. — Ты так прокуришь свои лёгкие. — Хватит мне об этом напоминать, я знаю. — Перестанешь - и я не буду ничего говорить, — друг открывает бутылку вина, достаёт с полки два бокала. — Может, не стоит? — Наливай, — спокойно отвечаю, сползая на пол. — Я сегодня не буду пить таблетки. Мне хватит твоего общества и пары бутылок Пино Нуар.       Рик наливает молча. Знаю, ему не нравится такое моё состояние и он предпочёл бы, чтобы я пошла спать. Но если я усну, мне снова будут сниться кошмары. С этой точки зрения, перспектива быть ужранной в говно - лучшее, что можно себе позволить. — Тебе стоит умыться, — невзначай кидает друг. — Сразу легче станет. — Соглашусь.       Я стараюсь подняться с пола, но делаю это слишком резко, от чего голова начинает предательски кружиться. — Хей, калека, осторожнее! — Я в норме, — ковыляю до ванной комнаты. Мне удаётся даже не споткнуться. — Не волнуйся, дорогой.        Упираюсь руками о раковину, прокручиваю вентиль с холодной водой и подставляю лицо. Отдаёт приятной прохладой, приводит в чувства получше любых таблеток. Как же я люблю воду. Мне приходит в голову идея: по-быстрому принять душ, взбодриться. Тем более, что я ненавижу быть грязной.        Стаскиваю с себя одежду, кидаю её в корзину для белья и вхожу в кабинку. Включаю сразу горячую воду: кожу обжигает кипятком, кабинка наполняется паром. Я вздрагиваю, но не отхожу. Мне очень нравится принимать горячий душ или ванну, чувствовать покалывание, оттирать кожу до покраснения. Такие странные ритуалы приводят меня в восторг. Бывало, я часами засиживалась в воде, отмокая до состояния полнейшей эйфории, чувствуя чистоту каждой клеточкой своего тела. Не то, чтобы я была компульсивной чистюлей, но для меня была важна чистота моего тела. Хотя, это можно было приписывать к ОКР, что и делал мой терапевт, с энтузиазмом описывая диагнозы. Я же не хотела казаться себе психованной и просто называла это вариантом попроще - своеобразным "отдыхом". Чистота тела давала мне ощущения свободы и полнейшего счастья. О причинах этой мании я старалась не думать.       В душе я пробыла минут пять, промыв до скрипа волосы, смыв макияж. Из кабинки я выходила в умиротворённом состоянии. Протёрла зеркало. Полотенцем промочила волосы, насухо вытерла тело. Все эти отточенные действия приносили мне неимоверное удовольствие.       И вот, впервые за долгое время, я взглянула на себя в зеркале. В отражении невозможно было узнать счастливого ребёнка, коим я была ещё лет десять назад. На меня смотрела уставшими, покрасневшими глазами девушка, которую я совершенно не знала. Блеск в зелёных радужках почти угас. Осунувшееся лицо. Побитое нервами и временем тело. Раньше я была намного привлекательнее. Когда-то это была стройная, сильная красотка. Ещё пару лет назад я старательно занималась полдэнсом, бегала по утрам, вела вполне здоровый образ жизни. А сейчас... — Чёрт, как же ты устала, — в моём голосе было столько сожаления, что хотелось блевать. — Как же я заебалась.        Я прикрыла глаза, не в силах смотреть на себя. Порой я впадала в состояние отчаяния и просто ненавидела своё отражение. Но, так происходило не всегда. Временами, когда таблетки действовали и жизнь не казалась мне испытанием, я вспоминала, что существую здесь и сейчас. В такие моменты я смотрела на себя иначе, стараясь улыбаться себе и поддерживать мнимое ощущение равновесия и любви к своему телу. «Я не собираюсь жалеть себя сейчас. К чёрту!».       Натянув короткие шорты и футболку Билла, я вышла из ванной комнаты. Шарф я повязала вокруг горла, в надежде, что мне удастся волшебным образом удушить себя им. Не высушила волосы, нанесла только уход за кожей лица, стараясь спасти положение и убрать синяки под глазами. Плевать. Пора просто напиться и отдохнуть.       Рик ждал меня на кухне. Он нарезал сыр, принёс плед. Грёбаный романтик - мечта каждой старшеклассницы. Рик был красив. Я достаточно долго его знала, чтоб отметить, как он вырос и возмужал, променяв прыщавого подростка на сексуального, вполне себе харизматичного мужчину. На нём всё ещё был чёрный джемпер, брюки под цвет, коричневый ремень. У Рика, которого я знала, всегда светились глаза, несмотря на то, что дерьмо в жизни случается. И этот блеск в глазах, смешанный с их голубизной, мог кого угодно довести до койки. Добавьте в этот гетеросексуальный коктейль обворожительную ухмылку, добрый нрав и неплохое чувство юмора... — Напомни мне, почему мы ещё не переспали? — наигранно спрашиваю я, опускаясь на пол напротив парня. — Ты знаешь меня лучше других, — улыбнулся Рик и протянул мне бокал. — Ты помнишь, как мы напились на тусовке и мне пришлось отлить в ванную, пока ты культурно блевала в унитаз? — Оу, да, помню, — прыснула я, делая глоток. Вино было терпким на вкус и отдавало фенхелем. — Мы тогда культурно поболтали. И несмотря на это, я всё ещё не видела твой член. — Кха-кха, — Рик подавился. Так странно, он уже давно должен был привыкнуть к моим перепадам настроения и разговорам. — Нет, ну если тебе это так важно, можно устроить приватный показ. Хотя. — Хотя? Френдзона? — Френдзона. — Жалко, жалко, — наигранно расстроилась, отпивая ещё немного. На голодный желудок вино быстро давало в голову. Чувствуя свои покрасневшие щёки, я понимала, что сейчас будет самый лучший ночной разговор за долгое время. — А так хотелось. — Крис, ты же знаешь... — Придурок? Я же шучу.        Он промолчал. Мы чокнулись бокалами, хотя мне казалось, что головой. Было что-то в этом уютное. В тихих посиделках на полу в полночь, в звуке дрожащих бокалов с вином, в запахе сигарет. — Хотя, знаешь, мне всегда было интересно, как ты целуешься, остолоп, — он это знал. Это не было смущающе. Я просто констатировала факт. Ничего большего. — Любопытство. — Никогда до добра тебя не доводило, — констатировал Рик, после чего подлил всем алкоголя. Мы снова приготовили бокалы. — За встречу? — За встречу, — я искренне улыбнулась. — Впереди целая ночь. — Рассказывай, — согласился Рик, приготовившись слушать меня. Так началась моя история...