***
Иногда между ними были неловкие моменты, например, когда Люси однажды днем рассказывала Эдмунду о том, как она пришла в один из местных чайных магазинчиков с друзьями, где повсюду были модные тарелочки и розовые скатерти, и в ответ Эдмунд начал подшучивать над ней, ехидно комментируя: – Ну, Люси, я, конечно, очень завидую, что пропустил эту чайную церемонию… Смех Эдмунда и Люси прервал Каспиан, который вмешался в разговор, настаивая, что они с Эдмундом могут посетить этот чайный магазинчик в любое время, когда тот захочет. В тот же вечер Эдмунду пришлось вытерпеть унижение в виде Каспиана, крепко сжимающего его рубашку, в то время как Пэвенси присел на крошечный камень и наклонился в утиный пруд, чтобы вытащить из прохладной воды футбольный мяч Юстаса. Конечно, мяч там оказался почти сразу после того, как Эдмунд попросил кузена не играть в футбол так близко к пруду, ведь мяч мог упасть в воду. Вопреки просьбе Пэвенси, Юстас просто пнул мяч еще сильнее, после чего разразился бешеными слезами, ведь предсказание Эдмунда сбылось и мяч действительно угодил в пруд, распугав всех уток. Тем не менее, Каспиан будто искренне верил, что Эдмунд рискует утонуть в этом мелком пруде, поэтому и держался за него, не давая шанса упасть в воду следом за мячом. Несколько дней спустя, когда они вместе шли домой из супермаркета, Каспиан рассказал Эдмунду, что собирается поехать с отцом и его новой избранницей на выходные в Оксфорд, в надежде, что небольшая поездка пойдет отцу на пользу. Судя по всему, Питер уже лихорадочно писал ему сообщения, договариваясь о встрече. Эдмунд лишь вскользь прокомментировал, что эта поездка – действительно хорошая идея, но Каспиан расценил его реплику по-своему: – Ты мог бы поехать с нами, если хочешь? Питер хотел бы тебя увидеть, а мы с тобой можем пожить в одной комнате… Эдмунд быстро отказался. Он не мог представить себе ничего более утомительного, чем одновременное присутствие старшего брата и Каспиана, которые оба воспринимают его лишь как младшего брата, и уж точно нет ничего более неловкого, чем жить в одной комнате с Каспианом целые выходные... Эдмунд так отвлекся, представляя, как жил бы с этим юношей в одной комнате, что не заметил, как вышел на проезжую часть, чтобы перейти дорогу; внезапно его остановил Каспиан, протягивая за ним руку, когда мимо них на большой скорости пронеслась машина. Обычно в роли Каспиана всегда выступал Эдмунд в подобные моменты, когда Юстас пытался выбежать на дорогу, не глядя по сторонам. Затем, как будто недостаточно было того, что он уже выглядел как идиот, Пэвенси немного оступился, пытаясь сделать шаг назад, из-за чего Каспиану пришлось ловить его в свои объятия и помочь отойти от проезжей части. Сердито покраснев из-за того, что опять выставил себя придурком, Эдмунд все же не мог не думать о том, как приятно было оказаться в руках Каспиана, который почему-то не спешил выпускать его из своих объятий.***
В отчаянной попытке проигнорировать или временно забыть сбивающие с толку чувства по поводу Каспиана (которые, казалось, преследовали его ежедневно), в следующий раз, когда Эдмунд посетил местный деревенский паб со своими друзьями, он решил напиться. «Спокойный пятничный вечер за напитками», состоявший из плана выпить пару бокалов пива в саду паба, каким-то образом превратился в плетущегося домой мимо церкви, утиного пруда, а дальше вдоль мощеной дороги Эдмунда. Перед глазами парня всё немного расплывалось, а сам он восклицал что-то о том, что давно стал взрослым и независимым. Проходящие мимо пожилые пары странно смотрели на него и бормотали нелестные слова о «пьяной молодежи». Он вроде бы планировал вернуться в свою квартиру на окраине, но каким-то образом оказался в доме своих родителей. Он не был уверен, что именно произошло, но в одну минуту он стоял со своим запасным ключом в руке, собираясь отпереть входную дверь, покачиваясь на месте, а в следующую уже лежал на коврике на полу. Сразу же послышался громкий стук, который предполагал, что