Как сильмариллы все изменили

Когда наступило утро, насколько это было возможно определить при постоянной темноте, туман практически полностью исчез. Осталась лишь легкая дымка над самой водой. Теплее не стало, но даже неприятный холодный восточный ветер не мог не радовать: мы наконец вышли из полосы штиля. — Что ж, во всяком случае, легче хоть куда-то плыть, чем стоять на месте, — изрек Финдекано, бодро потягиваясь. Кано и Турко после бессонной ночи лишь кинули в сторону кузена несколько угрюмых взглядов. Кстати, насчет Кано и Турко. Первому мы сказали, что кот умер от простуды, а второму — что в кота вселился какой-то злобный дух с претензией на майа. Певец очень огорчился и все утро ходил с потерянным видом, но после завтрака утешился, а Охотник отнесся к нашей истории с большим сомнением и непрестанно изумлялся, почему этого духа он не увидел ночью в моем открытом разуме. Брат втолковывал мне, что видел в моих снах, а на мои уверения, что подобных картин я не наблюдала, отвечал фырканьем и возмущением, чем очень веселил уже совсем оправившегося Макалаурэ. После завтрака сухими и ломкими лепешками с медом и горсткой орехов перераспределили очередность дежурства. Была моя вахта, когда дозорный радостно закричал: «Земля!» В плавании мы находились всего ничего, но мне уже нестерпимо хотелось на сушу. На любую. Я быстро полезла по вантам вверх. Действительно, на горизонте была еле видна тёмная полоса, но это, без сомнения, была земля. Более того, вблизи этой полоски можно было различить десяток маленьких огоньков. Огоньки не могли быть ничем иным, кроме как кораблями. По примерным расчетам перед нами был северный берег Амана. Феанаро не рискнул вести свой флот прямиком через Великое море, а пошел к северу, где берега Валинора и Эндоре сближались. — Наши, — заворожённо глядя вперед, прошептал дозорный. — Наши! — весело закричал он. На судне поднялся переполох. Отсыпавшийся Турко в одних штанах выбежал на палубу, глянул вперед, ахнул, спохватился и помчался обратно в каюту, оделся и снова побежал на нос. Корабль весело галдел, слышались шутки, радовался, что называется, и стар и млад. Матросы-эльфийки с новыми силами тянули канаты и ставили паруса, рулевой крепко держал руль. Все шло как нельзя лучше. И вдруг ветер переменился. Резкие порывы северного штурмового разом согнали с квенди веселость. Ветром судно начало разворачивать на юг, а совсем не на запад, как нам нужно было. Громкий, как будто злорадный скрип рей, угрожающее трепыхание парусов, крупная волна. Только не снова! — Кена, сворачивай паруса! — долетел крик Турко. Испуганные внезапно начавшейся бурей матросы кинулись исполнять приказ Тьелькормо. — Отставить! — также напрягая до предела голосовые связки, проорала я. — Мы подойдем к берегу! За мысом ветер утихнет! — Мы не пройдем по такому ветру! Нас уже сносит и… Дальнейшие слова брата долетели до меня неразборчивым шумом. «Мы скорее не переживем еще одной бури! Нужно пробиться к земле», — осанвэ передала я Охотнику, а также Отважному и Певцу, которые стояли тут же на палубе. «Мачта может не выдержать…» — Финдо, щуря глаза от ветра, взглянул на угрожающе скрипящие реи. Кано ничего не отвечал, лишь взволнованно поглядывал на север. Где-то там находилось таинственное Хэлкараксе, вздыбленные льды. А откуда-то из-за них, из неведомой пустоты, дул этот ветер. Потусторонний шторм, настигший нас у самой цели, — лучше не придумать! Тем временем ветер крепчал. Приходилось щурить глаза от брызг; пряди волос норовили попасть в рот, а полы плаща — раздуться и скинуть за борт. Но с этим я была еще готова мириться. Что меня безумно злило, так это то, что по мере попытки пробиться на запад нас относило все дальше к югу. А еще то, что напуганные неизвестностью эльфы постоянно выбегали