Частная жизнь.

      Аппендицит это, как щелчок Таноса. Ты стоишь и думаешь, распылит тебя через минуту или нет. Тут тоже самое. Всегда есть определённая вероятность. Или все будет более менее нормально и аппендикс будет удалён, или же… разлитой перитонит. Ничего хорошего. Это уже куда более обширное и серьезное оперативное вмешательство, которое имеет больше последствий. Я стараюсь об этом не думать, хотя понимаю, что такой вариант возможен и что мне стоит не забывать об этом.       Я ничего не говорю, ни Тому, который везет нас по ночным улицам Лос-Анджелеса, утопающим в мерцающих огнях вывесок и витрин, ни родителям парней, которые устроились с младшим сыном на заднем сидении и успокаивают всхлипывающего от боли Пэдди. Я не могла дать ему анальгетик, пока не будет поставлен более точный диагноз, так как любой препарат мог смазать картину. Я уже связалась с доктором Брауном и Крисом. К счастью, оба в госпитале, хотя судя по тону моего бывшего руководителя, оперировать будем мы со Стайлзом. Мы уже много раз делали это и имели весьма неплохие показатели, для ординаторов.       — Доброй ночи, доктор Браун, — мы оказываемся в отделении скорой — огромном холле, в центре которого была стойка регистратуры, а большую часть помещения занимали небольшие кабинки, огороженные ширмами, где осматривали пациентов и оказывали им первую помощь, перед тем как отправить в отделение. Даже ночью тут были посетители и кругом слонялся медицинский персонал.       — Привет, — устало бормочет он, смотрит на меня, потом на Холландов, — десятая койка, я сейчас подойду.       — Хорошо, — с привыкла к его сухости. Он очень опытный врач и если бы давал волю эмоциям, то ничем хорошим это бы не законичлось.       Я отвожу семью Тома в указанном направлении. Кабинки правда крошечные. Тут стоят кровать, стул, оборудование и небольшая тумба. Над кушеткой висит яркая лампа, а на стене закреплена коробка с перчатками.       — Давай, ложись, все будет хорошо, — Доминик и Том помогают Пэдди лечь, Николь стаскивает кроссовки. Я готовлю пульсоксиметр и креплю его к пальцу парня. Мне нужно дождаться Брауна и Стайлза, чтобы знать дальнейший план действий.       Браун приходит через пару минут. На шее белый стетоскоп, с собой у него планшет. Он не изменился с нашей последней встречи, когда я писала заявление об изменении места прохождения ординатуры. Он не злился на меня, это главное.       — Здравствуйте, я доктор Браун, что у вас случилось? — спокойно и даже в какой-то степени ласково говорит он, посмотрев на бледного и рыдающего Пэдди. Том стоит около койки и сжимает руку брата.       — Подозрение на аппендицит, — коротко отвечаю я, привлекая внимание к себе, — боли в эпигастральной области, которые уменьшаются в положении на боку, поджав ноги. Температура 37,8. Тебя тошнит? — я смотрю на Пэдди, тот неуверенно кивает, — рвоты не было.       — Хорошо, давай посмотрим, — он отдает мне планшет, — привет, как тебя зовут?       — Пэ… Пэдди, — неуверенно бормочет тот, обеспокоенно смотря на собравшихся.       — Все хорошо, Пэдди, мне просто нужно тебя осмотреть, — он осторожно закатывает толстовку. Пожалуйста, пусть его истерика начнется позже. Мне хватило Гарри и Тома. Правда. Я видела куда больший эмоциональный спектр Тома, чем любой из режиссеров, который с ним работал, в том числе мои дядя и папа, — УЗИ, кровь, моча, — командным тоном диктует Браун мне, — и зови медсестру, чтобы она его подготовила.       — Да, хорошо, — я вбиваю в карту данные.       — Родители? — он смотрит на Николь, та неуверенно кивает. Им страшно. Я знаю это. Всем родителям страшно, когда речь заходит о детишках, особенно о том, что их будут оперировать. Так устроен родительский инстинкт, — вам стоит пройти со мной, чтобы оформить сына в стационар.       — Но…? — пытается возразить ему Николь.       — Все будет в порядке, — заверяю я его, — и Том может остаться тут, — руководство госпиталя требовало, чтобы расписывались оба родителя, если они вместе прибыли в госпиталь, иногда мы даже ждали второго родителя. Это было связано с тем, что участились случаи исков на клинику, что ребенок получил лечение, которое не ободрял один из его законных представителей. И хотя я понимала, что с родителями Пэдди такой проблемы не будет, я не могла нарушать правила установленные госпиталем.       