«Знаешь, мне всегда больше всего нравилась магнолия…. Но теперь я буду любить и ликорисы тоже. Особенно белые!»
Не в силах стоять на ногах, Сукуна опирается рукой о стену, стараясь позорно не упасть. Так вот о чём говорил ему малец Итадори? Именно это он слышит в своих снах? Неужели теперь пришла его очередь заглянуть за туманную завесу собственного прошлого?«Ты не обязана. Я сглупил. Такие цветы нельзя держать дома. Лучше выброси их».
В смущённом детском голосе он не сразу узнает самого себя. Неуверенного и робкого. Наивного, глупого и впервые влюблённого, но пока не знающего значения этого слова. Мальчишку, ещё совсем не понимающего песен бабочек в сердце. Ребёнка и… Человека.«Это просто сказки, Рёмен. К тому же они белые. Белый цвет просто не может быть связан с чем-то плохим!»
— Почему ты так думаешь? — На выдохе произносит Рёмен. — Почему, Аика?«Потому что твоё кимоно тоже белое. А ты самый хороший из всех, кого я когда-либо встречала!»
Призрак маленькой девочки появляется из ниоткуда. Она смотрит на него с улыбкой, сжимая в руках букет из белых цветов. Рукава её светлого одеяния украшены золотыми узорами. Точно такими, какие он видел на храме. Сукуна делает шаг к ней навстречу, неосознанно протягивая руку. Девочка звонко смеётся, а после бросается прочь по коридору, словно они играют в догонялки. Он следует за ней, ускоряя шаг, словно зачарованный.«Давай, догоняй! Сам же хотел меня проводить!»
Он не думает о том, куда ведёт его призрак. Детский смех словно заполняет собой всё здание. Сукуне кажется, что тьма медленно тает, а вместо неё появляются кусты и деревья. Всего на миг он чувствует тепло летнего солнечного дня, а не замогильный холод. Слышит пение птиц, журчание горного ручья, шелест листьев на ветру.«Давай, Рё, иначе снова проиграешь девчонке!»
Он тянет к ней руки. Рёмен пытается схватить её, удержать, но она ускользает. Тает, стоит лишь попытаться коснуться её. И всё смеётся и смеётся, убегая. Громко. Радостно. Так, как смеются счастливые дети. — Аика! Почти рычит он делая последний рывок, но девочка вдруг замирает, заставляя его пошатнуться. Теперь они стоят на поляне перед храмом. Земля вокруг усыпана мелкими синими цветами, а на деревьях гнездятся птицы.«Спасибо. Но дальше тебе нельзя».
Девочка смотрит ему прямо в глаза, сильнее сжимая в руках ликорисы. Её настроение меняется в миг. Губы начинают дрожать, а по щекам бегут слёзы. Она отводит взгляд, точно так же, как делал малец Итадори. Робко, немного стыдливо. — Аика. — Он снова зовет её. Проклятье не узнает собственный хриплый голос. Хочет коснуться её лица. Утереть слезы. Такое уже было с ним однажды. Очень давно. Ему отчего-то становится больно. Неприятно. Где-то там, глубоко внутри, нечто предательски ноет.«Я не хочу прощаться. Правда! Но Дедушка запрещает приводить сюда чужаков. Он говорит, что Сын гроз не потерпит чужаков на своей земле. А я не хочу, чтобы ты пострадал».
— Он всего лишь жалкий проклятый дух, Аика. — Отвечает он с точно такой же надменной улыбкой, как и тысячу лет назад. — Как и любые другие проклятья. Просто старик, привыкший прятаться.«Нет! Ты не понимаешь! Дедушка говорит, что он очень опасен! Я… я боюсь его гнева, Рё».
— Тогда я убью его. — Он сжимает кулаки. — Уничтожу, эту мерзкую птицу и всё. Как уже давно следовало сделать.«Дурак! У тебя сил меня перегнать не хватает, а ты такое говоришь! Ещё и возле храма! А если он услышит?»
— Пусть слышит. — Рёмен самодовольно хмыкая. — Я превзойду его. Стану сильнее, чем он. Сильнее, чем кто-либо. Даже через тысячу лет моё имя не забудут. Его будут произносить со страхом и уважением.«Глупый Рё. Разве хорошо, когда тебя боятся?»
