***
В течение нескольких дней после отъезда Питера и Сью, Эдмунд не особо задумывался о поведении Каспиана перед остальной частью семьи. Он вспомнил об этом вновь из-за случая в субботу, которую Эдмунд проводил у озера на окраине деревни вместе с младшей сестрой и кузеном. Юстас и Люси сидели на толстой ветке дерева, наблюдая сверху за кристально чистой озерной водой – всматриваясь в самую глубину озера, их взгляды явно излучали трепет. Это озеро было популярным местом для купания в летние месяцы, но, поскольку сейчас был конец апреля, большая часть молодежи избегала пойти на столь решительный шаг, опасаясь, что вода еще слишком холодная в это время года. Разумеется, Эдмунд был просто обязан первым войти в воду – готовясь к прыжку, он повторял себе, что делает это исключительно ради проверки температуры воды, дабы убедиться, что она будет безопасной для его младших членов семьи. Но на самом деле, часть Эдмунда просто хотела показать, что он может сделать это; более того, показать, что он прыгнул первым. Юстас окликнул его, призывая рискнуть прыгнуть в одежде. Пэвенси никогда раньше не уклонялся от вызова, поэтому, всё еще полностью одетый и воодушевленный тем фактом, что у него была аудитория аж из двух членов его собственной семьи, а также нескольких подростков, которые с интересом наблюдали за ним с другой стороны озера, Эдмунд совершил прыжок с разбега, чувствуя тот самый трепет и прилив адреналина, которые возникают при прыжке в неизвестность, а затем восторг, который сопровождал погружение в холодную воду с громким всплеском, прежде чем парень вынырнул, хватая ртом воздух. Спустя несколько секунд привыкания к новой температуре, Эдмунд тут же ухмыльнулся Люси, давая ей понять, что с ним все в порядке. – Молодец, Эдмунд! – восторженно воскликнула Люси, практически аплодируя его храбрости. Даже Юстас выглядел слегка впечатленным. Эдмунд был безумно счастлив устроить им сегодняшнее развлечение в обмен на их восхищение его смелостью. Стараясь ничем не выдать свою очевидную дрожь, вызванную холодной водой, Эдмунд начал с триумфом поднимать руки из воды, когда вдруг… – Эдмунд!! Парень отвлекся, услышав свое имя: крик раздавался прямо с берега озера, а голос казался злым и отчасти испуганным. Когда его имя прозвучало во второй раз, Эдмунд обернулся в сторону голоса. Он несколько раз удивленно моргнул, увидев Каспиана, который стоял на берегу, скрестив руки на груди и демонстрируя этим свое неодобрение. – Эд, что, по-твоему, ты делаешь?! – крикнул ему Каспиан. Чувствуя себя сбитым с толку, Пэвенси обернулся в другую сторону и посмотрел на Люси и Юстаса, продолжая топтаться в воде на одном месте. Он надеялся, что Люси или Юстас смогут объяснить, почему Каспиан так зол, но Люси покачала головой и пожала плечами, выглядя такой же растерянной, как и сам Эдмунд. Вздохнув, Эдмунд подплыл к Каспиану и нехотя вылез из воды. Он почти пожалел о том, что прыгнул в воду полностью одетым; до прыжка эта идея казалась ему забавной, а сейчас парень чувствовал, как мокрая одежда давит на него. Правда, он все равно не считал, что Каспиану было необходимо тянуться к нему своей рукой, чтобы помочь выйти на сушу. – Ты же простудишься! – возмутился Каспиан, как только Эдмунд вышел из воды и ступил на сухой песок. Лицо старшего парня не покидало испуганное выражение. – Ты хоть понимаешь, как опасно прыгать в такую холодную воду? Эдмунд не смог удержаться от раздраженного вздоха: так вот из-за чего кричал Каспиан. Пэвенси уже собирался спорить и настаивать на том, что он точно не простудится, когда Каспиан внезапно подошел к нему еще ближе и начал энергично водить своими руками по плечам Эдмунда, как будто пытался согреть его. Эдмунд старался убедить себя, что пробежавшая по рукам дрожь была скорее из-за холода, нежели от ощущения рук другого