***
Очередной скучный вечер... Субботы, кажется? Дрим не уверен. Он сидит в этой скучной комнате уже, кажется, вечность, которая становится всё длиннее и длиннее с каждой секундой. Однако с другой стороны... Он умудряется выворачиваться, тем или иным способом. Его разум находит лазейки, чтобы хоть как-то да повеселиться - время от времени парень разыгрывает своего охранника, выкидывая часы в лаву. Сэм очень забавно гневится, нередко бьёт Дрима, однако тот лишь рад - на него обращают внимание, с ним разговаривает кто-то, кроме его друзей. Те говорят очень тихо, Дрим их еле слышит, иногда ему даже кажется, что их голос звучит только в его голове, а у Сэма голос громкий, пугающий. Клэю нравится слышать человеческий голос, даже если он зол. У него не было посетителей уже... Недели две, наверное? Он не знает. Маска кое-как считает дни, сам незнамо зачем, по времени выдачи картошки, однако когда Сэм случайно упомянул, что делает это не по назначенным часам, а по своей прихоти, весь внутренний календарь Дрима полетел в тартарары. И ведь даже не спросить! Охранник старательно скрывает вести о внешнем мире, пытаясь огородить пленника вообще от какой-либо информации о том, что происходит снаружи темницы, будто бы способствуя развитию безумия у заключённого... Ещё за время своего пребывания в Темнице Пандоры Дрим выяснил, что время от времени кидаться в лаву очень даже весело. Он привык к тому, как огонь бушует на его теле, привык чувствовать, как плавится лицо, сгорают волосы и медленно испаряется всё его существо. В конце-концов, он ведь всё равно просто возродится, да? А так ему удаётся испытать хоть какое-то тепло. На удивление, в обсидиановой комнате, окружённой расплавленным мать его камнем со всех сторон было очень, очень холодно, и нередко Дрим мёрз. Хотя, может быть на самом деле тут невероятно жарко, а это просто у него уже беды с башкой начали прогрессировать? Кто знает. Во всяком случае он был уверен в том, что то, что его картофельные друзья начали время от времени издавать отдельные звуки, а иногда даже целые слова, точно не являлся признаком нормальности. К началу второго месяца пребывания Дрима в тюрьме две картошины, не удивительно, испортились совершенно, а потому Маска буквально на коленях вымаливал заменить морковь на картофель вновь (основной причиной этого стало, на самом деле, не два друга, а витамин А, от которого Клэй начал буквально становиться более оранжевым, отчего испугался, что превращается в морковь.). К его счастью, Сэм согласился. Однако даже когда он вновь ел кажущийся деликатесом сырой картофель у него просто рука не поднималась сделать новых Ника и Джорджа. Что это, если не предательство? С его стороны это неправильно, ужасно неправильно, он не готов расстраивать их вновь. Парень хотел уберечь два корнеплода от всего на свете, а потому каждый раз, когда собирался обедать, прятал их в сундук с книгами, чтобы те не лицезрели страшное для них зрелище. Лишь после трапезы он вновь их доставал и продолжал разговаривать или играть. Им было весело втроём! Очень весело... Также Клэй не переставал писать книги - его биография скоро может быть закончена. Из Дрима, если честно, не самый лучший писатель выходит, однако он правда старается написать эту самую важную для него книгу лучше тех, что он написал для Томми. Светловолосый назойливый паренёк, кстати, так ни разу за этими книжками и не пришёл, что одновременно радовало и расстраивало заключённого, ведь посещать его приходило всё меньше и меньше людей. Время от времени Маска сидел на полу и перечитывал свою биографию - в самом начале всё было так хорошо, спокойно... О том, как они с друзьями пришли в эти места, как начали всё строить... Иногда на страницах появлялись люди, о которых Дрим не знал, а потому очень удивлялся, но продолжал читать дальше. Ближе к выборам в Ламанбурге почерк стал более размашистым и резким, словно бы кто-то писал чуть дрожащей рукой. В уголках страниц и пробелах между текстом проявились небольшие зарисовки некоторых людей или мест действия - тогда Дрим подумал, что неплохо бы научиться тут рисовать - и прочие малозначимые вещи. У некоторых людей словно бы специально присутствовало описание для того случая, если бы автор их забыл. К примеру Шлатт - спроси Клэя сейчас, кто это такой, он с трудом скажет, что это рогатый мужчина с тягой к алкоголю, не более. О том, что он сделал и кем был можно даже не спрашивать, он и под страхом смерти не вспомнит, а потому многое в этой книге стало для него настоящим открытием. К моменту изгнания Томми рукопись словно бы совсем потеряла смысл, но оно и понятно - Дрим совсем недавно делал эти записи. Там стало куда больше различного рода рисунков, почерк превратился в непонятную смесь палочек и кружочков, среди которых сложно было разобрать что-либо. Отдельные фразы, написанные более-менее разборчиво, встречались на нескольких страницах и очень часто: "Я хочу домой", "Друзья", "Дом", "Простите, простите" были основными. Увы, эта часть книги уже почти не несла информацию, а потому Клэй, не дочитывая до самого конца, продолжал писать вновь, отдаваясь своему делу со всей душой. Сэм нередко заставал его за этим занятием; Дрим же, когда охранник это делал, часто пытался показать ему свои рукописи, буквально умоляя того прочитать их и дать критику. Спустя чуть больше месяца нахождения в изоляции крыша паренька накренилась по сравнению с изначальным положением, а потому он стал очень легко проявлять эмоции, как раньше. -У меня слишком много дел, я не буду брать твою книжонку.–уже в который раз заявлял охранник во время передачи пленнику обеда.–Времени не напасёшься на литературу. -Сэм, ну пожалуйста!–Дрим каждый раз складывал руки в молебном жесте и склонял голову с грязными, отросшими волосами.–Правда, мне больше ничего не нужно! Однако Сэм всё равно всегда отказывался. Да, Дриму было больно, но он уже как-то привык к боли и полюбил её, а потому старался воспринимать подобное как положительный жест. Охраннику нередко приходилось применять к заключённому грубую силу, особенно когда тот опять кидал часы в лаву, так что привыкнуть к боли у Клэя вышло с лёгкостью. Однако какая-то часть его мозга понимала, что с положительными вещами боль ассоциируется только у него, а потому к своим картофельным друзьям он её никогда не применял, даже не угрожал ею, наоборот, стал даже более аккуратным что-ли. Почти что как мамочка... Сэму странным казалось такое поведение пленника. Все эти его выходки из-за двух картошек, которые он погрыз и оставил гнить на месяц, его одновременно впечатляли и нет. Впечатляли они его потому, что надо ж было додуматься, возносить как друзей два овоща, а нет потому, что всё это - наверняка буффонада и провокация. Мужчина более чем уверен, что у Дрима слишком крепкая психика для того чтобы сломаться всего за месяц с лишним. Однако он несколько заблуждался - нормальный человек никогда не стал бы, даже ради всех благ мира, отчуждаться от того, что он любит и чем дорожит, творить те вещи, что творил Дрим на протяжении всей истории смп. Манипулировать детьми, превращать их в своих марионеток, угрожать убить одного на глазах у другого? Вербовать предателей, раскидываться титулами направо и налево, взрывать одно и то же место трижды! Ни один подрыв Ламанбурга не обошёлся без него. А он потом ещё и говорит, что это у Томми одержимость дисками. Так что если хорошенько подумать над этим.... Дрим уже давным-давно ненормальный. Сложно даже сказать, когда это случилось или хотя бы началось. Наверное, где-то после выборов в Ламанбург, а может быть чуть раньше. Не понять этого уже, увы, все как-то упустили этот момент, даже сам Клэй. Заточение же стало для его психики катализатором расшатывания - она набекренилась ещё сильнее, дайте ей месяцок-другой и на место её уже будет не вернуть, а её хозяина не спасти. Впрочем, его и так сложно спасти. Однако ни Сэм, ни сам Дрим уже, собственно, даже не думают о его спасении. Сэм отлично знает, что из этой тюрьмы сбежать невозможно, Дрим же просто потерял надежду. В первые пару недель он ещё раздумывал над этим - можно было бы подключить Ранбу или Текно, который должен парню - но сейчас он и думать об этом перестал. А зачем? Снаружи он никому не нужен, все его ненавидят. Здесь же его кормят, у него есть два лучших друга, часики и много книг - что ещё нужно для счастья? Для полного счастья Дриму не хватает очень простой и даже слегка странной вещи. -Почему ты всегда такой хмурый?