— Только так я смогу защитить тебя. Забрать от сюда. — Он качает головой. — Я просто хочу позаботиться о тебе, Аика… Последние слова он произносит шёпотом, закрывая глаза. Теперь он вспоминает. Да, не всё, но это уже что-то. Маленький кусочек из его прошлой жизни. Эта девочка — Аика. Она была его близким другом. Единственной, кто был с ним честен. Она не презирала его за происхождения. Не избегала мальчишку из семьи магов-отступников. Не боялась. Глупая, наивная девчонка, которая могла расплакаться из-за случайно раздавленного жука, ставшая для него лучиком света. Они познакомились совершенно случайно, когда он в очередной раз сбежал из дома, в котором они с семьёй поселились в дали от города — в горах. Таким образом, они хотели обезопасить себя от остального магического сообщества. Стоит ли говорить, что им это не удалось? Тогда Рёмен забрёл глубоко в чащу. Желание спрятаться от слишком нервирующих родителей, которые только и делали, что ссорились между собой, привело к тому, что он заблудился. Аика тогда собирала травы, цветы и ягоды для подношений. Она увидела его, сидящего у дерева, и, видимо, решила помочь заплутавшему мальчишке. Добрая душа. Пусть и с трудом, но ей удалось разговорить его. Она долго сидела рядом с ним под деревом, рассказывая о себе и своём клане. Говорила, что живёт под покровительством древнего проклятья в небольшом храме посреди леса. Предупреждала, что ему следует быть аккуратней, ведь в лесу всегда очень опасно. Дикие животные, ядовитые змеи, топи и мелкие тёмные духи, что вечно снуют среди деревьев и поджидают случайных путников, могут представлять немалую угрозу для одинокого ребёнка, не знающего здешних мест и порядков. В конце она даже отдала Рёмену свою рисовую лепёшку и угостила ягодами, просто чтобы он улыбнулся. А после показала ему безопасную тропу в горы. Даже проводила, не боясь, что её накажут за долгое отсутствие. Аика всегда была такой. Она хотела, чтобы все вокруг были счастливы. Даже если бы ей пришлось отдать всё, что у неё есть. Наверно, именно поэтому Рёмен влюбился в неё. В глупую девчонку, которая была рядом, даже когда он стал чудовищем в человеческом обличье. Самоуверенным и горделивым. Читала ему нотации, наивно веря, что в нём могло остаться что-то хорошее. Бестолковая. — Не могу сказать, что рад встрече, но всё же здравствуй, господин Сукуна. Тихий, елейный голос выводит его из ступора. Иллюзия исчезает, словно её никогда и не было. Туман воспоминаний медленно отступает. Лишь в мыслях ещё мелькает образ темноволосой девочки с букетом белоснежных ликорисов в руках. Она улыбается ему. Рёмен прикрывает глаза, встряхивая головой. Поляны больше нет. Только огромная комната с цветущим посреди неё деревом предстаёт перед его глазами. Пол кое-где разрушен корнями, а стены поросли плесенью и мхом. Крупные бутоны алых цветов смотрелись необычно на голых ветках. Вокруг всё было усеяно сухими лепестками, которые скопились за те годы, что росло здесь это дерево. Ему нужно прийти в себя. Срочно. Он знает этот голос. Он знает, какой твари тот принадлежит. Только вот что он тут забыл? Рёмен убил его ещё в прошлом, оторвал конечности, сжёг останки, а голову выкинул на освещённой магами земле, чтобы мучался без возможности регенерировать. Он был первым из всех, кто сумел настолько выбесить его. Эта тварь просто не могла выжить! — Более тысячи зим не виделись, ваше превосходительство. — Звучит с издёвкой. — Только не говори, что ты забыл меня. Боюсь, моё хрупкое сердце этого не выдержит. — Курай, ублюдок! Какого черта ты здесь делаешь? Сукуна почти рычит, не сводя взгляда с высокого стройного мужчины. Но тот лишь усмехается от такой реакции. Он по-звериному склоняет голову в бок, прищуриваясь. Белёсые слепые глаза смотрят на него со змеиным лукавством из-за линз старинных очков, а вьющийся тёмный волос волнами