парня на своем теле. Его немного обескураживало, что сегодня Каспиан выглядел словно еще красивее, чем обычно: парень был в светлой футболке, которая становилась чуть более прозрачной в местах, где на нее падали капли воды с одежды Эдмунда. Волосы юноши сегодня были распущены, и коричневые пряди до плеч едва касались его лица на легком ветру. Эдмунд знал, что Каспиан был всего на пару лет его старше, но в такие моменты, как этот, ему казалось, что тот был гораздо старше и куда взрослей, чем сам Эдмунд – особенно когда Каспиан пытался руководить им, как ранее это делал Питер. Эдмунд только успел сбросить руки Каспиана со своих, сердито настаивая, что с ним всё нормально и молча задаваясь вопросом, почему Каспиана настолько заботило его благополучие, как этот парень закинул свою руку на плечо Эдмунда, чтобы решительно увести от озера подальше. Этот жест показался Эдмунду чересчур опекающим – по крайней мере, в глазах самого Эдмунда. – Тебе нужно в дом! – притягивая Эдмунда ближе, продолжал настаивать Каспиан, лицо которого все еще выглядело обеспокоенным и сердитым. – Сейчас же, Эд! Эдмунд почувствовал, как его щеки заливает румянец. В конце концов, плавать он умел, никаких других проблем во время прыжка не возникло, а вода была не такой уж и ледяной. Кроме того, он был более чем способен отвечать за свои действия. Его не нужно было спасать из озера, словно какую-то девицу, попавшую в беду. Пэвенси вздохнул и закатил глаза, обернувшись, чтобы обменяться раздраженным взглядом с сестрой и кузеном. Люси просто пожала плечами с сочувствием на лице, но, перед тем как вновь повернуться к Каспиану, Эдмунд заметил, как Люси и Юстас ухмыльнулись друг другу. – Я в порядке, – повторил он, снова вздохнув. Но от Каспиана не отпрянул.***
К вящему раздражению Эдмунда, предсказание Каспиана все-таки сбылось – менее, чем через двадцать четыре часа после прыжка в озеро он действительно простудился. Проведя унылое утро, лежа на диване в родительском доме и отчаянно жалея себя, Эдмунд изо всех сил пытался убедить себя, что простуда была просто совпадением, и, скорее всего, тут не было никакой связи с его вчерашним купанием в холодном озере. Эдмунд всегда возвращался в семейный дом, когда ему было плохо, так как гостиная с ее несочетающимися подушками, разноцветными коврами, лоскутными одеялами и деревянными полками, забитыми до потолка старыми книгами, всегда была для него чем-то вроде утешения...напоминанием о детстве и уюте. Всякий раз, когда он болел, меньше всего ему нужна была чья-то жалость и Люси всегда это прекрасно понимала. Так что когда утро перешло в полдень, сестра поставила на журнальный столик рядом с диваном кружку горячего чая, стакан воды, мёд, лимон и все лекарства, которые могли понадобиться Эдмунду, после чего девушка оставила его в одиночестве, завернутого в одеяло (где он мог с комфортном валяться, упиваясь страданиями, пока не почувствует себя лучше) и удалилась в другой конец комнаты, к Юстасу. Эдмунд заметил, как после нескольких минут обсуждения Юстас выбирает фильм собственного предпочтения из тех, что были доступны в меню на экране телевизора. Кажется, фильм был про зомби. Эдмунд мысленно вздохнул, пытаясь сделать глубокий вдох сквозь заложенный нос. Иногда он беспокоился, что выбор его кузена в фильмах и видеоиграх все чаще склонялся в сторону излишне кровожадных. За мгновение до того, как Юстас определился с фильмом, Эдмунд заметил, как его младшая сестра почти с тоской смотрит на представленных на экранном меню несколько фильмов про принцев и принцесс, королей и королев. Люси лишь пожала плечами и позволила Юстасу сделать окончательный выбор, скорей всего, просто чтобы избежать истерики со стороны кузена. Внезапно на Эдмунда накатило воспоминание о том, как он был младше и Сьюзен всегда спрашивала