***
— Просто скажи, что ты сделала, чтобы уговорить его приехать? — в полном шоке, Крис стоит у окна, что отделяет палату от коридора и наблюдает за тем, как Эванс общается с Ребеккой и ее мамой. — Кажется, я продала душу Кевину Файги, — болезненно усмехаюсь я, отпив кофе из стакана. Ему не стоит знать о том, что Крис мой близкий друг, да и вообще, чем меньше он знает обо мне, тем лучше. Я отхожу от палаты, а Крис остается наблюдать на случай, если Бекки станет хуже, но кажется, с первой секунды, как Эванс появился на пороге ее палаты, с лица девочки не сходила довольная улыбка. Дерьмовое состояние. Я невольно вспоминаю слова своего отца. Он был не в восторге от того, что я пошла в медицинский. Папа ожидал, что я пойду по стопам его и его брата, и стану режиссером, но искусство хоть и нравилось мне, все же играло не такую весомую роль в моей жизни, как медицина. Сев на один и диванчиков, я жду, когда Эванс закончит свою встречу, чтобы проводить его до выхода. У нас настоящий лабиринт и не каждый способен выбраться самостоятельно. — Проводишь? — проходит около часа, прежде чем я снова слышу голос Эванса. Он, в сером свитере и джинсах, стоит передо мной. — Да. Разумеется, — я встаю с места, — спасибо тебе еще раз. — Брось, все в порядке, — спокойно отвечает Крис, когда мы идем к лифту, — кстати, твой папа передавал привет. — Надо бы ему позвонить, — папа был занят Финалом, я была занята своей работой и иногда мы не могли созвониться неделями, да и переписывались крайне редко. Это огорчало, так как я жила с ним не с детства, а с семнадцати лет, после того, как моя мама решила выйти замуж за адвоката, с которым я не нашла общий язык. Так я сменила Берлин на Лос-Анджелес. — И если тебе будет нужна помощь, не стесняйся, — говорит он напоследок. — Хорошо.Часть 1.
21 января 2021 г. в 21:47
Я делаю глубокую затяжку, вдыхая едкий табачный дым, а после выдыхаю его в хмурое, затянутое тучами небо. Стоит начало апреля и погода в Лос-Анджелесе скверная. Я сижу на холодном асфальте, под небольшим навесом, где была обустроена курилка и наблюдаю за тем, как начинается дождь. Сначала по капле, но все сильнее и сильнее с каждым мигом, он обрушивается на проезжую часть, которая толком не высохла с прошлых осадков. Мысленно я готовила себя к очередной тяжелой смене в детской больницы Лос-Анджелеса. Вокруг больницы много других зданий и совсем не виден океан. Дом, в котором я живу, практически на побережье, и я слышу шум прибоя, когда выхожу на балкон или открываю окна.
Закончив с сигаретой, я тушу окурок об урну и закинув в рот пластинку мятной жвачки, встаю на ноги. Я всегда курила до и после смены, так как учеба в медицинской школе, как и ординатура, оказались весьма стрессовыми мероприятиями, а курение помогало мне отвлечься от всего этого. Я прохожу в огромный, светлый холл, стены которого ярко раскрашены во все цвета радуги. Кругом висят плакаты и картины с изображением героев мультфильмов и животных, а около круглой стойки, за которой работали три администратора, толпятся посетители госпиталя. Я сразу иду к лифту, чтобы сначала спустится в цокольный этаж, где была раздевалка для сотрудников, а потом поехать на шестой этаж — в отделение онкохирургии, где я сейчас работала.
Стянув с себя куртку, джинсы и толстовку, я все складываю в свой шкафчик и влезаю в медицинский костюм. Штаны ярко-бирюзового цвета, а рубашка с изображением супергероев. Мы не носили белых халатов, чтобы не травмировать психику маленьких пациентов, которым и без того приходится не сладко. Собрав темно-каштановые волосы в тугую шишку, я закрепляю это дело с помощью пары шпилек. На ногах у меня белые резиновые тапочки, которые носят все сотрудники. Я забираю свой рюкзак и положив телефон в карман рубашки, а стетоскоп перекинув через шею, покидаю раздевалку.
— Привет, Джексон, — чуть ли не у входа в отделение меня встречает Кристиан — мой друг и одногруппник. У него ярко-рыжие волосы и худое лицо, которое усыпано веснушками.
— Привет, Сайлз, — бросаю я в ответ и мы идем в ординаторскую, которая расположена в середине отделения. Мне нравилась эта клиника, так как тут было много ярких элементов, что также отвлекало детей от того факта, что они находятся в лечебном учреждении. Меня пригласили сюда в ординатуру, когда я проходила одну из практик.
В ординаторской все более сдержано. Преобладает коричневый цвет. Я оставляю рюкзак под столом, за которым обычно работала. Пока что здесь нет доктора Брауна — руководителя нашей ординатуры, так что мы собираемся пойти к одной из пациенток.
Сейчас будет сложно, так как мы занимались восьмилетней девочкой, которая умирала от рака. Помочь мы ей не могли, но и выписать тоже, а от хосписа семья категорически отказалась, так что малышка была обречена на то, чтобы умереть в больничных стенах. Несколько месяцев шла борьба с опухолью, но ни химия, ни операции не дали положительной динамики, раковые клетки, как липкая паутина, проникли в тело Ребекки и не хотели покидать насиженное место, доставляя ребенку лишь боль.