спадает по худым плечам. Демон выглядел так же, как и в их первую встречу. Слишком похож на человека. — Ну-ну. Разве так говорят со старыми дру… Проклятье не успевает договорить, как воздух рассекает чужая атака. Он еле успевает увернуться. Раздаётся неприятный треск древесины. На стенах и полу остаются глубокие борозды от режущего удара. — Не растерял хватки! — Шипит слепой демон. — Насколько я помню, последний раз ты снёс мне так голову. Сукуна ухмыляется. Если бы не защитная магия, он разнёс бы эти стены в щепки. Точно не его рук дело. Курай — чёрный торговец. Кровавый змей. Покровитель продажных судей и нечистых на руку чиновников. Ещё в его времена он считался неслабым проклятьем. Эта одна из причин, почему он не падает ниц, не замирает напуганной крысой от одного вида Сукуны. Да и его характер не позволит. Пусть и немного, но он старше Рёмена. О чём вечно упоминал во время их первой битвы. Вот только сейчас многое изменилось. Сукуна больше не жалкий новичок. И если ему хватило сил тогда разобраться с ним, то сейчас точно труда не составит. Да, он хитёр и силён. Лжив и лицемерен. Рождённый из одного из худших людских пороков. Только вот этого недостаточно, чтобы ставить подобные барьеры. Кто-то стоит за ним. Тот, кто не позволил этому демону сгинуть. — Прошу, Рёмен, я не собираюсь с тобой драться. По-твоему, я настолько сумасшедший, чтобы опять… Ублюдок! Рука проклятья падает на пол. Сукуна не собирается с ним играть. Этот сын вшивой дворняги должен кормить собой червей! Он наносит очередную атаку, смотря, как тот от неё уворачивается. Гадюка изворотливая. — Ты можешь меня хоть секунду послушать! — Проклятье не атакует, лишь снова и снова уворачивается от ударов Рёмена, нервно усмехаясь. — Бешеный пёс. Совсем оглох на службе у мага? Или теперь только его команд и слушаешься? Сукуну злобно скалится. Это то, за что он вырвал его язык в прошлом. О! Это было первым, что он сделал, когда этот скользкий змей попал ему в руки. Курай никогда не умел держать его за зубами. Что же, сегодня ему придется это повторить. Как и раньше, ему не нужно прилагать лишних усилий, чтобы ускориться. Атаки становятся быстрее. Демону всё сложнее и сложнее успевать за ним. Он продолжает отступать, огрызаясь. Всё же основная его сила в словах. В хитрости. В открытом бою, не имея плана, этому проклятью приходится тяжко. Первый раз Рёмену пришлось очень постараться, чтобы заставить его играть по своим правилам. Что же, тут он даже может его поблагодарить. Тогда это был хороший урок для начинающего мага, который грезил убийством сильнейших проклятий. Мечтавший превзойти всех. Всегда нужно быть умнее соперника. На шаг впереди него. Всегда сражаться лишь на своих правилах. Тогда Сукуна хорошо это выучил. Именно это в итоге позволило лишить его головы. Так, дождавшись нужного момента, одним движением Рёмен приковывает его к полу, крепко схватив за горло. Курай вскрикивает, поднимая единственную уцелевшую руку и выставляя её перед собой. — Сдаюсь! Сдаюсь! — Затараторил демон. — Теперь доволен? Готов выслушать? Рёмен сильнее сжимает его шею, заставляя задыхаться. Хочется разорвать его на куски. Превратить в фарш и размазать по всем стенам. Чтобы в этот раз наверняка. — Я. Просто. Хочу. Поговорить. — Делая паузу после каждого слова, говорит проклятье. — Это касается тебя и Аики. Твоих воспоминаний. Убьёшь меня сейчас и никогда не узнаешь, что случилось в день вашей последней встречи. — Почему ты жив? — Сукуна злобно скалится. — Что ты тут делаешь? Откуда знаешь обо мне и Аике? Говори, иначе заставлю сожрать собственные кишки! — Как всегда красноречив. — Рёмен сжимает пальцы сильнее. Демон хрипит, отводя взгляд. — Ладно. Хорошо. Но знай, моё дело лишь привести тебя сюда. Заманить, а после дать возможность вернуть память. Я лишь исполнитель. Просто отдаю ему долг. — Говори, Курай. Говори, кто