Соседи с привилегиями\ Neighbors With Benefits

Майкл Андерсон, генеральный директор «Андерсон Энтерпрайзис», ступил на тротуар, застегнул пиджак, поправил галстук, а затем изверг огромное количество проклятий, достойных Книги рекордов Гиннеса, схватив мерзость с пола лимузина. Если это очередная изощренная шутка его братьев, то им не сносить голов. Шофер семьи Андерсонов, Джейкоб, протянул поводок. — Вы кое-что забыли, сэр. — Стразы, вставленные в кожаный поводок, переливались на солнце, словно насмехаясь над ним. Он схватил поводок и засунул его во внешний карман пудрово-голубой переноски для домашних животных. Лицо Джейкоба оставалось совершенно бесстрастным, и это хорошо, потому что после того утра, что было у Майкла, он мог бы, вероятно, выйти из себя, находясь прямо на оживленной улице Нью-Йорка. К счастью, швейцар в его доме в Верхнем Вест-Сайде не опустил взгляд, так что Майкл добрался до лифта без происшествий. Ему следовало бы вернуться в офис после встречи с психоаналитиком, но он решил взять отгул до конца дня — свой первый отгул за последний год. Но больше такого не будет. Он поклялся, что не позволит этой нелепой ситуации помешать его продуктивности. Он вывел активы Андерсонов на вершину делового мира, и именно его «эгоцентричные и жесткие наклонности» позволили ему достичь этого, но теперь он должен был поверить, что именно эти качества «тянули его вниз». Одна лишь мысль о тех словах, которые произнесла его психотерапевт, вызывала раздражение. Существо в переноске заскулило, когда двери лифта закрылись. Да уж. Как будто иметь дело с еще одним нуждающимся существом поможет ему «расслабиться». — Жесткий, — пробормотал он себе под нос, нажимая кнопку своего этажа. Даже она назвала его жестким и эгоцентричным. Эгоцентричный. Конечно, этот метод лечения был смешон. Но он знал, что это не так. Он встречался с доктором Уиттлси с четырнадцати лет. Она помогла ему пережить много трудных времен и никогда еще не подводила его — или, скорее, направляла его, — и она была не из тех, кто шутит. Никогда. Еще до того, как дверь лифта открылась, он почувствовал, как в груди у него вибрирует бас. Бум, Бум, Бум-Бум-Бум. Черт! С тех пор как соседка привела в дом сиделку, в его доме воцарился хаос. Он фыркнул. Домашняя жизнь. Его домашнее времяпровождение напоминало время, когда он спал или развлекался с разными женщинами. Его единственной реальной жизнью был офис, который, по словам доктора Уиттлси, был корнем его проблемы. Он потерял интерес к «убийству», так его отец называл непоколебимое желание побеждать, и чтобы остаться на вершине, ему нужно было вернуть его, и он был готов попробовать все что угодно. Даже это. Он посмотрел на синюю переноску и поморщился. Выше его понимания было, как это поможет встряхнуть его рутину, по словам Уиттлси. Бум, Бум, Бум-Бум-Бум. Он распахнул дверь своей квартиры и с грохотом захлопнул ее за собой, заставив существо в переноске сдвинуться в противоположный конец. Сумка накренилась, и он чуть не уронил ее. Это было неприемлемо. Когда он возвращался домой, ему не хотелось слышать шум из соседней квартиры. Он, наверное, звонил парню из Службы безопасности, чтобы подать жалобу дюжину раз с тех пор, как эта сиделка переехала сюда три недели назад. На этом этаже было шесть квартир. Почему она живет именно рядом с ним? Зарычав, он повернулся на кухню и поставил переноску на пол. Когда Эллен Брэкстон жила по соседству, ничего подобного не случалось. Конечно, она была занозой в заднице первые несколько месяцев, пытаясь соблазнить его, но с тех пор как она отступила, была идеальной, невидимой соседкой. Она, очевидно, отправилась путешествовать по всей Италии, и кто-то, кого он еще не встречал, жил по соседству. Он даже никогда не видел сиделку, но слышал ее. Это было похоже на ночной клуб для одной женщины. Он вытащил из кармана сотовый