на палубу, мешая и без того сложной работе матросов. «Кано, Финдо, я вас умоляю, угомоните народ!» — будучи близкой к нервному припадку, взмолилась я. Народ угоманивался плохо. Принцы призывали на помощь все свое терпение, чтобы самим не сорваться и не усугубить ситуацию. Разумеется, Турко с его темпераментом никак не мог способствовать прекращению хаоса, поэтому он решил вступить в спор со мной. Брат твердил, что нужно немедленно сворачивать паруса, потому что в противном случае мы все можем пойти ко дну вместе с грузом и лошадьми (последнее его особенно пугало). Я возражала, что плавать в ледяной воде нам придется прямо тут, ибо волны зальют палубу, если скорее не скрыться от ветра. — Хорошо, у нас на борту есть двое телери, спроси их! — махал руками Охотник и тут же сам отправился за Линквиамаром и леди Бредэль. Перепуганный мальчик, которого Турко за руку вытащил на мостик, толком ничего сказать не мог и все пытался вырваться, чем только больше раздражал Тьелькормо, а прекрасная эльфийка, похлопав ресничками, сказала, что полностью согласна со мной. Не веря своим ушам, я уставилась на девушку, и, когда наши глаза встретились, меня передёрнуло и по спине прошел знакомый холодок. Разъяренный Турко ничего больше не сказал, а быстрым шагом сошел на палубу, всем своим видом показывая, что мы вольны делать, что нам вздумается, а ему глубоко наплевать на все. Мы боролись со стихией почти успешно, но новый громоподобный скрип разнесся по судну. Все замерли, смотря наверх, отыскивая источник чудовищного шума. И отыскали: ближайшая к корме мачта угрожающе хрустнула, наклонилась и начала падать, обрывая канаты и ванты. Она падала наискось на левый борт и вот-вот должна была обрушиться на левую половину кормы. У всех, кто стоял на мостике, было мгновение на размышления. Мне единственный путь к спасению виделся в прыжке в море. И, чтобы не быть задавленной кораблем, прыгать надо с правого борта. В два гигантских прыжка я оказалась у края мостика и вот уже лечу зачем-то «ласточкой» вниз. Встреча с водой была неприятной и резкой. Меня перевернуло на спину, и я сквозь толщу воды видела над собой колыхающиеся огни корабля, падающие сверху и рядом обломки судна, и, надо сказать, в этом была какая-то своя красота. На мгновение я даже подумала: «А, может, не надо всплывать? Ну все, давай, Уинен, забери меня, и расквитаемся. Или ты, Оссэ». Казалось, феа потеряла связь с хроа. Я не думала ни о нехватке воздуха, ни о парализованных холодной водой руках и ногах. Передо мной было только черное небо, видное сквозь воду, бесчисленные пузырьки от падающих осколков корабля и навязчивое равнодушие к собственной судьбе. Конечно, равнодушие прошло, как только я увидела неподалеку Бредэль, которая вертикально, без всяких усилий поднималась к поверхности. Не могу же я сдаться, если какая-то… Да и вообще, глупее смерти не придумать. Я напрягалась, сделала несколько больших гребков и поняла, что намокший плащ тянет вниз. Тут же я ощутила и нехватку воздуха. Вспомнив слова отца: «Никогда не поддавайся страху и отчаянию», — я, ногами толкая себя вверх, нащупала застежку на левом плече. После нескольких попыток придуманный Феанаро механизм сработал, и я тут же почувствовала неимоверное облегчение. Все-таки не удержавшись, я оглянулась на медленно уходящий в глубь плащ. Блеснула драгоценная булавка и вышитый золотыми нитями луч гербовой звезды. Жалко, но жизни не стоит. Еще несколько мощных гребков поднесли меня к поверхности. Как-нибудь потом, Уинен! С характерным громким звуком я вдохнула и тут же закашлялась от мелких брызг. Держась на плаву, я оглядывалась, ища судно. Если под водой крушение мачты имело своеобразную красоту, то над водой оно было полностью ее лишено: тревожно звонящий колокол на