он? Рёмен самодовольно усмехается. Так-то лучше. Он ненавидит старые проклятья. Они всегда пытаются что-то строить из себя. Сопротивляться. Курай именно из таких. Его гордыня никогда не позволить ему пасть на колени, как делают мелкие проклятые недоноски. Но в этом есть и своя прелесть. Сломить кого-то достаточно сильного, того, кому хватает уверенности говорить с тобой так нагло — это прекрасно. В этом веке Рёмену не хватало сильных проклятых соперников. Ему казалось, что в этом веке таких проклятий больше не осталось. И если уж у этой крысы хватило наглости оскорблять его, это о чём-то говорит. Только вот этого не достаточно. Он ведь отвёл взгляд. Для проклятий прошлого это то же самое, что встать на колени и просить пощады. Не суметь выдержать зрительного контакта — сдаться на милость противнику. — Ты его знаешь. Ненавидишь его. — Произносит он, нервно смеясь и обнажая заляпанные чёрной кровью клыки. — Он тебя тоже. Даже больше, чем ты. Ведь из-за тебя он… хех … — Что? — Отпусти шею, прошу. — Проклятый смиренно прикрывает глаза. — Я не сбегу. Мне не выгодно. Но из-за позы спина жутко ноет. И говорить сложно. Сукуна недовольно фыркает. Наглое пресмыкающееся. Он приподнимает его, а после с силой бьёт головой об пол, слыша сдавленный вскрик. Следовало бы оторвать ему ещё одну руку, но Рёмен пока подождёт. Он отступает, отпуская проклятье. Тот глубоко вздыхает и садится. По бледному лицу бегут тёмные ручейки крови. — Благодарю за ваше милосердие. Ха. — Лучше говори по делу, а не чеши языком просто так. Мне ничто не мешает раздавить твою черепушку. — Я и так собирался. — Курай недовольно кривится. — Знал бы, что снова придётся с тобой столкнуться, остался бы гнить на освящённой земле. — Я так понимаю, тебе взяли в должники. — Сукуна недобро усмехается. — Дай угадаю, это был тот, кто знает меня и Аику? Тот, кто оставил тебя здесь? — Верно. — Кто он? — Проклятье. Очень древнее проклятье. — Оторванная рука начала медленно регенерировать, явно причиняя Кураю дискомфорт. — Даже тогда они считались стариками. Ну, ты знаешь. — Как? — Рёмен хмурится. — Как он себя назвал? — Араси но Хосито. — Произносит Курай на одном дыхании. — Но тебе он может быть известен как Сын гроз. — Какого… Рёмен замер. В голове раздался звонкий смех. На миг ему показалось, что в комнате запахло озоном. В воспоминаниях, как вспышка молнии, всего на секунду мелькнули пурпурные перья на огромных крыльях. Смеющийся взгляд золотых глаз. — Это его храм. — Кипя от гнева и сжимая кулаки, произносит Сукуна. — Ему поклонялся клан Аики. Этой чёртовой самодовольной курице! — О! Кто-то начал вспоминать. — Курай мерзко хихикнул. — Поздравляю. — Нет. — Рёмен оскалился. — Эти твари исчезли. Все до одной. Их больше не должно было остаться! Иначе сейчас всякая шваль не носила бы статус особого проклятия! Никто бы не посмел ставить таких как я в один ряд с разношёрстным мусором! — Они всегда были, Рёмен. — Демон покачал головой. — Даже сейчас есть. Кто-то просто спит. Кого-то чудом сумели запечатать, а кто-то сам заточил себя, следуя какими-то своими безумными целями. А некоторые вообще живут среди людей. Я даже не знаю, можно ли их до сих пор считать проклятыми духами! У них всегда была иная философия. Курай нервно рассмеялся, запрокидывая голову. Казалось, он медленно терял рассудок. Рёмен уже думал приложить его ещё раз, чтобы вернуть в чувства. К счастью, он всё же успокоился. Провёл ладонью по восстановившейся руке, пошевелил пальцами. Она вся была украшена чёрными узорами, между которыми располагались глаза. Живые. Дёргающиеся в попытке осмотреть комнату. Правда, вместо некоторых были лишь пустые дыры или рубцы, что остаются от заживших ран. — Я видел как эта тварь сдохла! Должна была. — В какой момент это было? Когда ты видел его гибель? — Курай прищурился. — Не помнишь, да? Словно