телефон и положил его вместе с ключами в чашу на кухонном столе — как всегда. Существо издало пронзительный вой. — Ладно. Мне это нравится не больше, чем тебе. — наклонившись, он открыл проволочную дверь, и черно-белый пушистый зверь выскочил наружу. — Эй, вернись сюда. Он не помнил его имени. Черт возьми, он даже не знал пола. Вздохнув, он встал и поправил галстук. Но это не имело значения. Он должен был справиться с этим только в течение трех недель, а затем его жизнь вернется в нормальное русло. Неужели это так трудно? Кормить его, мыть, выгуливать четыре раза в день. Проще простого. — Собака, — пробормотал он, направляясь к бару в гостиной. — У меня никогда не было собаки. Даже в детстве. Это ужасная идея. Бум, Бум, Бум-Бум-Бум. Не настолько ужасная, как потерять хладнокровие и лично встретиться с соседкой, а не просто подать жалобу. Тем не менее, эта идея с каждой секундой становилась все более привлекательной. Нет, кто-нибудь обязательно расскажет об этом таблоидам, а он уже давно понял, что репутация — это все. Он много работал, чтобы создать правильный имидж для генерального директора «Андерсон Энтерпрайзис». Он стряхнул с рукава собачью шерсть и вздохнул. Быть опекуном собаки не улучшало его имидж. Ни капельки. И он не понимал, как это поможет ему вернуть самообладание. Тем не менее, он дал обещание и никогда не отступал от своего слова. Нравится ему это или нет, но на какое-то время он застрял с этой проклятой штукой. Наполнив стакан льдом, он вспомнил, что еще только утро и пора приступить к домашним делам. Вместо виски он наполнил стакан водой, затем прошел в спальню, снял пиджак и галстук и резко остановился. Перья. Везде. Как будто подушка взорвалась — или была разорвана зубами дикого, жестокого зверя. — Черт возьми! — пробормотал он себе под нос. Пес спрыгнул с кровати и забрался под нее. Дрожащим фальцетом он изобразил певучий голос доктора Уиттлси. — Собака полностью приучена и никогда ничего не портила. Единственное перо, все еще висевшее в воздухе, опустилось на лацкан его пиджака. Сделав глубокий успокаивающий вдох, он поставил стакан на тумбочку, а затем осторожно убрал перо с пиджака и положил его в мусорную корзину рядом с кроватью. Одно в нужном месте лучше, чем ни одного. И все же рокочущий бас из клуба «сиделка» продолжал безжалостную атаку на его и без того измотанные нервы. По одной проблеме за раз. Сначала собака. — Никогда ничего не портила, как же, — проворчал он, опускаясь на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать. Большие карие глаза смотрели в ответ. Майкл моргнул, и большая часть его гнева улетучилась, как перышки. На самом деле это была не вина собаки. Скорее всего, она была так же недовольна этим соглашением, как и он сам. Никто и ничто не мог быть так же несчастен, как они. — Собачья терапия, — пробормотал он. — Чушь собачья. Пес высунул язык, и на мгновение показалось, что он улыбается. — Я рад, что ты согласен. Если бы я не пообещал ей, что лично позабочусь о тебе в течение трех недель, пока она будет в Европе, ты была бы в пансионе, — сказал он, все еще стоя на четвереньках. — Но я обещал, потому что мой психиатр считает, что ты нарушишь мой привычный уклад и сделаешь меня более гибким. Шум из соседней комнаты не прекращался, когда собака вытянула задние лапы и растянулась на животе под кроватью. — Не устраивайся поудобнее. Я не хочу, чтобы ты была в моей спальне, так что выходи. — Он согнул палец таким образом, как если бы разговаривал с сотрудником в вестибюле офиса. Только, в отличие от его подчиненных, собака не прибежала. Она просто смотрела на него, тяжело дыша, и постукивая хвостом по полу. — Давай все проясним. Это мой дом. Ты делаешь то, что я прикажу. А теперь вон! — пес моргнул своими огромными глазами, в то время как остальная часть его волосатого тела оставалась неподвижной, за