что-то еще упало на пол рядом с ним. В пьяном состоянии Эдмунд искренне надеялся, что это не колокольчики, которые обычно висели над дверью снаружи. Его матери очень нравились эти колокольчики... Он размышлял о том, чтобы остаться на земле всю ночь, и ему стало немного жаль себя, как вдруг открылась входная дверь. – Эдмунд! – он услышал, как Люси ахнула, когда подскочила к нему. Она опустилась на колени рядом с ним и положила свою руку ему на лоб, вероятно, проверяя, не заболел ли он снова. – Тебе не нужен еще один старший брат, Люси, – пьяно пробормотал Эдмунд. – Уже есть я и Питер, чтобы вас раздражать… Эдмунд даже не знал, что он вообще имел ввиду, что могло только объяснить, почему вслед за предыдущей репликой последовал его вопрос в самом печальном тоне: – Люси, почему Каспиан такой красивый? – сказав это, он почувствовал странный прилив печали и надеялся, что это просто влияние алкоголя. Он чувствовал себя так легко. Он был уверен, что выпил всего один или два бокала пива. Люси предпочла проигнорировать его. Видимо, сейчас были другие вещи, из-за которых стоило беспокоиться. – Эдмунд, нам нужно затащить тебя внутрь! – настаивала сестра, казавшись такой ответственной, чем вновь напомнила Эдмунду, что она уже не ребенок. – Пока не могу встать… слишком пьян, Лу, – невнятно пролепетал Эдмунд в ответ, когда ему удалось подняться до сидячего положения, и он звучал далеко не так зрело, как его младшая сестра. Люси честно сделала несколько попыток помочь ему встать, но безуспешно. Затем, словно из ниоткуда, Эдмунд услышал мужской голос: – Не волнуйся, я держу его! Прежде чем Пэвенси смог сфокусировать взгляд, он почувствовал, как чьи-то сильные руки подняли его с пола, удерживая на весу, и перенесли через порог, как какую-то невесту… – Каспиан… – неубедительно выдохнул Эдмунд, осознав, кто его сейчас несет. Что Каспиан вообще здесь делал? Он задержался допоздна, чтобы помочь нянчиться с Юстасом, в то время как их кузен снова остался ночевать в доме Певенси? Или он тоже гулял со своими друзьями и просто заметил нетрезвого Эдмунда, когда тот проходил мимо по дороге домой? Несмотря на свое пьяное состояние, Эдмунд почувствовал прилив раздражения. Он уж точно не был в восторге от того факта, что Каспиан мог поднять его с пола и так легко унести; от этого Эдмунд почувствовал себя маленьким, слабым, хрупким... Эдмунд нередко часами проводил время в тренажерном зале, бегал по деревне или плавал в озере именно потому, что не хотел чувствовать себя маленьким и хрупким. За эти годы он доказал свою силу во многих стычках, защищая своих братьев и сестер от того или иного хулигана, но теперь он снова почувствовал себя слабым. Он чувствовал себя уязвимым. Куда более уязвимым, чем чувствовал себя годами ранее. Ему также не нравился неоспоримый факт, что Каспиан снова пришел ему на помощь, сделав наверняка то же, что сделал бы Питер, будь он здесь. А особенно ему не нравилось, что ему было так приятно находиться в объятиях Каспиана. – Каспиан… Вновь пробормотав его имя, Эдмунд не был уверен, прозвучало оно как недовольный стон или как тихий вздох...***
Чувствуя себя довольно подавленным из-за своего пьяного поведения, Эдмунд всю следующую неделю целиком и полностью избегал Каспиана. Он изо всех сил старался не заходить в дом своих родителей или в дом родителей Юстаса – всякий раз, когда был уверен, что Каспиан будет там, – и также всегда разворачивался и шел в противоположном направлении, когда видел Каспиана где-то в деревне. Он думал, что почти взял свои эмоции под контроль, пока в следующий вечер пятницы ему не позвонила по видеосвязи Сьюзен. Пока он ей рассказывал что-то несущественное через экран своего смартфона, ее лицо выглядело почти насмешливым, как будто она всё хотела спросить его о чем-то более важном. – Ну же, Эдмунд, – внезапно прервала она его после нескольких минут светской беседы. Эдмунд взглянул на экран, заметив, как она раздраженно вздохнула. – Кто этот парень, который так тебе нравится? Изо