Мы остаемся втроем. Том все также держит брата за руку, в попытке успокоится, хотя сам нервничает не меньше родителей. Думаю, что Сэму и Гарри, которые ждут нас дома, не легче. Мне стоит переодеться, и на мое счастье, приходит Крис.       — Привет, я снова тебя выручаю, — он усмехается, — Браун сказал, что тут у аппендицит, — Стайлз смотрит на пациента, потом на Тома, — доброй ночи.       — И тебе, — ответил Том.       — Можешь пока взять кровь? Я схожу и переоденусь, — Крис кивает и я убегаю. До раздевалки тут не так далеко. Вниз по лестнице и почти сразу будет нужное помещение. Одежду я взяла из дома, так что быстро сменив толстовку и джинсы на медицинский костюм, и собрав в шишку волосы, я иду назад.       — Твой диагноз верен, — ого, он уже делает УЗИ, — нужно оперировать, — я думала, что Пэдди уже смирился с этой мыслью, но услышав о наших намерениях, он всхлипывает и с силой сжимает руку брата.       — Эй, все будет хорошо, тигр, — Том гладит его по голове, — это всего лишь операция. И ты будешь спать, так что если умрешь, то просто не проснешься.       Да уж. В части успокоить и без того рыдающего брата, Том провалился. Кажется что он, осознав свой косяк, густо краснеет и начинает говорить что-то еще, но я не особо разбираю что. Мы с Крисом оцениваем показания УЗИ, ждем анализы.       — Пэдди, нужно переодеть тебя. Снимай все и надень это, — сообщаю я, достав из тумбочки медицинскую накидку, которую носили все пациенты. Она устроена так, что в любой момент можно получить доступ к нужному участку тела, не теряя драгоценное время на раздевание, — мы с Крисом подождем снаружи. Том, сможешь ему помочь?       — Да, конечно. <tab- Только медленно и очень осторожно, - я вручаю ему большой мешок, - сюда сложишь вещи брата.       Крис уходит в лабораторию, так как анализы обещали сделать как можно быстрее. Обычно, это не занимало много времени. Я же остаюсь стоять у входа в кабинку на тот случай, если Пэдди станет хуже и потребуется помощь.       — Не буду я снимать при тебе трусы, — доносится до меня голос Пэдди. Я усмехаюсь.       — О, Господи, словно я там чего-то не видел, — парирует Том, — поверь, твой мизерный член, последнее, что интересует кого-то в данный момент времени.       — Ничего он не мизерный, — вперемешку с болью, в голосе младшего еще звучит и обида, — нормальный у меня член.       — Просто снимай чертовы трусы и ложись под одеяло! — окончательно выйдя из себя, кричит на него Том.       — У вас все в порядке? — интересуюсь я, осторожно заглянув в кабинку. Я понимаю, что в скорой условия ну так себе, но сразу после операции Пэдди переведут в одноместную палату отделения хирургии. Сейчас лучше не совершать лишних движений.       — Да, в полном, — бегло ответил Том, а его брат, густо покраснев, натянул одеяло выше. Вот я то точно чего там не видела.       — Ладно, скоро придет медсестра, чтобы подготовить тебя к операции и анестезиолог, — сообщаю я, — я пойду и поговорю с вашими родителями.       — Рита, — неуверенно бормочет Пэдди, я внимательно смотрю на него, — можешь попросить их подождать… ну пока все не кончиться. Я не хочу… ну чтобы они меня видели таким…       Я тяжело выдыхаю. Такие ситуации мне были знакомы, ведь я вела и подростков. Очень часто они испытывали смущение и стеснение, когда родители видели их в больничной одежде, с катетерами и капельницами. Так что о том, что сказать Никки и Доминику я знала.       — Хорошо, Том может остаться? — оба брата кивают, — хорошо.       Мне правда будет спокойнее, если сейчас с ним рядом будет брат, да и Том стойко переносил все происходящее. Он был с самого начала рядом с Пэдди. Я видела много братьев и сестер своих пациентов. Самым трогательным было когда малыш лет трех сидел около кроватки своей маленькой сестры, которой было меньше полугода и гладил крохотные ручки.       