исключением хвоста, который продолжал вилять. Бум, Бум, Бум-Бум-Бум. Черт. Это гребаный кошмар. — Я сказал, Вон! Перекатившись на бок, собака казалась совершенно спокойной и невозмутимой. Он потянулся, но не смог дотронуться до животного, потому что оно расположилось прямо посередине под низкой двуспальной кроватью. Разочарованное рычание громыхнуло в груди Майкла, а затем превратилось в побежденный стон. Его победило десятифунтовое животное с розовым лаком для ногтей и бантом в шерсти. — Не могу поверить, что плачу доктору Уиттлси за то, чтобы она меня так мучила. Пес опустил подбородок на лапы и закрыл глаза. — Ладно. Ты выиграл этот раунд, но если думаешь, что будешь спать здесь, то ошибаешься. Прежде чем он поднялся на ноги, с другой стороны стены раздался безжалостный писк, пронзающий барабанные перепонки. Боже, он скучал по тем дням, когда мог вернуться домой в мирную, расслабляющую обстановку, чтобы расслабиться. А теперь это было похоже на жизнь в ночном клубе или видео-аркаде с грохочущей музыкой, еще и с каким-то оглушительным будильником. Музыка смолкла, но пронзительный писк продолжался. Он понял, что это не будильник. Это был детектор дыма его соседки. Дерьмо. Она собралась сжечь это место дотла. Сначала выйди, а потом, если понадобится, позвони 911. Для этого ему понадобятся ключи и телефон, которые лежат на кухонном столе. Он целеустремленно зашагал на кухню, спокойный и уравновешенный, в своем стиле. Всему есть порядок — эвакуация из горящего здания. Сначала люди. Имущество — в последнюю очередь. По дороге на кухню в голове у него пронесся предварительный чек-лист на самый худший сценарий: позвонить в 911 и сообщить о пожаре, позвонить родителям и братьям, чтобы они знали, что с ним все в порядке, позвонить своему страховому агенту и подать заявление, позвонить в офис и убедиться, что все в порядке, а затем позвонить портному, чтобы заказать одежду взамен утерянной в огне. Но сначала ему нужно было выйти и оценить серьезность ситуации, которая, как он надеялся, была не более чем ложной тревогой. Когда он схватил свой телефон со стола, его нога врезалась во что-то: пудрово-синяя переноска. Собака все еще под кроватью. Черт. Он не мог оставить ее там. Сначала люди, напомнил он себе. Это был не человек, но и не имущество, и теперь пронзительный вой сирены сопровождал слабый запах дыма. Может быть, это была и не ложная тревога. — Пошли, собака! — крикнул он, направляясь обратно в спальню. — Нам нужно выбираться отсюда. Собака! Я серьезно. — Добравшись до кровати, он упал на колени и… ничего не увидел. Ее там не было. Он вскочил на ноги и провел рукой по волосам. Все имело свой порядок и последовательность. Даже хаос. Перекрывая сигнал тревоги, раздался еще один звук: громкое, пронзительное тявканье. Майкл скользнул в гостиную и обнаружил собаку, терпеливо сидящую у двери. — Слава Богу, — сказал он, подхватывая ее и прижимая к боку, как футбольный мяч. — Рад, что твои инстинкты выживания в рабочем состоянии. Доктор Уиттлси сказала, что он будет лаять у двери, когда ему нужно будет выйти. Войдя в коридор, он резко остановился. Соседская дверь была распахнута настежь, и из нее вырывались слабые струйки дыма. Не настолько, чтобы сжечь здание или даже активировать центральную сигнализацию или разбрызгиватели, но, очевидно, достаточно, чтобы включить детектор дыма в блоке. Шагнув дальше в коридор, чтобы получше рассмотреть, он замер. Сразу за дверью на вращающемся стуле стояла женщина. Выше ребер он ничего не видел, зато видел ее ноги и живот — исключительно подтянутые ноги и живот — и блестящие, облегающие кобальтово-синие спортивные шорты, украшенные ярко-розовыми завитушками. Конечно же, это была не та сиделка из преисподней. Собака залаяла, а женщина наклонилась со своего места на стуле и заглянула под дверной косяк. — О, привет, — сказала она с