кто-то кусок из полотна вырезал. Большинство воспоминаний, как круги на воде. То они есть, то исчезают. Они смутные, вызывающие сомнения, но хотя бы есть. И пусть напоминают собой лишь минутный морок. Но этого момента — его нет. Я прав? — Откуда тебе это известно? — Сукуна с недоверием смотрит на слепого демона. — Этот пернатый ублюдок рассказал? — Нет. Просто уже видел подобное. — Курай хмыкнул. — Маг теряет себя, когда становится проклятьем. Своё прошлое, настоящее и будущее. Воспоминания стираются. Расплываются. Тают. Становятся не больше, чем пылью на стекле. Однако момент становления не помнит никто. Можно сказать, рождаются заново. — Но есть исключения. — Верно. — Демон кивнул. — И для этого есть причины. Сегодня ты можешь увидеть тот день, который потерял. Тебе просто нужно коснуться дерева. — В чём подвох? — Его нет. — Курай пожал плечами. — По крайней мере от меня. По какой-то причине он хочет, чтобы ты и мальчишка вспомнили что-то. Он говорил, это залог его свободы. Как и моей, по всей видимости. — Каким образом это касается Итадори? — Рёмен нахмурился. — Почему он видел этот храм? Почему сны тревожили его, а не меня? Почему лишь после его появления память стала возвращаться? — А мне почём знать? Как я уже говорил, моё дело было лишь привести тебя сюда. — Он снова коснулся руки. — Правда, для начала мне пришлось привлечь внимания того белобрысого ублюдка. Знаешь, сколько боли я испытал, пока этот чёртов маг убивал их? Эти глаза. Эти мелкие проклятья — часть меня. Они и есть я. — Мне плевать. — Рёмен делает шаг, становясь рядом с ним. — Я лишь хочу понять, как этот человеческий отпрыск может быть связан со мной. Почему он? — Возможно, ответ скрыт в твоей голове. — Демон пожал плечами. — Он никогда не говорил о своих планах. Я даже об этом парнишке узнал совсем недавно. — Хм. Рёмен закрывает глаза, задумавшись. Араси но Хосито. Сын гроз. Да уж, теперь всё меняется. Если в игру вступило это проклятье, то проблем не оберёшься. Раз уж такому, как он, что-то надо, то он это получит. И по какой-то причине Итадори и Рёмен являются важными фигурами его плана. Только вот почему он начал действовать прямо сейчас? Нельзя было раньше? Чего он добивается? Все эти размышления бессмысленны. Пока Рёмен не найдёт его, ответы вряд ли получит. Остаётся только подыграть. К тому же у него есть такой шанс вернуть утерянное. Только вот осталась одна проблема… — Убьёшь меня? — Курай тихо смеётся. — Верно? — Догадливый. — Пакт нельзя нарушать. — Он даже не смотрит на него. — Как тебя вообще угораздило? Мне всегда казалось, ты не допустишь подобного. Что, гордыня подвела? Или есть какой-то тайный замысел? — Закончил? — Дай уж насладиться последними секундами. — Курай покачал головой. — Король проклятий на побегушках у человека. Теперь я, кажется, видел всё. — Ты никогда не умел держать язык за зубами, Курай. — Всё лучше, чем ходить угрюмой букой. Да и меня всегда забавляла твоя взбешённая физиономия. До тех пор пока ты мне первый раз голову не оторвал. Сколько раз ты приходил на мою территорию, прежде чем тебе удалось это сделать? Раз пять? Десять? — Три. — Сукуна закатывает глаза, негодуя. — Не считая тех случаев, когда ты сам приходил в мой лагерь трепать языком и действовать мне на нервы. — Хах! Ты был на удивление талантлив для своих лет. — Курай прикрыл глаза. — Неудивительно, что в итоге ты стал худшим кошмаром, преследующим магов спустя столько лет. Рёмен недовольно фыркнул. Он ненавидел болтунов. Всегда. При первой встрече он так и сказал Кураю. Тот назвал его несносным самодовольным мальчишкой. Жалким щенком. Небольшим перекусом. О, он искренне ненавидел эту змею. Как и Курай его. Однако он был первым проклятьем, кто дал ему отпор в прошлом. Заставил стать сильнее и вернуться чтобы убить. Он часть его прошлого. Прошлого, полного испытаний. Падений и