всех сил стараясь не краснеть, Эдмунд сумел увильнуть, убеждая сестру в том, что ему никто не нравится, после чего попытался перевести тему, спросив о ее личной жизни в Америке. Он только начал думать, что ему все сошло с рук, когда Сьюзен вдруг приподняла бровь и наугад поинтересовалась: – А Каспиан очень красив, не так ли? Снова взволновавшись, в этот раз Эдмунд не смог быстро отбросить эту тему. Продолжая держать телефон в дрожащих руках, глядя уже на темный экран, Эдмунд не понимал, что его больше всего расстраивало – тот факт, что Сьюзен считала Каспиана красивым... или тот факт, что она, вероятно, знала, что Эдмунд считал Каспиана красивым.***
Разумеется, Эдмунд не мог избегать юношу вечно. В субботу днем, менее чем через сутки после разговора со Сьюзен, он вошел в гостиную, решив, что собирается провести свободное время, оставшись отдохнуть в семейном доме. Войдя в комнату, Эдмунд заметил, что телевизор поставлен «на паузу», а дневник Юстаса лежит раскрытым на полу. Вздохнув, Эдмунд задался вопросом, почему Юстас не может просто вести блог и раздражать людей в Интернете, как сейчас делает большинство мальчиков его возраста, вместо того, чтобы раздражать всех вокруг оскорбительными записями в дневнике. Взгляд Эдмунда привлекла одна фраза в верхней части открытой страницы, написанная до странного аккуратным почерком Юстаса... Эдмунд слишком занят, пуская слюни на Каспиана, чтобы замечать что-то еще... А затем, как бы чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, Юстас нарисовал Эдмунда с буквально сердечками вместо глаз, обращенными на нарисованного Каспиана, которого Юстас также «для удобства» нарисовал на странице. Эдмунд знал, что его лицо, должно быть, сильно покраснело, когда он с ужасом смотрел на эти слова и картинку, и даже почувствовал, как сбилось дыхание из-за легкого приступа паники. Это было так очевидно? Несомненно, так оно и было, если даже Юстас смог это увидеть? Все знали, что он чувствовал? Они поняли это по выражению его лица? Заметили его взгляд? Знал ли Каспиан? Каспиан втайне смеялся над этим за его спиной? Неужели Каспиан только и видел в нем безответно влюбленного подростка? Из-за внезапного приступа гнева Эдмунду захотелось вырвать страницу прямо из дневника, но он остановил себя, решив, что такой ответ будет слишком мелочным. В конце концов, Юстас был всего лишь ребенком, и этот дневник был самым ценным имуществом для него. Вместо этого он захлопнул дневник и пнул его под ближайший диван. Конечно, в тот самый момент Каспиан вошел прямо в гостиную, очевидно, намереваясь тоже провести этот день в доме Пэвенси. Парень только начал жаловаться Эдмунду, как сильно ему не хватало встреч с ним в деревне, как вскоре нашел новый повод для беспокойства. – Эд, всё в порядке? – спросил он, останавливаясь, чтобы осмотреть Эдмунда с головы до ног с озабоченным выражением лица. Эдмунд молча проклинал свое открытие той самой записи в дневнике Юстаса и время этой находки. Вероятно, он сейчас выглядел слишком взволнованным после того, что только что увидел на злосчастной странице. Не спасало ситуацию и то, что юноша выглядел так же прекрасно, как и всегда – сегодня он был в белой футболке (выделяющейся на контрасте с черной Эдмунда), а его кожа обрела легкий загар, словно он недавно провел расслабляющее утро на солнышке. Иногда Эдмунд задавался вопросом, имел ли Каспиан хоть какое-то представление о том, какое впечатление он производит на Пэвенси; он также не знал, мог ли Каспиан что-то увидеть сквозь установленные Эдмундом барьеры в виде хмурых взглядов, мрачного вида и саркастических комментариев; он задавался вопросом, знал ли старший парень, как сильно Эдмунд втайне хотел прижать Каспиана к себе и провести руками по его волосам… Эдмунд медленно сел на диван, отчаянно пытаясь успокоиться и держать эти мысли под контролем. Он сделал несколько глубоких вдохов, как будто это хоть немного помогало. – Всё нормально, – он уверенно произнес. Затем, в самой неубедительной лжи, которую