–спрашивал он у мужчины, когда тот как-то раз вновь принёс картофель. -Чего?–не понял тот, странно посмотрев на пленника. -Улыбнись! Согласись, далеко не каждому выпадает честь следить за самым опасным преступником, а?–Дрим указал на улыбку на своей маске и рассмеялся слегка сумасшедшим смехом. -Пожалуй не каждому.–согласился Сэм.–Но я предпочёл бы, чтобы эта честь досталась кому-нибудь другому. -Ох, неужели тебе не нравится быть моим надзирателем?–с какой-то грустью спросил Клэй, развалившись на барьерных блоках.–А я вот рад что ты меня охраняешь, а не кто-нибудь другой. Ты очень компетентен в этом вопросе и.... -Во-первых, не вижу тех, кто спрашивал, во-вторых я не обязан и не собираюсь с тобой разговаривать.–сказал как отрезал Сэм, сталкивая Дрима с блоков. -Какая жалость...–проскулил с пола Маска, тут же поднимаясь.–Чтож, тогда пока! Увидимся завтра! Сэма, убеждённого в том, что всё это лишь хитрое притворство парня в Маске, невероятно бесило такое поведение. Чересчур жизнерадостный, весёлый, как дикая ядерная смесь Туббо и Ники в те времена, когда всё ещё было хорошо и чудесно. Мужчина старательно удерживал себя от жалости к этому отродью, как он нарёк Дрима в своей голове. В конце-концов, в ней ещё живы воспоминания о том, что рассказывал Дрим об изгнании Томми. Как можно такое делать с ребёнком?... И ведь на лице этого черта при этом отображалось вселенское удовольствие, будто бы он гордился тем, что сделал с бедным мальчиком. А тому ведь немногое для счастья нужно - крепкая фигура взрослого и хорошие друзья, не более. За обыкновенную подростковую импульсивность и гиперактивность его возненавидели почти все жители этих земель, хотя Сэм прекрасно знает, что Томми - хороший парень. И Туббо, и Паффи, и Ранбу это знают, а остальные будто бы нет. Ну и справедливо ли это? Охранник просто физически не мог заставить себя испытывать хоть какую-то жалость к пленнику после того, какую боль тот принёс вообще всем. Как у него рука поднялась это сделать? Как у него поднялась рука оборвать связи со всем, что он любит? Сэм этого не понимал, да и навряд ли когда-нибудь поймёт. Слишком уж они с Дримом разные, и слава богу.***
-Эй, Сэм!–вот опять этот неугомонный, каждый раз, когда ему приносят еду, начинает нести какой-то бред. -Чего тебе?–тяжело вздыхает мужчина в крепкой броне. -Хочешь сыграть в карты? Смотри, я сам нарисовал!–Дрим дрожащими, ослабшими руками вытащил из-за пазухи криво нарисованные на вырванных из книг листах карты. -Я не играю в карты.–скептически смерил он взглядом Клэя, подняв мешок с картошкой. -Почему?–как ни в чём ни бывало стал докапываться заключённый, уже начиная раздавать карты. -Потому что я не азартный человек, это раз.–начал перечислять Сэм, тут же сметая бумажки на сторону пленника.–А два, потому что мне запрещено играть с заключённым в карты. -Есть такое правило?–искренне удивился Дрим, хватая падающие листочки.–Ха, да нет же, я ведь писал эти правила!–резко рассмеялся он, не менее резко прекращая это делать.–Или не я? А кто, если не я? -Какая к чёрту разница?–ответил вопросом на вопрос Сэм, кидая картофель в мешочке в камеру и разворачиваясь к платформе. -Тебе уже пора уходить? Но ведь мы не сыграли ни одной партии!–даже как-то обиженно воскликнул Дрим, поднимая чуть мятые карты в руках. -Да, мне надо уходить.–кивнул головой охранник, вставая на платформу.–До завтра. Сзади послышался удивлённый и восхищённый вздох, который буквально вывел мужчину из себя. -Вы слышали?! Слышали! Он попрощался со мной!–счастливо и громко зашептал Клэй своим картофельным друзьям, тут же начиная кричать:–Пока, Сэм! Буду ждать тебя! Мужчина стиснул зубы и тихо прорычал, даже не оборачиваясь на пленника. "К чёрту это всё."–пронеслось у него в голове, пока он опускал рычаг, запускающий лаву.–"Пойду строить этот дурацкий отель..."