Последний дождь

Гордон стоял перед треснувшим окном, курил и наблюдал, как неохотно затихает портальная буря над Цитаделью. Она хорошо просматривалась из этого чудом сохранившегося домика на лесопилке, где они с Калхауном остановились на ночь. Ми-17 так и не поднялся в воздух. Аликс, наверное, все еще ковырялась во внутренностях вертолета, параллельно переругиваясь с отцом насчет судьбы Борея. Их спор был столь ожесточенным, что Гордон Фримэн предпочел ускользнуть из комплекса и подышать свежим воздухом, где был пойман вернувшимся с разведки (и пропустившим все самое интересное) Барни. Сейчас Калхаун обхватил его руками, складывая их на обнаженном животе Гордона в замок. Жест защиты и заботы. Его чуть влажный член скользнул по позвоночнику, вызвав всплеск мурашек по плечам и спине, словно кожа старалась приникнуть к нему еще сильнее, хотя это было невозможно. Между бедрами текла сперма, но Гордон не пытался стереть ее. Он хотел чувствовать присутствие Барни в себе как можно дольше. Это было важно. Практически так же важно, как завтрашний полет. Гордон застонал едва слышно - Калхаун расцепил руки, оглаживая его полувставший, все еще пульсирующий после оргазма член. Сигарета обожгла пальцы, поэтому он отбросил ее в раскисшую пепельницу, вырезанную из донышка пластиковой бутылки. Откинул голову назад, с наслаждением целуя мужчину. После горького дыма его рот казался сладким. Барни ласкал Фримэна до тех пор, пока он не взмок, задыхаясь и вздрагивая всякий раз, как большая ладонь проезжалась по напряженному члену. Под конец левая рука, волосатая, как у оборотня, обхватила грудную клетку Гордона крепко, словно ремень. Мозолистые пальцы окружили головку, растирая ее. Ощущения становились звенящими и ослепительными, как будто Гордону в голову ударила молния. Продержавшись еще немного, он кончил на покрытый каплями дождя подоконник. Мгновение назад Фримэн был победителем, ощущал себя таким сильным. Теперь же он еле держался на ногах от усталости, а печаль, тихая, как моросящий за окном дождик, тушила в нем огонь ликования. - Эта развалина не поднимет троих. К тому же, я нужен здесь. Калхаун поцеловал его в висок: - А давай выйдем на улицу, Гордон. Его голос звучал мягко, интимно, но в то же время в нем звучали искорки веселья. - Что? Прямо так? - от удивления у Фримэна даже глаза перестали слипаться. - Ага. Все равно все спят и из-за мороси нас не будет видно. Гордон позволил Барни вытащить его под темное беззвездное небо. Сегодня он разрешал ему делать с собой все, что угодно. А осенний дождь, словно разозлившись на дерзких людишек, полил сильнее. Калхаун, не замечая холода, широко улыбнулся и развел руки так, точно хотел обнять мир. - В городе дожди в основном кислотные, - Барни говорил громко, стараясь перекричать шум дождя, переросшего в самый настоящий ливень, - А здесь нет, никогда! Чувствуешь, как пахнет? Фримэн втянул носом воздух. Пахло сырой землей и хвоей. А может, пахло жизнью - простой человеческой жизнью. Будто не было ни Альянса, ни Черной Мезы… Лишь струи прохладной воды, он сам и Барни, кружащийся и хихикающий, словно мальчишка. Забежав в дом, они устроились на стареньком диване под большим, подпорченным молью пледом. Барни обнимал Гордона; тепло Калхауна окутывало озябшее тело. Фримэну нравилось для разнообразия ощущать себя не пупом Земли, а обычным человеком, которого любят. Он зарылся под плед так, что торчала только макушка. - Я буду скучать, - произнес Барни тихо, а затем добавил еще тише, - Я не вынесу, если ты опять пропадешь, Гордон. - Все будет хорошо, - пробормотал Фримэн машинально, хотя знал, что это далеко не так. Но эти слова, казалось, успокоили Калхауна. Он глубоко вздохнул: - Спи, родной. Ты очень много сделал сегодня. Жаль, что я пришел слишком поздно. - Кое-что ты успел натворить. Барни хмыкнул, утыкаясь носом во влажные волосы, пропитанные запахом дождя: - А ведь ты чертовски прав.