он когда-либо говорил, неопределенно махнул рукой в сторону в сторону экрана телевизора, где Юстас поставил фильм на паузу. – Меня просто напрягает этот фильм, – пробормотал он, даже не потрудившись проверить, что это было за кино, и вместо этого лишь небрежно пожал плечами, надеясь, что это оправдание звучит достаточно убедительно, чтобы объяснить его нынешнее взволнованное состояние. Каспиан быстро взглянул на экран телевизора, и на его лице промелькнуло досадно сочувственное выражение. Удивившись из-за его выражения лица, Эдмунд тоже внимательно посмотрел на экран. Он вновь почувствовал, как горящее лицо выдает его смущение. Судя по всему, Юстас смотрел какой-то малобюджетный фильм ужасов с очень карикатурно выглядящими монстрами. – Расслабься, Эд, – попытался успокоить его Каспиан, садясь рядом с ним на диван – слишком близко к самому Эдмунду. Мягкий тон голоса Каспиана только подтвердил опасения Пэвенси, что тот действительно поверил, что «фильм ужасов» (явно нацеленный на аудиторию примерно возраста Юстаса) заставил Эдмунда так нервничать. – Я защищу тебя… Прежде чем Эдмунд смог попытаться оправдать себя или отшутиться от мысли, что он просто боится за вкус Юстаса к отвратительным фильмам, Каспиан приобнял Эдмунда за плечо. Видимо, это было последней каплей. – Хватит! – Эдмунд услышал свой крик, стряхнув руку Каспиана и сердито вскочив на ноги. Глаза Каспиана расширились от удивления из-за реакции Эдмунда. Но плотину терпения прорвало и Эдмунд не был уверен, что сможет остановиться. – Сначала Питер, теперь ты, – практически прорычал он, не обращая внимания на недоумение на лице Каспиана. – Я не ребенок, – продолжил Эдмунд. Его сердце стучало галопом, а раздражение от него можно было ощутить почти физически; слова слетали с его губ до того, как его разум мог их вообще осознать, и месяцами (может, даже и годами) подавленный гнев и неуверенность наконец вырвались на волю. – Мне не нужен ни ты, ни Питер, чтобы защищать меня и командовать мной. Я могу сам позаботиться о себе! Поверь мне, Каспиан, последнее, что мне нужно – это еще один человек, который будет вести себя со мной как помешанный на опеке старший брат! Эдмунд сделал несколько глубоких вдохов после своей тирады, пытаясь успокоиться, пока ждал какого-то ответа. На несколько мгновений в комнате воцарилась звенящая неловкая тишина, и секунды, казалось, текли неестественно медленно. Наконец Каспиан поднялся на ноги, его движения были медленными и осторожными, и он сделал несколько неуверенных шагов к Эдмунду. Эдмунд нервно поднял голову, когда тот подошел ближе, и теперь ему стало немного стыдно за свою истерику. Затем, к полному шоку Эдмунда, Каспиан даже улыбнулся. Как будто все, что Эдмунд только что сказал, показалось ему смешным, или как будто он не воспринял злость Пэвенси всерьез. Эдмунд впился взглядом в Каспиана, чувствуя, как его сердцебиение снова начало ускоряться от нарастающего гнева. Каспиан, похоже, понял намек, потому что выражение его лица стало более серьезным, когда он вздохнул и произнес «Эдмунд» едва ли не шепотом, подойдя еще ближе. Будучи все еще сбитым с толку реакцией Каспиана, Эдмунд даже не попытался отпрянуть от него. Каспиан положил руку юноше на плечо, словно пытаясь успокоить его. Он посмотрел ему прямо в глаза. – Эдмунд, – повторил он с мягкой улыбкой, понимающим взглядом и такой интонацией, предполагающей, что он собирался сказать что-то, что уже было очевидным, – я не пытаюсь быть твоим старшим братом... Я пытаюсь быть твоим возлюбленным. Закончив фразу, Каспиан немного покраснел. Сначала Эдмунд раздраженно закатил глаза, думая о том, что только обожающий Шекспира Каспиан может использовать слова на подобие «возлюбленный» в повседневной беседе, но затем осознание того, что Каспиан только что сказал, наконец поразило его. Его глаза медленно расширились от шока, а сердце стало биться еще быстрее, не давая спокойно дышать. Каспиан, все еще с заметным румянцем, теперь смотрел в сторону. – Пытаешься быть