улыбкой. — Симпатичная собачка. Милая девушка. — Э-э, спасибо. — Извините, что напугала. — Она снова выпрямилась, и сиденье стула повернулось, а затем замерло. — Я заставлю эту штуку заткнуться через секунду. Собака заскулила, затем дернулась, и Майкл потерял хватку, едва успев справиться с падением зверя, прежде чем тот рухнул на пол. Словно пушистый смерч, он пронесся по коридору, когда пожилой мужчина открыл дверь, чтобы посмотреть, что происходит. Поскольку была середина утра, большинство людей были на работе. — Иди сюда, пес! — Может быть, если я встану здесь… — Прежде чем она успела закончить фразу, кресло повернулось, а затем накренилось, пока она изо всех сил старалась не потерять равновесие. Слишком поздно. Было очевидно, что она падает. Майкл бросился вперед, обхватил ее руками и притянул к себе, когда стул опрокинулся, перевернутые ролики закружились в воздухе — закружились, как его голова, когда он крепко прижал ее к своему телу. Убедив себя, что его сердце колотится со скоростью миллион миль в минуту исключительно из-за страха эвакуации, Майкл Андерсон был ошеломлен, обнаружив, что на мгновение не может говорить…или двигаться…или делать что-либо, кроме как цепляться за незнакомку и смотреть на нее. Не то чтобы он раньше не видел привлекательной женщины, но эта почему-то застала его врасплох. Черт, ей нравилось. Он неохотно ослабил хватку, и она скользнула вниз по его телу, обвив руками его шею, прежде чем ее ноги коснулись пола. — Спасибо, — едва слышно прошептала она, даже не пытаясь отодвинуться. — Всегда рад, — ответил он, прекрасно понимая, что, будучи полностью прижатой к нему, она может понять, насколько правдиво это утверждение. Собака залаяла в конце коридора, в голове у него прояснилось и он очнулся от паралича. — Что, черт возьми, здесь происходит? — крикнул мужчина в конце коридора, точно озвучивая чувства Майкла. Что же происходит? Ради всего святого, она была сиделкой из преисподней. Все еще цепляясь за его шею, она ответила, в том числе и ему. — Все в порядке. Я забыла, что у меня хлеб в духовке. Все в порядке. Мужчина покачал головой и закрыл дверь. Большинство людей купили квартиру в этом здании, потому что они ценили свою частную жизнь. Он считался эксклюзивным, безопасным и тихим. И он оправдывал свою репутацию… до недавнего времени. Майкл опустил руки по бокам, и она убрала свои с его шеи, и он сразу, каким-то образом, почувствовал холод. Она отступила назад и оглядела его с головы до ног, затем усмехнулась. Собака тявкнула в конце коридора, едва слышно из-за все еще пульсирующего сигнала тревоги. — Иди сюда. Хочешь угощение? Собака перестала бегать по кругу у двери на лестничную клетку и повернулась к ней. — Да, лакомство, — крикнула она, и зверь побежал, его шерсть развевалась в стороны, когда он бросился к ним. Сукин сын. Вот волшебное слово, которое заставляло тварь повиноваться. Угощение. Даже он мог бы прибежать, если она его позовет… Он покачал головой. Нет, это абсурд. У него в жизни не было времени на подобную чепуху. — Я — Мия, — сказала она, протягивая руку. Он взял ее за руку, удивленный ее крепким пожатием. — Майкл. — Ну что ж, Майкл, я пыталась вынуть батарейку из детектора дыма, но не могу понять, как снять крышку, — сказала она громко, чтобы перекричать все еще визжащую тревогу. Она взяла собаку на руки и прижала к груди, прикрытой спортивным топом в тон шортам. Счастливая собака. — Не мог бы ты мне помочь? — спросила она. — Конечно. Она отступила назад, и он вошел в помещение, больше похожее на внутренность арт-машины, чем на гостиную. Пол был покрыт ярко-синим брезентом, а большой холст, покрытый блестящими брызгами, стоял, прислоненный к покрытому брезентом дивану. «Сосредоточься, » — напомнил он себе. По крайней мере, дым большей частью рассеялся. — У тебя есть табуретка? — Не-а. — с собакой в руке она