его, какую историю он хотел бы послушать на ночь. – Ту, что с принцем, – его ответ всегда оставался неизменным, хотя у них дома было много сказок о принцах. Тогда Эдмунд еще не умел более подробно излагать мысли. Мальчика не волновало, какая именно будет книга, главное, чтобы главную роль там играл отважный принц. Тогда он считал, что хочет быть похожим на принцев из своих любимых книг и фильмов; теперь же он знал, что хочет быть с ними. Когда комнату заполнили крики зомби с экрана телевизора, Эдмунду стало немного жаль Люси. Он решил, что как только ему станет немного лучше, он проведет с ней следующий субботний вечер за просмотром фильма – любого, который выберет она. Эдмунд уже почти задремал, как услышал еще один голос в гостиной; тембр этого голоса успокаивал. Пока Пэвенси сложил в уме два и два и понял, что другой голос в комнате принадлежал Каспиану, который тихо переговаривался с Люси, парень внезапно почувствовал прикосновение чужой руки, которая мягко убрала с его глаз несколько выбившихся прядей волос. Прежде чем Эдмунд смог выдохнуть или придумать ехидный комментарий, он открыл глаза как раз вовремя, чтобы застать Каспиана за тем, как тот нежно провел подушечками пальцев по лицу Эдмунда. С глаз старшего парня опять не сходило беспокойство. Эдмунд отвернулся от этого пристального взгляда, но это не спасло его от осознания, что Каспиан начал подгибать одеяло вокруг Пэвенси, будто пытаясь получше укутать его. – Тебе скоро станет лучше, Эдмунд, – услышал он рядом шепот Каспиана. – М-м-м, – всё, что смог ответить Эдмунд, будучи уже частично в царстве Морфея. Краем глаза он еще успел увидеть, как Юстас что-то строчил в своем дневнике, глядя на них обоих. У Эдмунда не было никакого желания знать, о чем сейчас мог писать его кузен. – Может, я могу чем-то тебе помочь? – спросил Каспиан, продолжая перебирать волосы другого юноши. – Я в порядке, – проворчал Пэвенси, позволяя своему рациональному мышлению говорить за него, несмотря на то, что предательское тело льнуло к нежным прикосновениям Каспиана.***
Эдмунд проснулся от собственного крика посреди ночи, стараясь утихомирить собственное дыхание. Осмотревшись вокруг, он вспомнил, что заснул в своей старой постели в родительском доме, очевидно, будучи слишком уставшим и заболевшим, чтобы вернуться в собственную квартиру. – Всего лишь плохой сон, – твердо сказал он сам себе, стараясь быть потише. С самого детства ему нередко снились кошмары, особенно когда он плохо себя чувствовал. В те времена у него был Питер, который всегда мог успокоить его, поэтому Эдмунд часто сбегал в комнату старшего брата в поисках безопасного места для ночлега после кошмаров, а Питер просто позволял брату забраться на свою кровать, никогда не высмеивая его за это. Иногда Люси и Сьюзен слышали, как Эдмунд сбегает в комнату Питера, и тоже следовали за ним, где все четверо засыпали в постели Питера. Затем они просыпались утром и видели родителей, которые стояли в дверном проеме и прижимали руки к сердцу, умиленно наблюдая за детьми с мягкими улыбками на лицах. – Эдмунд, все хорошо? Эдмунд слегка подскочил, а его детские воспоминания быстро испарились, когда он слегка повернулся и увидел Каспиана, стоящего в дверном проеме с неизменным выражением беспокойства на лице. Почему ты все еще здесь? – хотел было спросить Эдмунд, хоть и понимал, что это явно прозвучит грубо. Он слышал, как Каспиан смеялся и шутил в компании Люси и его матери после того, как Эдмунд поднялся наверх в свою постель, но он думал, что Каспиан давно ушел еще несколько часов назад. – Нормально, – озвучил Пэвенси вместо своей предыдущей мысли, надеясь, что его ответ прозвучит убедительно. – Просто ночной кошмар… Каспиан ему явно не поверил. Пару секунд он переминался с ноги на ногу, выглядя неуверенно, словно пытался принять какое-то решение. – Эд, если хочешь, я мог бы остаться с тобой...