кем? – переспросил Эдмунд, понимая, что это был не самый красноречивый ответ, и зная, что сам он выглядел довольно обескураженным таким поворотом событий. Но он ничего не мог с собой поделать. Он все еще был в шоке, и ему казалось, что он только что перебрался на очень незнакомую территорию. Парень также не мог избавиться от привычного хмурого взгляда, который отразился на его лице. – Я… я всегда думал, что это довольно очевидно, – пробормотал Каспиан уже не так уверенно, как несколько минут назад. – Эд, если бы я хоть представил на мгновение, что ты верил, будто я пытаюсь занять место Питера… Эдмунд покачал головой, толком не зная, что делать, что говорить, как все это понять. Он никогда даже представить не мог, чтобы Каспиан думал о нем в романтическом смысле. – Но…почему? – он не мог не спросить, поскольку все его сомнения и неуверенность, которые он всегда старался скрывать, сейчас выходили на поверхность. Людям всегда были интересны Сьюзен или Питер, а не он. – Ты невероятно добрый и благородный, не говоря уже о том, какой смелый и красивый, – просто ответил Каспиан с полуулыбкой, продолжая отводить взгляд каждые несколько секунд, как будто он все еще изо всех сил пытался найти в себе отвагу смотреть Эдмунду в глаза. – Иногда мне кажется, что я могу часами сидеть и говорить с тобой, или слушать тебя или даже смотреть на тебя. С самого начала я понял, что хочу быть таким же смелым как ты, а затем я начал надеяться, что мог бы быть с тобой…Я надеялся, что между нами может быть что-то. Эд, временами я убеждал себя, что, возможно, ты чувствуешь то же самое, но иногда казалось, что ты вообще не можешь находиться рядом со мной. Не говоря уже о том, что ты всегда изо всех сил стараешься не соглашаться со всем, что я говорю, – закончил он, закатив глаза, и попытавшись ухмыльнуться. Эдмунд просто пожал плечами, не зная, должен ли извиниться за это. Ему всегда нравились хорошие дебаты и дискуссии, и он никогда не считал, что нужно просто соглашаться со всем, что люди говорят. Однако это вовсе не значило, что ему не нравился человек, с которым он в чем-то не соглашался. По правде, Эдмунд участвовал в спорах только с теми людьми, которые были ему действительно небезразличны, как бы странно это ни звучало. После мягкого вздоха Каспиан продолжил: – Эд, ты такой независимый… Иногда кажется, что тебе вообще никто не нужен. Я просто хотел найти способ хоть как-то быть полезным для тебя, как-то быть достойным твоего внимания, - парень немного замялся. – Да и Люси настаивала на том, что ты терпеть не можешь романтические жесты вроде цветов и любовных стихов… Эдмунд почувствовал мимолетный прилив облегчения от того, что Люси удалось отговорить Каспиана от любых чрезмерных романтических сцен. Он всегда не любил подобное. Но затем он быстро почувствовал, как краснеет его лицо, когда он начал складывать в уме два и два и понял, что его младшая сестра, должно быть, давала советы Каспиану, как все правильнее сделать...что означало, что Люси уже должна была знать о чувствах Каспиана. Не на это ли намекала Люси, когда говорила ему быть добрее к Каспиану? Эдмунд не был уверен. В тот момент он ни в чем не был уверен. – Поэтому я попытался намекнуть тебе о своих чувствах с помощью других действий. Иногда они были преднамеренными, а иногда... Ну, это естественно – хотеть заботиться и оберегать тех, кого мы лю-... тех, кто нам очень нравится. Каспиан снова смутился, когда закончил свою речь, и на его лице отразилась паника, как будто он только что сболтнул лишнее. Эдмунд продолжал таращиться на него в немом шоке. Он открыл рот и снова закрыл его, думая, что ответить. Каспиан снова заговорил: – Прости, если это выглядело, будто я чересчур навязываясь с заботой… – Но, Каспиан, ты всегда говорил обо всех нас так, будто считал нас своими братьями и сестрами… – наконец решился ответить Эдмунд, хоть и знал, что сейчас это странная тема для обсуждений. – Не стану отрицать, что я стал считать вас всех как большую семью, которой у