палубе, крики, уродливо скособочившийся корабль, придавленный упавшей мачтой… — Очаровательно, — мрачно произнесла я. Тем не менее, к этой посудине надо было плыть. Пока я подплывала, на борту уже успели свернуть паруса и можно было даже различить стук топоров, рубивших упавшую матчу. У меня было подозрение, что корабль может ветром снести еще дальше, и тогда плавать мне в море, пока добрые эльфы не подберут. Однако ветер внезапно начал стихать, волна сделалась меньше, и плыть стало гораздо легче. Уж больно странно. Я дрожащими руками цеплялась за перекладины перекинутого через борт трапа. Стоило мне подняться над водой, я моментально продрогла, зуб на зуб не попадал. Шторм закончился так же неожиданно, как и начался, и фрегат, собирая потерянных пассажиров, встал на якорь. Я смотрела перед собой, сосредотачивая все внимание на скользких перекладинах. Сразу несколько рук подхватывали и помогали перебраться на палубу. От рывка я резко подняла голову. И тут… Я не знаю, что произошло. Я просто встретилась взглядом с Финдекано, и что-то вдруг оборвалось у меня внутри, потом снова вскочило, взлетело с новой силой, заставило щеки вспыхнуть, а сердце пропустить несколько ударов и бешено заколотиться. По всему телу пробежали мурашки, в животе как будто играли маленькие молнии, передающие разряд шее, кончикам пальцев. Меня словно наотмашь ударили, и я стояла, не в силах пошевелиться. — Ты что так смотришь? Все нормально? — настороженно спросил Нолофинвион. Я, не отрывая взгляда, кивнула. — Тогда иди быстро в каюту и переоденься! — тоном, не терпящим возражений, приказал племянник Феанаро. Эх, ну что же он! Я тут такое переживаю, а он о какой-то сухой одежде думает! Расстроит он все мое поэтическое настроение. А я, может, сейчас одну из самых главных тайн мира почти постигла! Впрочем, я тут же перестала быть недовольной Финдекано: до меня добрался Турко. — О нет… — несчастно прошептала я, увидев одновременно взволнованное и торжествующее лицо. — Я не собираюсь говорить «я предупреждал», хотя я предупреждал! Но ты ведь у нас сама все знаешь! Только вот запомни, на будущее: старших надо слушаться! — где-то за спиной Тьелькормо кашлянул Кано, но третий сын Феанаро только отмахнулся. — И вообще, не можешь нормально прыгнуть, вообще не прыгай, не позорься. Я закатила глаза. Конечно, ничего другого ожидать не приходилось, но как же он все-таки… — Между прочим, я нормально прыгнула. А продолжать движение к берегу мне посоветовали твои хваленые телери… — Только одна! Эру, женщины на корабле… Видимо, Финдекано тоже надоело это слушать, поэтому он подтолкнул меня к лестнице к каютам. Когда волнение на борту более или менее утихло, мы (а в особенности я) в полной мере осознали нашу потерю. Я слышала разговоры вроде «Никто не мог предугадать, что так получится» или «Враз налетела буря… Подумать только!», или «Как же мы так: из огня, да…» Можно было твердить, что это полная неожиданность, винить ветер или морских духов, но суть не менялась: мачта была сломана, борт и корма повреждены, и виновата была я. Ничто не убивает так мучительно, как оскорбленная гордыня, как доказанная собственная неправота. Благо, у Турко хватило ума не дразнить меня открыто, но взгляды и ухмылки говорили сами за себя. Негласно я считалась виноватой. И некоторые из пассажиров, почти не смущаясь, выражали недовольство. Вот оно: вчера тебя чествовали и восхваляли, а сегодня, когда ты совершил ошибку, возмущаются и тебя осуждают. Впрочем, понимаю я их очень хорошо. После разговора с Тьелькормо о совете леди Бредэль я не упомянула, но другая мысль, связанная с эльфийкой, не давала мне покоя. И к сереброволосой деве я начала относиться еще более настороженно. На импровизированном совете «мудрейшие» нолдор на корабле порешили, что прежде всего