ненадолго? – предложил Каспиан. Даже в темноте был заметен румянец на его лице и как он старался спокойно дышать. Эдмунд подумал, что, возможно, Каспиан тоже не очень хорошо себя чувствует. Эдмунд как раз собирался вежливо поблагодарить и отказаться, или же снова настоять на том, что с ним всё в порядке, что он не ребенок и что его больше не нужно было успокаивать после плохих снов, но в этот вечер он чувствовал себя как никогда вялым, или же дезориентированным, а может, он просто съел слишком много меда с лимоном, потому что в следующий миг понял, что в реальности лишь успел пожать плечами и кивнуть. Прежде чем он мог успеть передумать, Каспиан подошел к кровати и забрался под одеяло. Он держался на расстоянии от парня, но, в то же время, был достаточно близко, чтобы сердце Эдмунда начало отбивать хаотичный ритм у него в груди. Эдмунд чувствовал себя идиотом из-за того, что так сильно нервничает. Он знал, что для Каспиана в этой ситуации не было ничего особенного – Эдмунд однажды услышал, как Каспиан шутил с Питером на тему того, что ему нравится обниматься; что ему было легче, когда кто-то спал рядом; что с тех пор, как начал учиться в университете, он много раз просыпался по утрам в обществе кого-то из своих однокурсников. И все же, присутствие другого юноши подсознательно как-то успокоило его, потому что спустя несколько минут Эдмунд уже снова спал… К большому смущению Эдмунда, снова проснувшись примерно через час, он понял, что в какой-то момент сменил положение во сне и теперь оказался прижат к телу Каспиана, практически уткнувшись тому в шею. Сам Каспиан крепко прижимал младшего Пэвенси к себе одной рукой. Ему не верилось, что он придвинулся к Каспиану настолько близко – до этого вечера, Эдмунд не обнимался в кровати ни с кем в течение многих лет. Эдмунд как раз собирался побыстрее и осторожнее выпутаться из этих объятий, когда, к его ужасу, Каспиан внезапно открыл глаза и глянул на него с едва ли не нежной улыбкой на лице. – Удобно? – спросил Каспиан, ухмыляясь с почти издевательским выражением, которое он хранил для особых случаев. Именно это выражение и уверяло Эдмунда в том, что втайне Каспиан был далеко не таким «чистым, благородным и невинным», каким его считали большинство старушек в деревне. – Заткнись и спи! – шепотом огрызнулся на него Эдмунд, изо всех сил стараясь не краснеть. Раздражало то, что ему действительно было комфортно. Было что-то успокаивающее в том, как Каспиан держал его в своих объятиях. Младшему Пэвенси на самом деле нравилось находиться так близко к Каспиану, и одной из причин было то, что тот очень приятно пах. Его запах смутно напомнил Эдмунду одновременно бриз океана, пляж и лес, но затем он безмолвно сказал себе, что просто в бреду от простуды. Однако, в глубине души он знал, что был бы вполне не против обниматься с Каспианом еще в какую-то ночь, если представится возможность, а возможно даже и каждую ночь… Он не смог удержаться от мысленного стона, когда Каспиан прикрыл глаза: как бы приятно ему сейчас не было, он никогда не сможет пережить этот момент вновь. А еще, после этого случая, он никогда не сможет переубедить Каспиана в том, что уже взрослый и не нуждается ни в чьей заботе. – А еще, мы никогда не будем вспоминать об этом, – прошептал Эдмунд в шею парня рядом. Не открывая глаз, Каспиан лишь улыбнулся.***