меня никогда не было, – уверенно ответил Каспиан, – но с тобой, Эд, все по-другому. Я думаю о тебе как о своем… Каспиан замолчал, не окончив предложение, как будто не мог выразить словами, что он чувствовал, не мог определить, каковы его отношения с Эдмундом. – Я тоже, – просто ответил Эдмунд, прежде чем действительно подумал о том, что хотел бы сказать в ответ на все признания со стороны другого парня. Он все еще был в шоке, все еще не знал, как полностью разобраться в этой ситуации. Не говоря уже о том, что теперь он чувствовал себя ужасно виноватым из-за своей недавней вспышки гнева... Этот стыд усиливался, когда он думал о том, что человек, о котором Каспиан заботился больше всего – его отец, – ежедневно жил в условиях неопределенности и уязвимости из-за своей болезни; возможно, отсюда и возникла чрезмерная защитная природа Каспиана. Он также знал, что им еще есть, о чем поговорить, и последние несколько минут как никогда ранее напомнили Эдмунду, что ему все еще надо работать над своей неуверенностью, проистекающей из его страхов и сомнений в своих способностях, а его одержимость позицией в семье и зависть к старшим брату и сестре – то, что едва не уничтожило его связь с Каспианом; но сейчас самым главным было убедиться, что они с Каспианом хотят одно и то же. Каспиан снова посмотрел ему прямо в глаза; его собственные глаза были темными, напряженными, как будто он пытался прочитать мысли Эдмунда. – Тем не менее, – поспешно добавил Эдмунд, переминаясь с ноги на ногу, начиная нервничать еще больше, – если бы я хотел быть чьим-то возлюбленным, – он съежился, произнеся вслух это слово, – я, наверное, просто поцеловал бы этого человека… Учитывая все его храбрые поступки в прошлом, слова, которые парень только что произнес, были одним из самых смелых поступков за всю жизнь Эдмунда Пэвенси. И все же поцелуй казался наиболее логичным в данный момент. Эдмунд всегда предпочитал, чтобы те, кто ему нравился, были с ним откровенны и прямолинейны – он никогда не любил осторожные намеки, двусмысленность и искусство тонкого флирта, что, казалось, нравилось Сьюзен, когда она была на ранней стадии своих любых отношений. Не то чтобы Эдмунд вообще имел большой опыт во всем этом, но если Каспиан действительно хотел, чтобы они двое вели себя как «возлюбленные», то Эдмунд предпочел бы сейчас отложить все разговоры и поцеловать его как можно скорее... Глаза Каспиана на мгновение расширились, когда Эдмунд произнес слово «поцелуй», но затем он снова приблизился к Пэвенси, игнорируя все границы личного пространства. Он провел своей рукой от плеча до предплечья Эдмунда, скользнув пальцами к его ладони и опустив свою другую руку на спину Пэвенси. – Да? – шепотом спросил его Каспиан, когда их губы почти соприкоснулись. – Да, – подтвердил Эдмунд, на мгновение почувствовав прилив раздражения, когда понял, что Каспиан был все-таки немного выше его самого. – Хорошо, – прошептал Каспиан, а затем поцеловал его, и оставшиеся рациональные мысли вылетели прямо в окно. Сначала поцелуй был неуверенным, сладким, их губы только нежно соприкоснулись, и Эдмунд вдруг вспомнил всю сладкую еду, которую он тайно иногда любил есть. Он ощутил утешение, защиту, заботу, особенно когда юноша притянул его еще ближе, так что теперь тело Пэвенси было прижато к нему. Затем, когда невидимая стена напряжения внезапно рассыпалась, они оба приоткрыли губы и поцелуй резко углубился, а их движения стали более неистовыми; Эдмунд почувствовал прилив адреналина, трепет возбуждения. Растворившись в поцелуе, он почувствовал, будто прыгает в озеро, бежит по лесу и песчаному берегу, или плывет на корабле по океану, отправляясь в дальнее приключение. Его сердце бешено колотилось, и теперь он чувствовал себя счастливым, свободным и хотел пережить это снова и снова. Его никогда раньше так не целовали; он никогда не чувствовал такого прилива страсти, подобного той, о которой, казалось, всегда говорили все его любимые истории в книгах. Он старался изо всех сил целовать Каспиана в ответ так же страстно, как Каспиан целовал его. Эдмунд зарылся пальцами в волосы Каспиана, как давно мечтал, пытаясь притянуть его еще ближе к себе, хотя это уже казалось невозможным. Эдмунд привык брать на себя инициативу, когда дело доходило до поцелуев, но этот поцелуй с Каспианом ощущался как битва за преобладание между ними двумя. Однако теперь Эдмунду было все равно, кто выиграет...