— Идешь? — дергает меня за рукав Крис, так как я снова застыла перед входом. Это всегда сложно, особенно, когда ты понимаешь, что от тебя ничего не зависит. Как-то раз, один из наших преподавателей сказал о том, что лучше потерять пациента на операционном столе, но четко знать, что ты сделал все, чем вот так, наблюдать за тем, как жизнь медленно покидает человека.
— Доброе утро, миссис Белл, привет, Бекки, — стараясь сохранять какое-то подобие оптимизма, я прохожу в просторную палату. На комоде множество игрушек и рамок с фото. Бекки и ее мама находятся тут довольно давно. На кровати домашний плед, а над ней, уйма рисунков. Конечно, они знают о том, каким будет исход, от этого мне становится еще хуже.
— Доброе утро, доктор Джексон. Доктор Сайлз, — худенькая женщина с темными волосами сидела на кровати рядом с дочкой, и судя по всему, читала ей книгу.
Я открываю последние анализы, вбив в планшете код пациента. Ладно, когда я училась в медицинской школе, то прекрасно понимала, что такие случаи тоже бывают, но это мой первый умирающий пациент. До этого, я никого не теряла.
— Что там, доктор? — настороженно спрашивает миссис Белл. Я не представляю, что чувствует мать, которая знает, что скоро ее ребенка не станет, и не хочу знать. Еще на первом этапе лечения мы договорились, что ничего не будем скрывать от Ребекки, Джессика — ее мама, считала, что дочка имеет право знать все.
— Все не очень хорошо, — отвечает вместо меня Крис, забрав планшет, — анализы стали хуже.
— Сколько? — тихий голос девочки, укутанной в розовый домашний халат, пугал своей строгостью и взрослостью. Пара серых глаз, в которых была боль, но не было отчаяния, смотрела куда-то в душу и от этого меня трясло.
— Милая, — поджала губы Джессика, присев на край кровати. Она всеми силами вселяла в дочь веру в то, что все еще может наладится.
— Я… я только хочу узнать, смогу ли я пойти на последний фильм про Мстителей? Он выйдет в конце апреля, — я прекрасно знаю, когда Финал увидят зрители. И к сожалению, у нее просто нет этого времени.
— Увы, — я качаю головой, нахмурившись, — мне очень жаль, — я не могу сказать того, что речь уже не идет про недели, скорее про дни.
Это, наверное, первый раз за все лечение, когда я вижу Бекки плачущей. Все процедуры, какие-бы болезненные они не были, переносила стойко. Мне кажется, не каждый взрослый бы так мог. Мы покидаем палату с какой-то пустотой. Я даже начала думать о том, а зачем мне вообще все это? Зачем столько лет обучения, если есть вещи, которые мы не можем предотвратить.
— Дерьмо, — ругается Крис, когда мы оказываемся в ординаторской. Брауна все еще нет и я иду к импровизированной кухонной зоне, чтобы сделать себе чай.
— Я подумала, — вот снова так, стоит мне начать говорить о чем-то, как я уже жалею об этом, — если она так любит супергероев, может организовать ей встречу с кем-то? — да, это не исцелит Ребекку, но подарит умирающему ребенку хоть какие-то положительные эмоции.
— Капитан Америка, — бормочет Крис, рыская на общем столе, в поисках нужной ему карты, — это ее любимый супергерой, — поясняет он, — но сама подумай, скоро премьера и не уверен, что все это может сработать.
Он был прав, но пару месяцев назад наш госпиталь посетили Том Холланд, Карен Гиллан и Марк Руффало, которые пришли навестить детишек и подарить им всякий мерч. Да и я не привыкла просто так сдаваться.
— Я просто попробую, — я натянуто улыбаюсь, и дождавшись, когда мой напарник покинет помещение, достаю из кармана смартфон.
Исходящий вызов: Крис Эванс.
Я сажусь за стол и стучу по нему пальцами, в ожидании, пока Крис ответит на мой звонок.
— Ого, Рита, удивлен, — голос актера, как всегда, веселый и от его звучания становится тепло на душе.
— Привет, Крис, — бормочу я, тяжело выдохнув, — я понимаю, что пользуюсь своим положением, но мне правда нужна твоя помощь.
— Конечно, — отзывается Эванс, — не парься. Просто скажи, что я могу сделать для тебя, — он определенно, самый добрый и отзывчивый человек из всех, что я знаю.
— У меня есть пациентка. Ей восемь и скорее всего до конца недели она умрет от рака, — ком подступает к горлу, а из глаз текут слезы, — ее мечта… в общем, она твоя фанатка… и я понимаю, что у тебя куча работы… и все такое… я пойму, если ты откажешься.
Я никогда не умела просить людей о чем-то. Даже если это было нужно не мне, а кому-то.
— Я тебя понял, — также тепло отвечает Крис, — я постараюсь заехать сегодня. У меня как раз выходной.
— Ого, спасибо, я у тебя в неоплатном долгу, — немного бодрее отвечаю я, все еще ощущая себя скверно. Я отлично знаю, сколько он работает, поэтому просто неудобно вытаскивать его в выходной день.