схватила то, что выглядело как подлинное кресло из красного дерева восемнадцатого века Хепплуайт Шилд. — Просто используй его, — крикнула она, перекрывая сигнал тревоги, и подтащила его к детектору дыма над входной дверью. Поморщившись, он шагнул на кожаную подушку. У Брэкстон случится припадок, если она когда-нибудь узнает, что ее дорогой антиквариат подвергся такому насилию. Крышка дымовой сигнализации соскользнула сразу после четвертого оборота, и он вытащил батарейку, после чего наступила долгожданная тишине. Когда он спустился, она кормила собаку чем-то из своей руки. — Я обещала угощение и выполняю обещание. — Она погладила собаку по голове и поправила бант. — Эй, спасибо, что выручил меня.  Да, как будто этот шум был чем-то новым. — Нет проблем. — Он положил батарейку на столик возле двери. — Он очень милый. Я люблю шитцу. Как его зовут? Шитцу? Скорее ползающая проблема на мою голову. Да, это идеальное название для этой занозы, растерзавшей подушку. — Собака. — Его зовут собака? — Она поиграла с сердцевидной биркой на ошейнике. — Нет, это не так. Это Клэнси. — Она нахмурилась. — Это не твой пес. — Я присматриваю за ним по просьбе друга, — сказал он, не желая обсуждать собачью терапию. Клэнси? Кто надевает бантики и покрывает лаком когти на мальчика-собаку и называет его Клэнси? — Как ты узнала, что это мальчик до того, как прочитала бирку? Глядя на него своими глазами цвета корицы, она сказала очень буднично. — У мальчиков есть пенисы. В этот момент Майкл отчетливо осознал, что он сам — мальчик. Он прочистил горло. — Приятно знать, — и он почувствовал себя глупо, это чувство было ему незнакомо. Как он мог не заметить, что собака — самец? Ну, во-первых, потому что пес был покрыт нелепой шерстью, которая свисала до пола. А когда он поднял его, он не проверял его пол, было не до этого — что привело его к вопросу о том, почему он вообще был здесь. — Сожженный хлеб? — спросил он. — Ну да. Я забыла включить таймер. — Она поставила собаку на пол и встала на ноги. — Я все время забываю. Почему-то это его не удивило. Она заправила за ухо выбившуюся из хвоста прядь блестящих черных волос. Черт, она великолепна. И не такая, как все, кого он встречал. Она совсем не стеснялась и, казалось, чувствовала себя очень комфортно, не только из-за того, что раскрыла свою забывчивость, но и из-за своего собственного тела. Черт, она была практически голой в этом облегающем наряде, но ее манеры не выдавали никакого дискомфорта. За годы ведения переговоров по антикварным сделкам он стал экспертом в выявлении слабых мест и недостатков, которые могли бы дать ему преимущество. Эта женщина казалась независимой от чужого мнения, что, по его логике, уменьшало его преимущество и увеличивало вызов. А Майкл Андерсон обожал сложные задачи. — Брось, Клэнси. Давай убедимся, что я выключила духовку, — сказала она. И тот, как будто он был самым послушным псом на земле, а не дьяволом, который выпотрошил совершенно невинную и совершенно послушную пуховую подушку, последовал за Мией в ее кухню, виляя хвостом. Наблюдая за ее очень красивой попкой, когда она выходила из комнаты, Майкл должен был признать, что если бы у него был хвост, он бы тоже им вилял. — Похоже, ты умеешь обращаться с собаками, — заметил он, входя в кухню. На столе стоял брошенный поднос с подгоревшими булочками, рядом валялись горячие подушечки. Тарелки, накренившиеся под ненадежными углами, были свалены в кучу в раковине, а большое количество почты беспорядочно свалено в углу. Грязь и шум. Две вещи, которые он не мог вынести. Но когда она повернулась и улыбнулась, его тело, все еще находящееся в состоянии повышенной готовности после того, как она прижалась к нему, казалось, совсем не возражало против беспорядка и шума. — Ну да. Я всегда умела обращаться с животными. Собаки любят меня, и у меня нет проблем с их обучением. Я