взлётов. Курай один из немногих, кто до сих пор помнит его человеком. — Даже не будешь сопротивляться? Сдашься и сдохнешь, как последняя шавка? Курай лишь усмехается на это. Он поднимается с пола и встаёт напротив него, отряхивая кимоно. Всё это он делает молча и не спеша. А потом он поднимает взгляд на Сукуну. В слепых глазах, кажется, отражается луна. Луна, которой быть не могло в закрытой комнате. Та самая, что освещала землю при их первой встрече. Курай смотрит ему прямо в глаза и улыбается. Так спокойно. Умиротворённо. — Во-первых, от сквернословия попусту советую избавиться. — В привычной манере произносит проклятый дух. — А во-вторых, в каком-то смысле это тоже свобода, Рёмен. — Уверен? Рёмен складывает знак пальцами, не разрывая зрительного контакта. Он бы убил его в любом случае. Курай просто облегчил ему задачу. Что же. Он всегда любил выпендриваться. Даже сейчас это делает. Сукуна невольно ухмыляется. Вот она - разница между прошлыми и нынешними проклятыми духами. — Я устал. — Курай болезненно кривит губы. — Так что прощай, Рёмен Сукуна. В этот раз навсегда. Один миг, и чёрная кровь неаккуратными брызгами пачкает стены. В комнате воцарилась тишина. Сукуна остался один рядом с цветущим деревом, наблюдая, как один из цветков, сорвавшись с ветки, упал в чёрную лужу. Словно попрощался со своим бывшим хранителем. Рёмен на это лишь неоднозначно хмыкнул. — Надеюсь.******
В туннелях темно и сыро. И душно. Юджи устало вздыхает, когда в очередной раз спотыкается, цепляясь ногой за незаметный в темноте камень. Интересно, знал ли вообще кто-нибудь, что под этим неприметным на первый взгляд домом могла раскинуться целая сеть пещер? Вряд ли. Люди не всегда замечают, что творится у них под носом, а тут такое. — Юджи, — Тихо зовёт его Мегуми — всё хорошо? Итадори вздрагивает, возвращаясь в реальность. В голосе друга слышится нескрываемое волнение. Он прекрасно понимает, что под своим вопросом он подразумевает нечто большее, чем его самочувствие. Он помнит, каким взглядом Фушигуро смотрел на них с Рёменом, когда последний решил испортить ему причёску своей лапищей. То ли специально, чтобы их подразнить, то ли действительно хотел успокоить таким образом. Во второй вариант верится с трудом. — Угу. Всё нормально. — Он сдержанно улыбается. А что он ещё может сказать? Юджи и так вчера больше положенного рассказал Сатору. Сейчас, после нормального крепкого сна, он прекрасно понимает, что не стоило давать волю эмоциям. Следовало лучше держать себя в руках. Хотя после этого стало действительно легче. Видимо, время от времени все же стоит изливать кому-то душу, а то так и загнуться можно. Правда, странное поведение Годжо настораживало. Одно дело быть тактильным, а другое целовать. Пусть даже так безобидно. Это был странный поступок с его стороны, объяснению не поддающийся. Не сказать, что ему не понравилось или стало противно. Это просто смущало и вызывало недоумение. Однако ничего более. Но если забить на это, Итадори просто благодарен ему, что в тот момент он не стал осуждать его или пытаться допрашивать. Маг просто выслушал его и даже не стал отталкивать, когда он полез к нему с объятиями. Он дал ему успокоиться и прийти в себя после жестоких видений. Позволил согреться. Хоть с горячей кровью Рёмена всё равно не сравнить. Иногда Юджи кажется, что у него по венам бежит раскалённый металл, а не кровь. Неудивительно, что он вечно разгуливает либо в кимоно, либо голый по пояс. Скорее всего, он даже не ощущает холода как такового. Юджи улыбается собственным мыслям. Даже сейчас четырёхрукий демон не оставляет его. Последнее время он полностью захватил его мысли, а хождения по однообразным пещерам ситуацию лучше не делает. Не на что отвлечься. Хотя это скорее хорошо. Нет следов проклятой энергии — значит проклятья ушли. По крайней мере, своих он бы почувствовал сразу. Махито