Частная жизнь.

      Том выглядел очень напуганным и взволнованным. Я делаю в его сторону осторожный шаг, но он пятится назад и упирается в угол. Черт, что с ним происходит? Его трясет и его состояние скорее спутанное ежели ясное. Взгляд не фокусируется. Глаза красные от слез, по той же причине опухло лицо. Но крови нет, он не ранен и это меня немного успокаивает, если в такой ситуации вообще можно говорить о каком-то спокойствии.       — Эй, все в порядке, Том, ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда, — я замираю на месте, понимая, что идти к нему — не самый лучший вариант.       Он снова смотрит на меня, кажется, что его взгляд стал относительно ясным. Я осматриваюсь по сторонам, так как есть вероятность того, что он что-то принял, но ни на столах, ни на полу нет упаковок, шприцев или чего-то еще. Только стакан с водой и валяется пара пакетиков заварки. Он точно не под дозой, конечно, если не успел замести следы до того, как его скрутило.       — Том, прошу, поговори со мной, — умоляю я, стараюсь сохранять некое подобие спокойствия, ведь если паника начнется у меня, то помочь Тому будет не кому. Я собираю себя в кулак и сев на пол, смотрю на Тома. Быть на так называемом одном уровне, это очень важно в общении. Когда я работала с малышами, то часто садилась рядом с ними на корточки, чтобы они могли смотреть мне в глаза.       Он напуган, как загнанный собаками котенок, сидит в углу. Думаю, что у него снова была паническая атака, хотя в последнее время я не замечала, чтобы они были у него. Опять же, меня довольно часто не бывает дома и возможно, что-то плохое происходит с ним, пока он тут совсем один. Томас молчит и это самое страшное в такой ситуации. Куда проще было бы, если бы он начал кричать, плакать, биться в истерике, но нет, просто стена из молчания и взгляда полного боли и отчаянья. По спине бежит холодок.       — Том, все будет в порядке, — заверяю я, — просто поговори со мной. Не закрывайся в себе, — он сидит, поджав ноги к груди и обхватив их руками. Я невольно вспоминаю, когда увидела его в первый раз.       И нет, это было еще до того, как мои папа и дядя представили миру нового Человека-Паука. Это было примерно за два месяца до того, как Том прилетел в ЛА, чтобы пройти кастинг. Я смотрела тупые мелодрамы, растянувшись на диване в доме отца и среди фильмов, которые были у меня в листе «посмотреть», как раз и оказался фильм «Невозможное» 2012 года. Не знаю, но внутри у меня что-то екнуло, когда я увидела худенького паренька, с бездонными карими глазами, который цеплял своей проникновенной игрой. Было в нем что-то. Мой папа называет такое профессиональным чутьем. Оно есть у продюсеров и режиссеров, у агентов по кастингу, но откуда оно было у меня, я не знаю. Я просто позвала отца посмотреть со мной и потом он воскликнул, что-то вроде: «О, Боги, Энтони, я нашел нам Питера Паркера!».       Том, само собой, об этой истории ничего не знает, да и я не вижу смысла в том, чтобы рассказывать. Ему сейчас не до этого, да и мне тоже. Сейчас этот, далеко не худой мальчик, а скорее мужчина, прошедший через кучу дерьма, чтобы стать известным, сидит передо мной совершенно разбитый и потерянный. Что же мне с ним делать?       — Том, можно я тебя осмотрю? — мне нужно понять, принимал он или нет. Проверить зрачки, пульс, давление, сатурацию. Взгляд у него становится настороженным. Он что, не доверяет мне? Немного обидно, — ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда.       С колебаниями и неохотой, но Том все же соглашается. Он забирается на кухонную тумбу и позволяет мне прикрепить к его пальцу пульсоксиметр и закатать рукава. Я осматриваю его руки, следов инъекций нет, хотя зная Тома, не думаю, что он смог бы сам что-то ввести себе. Он снимает толстовку, обнажая накаченный торс. Я беру стетоскоп, делаю все привычные и хорошо отработанные манипуляции, и кажется, он немного успокаивается. Я думаю, что это была паническая атака, так как он явно не под дозой. Нет симптомов и следов приема. Думаю, что он чист. В отношении наркотиков, ну и тех препаратов, которые вообще-то должен принимать.       — Ты можешь доверять мне, — заверяю я, оставив стетоскоп на соседней тумбе, — я правда очень хочу помочь тебе, как и доктор Лун. Просто мы не можем сделать этого, пока ты не сделаешь шаг нам навстречу.       Я не хочу давить на него. Сейчас это будет лишним и сделает только хуже. Нужно делать все предельно осторожно и корректно. Я завершаю осмотр и делаю вывод, что ему определенно нужна слабая доза успокоительных. Что-то сильное я давать не рискну, тем более в домашних условиях.       — Хочешь я сделаю тебе чай? — мягко интересуюсь я и Том коротко кивает.       Думаю, что чашка чай с ромашкой и мятой, это определенно то, что нужно в этой ситуации. Пока Том одевается и ополаскивает лицо с руками, чтобы немного привести себя в порядок, я убираю все свое оборудование назад в рюкзак и ставлю чайник. Первый пункт моего плана я выполнила — подняла Тома с пола и убедилась в том, что его состояние стабильное и его жизни ничего не угрожает. Теперь второе — убедить его снова обратиться к Луну, ну или понять, почему он прекратил делать это, как и пить таблетки.       — Том, ты же понимаешь, что нам придется поговорить о том, что происходит? — я все также предельно спокойна и осторожна. Ставлю перед ним чашку с горячим чаем, тарелку с печеньем и пастилой, сахарницу. Сама отхожу к кухонному гарнитуру.       — Понимаю, — вяло отвечает он, — я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Это дерьмовое состояние, — Том подносит кружку к губам, — ромашка и… что-то еще…       — Мята, — сообщаю я, — тебе нужно успокоиться, а это помогает. Ты ничего не принимал? — да, это сложный вопрос. И не очень приятный, но мы должны прояснить этот момент.       — Нет, никаких наркотиков, — тут же замотал головой Холланд, — если не веришь, то я готов сдать анализ.       Вообще-то, я ему верю. В данный момент, так как понимаю, что вероятность употребления чего-то ничтожно мала. Я видела, что сделало с ним ЛСД, даже от маленькой дозы, сейчас у него просто очень подавленное состояние.       — Все, просто успокойся, — прошу я, сложив руки на груди, — почему ты перестал принимать таблетки, которые тебе выписал Лун? — я стала немного смелее, так как вижу, что в целом, Том готов к серьезному разговору. Он не истерит, не плачет и не пытается уйти в себя или из кухни. Он просто пьет чай и иногда боязливо смотрит на меня.       — Я… я не знаю, — ответ не вызывающий доверия, но ладно, стоит разобраться в этом детально.       — У тебя есть какие-то побочные эффекты? Тошнота? Рвота? Изменение настроения? Сонливость? — я знаю, что некоторые пациенты не хотят принимать вальдоксан, так как он вызывает небольшую сонливость, так что перед его назначением важно понимать, что клиент не водит машину или может отказаться от этого на время приема.       — Вроде нет, — он неуверенно пожимает плечами, — но мне страшно. Ну то есть… знаешь, обычно бояться чего-то… ну там пауков, — Том морщиться, да я в курсе про его арахнофобию, — ну или червей, но иногда мне кажется, что я боюсь всего…       Я хмурюсь, так как понимаю, что в его состоянии такое возможно. Это тревожность и поэтому доктор Лун прописал ему все те препараты, которые Том перестал принимать. Возможно, что резкая отмена препарата сделала еще хуже, все же, он принимал не витамины, а серьезную медикаментозную терапию о прекращении которой может говорить только лечащий врач.       — Ты же понимаешь, что тебе нужно это лечение? — я не знаю, что еще сказать. Я понимаю насколько все это сложно, ощущаю ту ответственность, которую по идее должен ощущать он.       — Да, понимаю, — хорошо, если это на самом деле так, — мне нужен… контроль что ли…       — Ладно, с этим я что-то решу, — я сажусь рядом с ним и обнимаю за плечи, притягивая к себе, — все будет в порядке, чувак. Мы вместе и справимся с этим. Но нам придется пригласить доктора Луна или поехать к нему вместе, — ему нужен врач и если он боится посещать его один, то я буду делать это вместе с ним ровно столько, сколько это будет необходимо.       — Мы пойдем вместе? — он укладывает голову на мое плечо и переплетает наши пальцы.       — Да, именно так мы и сделаем.