Он просто не хотел, чтобы этот момент закончился. Вскоре им пришлось разойтись, хватая ртом воздух, но все еще цепляясь друг за друга. – Гораздо лучше, – прошептал Каспиан, убирая с глаз Эдмунда несколько прядей волос, словно не мог сдержать обычных заботливых жестов даже после такого страстного момента. Эдмунд подозревал, что Каспиан пытался подколоть его своей любимой фразой «гораздо лучше», но казалось, что этот момент был слишком глубоким, чтобы кто-либо из них смог посмеяться над этим. Глаза Каспиана почему-то казались даже темнее, чем обычно, когда он смотрел на Эдмунда, и на его лице снова появился тот самый пристальный взгляд, которым Эдмунд всегда так восхищался. Поскольку его губы все еще трепетали от поцелуя, и он все еще чувствовал проблеск недоверия, как будто не мог полностью поверить, что этот идеальный момент происходил в реальности, и когда он вновь глянул на Каспиана, упиваясь его пристальным взглядом, Эдмунд не мог не прильнуть ближе, чтобы снова слиться с ним в поцелуе. Битва за доминирование продолжалась: их руки проскользнули под футболками друг друга, касаясь голой кожи, а когда поцелуй пришлось приостановить из-за очередной нехватки воздуха, их губы поочередно начали исследовать линию челюсти, постепенно переходя на чувствительную кожу шеи. Все было идеально, и Эдмунд считал до странного уместным то, что этот романтический момент с Каспианом происходил именно тогда, когда они были окружены стопками классических книг в гостиной, а солнечный свет мягко струился через окна. Когда они снова отпрянули друг от друга, Эдмунд был уверен, что заметил намек на слезы, выступающие в глазах Каспиана, но затем Каспиан обнял его, и Пэвенси охотно расслабился в его объятиях, тоже чувствуя себя куда более на эмоциях, чем когда-либо за всю жизнь. Он просто позволил Каспиану сжать себя в кольце его рук, мысленно оценивая, насколько идеально он вписывается в объятия этого парня. Он еще раз нежно поцеловал Каспиана в шею, в качестве молчаливого извинения за свое не очень приятное поведение в последние дни. Эдмунд не мог не задаться вопросом, почему у него возникло такое желание обмениваться этими романтическими и нежными жестами – теми самыми, которые он в прошлом чаще всего избегал. В конце концов, он решил, что, скорей всего, это было естественной вещью в том случае, когда люди действительно очень нравились друг другу. Или когда они были «возлюбленными».***
Спустя некоторое время они вместе сели на диван, обмениваясь почти застенчивыми улыбками, устраиваясь рядом поудобнее, как будто оба не могли поверить, что ранее им хватило смелости поцеловать друг друга. На этот раз Эдмунд позволил Каспиану закинуть руку себе на плечо, прижимаясь в ответ ближе и убеждая себя, что он, должно быть, все еще слишком опьянен поцелуями, чтобы думать о чем-то логически. Было странно наблюдать романтичную сторону Каспиана и наконец-то наслаждаться его ласковыми жестами, не чувствуя при этом злости, неуверенности, и уж тем более не чувствуя себя наивным младшим братом. Эдмунд был уверен, что понадобится время, чтобы к этому привыкнуть. С ухмылкой Каспиан внезапно взял пульт от телевизора и нажал кнопку воспроизведения, после чего звуки фильма ужасов заполнили комнату. Впрочем, они все равно не смотрели, за исключением редких пауз между поцелуями, которые они использовали, чтобы посмеяться с того, что происходило на экране. Эдмунд чувствовал себя более счастливым, более раскованным и беззаботным, чем за последние месяцы. В порыве счастья он поклялся, что с этого момента будет стараться быть более приятным со всеми, стараться