и братьев Чосо здесь нет, что автоматически поднимает Юджи настроение. Во-первых, не придётся драться с кем-то из Духов. Пусть даже если бы этот бой происходил не в серьёз, и скорее был бы для них очередной игрой или тренировкой — Итадори всё равно этого не хотел. Ну а во-вторых, ребята останутся целы. — И куда теперь? — Неуверенно спрашивает Дзюнпей, когда они останавливаются у двух входов, которые ведут вглубь пещер. Юджи думает, что они могут быть как-то связаны с выходом за город. Это было бы логично и удобно. Махито бы наверняка предпочёл лёгкую прогулку по пещере, чем беготню по всему городу в попытке уйти незамеченными. Только вот от одного из ходов веет странным холодом. Не таким, как вокруг. Словно там воздух в разы холоднее. И пахнет словно после дождя. Только вот другие почему-то этого не замечают. — Я не чувствую присутствия проклятий. — Говорит Юджи, косясь на своих товарищей. — Может, не имеет смысла лезть дальше? — Я тоже, — коротко бросает Мегуми, — однако нам стоит проверить всё. Если что, мы в любой момент сможем отступить или связаться с Нанами. — Значит, придётся разделиться? Юджи вздыхает и неуверенно косится в сторону Ёсино. Он не из тех ребят, кто сможет сам разобраться с проблемами. По нему видно. Юджи не раз слышал о таких, как он, от Гето. И обычно это были не слова похвалы. Ещё в исправительной школе, когда Мегуми защищал его, пока он валялся без сознания, стало ясно — в одиночку ему будет тяжко. Да и учитывая их отношения, Юджи опять придётся идти одно… — Думаю, мы с Итадори можем пойти вместе. — Внезапно произносит Дзюнпей. — Ты всё равно можешь призвать шикигами, а я буду лишним. Мне будет лучше пойти с Юджи. Если он, конечно, не против. — А? Юджи с недоверием переводит взгляд то на Фушигуро, то на Ёсино. Что вообще происходит? С чего это вдруг этот мрачный паренёк, который на него вечно зверем глядел, сейчас предлагает им вместе исследовать туннели? Да и Итадори предпочёл бы проверить этот странный туннель один. Не хватало ещё, чтобы ребята пострадали. — Ты уверен? Мегуми, видимо, тоже сбивает с толку данная ситуация. Он вопросительно смотрит на парня, словно пытаясь понять, что тот задумал. — Просто я бы хотел поближе узнать Юджи. — Неуверенно произносит Джунпей, улыбаясь. — Мы ведь с ним так нормально и не поговорили из-за моей тревожности. Прости, кстати. — Да ладно, всё хорошо. — Итадори натянуто улыбается. — Я тоже к чужакам отношусь с осторожностью. Нет. Ничего не хорошо. Юджи это не нравится. Парень что-то задумал. Он нутром чувствует, только объяснить внятно не может. И что теперь делать? Уж лучше он один пойдёт. — Если хочешь, мы можем поболтать, когда вернёмся в техникум. — Юджи делает шаг в строну одного из ходов. Того самого, странного. — Только без обид, но я привык действовать сам. Да и тебе с Мегуми будет комфортней. Всё же ты его дольше знаешь и… — Никто один не пойдёт! — Не даёт договорить Мегуми. — Джунпейя одного я отпустить не могу. Тебя тоже. План Ёсино не плохой. — А сам пойдёшь один? — Бурчит недовольно Юджи. — Шикигами, балбес. Ёсино сам сказал за них пару минут назад. — Хмыкает Мегуми. — Не волнуйся, Юджи, я смогу за себя постоять, если что. Не такой уж я и беспомощный. Как-то слишком спокойно произносит Ёсино, не сводя пытливого взгляда с Юджи. Нет, этот парень точно что-то задумал. Только вот что? — Эй, я не это имел в виду! — Юджи нервно машет руками. — Я просто... Я… Ладно! Вместе, так вместе. — Тогда расходимся, через час встречаемся здесь же. — Подводит итог Мегуми, направляясь в соседний туннель. — Будьте осторожны и не потеряйте друг друга. — Хорошо, Мегуми-кун! Ты тоже будь аккуратен! Кричит ему вслед Ёсино, а после, мягко улыбнувшись, смотрит на Юджи, как бы предлагая ему пройти вперёд. Итадори это напрягает. Чосо всегда учил его не поворачиваться спиной к подозрительным