необходимо обрубить бегущий такелаж упавшей мачты и залатать пробоины в борте. Мрачный Охотник держался непривычно отстраненно, то и дело выражая общее опасение о том, что внезапный шторм настигнет нас снова. — Тем не менее, нам не остается ничего другого, — пожал плечами Финдо. — Надо подлатать корабль элементарно для того, чтобы продолжить путь. — А коли не успеем? — быстрый взгляд Тьелькормо выдал беспокойство. Плотники принялись за дело с крайней поспешностью. Работа спорилась, но тревогу третьего сына Феанаро не удалось развеять. Турко то и дело подбегал к носу корабля, тревожно всматривался в горизонт и бормотал что-то про нечистое происхождение ветра: — …Что-то с ним явно было не так… Мало того… Да нелогично!.. — А это не может быть дело рук или лап того Льяца? — хмуря брови, спрашивала я у Финдекано, будто он знал, с чем мы имеем дело. — Сомневаюсь. Ветры и шторма — не стихия майар Мандоса. — Тогда, может, Эонвэ? — Эонвэ из разряда тех, кто не действует без веления свыше. Смысл Манвэ было приказывать поштормить четверть часа? Попугать нас? — Не знаю, Финдо… Нас отогнали у самого берега, когда мы были почти на месте! Ужасно досадно. — По крайней мере, мы знаем, куда держать путь. Мы старались держаться берега, избегая известных мелей и подводных скал. Снова дул тихий юго-восточный ветер. Небо время от времени затягивала легкая дымка. Эльфы на борту уже двухмачтового судна были насторожены, радоваться больше никто не думал. Нас отнесло не так далеко, как сначала показалось, и через пару часов мы снова были на том месте, где нас внезапно настиг шторм. Невооруженным глазом можно было заметить, что огоньков прибавилось. Как странно. Почему мы никого не видели? Они должны были проплывать мимо нас… Чем ближе мы приближались к берегу, тем аккуратнее штурман Финдекано вел корабль, тем напряженнее были лица матросов и взволнованнее — лица пассажиров. Мы ждали неожиданной мели, грозы, гнева Уинен — всевозможных морских неприятностей. Однако пока все шло на удивление гладко. Наконец Финдекано отдал команду спустить шлюпки. Мы подплыли достаточно близко, чтобы видеть в деталях стоящие на якорях, потрепанные бурей суда. Даже виден был лагерь, разбитый на берегу. Казалось, до нас доносился звук кипящей жизни. На вопрос, кто первым съездит на берег, разведает обстановку, пригонит еще лодки, чтобы погрузить груз, отозвалось слишком много желающих. Видно, не наделены нолдор столь сильной любовью к водам морским. В итоге двенадцатиместную шлюпку заняли два представителя детей Феанаро — мы с Турко, один из бывших советников Финвэ — уважаемый «старец», наш новый конюх, который собрался командовать пересадкой лошадей, один перводомский целитель, один плотник, несколько молодых матросов без определенной специальности, один из боцманов, одна втородомская целительница и два представителя второго дома. Кано и Финдо, как благоразумные, остались следить за порядком на борту. Волна в небольшом заливе была маленькой, нам повезло: как раз был прилив, и лодка шла легко. То и дело в воздух синхронно поднимались весла под дружное «ать!». Хмурившийся Тьелькормо равнодушно следил за гребцами, а я, сидя на носу, с волнением всматривалась вперед. Кого мы сейчас увидим? В каком состоянии? И скольких недосчитаемся? Наш приближающийся огонек был замечен, и на берег сбежалась разномастная толпа. По колено в воде, возбужденно галдя, стояли дети и подростки, преимущественно мальчишки. Остальных было видно плохо из-за колеблющегося пламени факелов. — Суши весла! — лодка, мягко покачиваясь, остановилась в сотне метров от берега. Взяв в руку светильник, я спрыгнула. Вода доходила до середины бедра и холодила, но была ощутимо теплее той, в которую мне недавно пришлось погрузиться с головой. «Волосы не до конца