слушать более внимательно и сочувствовать людям, а также быть менее упрямым и извиняться за все свои проступки. Несмотря на все то, что Каспиан явно восхищался отвагой Пэвенси, Эдмунд, в свою очередь, восхищался более нежным и заботливым поведением Каспиана, и хотел быть в этом немного больше похожим на него. – Знаешь, Эд, – пробормотал Каспиан, мягко проводя рукой по темным волосам младшего парня во время очередного перерыва между поцелуями, – предложение стать твоим принцем всё еще в силе… Эдмунд повернулся, чтобы посмотреть на Каспиана, который широко улыбался ему, как будто он изо всех сил старался не рассмеяться, но блеск в его глазах предполагал, что отчасти тот говорил серьезно. Эдмунд автоматически закатил глаза. Ему практически пришлось бороться с собой, чтобы не покраснеть от воспоминания о пьяном комментарии Каспиана несколько недель назад. – Ага, сейчас, я не буду твоей принцесской, – парировал он, в очередной раз закатив глаза, не в силах удержаться от небольшой улыбки, когда Каспиан рассмеялся над его ответом. Хотя это было немного странно, но теперь он понял, что замечание Каспиана о том, что он хочет быть его принцем, было изначально задумано как своего рода флирт. Эдмунд никогда бы не догадался об этом до сегодняшнего дня. – Ты можешь быть моим королем, если хочешь, – ухмыльнулся Каспиан, и в его глазах снова появился не такой уж невинный взгляд. Эдмунд недоверчиво покачал головой, вспоминая все слова и жесты Каспиана с момента их первой встречи, и то, насколько это было очевидно, что Каспиан все это время пытался с ним флиртовать. А Эдмунд все это время ничего не подозревал и игнорировал Каспиана, позволяя своей неуверенности и ассоциации с гипер-опекой от старшего брата затуманивать свои суждения. – О, хорошо, – шутливо вздохнул Эдмунд, откинувшись на Каспиана, стараясь не выглядеть слишком довольным. – Хорошо, – прошептал Каспиан, прижавшись губами к шее Эдмунда, – а то у меня уже заканчивались идеи о том, как с тобой заигрывать, как незаметно пригласить тебя на свидание, и у меня не осталось больше предлогов, чтобы разделить с тобой постель... Эдмунд несколько раз моргнул от шока, когда понял, что предыдущие предложения Каспиана переночевать вместе, возможно, не были такими уж платоническими, как когда-то предполагал Эдмунд. Какое-то время они оба продолжали смотреть отвратительный фильм о монстрах в тишине, но тишина эта была определенно комфортной. Теперь, чувствуя себя намного лучше по поводу всего, что происходило в последнее время, Эдмунд решил отправить Питеру сообщение, написав ему, что он «замечательный старший брат». «Эдмунд, ты пьян?» – ответил Питер на его сообщение в типичной для него манере, и Эдмунд старался скрыть улыбку, когда Каспиан попытался прочитать сообщение через его плечо. Тем не менее, Питер отправил Эдмунду несколько смайликов после того, как младший брат отправил ему ответное сообщение, чтобы настоять на том, что он был совершенно трезв, большое спасибо. Переписка с Питером укрепила решимость Эдмунда быть немного более терпеливым и заботливым с теми, кого он любил, а также позволять себе иногда быть немного более уязвимым – во всяком случае, когда он был рядом с Каспианом, для того, чтобы позволить тому потакать своей очевидной потребности оберегать его... Позже в тот же день, после того, как Люси и Юстас присоединились к ним в гостиной, где Эдмунд сурово сообщил Юстасу, что на этот раз была очередь Люси выбрать фильм для совместного вечернего просмотра, (Каспиан фактически поддержал его, торжественно заявив «Слушай своего кузена, Юстас», словно они были родителями этого не по годам развитого ребенка), Эдмунд позволил Каспиану почти покровительственно прижать себя ближе, пока они лежали на диване. Эдмунд оставил пару нежных поцелуев на шее Каспиана, пока тот гладил его по волосам, все время игнорируя приподнятые брови и понимающую ухмылку Люси, а также обреченные вздохи и закатанные глаза Юстаса, который яростно что-то строчил в своем дневнике.