Без особой надежды Эдмунд все же ожидал, что как только вылечится от простуды и почувствует себя лучше, то Каспиан прекратит его так преувеличенно опекать, но ему опять не повезло. В следующую пятницу Эдмунд заглянул вечером после работы в родительский дом и почувствовал восхитительный запах выпечки, исходящий со стороны кухни. Как и всегда, кухня выглядела как олицетворение страниц из журнала «Country Living»*: деревянный пол и мебель, старомодный фарфор и медные столовые приборы, кухонные полотенца с цветочным принтом, стопки кастрюль и сковородок, а также книги рецептов, раскиданные повсюду. Проникнув на кухню, Эдмунд увидел Каспиана, помогающего Люси и Юстасу приготовить несколько видов десертов. Эдмунд должен был признать – хотя бы самому себе – Каспиан выглядел очаровательно с мукой на щеках и следами от растопленного шоколада на синей футболке. Кивнув всем троим в знак приветствия и не обращая внимания на то, как Каспиан тепло улыбнулся ему, Эдмунд как раз собирался попробовать обойти их, чтобы найти немного еды в холодильнике, а затем уйти и спрятаться на заднем плане, когда Каспиан внезапно заслонил весь путь перед ним, держа вилку с наколотой клубничкой в шоколаде. – Эд, попробуй! – парень ухмыльнулся, протягивая Эдмунду клубнику с таким энтузиазмом, как будто клубника была самым вкусным деликатесом на свете. Эдмунд на мгновение насупил брови, глядя на клубнику. Каспиан ведь не собирался кормить его лично? Прежде чем старшему парню пришла в голову еще какая-то глупая идея, Эдмунд поспешно снял пальцами клубнику с вилки и сунул себе в рот. Он был взрослым и мог есть без чьей-либо помощи. Каспиан слегка нахмурился, как будто был чем-то разочарован, но затем просто пожал плечами. – Вкусная, правда? Эдмунд пожал плечами в ответ, игнорируя острый взгляд Люси, который предполагал, что он наверняка опять вел себя грубо. Парень подошел к холодильнику, время от времени подглядывая за остальными из-за дверцы холодильника, чтобы увидеть, что они делают. Он свято верил, что был уже слишком стар, чтобы участвовать в этих кулинарных развлечениях как Люси и Юстас – в основном потому, что не хотел, чтобы Каспиан думал, что он еще более незрелый, чем он, казалось, уже о нем думал. Похоже, Каспиан был так занят, подглядывая за ним в ответ, что не заметил, как Юстас ворует кусочки шоколада из десертов, выставленных на кухонном столе, и наспех запихивает их себе в рот.***
Эдмунд мысленно вздохнул, стоя следующим утром посреди гостиной, поправляя пуговицы на своей рубашке уже в десятый раз, безуспешно пытаясь подготовиться к деревенскому празднику, который должен был начаться уже после обеда. Одним из препятствий было то, что традиционные наряды, которые обычно носили жители деревни на этом празднике, всегда были очень старомодными. Очевидно, это была дань уважения предкам предыдущих поколений, которые жили в этой деревне. Иногда казалось, что вся деревня всё еще жила в прошлом. Каждый год они даже награждали своего рода короной ту, что была признана на празднике «принцессой деревни». – Это всего лишь сексистский конкурс красоты! –всегда настаивал Эдмунд, как только у него окончательно сформировалось мировоззрение на определенные вещи. К сожалению, Сьюзен всегда смеялась над его моральным неприятием конкурса, что неудивительно – перед своим отъездом в Америку она каждый год выигрывала эту диадему. Эдмунд не очень хорошо справлялся с нетривиальными пуговицами и застежками на своей современной одежде, не говоря уже о тех, что были на этой старомодной, где все детали казались куда более замысловатыми, чем обычно. Он возобновил свою борьбу с кнопками на ней, когда Каспиан внезапно объявился у парадной двери, окликнув, чтобы узнать, дома ли кто-нибудь. – Тут, – вздохнул Эдмунд. Каспиан распахнул двойные двери, ведущие в гостиную, и вошел с таким видом, как будто это был его дом. Эдмунд собирался саркастически это прокомментировать, но потом вспомнил, как любили Каспиана его родители; как они приглашали его на каждое мероприятие и даже просто сидели с ним и пили чай, когда у них были выходные. И родители Юстаса всегда настаивали на том, что они не могли и представить лучше няню для своего сына, поскольку Каспиан, видимо, был