высохли…» — вдруг подумала я. Я так не волновалась в самый пик сражения в Альквалондэ, в самый разгар шторма, даже когда мы наткнулись на остатки кораблей и отправили на поиски выживших шлюпки. За собой я услышала еще возню и всплески. Полегчавшую шлюпку за цепь у носа тащили к берегу, а бульканье воды, которую баламутили наши шаги, было неожиданно громким. Шли молча, торопясь, поскальзываясь. На очередном участке каменистого дна я, не заметив крупный острый обломок, сильно ушибла правую ступню и чуть не упала, но меня вовремя подхватили чьи-то руки. Оглянувшись, я увидела Турко, который также безмолвно шел чуть позади меня. За все время после спуска лодки на воду мы не обменялись ни словом, и сейчас он только кивком указал на дно, мол, «будь аккуратнее», а я, тоже кивком, выразила благодарность. Попытавшись снова опереться на ногу, я почувствовала, как мне показалось, невыносимую боль и тихо охнула. Все так же безмолвно Тьелькормо предложил мне опереться на его руку, и я, хромая, пошла дальше, теперь уже внимательно смотря под ноги и только время от времени кидая взгляды на берег. Чем ближе мы подходили, тем громче становился стук сердца в ушах и гул с берега. Наконец, очередной раз подняв глаза, в свете факелов я увидела бледное, со сжатыми губами и сдвинутыми бровями лицо отца и сильнее сжала руку брата. Тот, тоже узнав Пламенного Духа, высматривал в толпе другие знакомые лица. — Сюда! Сюда! Здесь песок! — кричали уже совсем близко дети в воде, маша руками. Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы пройти по дну без камней. Первый же ребенок узнал нас в слабом свете светильников и, довольный тем, что сможет рассказать обо всем раньше других, побежал вперед, громко крича: — Принцесса Кенамиэн! И принц Туркафинвэ! Его крик подхватили другие дети, и гвалт усилился, дойдя до толпы и не затихая в последних ее рядах. Теперь наши взоры были неотрывно прикованы к берегу. Я взглядом то металась по лицам, то останавливала то ловила взгляд отца, стоящего впереди всех, тоже ногами в воде. Рядом с ним уже на суше стояли оба дяди. Рядом с дядями — нолдорские принцы. Ярко горела в свете факелов золотая шевелюра Инголдо, тоже стоящего по колено в воде, и Артанис, как всегда, рядом с братом. Мельком увидев любимую сестру, я испытала противоречивые чувства. Я чувствовала, как торопится Турко, но не могла идти с такой же скоростью при всём желании. — Иди, — негромко шепнула я брату. Тот все понял, для приличия оглянулся на меня, я еще раз кивнула, и Охотник широким шагом, поднимая столп брызг, вырвался вперед. Еще раз попробовав перенести вес на травмированную ногу, я поморщилась от боли. Что ж, предстать «хромающей принцессой Первого дома»? — Морвэон, — опять же негромко окликнула я идущего сзади нового молодого конюха. Тот послушно и понимающе кивнул и поспешил дать мне руку для опоры. А Тьелькормо уже вовсю одаривал вниманием липнувших к нему детей, братался с Финдарато, как-то отстраненно поздоровался с Нэрвен и поспешил на берег. Первым к нему таким же широким шагом подошел Пламенный Дух и в порыве отцовских чувств крепко обнял сына, отстранился, быстро окинул взглядом с ног до головы, проверяя на предмет покалеченности, облегченно выдохнул и только тогда уже отпустил Турко приветствовать остальных родственников. — Кена! — от созерцания трогательной картины «Встреча отца с сыном» меня отвлек Инголдо. Я искренне улыбнулась брату и, отпустив руку улыбающегося Морвэона, повисла на шее кузена. К разуму пришло, наконец, осознание происходящего, а к горлу подступил ком. Уткнувшись лбом в плечо Финдарато, я, все еще не сказав кузену ни слова, закусила губу, чтобы не разрыдаться. Понимающий Арафинвион погладил меня по спине, сказав что-то звонким веселым голосом, поцеловал в затылок