Я встречаюсь с медсестрой. Мы выбрали полосную операцию, так как она давала больше визуализации, хотя и была более травматична. Нужно побрить низ живота, поставить мочевой катетер, сделать другие приготовления. Это стандартный набор при подготовке к операции, который я не могла изменить, только потому что речь идет о брате моего близкого друга. Я задерживаюсь около кабинки на тот случай, если возникнут проблемы. Но на удивление, я слышу только тихие всхлипывания младшего и едва уловимый голос старшего, который пытается успокоить брата. Все же стойкость Тома восхищает. Особенно если учесть, чем закончилось его пребывание с Гарри, пока я того оперировала. Иронично, это уже третий брат, которого я спасаю, если учесть, что я занималась терапией Тома после приема ЛСД. Главное, чтобы ничего не случилось с Сэмом, так как такое комбо я точно не хочу собирать.       Я нахожу Николь и Доминика около стойки регистратуры. Брауна с ними нет, что вполне ожидаемо, так как ночью персонала не так много, а пациентов меньше не становится. Я замечаю рядом с Холландами Джесс — регистратора отделения скорой.       — Как он? — спрашивает Николь, едва замечает меня.       — Его готовят к операции, — успокаиваю ее я, — Том с ним. Сейчас придет анестезиолог, чтобы осмотреть Пэдди перед операцией. Оперировать буду я. Ассистировать будет хороший хирург — Кристиан Стайлз. Все будет хорошо.       — Мы… можем его увидеть? — Доминик смотрит на меня. Так, ладно, Рита, соберись. Ты делала это много раз.       — Пэдди… он попросил… Он не хочет чтобы вы видели его в таком состоянии, — набравшись смелости, говорю я, — стеснение, сами понимаете, подростковый возраст. Но он разрешил Тому быть с ним столько, сколько это необходимо.       — Да, конечно, — фуф, они отнеслись к этому с пониманием, — где мы можем подождать окончание операции?       — Там, — я указываю на выход, ведущий в главный холл, — есть небольшой кафетерий. Он круглосуточный. Я отправлю Тома к вам, как только Пэдди увезут в операционную.       Я снова иду в сторону кабинки. Голос доктора Ривера я узнаю сразу. Он звонкий со стойким испанским акцентом. Хулио — полный усатый мексиканец, который работал в госпитале анестезиологом. Добрый и веселый, он всегда отлично находил общий язык даже с самыми капризными пациентами.       — Доброй ночи, доктор Ривера, — я приветствую мужчину в медицинском костюме с Человеком-Пауком. Да, эти правила распространялись на всех. Никаких белых халатов. Мы должны создавать максимально комфортную среду для пациентов. Даже у кабинок были не белые шторки, как во взрослых больницах, а яркие: желтые, зеленые, голубые…       — О, доктор Джексон, — он широко улыбается мне, — как знал, — Хулио подмигивает и судя по усмешке Тома, я понимаю в чем дело.       — Как он? — интересуюсь я.       — О, этот здоровяк в прекрасном состоянии. Вы можете работать и не о чем не переживать, — он подмигивает Пэдди и тот натянуто улыбается, — можете звать санитаров, чтобы везли его в операционную. Ваш напарник, кстати, уже в боксе.       — Можно… можно Том будет рядом? — ему страшно, хотя Ревера явно смог поднять ему настроение.       — Я провожу тебя до операционной, — обещает брат. Я сейчас зареву. Холланд прекрасен. Серьезно, это лучший старший брат, которого я когда-то видела. Хотя мой папа тоже старший брат, но черт, то что сейчас делает Том для Пэдди, это просто невероятно мило.       — Все будет в порядке, — обещаю я, покидая кабинку. Нужно найти санитаров и идти в операционный блок.       Так, Рита, это не первая твоя операция. Руки дрожат. Плохой знак. Я сжимаю пальцы в кулаки до такой степени, что становится больно, а потом резко разжимаю. Обычно помогает. Эти чертовы метры до операционной просто пропасть, хотя тут идти ровно минуту, максимум две. Как-то раз мы с Крисом преодолели это расстояние за десять секунд. Сколько прошло времени с того момента, как мы зашли в больницу? Минут сорок… час? Среднее время подготовки пациента к операции.       — Привет, еще раз, — Крис стоит у раковины и моет руки, — ну что… мы с тобой, как Стив Роджерс и Баки Барнс?       — С чего это? — я усмехаюсь и с непониманием смотрю на Стайлза.       — Потому что, обычно, мы вместе до самого конца… Ну в плане работы, — он наносит на руки антисептик. Ладно, в этом он прав. Мы провели вместе немало операций и исследований, а первое время и во все вместе вели пациентов.       — Удачи нам.