одним из немногих людей, которые могли предотвратить истерику в исполнении Юстаса. Сам же Юстас в последнее время перестал писать оскорбительные заметки в своем дневнике в адрес Каспиана. Конечно, стороннему наблюдателю это не показалось бы чем-то безумно положительным, но Эдмунд знал наверняка – «нейтральные» записи в дневнике племянника всегда означали, что Юстасу на самом деле очень нравился этот человек. Прежде чем Эдмунд смог придумать что-нибудь вежливое, чтобы завязать разговор, Каспиан вдруг решительно направился к нему. На долю секунды Эдмунд подумал, что Каспиан собирается его обнять, но затем его руки оказались на рубашке Пэвенси: парень поправил некоторые пуговицы и потянул ткань, стараясь разгладить складки, и Эдмунд в ужасе понял, что Каспиан помогает ему поправить одежду, чтобы тот выглядел опрятнее на празднике. Выглядело так, словно Эдмунд был ребенком, который не знал, как правильно одеваться. Хуже всего – ему было приятно, когда руки Каспиана скользили по ткани его рубашки. Каспиан вдруг остановился и отступил на шаг. – Гораздо лучше, – гордо прокомментировал он, кивнув, и улыбка расползлась по его лицу, когда он посмотрел Эдмунду в глаза. После этой улыбки Эдмунд не мог не задуматься о том, каково было бы, если Каспиан наоборот раздевал бы его, но затем Пэвенси покраснел и быстро откинул эту мысль, говоря себе, что ему нет смысла даже мечтать об этом. К тому же сбивало с толку то, что Каспиан всё еще смотрел на него с надеждой на лице, как будто ждал, что Эдмунд что-то скажет. – Да… э-э-э…думаю, нам пора уже идти, – пробормотал младший парень, чтобы хоть как-то заполнить тишину, но вероятно, прозвучав как придурок.***
Эдмунд шел в направлении деревенской площади с Каспианом, Люси и Юстасом, который фактически еле плелся за ними всеми с мрачным выражением на лице, пока его родители наблюдали за ним издалека. По пути они прошли мимо всех домов с соломенными крышами, цветочных полей, ферм и старого железнодорожного вокзала, где раньше проезжали паровозы, которые теперь были скорее туристической достопримечательностью; также по дороге они прошли старое почтовое отделение, снаружи которого были красные почтовые ящики, а рядом, на обочине главной дороги, даже стояла красная телефонная будка, которой уже никто не пользуется. Все было таким же, как и всегда. Эдмунд часто думал о том, чтобы уехать отсюда; о том, чтобы однажды просто отправиться в Лондон и остаться там, или отправиться в путешествие за границу, как Сьюзен, или даже просто переехать в другую часть страны, как Питер, но в последнее время было такое ощущение, будто что-то тянет его назад, удерживает здесь. Пока они шли, Каспиан без умолку болтал о том, что теперь Певенси для него как своя семья: –…как братья и сестры, которых у меня никогда не было…в основном, – после небольшой запинки продолжил он, в то время как Люси улыбалась ему, выглядя искренне тронутой его маленькой речью. Эдмунд слегка нахмурил брови. Он не был уверен, что в том предложении означали слова «в основном». Но потом решил, что ему всё равно. Он ускорился на несколько шагов впереди остальных, делая вид, будто ведет их всех. – Даже ты, Юстас, – добавил Каспиан с ухмылкой, оглядываясь через плечо, чтобы подмигнуть подростку. Удивительно, но Юстас даже слегка ухмыльнулся в ответ на подкол Каспиана. Эдмунд был единственным, кто не улыбался. Честно говоря, каждый раз, когда Каспиан использовал словосочетание «родной брат», он почти что чувствовал болезненный спазм в животе. У Эдмунда уже был старший брат, и он точно не нуждался в еще одном. Да, он хотел, чтобы Каспиан был в его жизни, но не в качестве брата...***