личностям. Но сейчас не до споров. Да и сложно будет объяснить, поэтому он пока что подыграет ему, но будет настороже всё время. Он делает пару шагов, слыша, как маг следует за ним. Что же, Юджи он не нравится. От слова совсем. Вся эта обстановка сильно напрягает, кажется, вот-вот его должны ударить в спину. Он пытается заглушить тревожный шёпот интуиции, однако выходит это с большим трудом. Особенно когда на тебя давят однообразные серые стены. Голова начинает болеть от посторонних мыслей. Однако он точно знает — нельзя доверять Ёсино. Он совершенно не тот, кем кажется на первый взгляд. Так они и бредут молча, совершенно не говоря друг с другом. Юджи не знает, сколько проходит времени, когда они оказываются в большой просторной комнате. Итадори в миг замирает. Резко становится очень холодно. Правда, падение температуры, казалось, замечает только он один. Ёсино ведёт себя как обычно. Даже спрашивает, всё ли у него хорошо. Но больше всего его пугает то, что комната кажется знакомой. Голова снова начинает кружиться и болеть от непрекращающегося гомона голосов, которые вдруг решили вновь атаковать его разум. Ещё не хватало ему в обморок тут упасть. Он чувствует пробежавший по спине холодок. Запах озона в воздухе становиться сильнее. Кажется, само пространство начинает медленно искажаться. Или это просто перед глазами плывёт? Сложно сказать. Что вообще происходит? Почему это место сводит его с ума? Ещё и воздуха в лёгких стало от чего-то не хватать.Юджи….
— Кто здесь? Итадори дёргается, вскидывая голову к высокому каменному потолку. Кажется, приторно сладкий голос звучит отовсюду. Он проникает в его мысли, заполняя их, подобно мёду. Дурманит, заставляя терять рассудок.Юджи…
— Ёсино, ты… ты…. — С трудом произносит он, но товарища рядом нет.Он всё знает…
Ноги совсем не держат. Итадори медленно пошатывается, пытаясь сделать шаг и не упасть на четвереньки. Он только сейчас замечает, что комната словно окутана тёмно-фиолетовым туманом. Или это лишь игра его больного подсознания?Жизнь за жизнь…
— Нет! Оставь меня в покое! Прекрати! Хватит! Уйди из моей головы!Ты или он, Юджи?
Итадори с силой закрывает уши ладонями, жмурится, пытаясь побороть наваждение. Мир перед ним то гаснет, оставляя после себя лишь тьму, то снова появляется. Словно кто-то играет с выключателем. Он слышит шёпот тысячи голосов. Детских, старческих, мужских и женских. Юджи видит людей в тёмных одеждах, чувствует запах крови и неконтролируемый страх. Крики и мольбы не оставляют его ни на секунду. Сливаясь в один единый, непередаваемый звук, в котором можно разобрать лишь один голос, полный ехидства.Он или ты?
— Кто ты? — Юджи злится. — Что ты хочешь от меня? Где Ёсино? Что ты с ним сделал? — Слова даются с трудом. Язык кажется опухшим, во рту пересохло, а воздуха в лёгких совсем перестало хватать.Ты хочешь жить, Итадори Юджи? Хочешь узнать, кто ты? Или желаешь сгинуть навсегда? Освободиться от бремени, взваленного на твои плечи другим человеком?
В чужих словах слышится интерес. Нездоровое любопытство. И это пугает. Кто бы это не делал с ним, Юджи ничего не может остановить. Это существо, он уверен, могло уже давно прикончить его. Стереть в порошок их всех. Но оно чего-то хочет от Итадори. Ждёт ответа. Правильного ответа. В эти секунды ему кажется, что его жизнь повисла на волоске. Что она находится в чьих-то жестоких руках. Только почему этот голос ощущается таким знакомым? Почему вызывает чувство трепета? Тревоги? Кто говорит с ним? — Я… я… — Он вот-вот потеряет сознание. — Да. Я хочу жить. Я хочу знать, кто я такой… Почему я и Сукуна… я и… и он… Юджи буквально кожей чувствует чужую улыбку. Звонкий довольный смех пробирает до самых костей. Он заползает змеёй в разум, опутывая его собой и заставляя мысли плавиться от смертельного яда, который слышится в каждом произнесённом слове.Тогда убей его.