***

      Обычно, операция по удалению аппендикса занимает около часа, но в отношении хирургии время всегда относительно. Ты можешь думать о том, что идешь в операционную на два часа, а выйти только через шесть, а то и восемь. Всегда есть риск того, что возникнут какие-то осложнения. Я никогда не загадывала о том, когда смогу выйти из операционной и мысленно была готова к тому, что проведу на ногах много времени.       — Крис, — я прикусываю губы. Нельзя думать о том, что у тебя на столе лежит друг или кто-то близкий, иначе ничем хорошим это не закончиться. Я абстрагировалась, как тогда, в пустыне.       — Я вижу, — хмурится он, — быстро закончить не получиться.       Случилось то, чего я боялась, но к чему была готова с самого начала. Аппендикс лопнул. Хорошо, что это произошло сейчас. В операционной, когда мы готовы сделать все, чтобы избежать каких-либо осложнений. Дальнейших осложнений. Я даю знак Ривера, что стоит добавить препаратов, чтобы пацан не проснулся раньше времени.       Мы работаем молча и слажено. Привыкли. С одного взгляда понимаем, что нужно делать дальше. Я лишь убеждаю себя в том, что в этом нет моей вины. Разрыв аппендикса, как я уже поясняла, сравним с щелчком Таноса. Нам не повезло. Хотя, смотря с какой стороны посмотреть. Случись это дома или по дороге в больницу, так как тогда шансов было бы меньше.       Проходит четыре часа. Думаю, что уже утро. Я накладываю швы, а Крис занимается дренажем, который был выведен. Ничего, его уберут через некоторое время.       — С еще одной успешной операцией, — говорит Крис, когда мы выходим из операционной, чтобы снять перчатки, маски и накидки. Сейчас Пэдди переведут в палату. Там хороший уход, и всегда дежурит реаниматолог, так что все будет в порядке.       — И тебя, — мне еще предстоит поговорить с Холландами. Думаю, что разговор не будет сложным, так как они весьма адекватные люди.       Я привожу себя в порядок и покидаю операционный блок. Да, за окном действительно уже рассвет. Черт, ночь была сложной. Я уже начала забывать о том, что такое не спать почти сутки и стоять около операционного стола.       Миновав отделение скорой, я попадаю в главный холл. Странно, но тут не так много народа. Хотя, компашку я замечаю сразу, но не сразу понимаю, что тут делают папа, дядя, Файги. Наличие близнецов вполне логично.       — Что это за сходка фанатов Марвел? — болезненно усмехаюсь я. Папа опередил Николь и обнял меня первым. Я осторожно хлопаю его по спине.       — Почему так долго? — мягко, но все же с нажимом интересуется Николь, встав с диванчика.       — Были некоторые осложнения, но сейчас все в порядке, — я сама обнимаю Николь, — ваш мальчик очень сильный, все будет хорошо, — обычно, это именно то, что я говорю родителям пациентов.       — Спасибо, — она прижимается ко мне, — ты спасла двух наших парней, — трех. Они не знают про Тома и я обещала ему и Гарри, что никогда не узнают, — я не знаю… как благодарить тебя.       Терпеть не могу эту фразу. Никогда не любила все эти попытки пациентов отблагодарить врача. Когда я была на конференции в Германии, то общалась с русским врачом. Он сказал, что дарить после выписки алкоголь, торты и конфеты у них нормально. Я не знаю, нормально ли это в Америке, но я этого никогда не одобряла. Пошло, что ли.       — Главное, что с Пэдди все хорошо. С ним сейчас Кристиан, — он пошел туда, пока я была с родителями, — и да, мой вопрос про сходку любителей героев в спандексе не снят, — серьезно, зачем они притащились сюда? Еще и в такую рань.       — Есть кое-что, что нам стоит обсудить, — строго начинает Кевин.       — Это может подождать? — он мотает головой. Супер. Опять в моей жизни происходит какая-то дичь, — ладно. Мистер и миссис Холланд, ваш сын в палате 637, это шестой этаж. Там будет Крис, он вас пустит и все расскажет. Гарри, Сэм, Том, вы можете пойти с родителями. А с вами, — я смотрю на троицу, — мы можем поговорить в конференц-зале, там обычно никого не бывает так рано. Только дайте пару минут, я куплю себе кофе, — Кевин понимающе кивает, — и да, пап, дай денег, — слышится смех Энтони, — что? Мои вещи в раздевалке.       — Я пойду с вами, — прокашлялся Том, — поверь, так будет лучше.       Мне уже все равно. Пока Том провожает родителей и братьев до лифта, мы с папой берем на всех кофе. Глаза слипаются. В операционной я не имею права давать себе слабину и даже зевать, но не сейчас. Сейчас я хочу послать всех в… Ваканду и снова рухнуть на кровать, уткнувшись носом в торс Тома. Но видимо, придется повременить с этим.       Мы идем через стеклянный переход, так как конференц-зале в учебном корпусе, который примыкает к госпиталю. Уже во всю светит солнце. Я делаю пару глотков. Кофе, вторая вещь, которая мне сейчас нужна, после обнаженного торса Томаса Холланда.       — Ладно, что за срочность, — я падаю в кресло, так как меня буквально выбивает, даже несмотря на кофеин.       — Вот, — Кевин открывает планшет и протягивает его мне.       marvel_fan Минувшим вечером @sebastian_stan появился на шоу @jimmy_kimmel где рассказал некоторые подробности событий, связанных с ребенком @alejandra_onieva. Стэн подтвердил, что является отцом новорожденного мальчика, и намерен принимать самое активное участие в его жизни. Также Себастиан рассказал о том, что ему пришлось прекратить отношения с медицинским сотрудником студии @rita_russo, даже несмотря на то, что пара готовилась к свадьбе. Причиной такого расклада, актер назвал систематические измены девушки. Предположительно с @tomholland Ну что, ждем, когда Паук набьет рыло Зимнему, за такие то слова? Потому что лично мы не верим в слова Себастиана и считаем, что мужик за счет унижения девушки пытается прикрыть свои яйца. В сети уже начали «хоронить» Стэна, так как понятное дело, что обвинение в измене дочери такого режиссера, как Джо Руссо не останется для него безнаказанным.       — Он мудак, — это все, что я могу сказать, хотя в голове ничего не укладывается. Я делаю пару глотков кофе и снова читаю пост. Мы расстались совершенно спокойно и без каких-либо претензий, — не понимаю, почему он так поступает.       — Пиар, — фыркает папа, обняв меня за плечи, — черный пиар, тоже пиар.       — У студии же есть план действий на такие случаи? — я с надеждой смотрю на Кевина, так как понимаю, что своими ластами я это не разгребу. Тут нужна профессиональная помощь.       — Конечно есть, — успокаивает меня он, — для начала, никаких обвинений Стэна. Ни с твоей стороны, Рита. Ни с твоей, Том, — мы киваем, — если вы будете отвечать тем же, то будет только хуже. Это первый этап, будем следить за реакцией. В любом случае, все будет в порядке.