и, отстранился, дав мне поприветствовать Артанис. На мгновение, на одно мгновение, я захотела так же задушить в объятиях сестру, но тут же раздумала, вместо этого сдержанно поздоровавшись и известив, что на корабле нас ожидают еще Финдо с Кано. Поняв, что родичи «закончились», Инголдо дал мне опереться на него и проводил к берегу, где меня перехватил отец. В этот раз Феанаро сначала изучил меня взглядом, а только потом прижал к груди и поцеловал. — Что с ногой? — ломающимся голосом спросил Пламенный Дух. Я ничего не говорила, боясь, опять же, потерять самообладание и разрыдаться, только покачала головой, крепче прижимаясь к родной груди. Сейчас для осанвэ было тоже не время: мысли в голове путались со страшной силой, уступая место чувствам и не самым достойным. Однако я нашла в себе силы послать короткое сообщение, но только Феанаро: «На судне нас еще ждут Кано и Финдо. С ними все в порядке». Я услышала, как король облегченно выдохнул и беззлобно проворчал что-то вроде «Турко, конечно, сказать не мог». На основании того, что папа — это папа, стоять в объятиях Феанаро можно было сколько угодно, но и их пришлось прервать. За это время все уже успели поздороваться с Охотником и теперь плотным кольцом обступили нас. Родные лица с умиленными и радостными улыбками и глазами, что еще надо? Нельо, с совершенно огненной в свете факелов головой, на правах старшего брата принял меня из лап рук отца. Майтимо, сызмала привыкший утешать младших, сказал мне несколько ободряющих слов. Затем бесцеремонно налетел Питьо, за ним — Тэльво. И как эти два оболтуса добрались сюда раньше нас? Баском смеявшийся от восклицаний Амбаруссар Курво тоже соизволил обнять меня. Вечно вертящийся рядом с отцом Тьельпэ уткнулся мне лицом в живот, глотая слёзы, явно боясь получить подзатыльник от Атаринкэ за проявление «немужественности». Высоченный Турукано легко поднял меня на руки и даже покружил, наконец вызвав смех и у меня, впрочем, как и слезы. Артаресто, за ним дядя Нолофинвэ, которому Феанаро уже успел сказать про Финдо, дядя Арафинвэ, с которым у нас всегда были теплые отношения… На радостях — семейная целительница, повар, жены братьев… Все слилось в расплывчатый круг улыбок, слез и смеха. Не знаю, насколько долго проходили «обряды приветствия», но, когда я со всеми наобнималась, нацеловалась и прекратила пускать слезы, весь лагерь уже знал, кто приехал, кого еще ждать, кто в каком состоянии, и даже уже отдельные обрывки истории наших приключений. Нельо следующим стал моей опорой и проводил меня в наспех раскинутый шатер. За ним последовали несколько членов каждого Дома. Меня усадили на какой-то сундук, дали стакан горячего квениласа, и тут полились рассказы. Оказывается, что основная масса судов прибыла сюда сразу же после первого шторма и, не рискуя снова испытывать судьбу и терпение морских майар, прибывшие разбили на берегу лагерь. Обрывки лагерной жизни за два дня, морские приключения… Об Альквалондэ говорить тщательно избегали: слишком хорош был миг встречи. Турко, быстрее меня оправившийся, уже вовсю вещал о наших подвигах, вызывая немалое удивление слушателей. Я же сидела, переводя взгляд с одного лица на другое, молчала, попивала горячий напиток и думала: «Как же хорошо, что я тогда не поддалась глупой идее утонуть!» В шатер неслышно кто-то зашел, я бросила взгляд на вход, но никого не увидела, чувствуя при этом чье-то явное присутствие. Вдруг что-то слегка задело мои ноги. Я вздрогнула и чуть не пролила весь квенилас. — Мур. — О, Алассэ, это, кстати, Виль. Подобрали этого кошака в море, — вещал Питьо, — такой замерзший был, просто жуть! Я снова перевела ошарашенный взгляд на кота и уткнулась в два знакомых жёлтых глаза. — Мур, — еще раз повторил Льяц и, я готова поклясться, самодовольно усмехнулся.