Деревенский праздник был таким же, как и каждый год: музыка, танцы, игры, еда и напитки, и даже была лотерея, от которой мама семейства Пэвенси была в восторге, как будто это было что-то действительно необычное. Эдмунд старался посещать все прилавки и общаться со своими друзьями и соседями, но на самом деле он с нетерпением ждал имитационного боя на мечах, который был традиционной частью мероприятия. С тех пор, как Питер уехал в Оксфорд, младший Пэвенси каждый раз побеждал в соревнованиях. Однако в этом году ему «посчастливилось» выйти в финал против Каспиана. Если Пэвенси считал, что вежливый, очаровательный Каспиан станет легкой добычей, то он явно ошибся. Каспиан со своим пластиковым мечом вел себя как искусный боец: он предвидел каждое движение Эдмунда и почти каждый раз блокировал его атаки, прежде чем наносил свои быстрые удары. В какой-то момент он быстро улыбнулся Эдмунду, который потерял остатки концентрации, что позволило Каспиану нанести последний решающий удар и выиграть соревнование. Эдмунд замер в шоке на пару секунд, наблюдая, как Каспиан поклонился своей аудитории. Затем шок сменился раздражением. Даже обнадеживающей руки Каспиана на его плече было недостаточно, чтобы успокоиться. Он чувствовал гнев, который постепенно затуманивал его разум, и он как раз собирался сделать несколько язвительных замечаний и, возможно, настоять на том, что это был нечестный бой (ведь иметь в противниках привлекательного парня считалось за нарушение правил, верно?), когда краем глаза заметил Юстаса, стоящего у одной из игровых стоек со сжатыми в кулаки руками. – Я хотел выиграть свой приз! – услышал он крик своего кузена, прежде чем тот начал топать ногами. Его лицо приобрело бордовый оттенок – как и всегда, когда Юстас собирался закатить истерику. Эдмунд моментально почувствовал, как туман в его голове рассеивается. Он не хотел вести себя как Юстас, не сейчас, когда он уже явно повзрослел и вырос из подобных выходок. В любом случае, битвы на пластиковых мечах на деревенском празднике не имели никакого значения. Эдмунд гораздо больше переживал о том, чтобы выиграть деревенские футбольные матчи или стать тем храбрецом, который каждую весну первым прыгал в озеро. А он не был ни ребенком, ни трусом. Поэтому, вместо того, чтобы спорить, Эдмунд пожал руку Каспиану, поздравил его с победой и направился к Юстасу, пообещав сыграть в пару игр и выиграть несколько призов от имени своего кузена – как минимум, ради спокойствия последнего. К сожалению, Каспиан, похоже, думал о том же самом, потому что решил сыграть в несколько партий на ближайших прилавках. Вокруг него быстро собралась толпа девушек, восторженно аплодируя каждый раз, когда Каспиан набирал больше очков. Некоторые из девушек даже бросали полные надежды взгляды в сторону Эдмунда, как будто ожидали, что он выиграет призы для них. До переезда в Оксфорд Питер всегда ходил на свидания с самыми красивыми девушками в деревне, и казалось, что Эдмунд должен был просто пойти по стопам своего старшего брата. Эдмунд не смог сдержать ухмылку. Он определенно не был заинтересован в свиданиях с самыми красивыми девушками в деревне. Но затем его улыбка исчезла, когда он подумал о том, что единственный человек здесь, с которым он действительно был бы не против встречаться, думал о нем только как о брате. Когда Каспиан выиграл свой последний приз – коробку рахат-лукума (которая почему-то была в форме сердца – возможно, на этой неделе местные владельцы магазинов чувствовали себя особенно сентиментально), несколько девушек посмотрели на Каспиана почти с надеждой, словно хотели, чтобы он поделился с ними своим заработанным подарком, но, к большому удивлению Эдмунда, который уже собирался уйти и найти Люси, Каспиан внезапно подошел к нему. – Эдмунд, – обратился парень с полуулыбкой и странно напряженным взглядом, передавая коробку Эдмунду, прежде чем поспешил в противоположном направлении, как будто хотел сбежать от него подальше. И снова Эдмунд