даже работала выгуливателем собак и их тренером. Прямо как у себя дома собака свернулась калачиком на кухонном полотенце, соскользнувшем с вешалки. — Чем ты теперь занимаешься? Она улыбнулась. — На самом деле не так уж многим. Грязнуля, шумная и ленивая. Три недостатка. Но еще… Она была другой и интригующей. И судя по ее подтянутому телу, возможно, не такая уж и ленивая. Ее глаза расширились, а рука метнулась к горлу. — О, нет. Прежде чем он успел среагировать, она пролетела мимо него и вылетела из кухни. — Нет! — крикнула она из глубины квартиры. Он пронесся через ее несчастную спальню и резко остановился прямо перед ванной. Вода перелилась через край ванны, тогда она застонала, рывком закрыла краны и открыла слив. — Быстро! Брось мне полотенце из шкафчика слева от тебя, — сказала она. Взвесив стоимость ремонта пола в ванной комнате, которая находилась как раз по другую сторону от ее стены и могла быть повреждена, если вода просочится под нее, и стоимость замены своих сшитых на заказ ботинок, он сел на край ее кровати и развязал их. Затем он аккуратно закатал брюки от костюма. Сжимая полотенца для рук, которые она вытащила из шкафчика рядом с собой, она крикнула через плечо. — Пожалуйста! Брось мне полотенце! У него получилось даже лучше. Он открыл шкафчик прямо за дверью спальни, схватил всю стопку полотенец, после чего швырнул их на пол ближе к стене, которая примыкала к его собственной ванной. Может быть, ему удастся спасти и обувь, и бамбуковый пол в ванной. Ну и бардак. Эта женщина была настоящей катастрофой. Пока она возилась с полотенцами, он вернулся в спальню, прошел мимо ее смятой, неубранной постели и сгреб кучу одежды из угла. — Что ты делаешь? — она чуть не вскрикнула, когда он бросил одежду на пол, а потом принялся пихать ее ногой, смачивая остатки воды. — Помогаю. — Затем он по очереди схватил мокрые полотенца и, стараясь не запачкать костюм водой, бросил их в ванну, которая была наполовину пуста. Она села на корточки, откинула с лица выбившиеся волосы и схватила с вершины кучи черные кружевные стринги. — Полотенец, вероятно, было бы достаточно, — сказала она, хватая еще одну пару трусиков из сухой секции одежды. — Теперь мне снова придется стирать всю мою чистую одежду. Кто бросает чистую одежду на пол? — Мне очень жаль. Я решил, что они грязные. — А ты много о чем делаешь предположения? — Мои предположения почти всегда верны. — Но не в этот раз. Он улыбнулся. — Очевидно, нет. Когда она вытащила еще один кружевной лоскуток нижнего белья из кучи на полу, он подавил стон, представив себе ее в нем. Она сжимала в руке остальные кусочки кружева и атласа. Заметив его пристальный взгляд, она скомкала их и покраснела. Может быть, ей было не чуждо какое-то чувство неловкости. Сделав быстрый вдох, она осмотрела пол, после чего расслабилась и глубоко вздохнула. — Так ты живешь на этом этаже? И снова она вывела его из равновесия. Он полагал, что она знает, кто он такой. Большинство людей знали, если не из деловых журналов, то из газет или таблоидов. Его усилия по улучшению своего имиджа и выведению своего имени и имени «Андерсон Энтерпрайзис» на передний план в деловом мире сделали его почти знаменитостью в некоторых кругах. Очевидно, эта девушка почти не выходила из дома…или ей было все равно, что озадачило его еще больше. — Да. Я живу в 1206. Она прошла мимо него и направилась в свою спальню. — Квартира 1206… это которая напротив? — Нет, — он указал на соседнюю стену. — Это рядом с тобой. Она застыла на месте. Потом ее плечи напряглись, и она выпрямилась, выражение ее лица стало жестким. Жесткий — любимое слово психиатра для его описания. Когда она нахмурилась, весь мир, казалось, замер, за исключением собаки, которая небрежно подошла к изножью кровати, зевнула, а затем подняла лапу и пописала на тысячедолларовую обувь Майкла, сделанную на заказ.