почувствовал легкое раздражение. Он задался вопросом, не дал ли Каспиан ему рахат-лукум в качестве утешительного приза, потому что тот проиграл битву на мечах и потому что Эдмунд слишком юн или неспособен выиграть что-нибудь для себя. Не обращая внимания на взгляды некоторых девушек, которые наблюдали за этим поворотом событий (честно говоря, Эдмунд понятия не имел, чем они были так расстроены), он и сам отдалился от площади, где проходили все развлечения. Парень прошел дальше и сел в темном углу, не в силах не попробовать несколько кусочков рахат-лукума. Через несколько минут Юстас сел рядом с ним, без спросу набирая себе пригоршню рахат-лукума, прежде чем Эдмунд успел ему вообще предложить угощение.***
Когда вечер перешел в ночь, Эдмунд уже собрался уходить с праздника, как увидел Люси, бегущую к нему с широкой улыбкой на лице. – Эдмунд, смотри! – торжественно объявила сестра, как только оказалась рядом с ним, немного запыхавшаяся, но искренне счастливая. Еще раз усмехнувшись, она поднесла к его глазам что-то блестящее, чтобы Эдмунд мог получше рассмотреть. После пары секунд быстрого моргания, рассматривая сверкающий предмет, Эдмунд понял, что это. Диадема. – Люси, поздравляю! – воскликнул Эдмунд с улыбкой, тут же ее крепко обнимая. Несмотря на все свои нелестные комментарии в адрес конкурса «принцесса деревни», он искренне радовался за свою младшую сестру. Он всегда замечал, как она смотрит на диадему с задумчивым выражением лица всякий раз, когда проводились эти конкурсы; и все же, она ни разу не решалась поучаствовать в них, хотя оба брата всегда говорили ей хотя бы попробовать. До отъезда Сьюзен у Люси никогда не хватало храбрости выступить против сестры на конкурсе. Будучи в отличном настроении, узнав о победе своей сестры, Эдмунд решил просто расслабиться и повеселиться с ней. Он примерил ее диадему и дальше нес ее на голове, пока они шли по улицам, смеясь вместе над чем-то несущественным. Однако счастливый момент был вскоре прерван, когда Каспиан прошел мимо них с бутылкой пива в руке, будучи на вид немного не в трезвом состоянии. Парень заметил Эдмунда, остановился и какое-то время смотрел на него, прежде чем ухмылка (или, может быть, это была насмешка, Эдмунд не был уверен), подкралась к его лицу. – А ведь я мог бы быть твоим принцем, Эдмунд! – вдруг он объявил, когда они прошли около него. Эдмунд застыл при этих словах. Он почувствовал себя уязвимым, как будто Каспиан каким-то образом узнал о его детской любви к принцам из своих любимых историй (какой бы маловероятной эта идея не казалась), а теперь, вероятно, издевался над ним. Ему отчаянно хотелось, чтобы Каспиан не выглядел сейчас таким потрясающе красивым, когда низ его старомодной рубашки свободно свисал, а большинство пуговиц оставались расстегнутыми, открывая вид на загорелую грудь и торс. По иронии судьбы, он был почти похож на одного из принцев из любимой сказки Эдмунда. Его резко охватил гнев, как бывало часто, когда Эдмунд чувствовал себя смущенным. Он резко развернулся и направился к Каспиану, готовый начать ссору. Однако Люси поспешно схватила его за руку, эффективно преграждая ему путь. – Эдмунд!– прошипела она, глядя на него с суровым выражением лица, предупреждая, чтобы он ничего не начинал. Уловив выражение ее лица, Эдмунд осознал, что Люси тоже больше не была ребенком – она определенно повзрослела. И он не знал, что должен чувствовать по этому поводу. Со вздохом Эдмунд проигнорировал Каспиана и продолжил свой путь, готовый наконец-то вернуться домой. Он вернул Люси диадему, уже не в настроении смеяться и шутить. – Знаешь, Эдмунд, – пробормотала Люси, продолжая идти рядом, – Каспиан действительно заботится о тебе. Может, тебе стоит постараться быть с ним немного добрее? Брат в ответ пожал плечами, и Люси закатила глаза от его упрямства.