***
Дженни
Дела закончены, и я, наконец, избавилась от общества заботливой, но крайне опекающей матери. Отвязалась, сказав, что перед школой мне необходимо встретиться с профессором. Попрощалась со всеми знакомыми и вылетела, как пуля, на людную улицу, пока кто-то ещё (после ожидаемых исполненных требований мамы), не вспомнит какую-нибудь деталь в моем отработанном графике. Не стоит упоминать, что дольше оставаться в этой суматохе нет никаких сил. К тому же, после внезапного визита Чимина. Мне пришлось провозиться некоторое время с сотрудниками VOGUE, укрепляя деловую дружбу, которую так хотела сохранить моя мать. Учитывая, в какое состояние ввёл меня мой бывший, это было нелегко. Даже несмотря на привычные мне игры в маски, с помощью которых я скрывала свои чувства, некая боль в груди всё ярче вспыхивала, грозясь выманить негативные эмоции перед чужими людьми. Тяжесть этой задачи дала мне понять, что «привыкание к играм» не такая уж сильная защита от душевных ран. Невозможно нейтрализовать боль от проблемы одной игрой. Если судить по моему состоянию, когда я старалась держать лицо перед сотрудниками, то до нервного срыва мне оставалось совсем немного. Так продолжаться больше не могло. Потратив целый час своего свободного времени, в конце концов, я решила выскользнуть из цепких рук всех присутствующих и, наконец, подышать свежим воздухом. Хотя, о чем это я? Какой чистый воздух? В Сеуле его просто нет. Вторым же делом мне необходимо было осуществить свой план по предотвращению катастрофы. Времени всё мало, а я не нахожу себе места. Как ненормальная машу рукой у дороги, дабы остановить хоть какой-нибудь транспорт. Ну, что за невезуха! Я бы могла попросить личного водителя мамы, чтобы он довез меня до пункта назначения. Но тогда мне пришлось бы объяснять всё своей дотошной матери. К тому же, бедолагу Минки жалко в иной раз тревожить по пустякам. Легче потратить мелочь и двигаться по плану, который ни в коем случае не должен быть отложен, чем тратить время на бесполезные вещи. В конце концов, речь шла не о постороннем человеке, а о моей подруге, Молли, перед которой я чувствовала неизгладимую вину. – Здравствуйте, а Молли дома? Парадную дверь частного дома мне открыла элегантная женщина средних лет, одетая в шерстяной спортивный костюм. Чёрные волосы и округлые глаза, которые с интересом изучали меня, дали понять, кто именно стоит передо мной. Это никто иная, как мама Молли. – А вы кто? – естественно, мисс Чу не знала обо мне, нас никогда не знакомили. Возможно, это было упущением, но ради подруги, которая не желала открывать свой мир матери, так и нашу с ней дружбу, я решила не давить по пустякам. Личное есть личное. Мне же главнее душевное состояние Молли. – Я... подруга, – почему-то произнести это слово стало труднее, чем обычно. – Дорогая, если бы вы были ее подругой, то знали бы, что учится она в другом городе, – скрестила руки перед собой мисс Чу, продолжая изучать меня с головы до ног. Этим другим городом был Сувон, близлежащий к Сеулу. Там находилась специализированная языковая школа для девочек, куда всю жизнь, по словам Молли, она хотела попасть, стать полиглотом и в будущем поступить заграницу. Здорово, что подруга знает, чего хочет от жизни, вот только подозрения о том, что была какая-то другая причина, никогда не выходила из головы... Уж больно отстранённость Молли от родителей сильна и агрессивна, что даёт веский повод сомневаться в искренности слов подруги. Даже моя нелюбовь к некоторым поступкам своей матери не сравнится со скрытыми, но ощутимыми чувствами Молли к своей. Не удивлюсь, если таким способом она хотела от них отдалиться... А может, дело было не только в родителях? – Мисс Чу, я знаю. Просто надеялась ее застать здесь, раз на звонки она не отвечает, – нервничала я, благодаря в который раз свою память за сохранение такой детали, как домашний адрес Молли, который я видела в её анкете всего раз за всё время дружбы. – Мы немного поругались, недопоняли друг друга... но вы не беспокойтесь! – Вот как... отчего-то я не удивлена, – опустила она руки и немного сгрустнула. – Тогда вам поскорее нужно с ней помириться, ведь она планирует переехать на Чеджу через несколько дней. Я не была готова к таким новостям от слова совсем. Ведь, учась в разных школах и разных городах, мы с Молли всегда хотели быть ближе друг к другу. Даже поступление в заграничный вуз не страшил нас, мы подготовили отличный план по сохранению дружеских отношений. Но что это? Побег от реальности? Обида? Месть? В голове крутилось всякое, что страшно было представить, что именно окажется правдой. – А она не говорила, почему? – мяла я свои пальцы от волнения. К сожалению, скрыть удивление от мисс Чу я не могла. Новость стала резкой неожиданностью для меня. – Молли довольно скрытный ребёнок, – печально улыбнулась женщина, показывая своё отчаяние как матери, – я не представляю, что творится в ее голове. С недавних пор мы даже не можем спокойно поговорить. Она закатывает истерику и ещё больше замыкается в себе. Мне пришлось согласиться на ее просьбу о переезде, ведь неизвестно, что могло бы случиться потом, – качнула она головой и подняла взгляд. – Надеюсь, тебе всё же удастся наладить с ней отношения. Подруг-то у неё очень мало. – Я сделаю всё, что в моих силах, мисс Чу, – поджала я губы в улыбке. – Не переживайте. Не смотря на свои проблемы с общением с собственной матерью, я в полной мере понимала грусть мисс Чу. Она волновалась о дочери, как никто другой. Беспокоилась, не имея выхода из положения. Винить в этом лишь ее одну будет неправильным, ведь ссора начинается с обеих сторон так же, как и заканчивается при осознании собственных ошибок. Но раз одна сторона не имеет никакого желания, на месте мисс Чу каждый бы встрял в безвыходное положение. Растить ребёнка – это одно, но понять его – совсем другое дело. Данное умозаключение помогло мне понять, что в какой-то степени я слишком грубо отношусь к своей матери. Она желает мне лишь добра, а я так неискренне отвечаю при каждом случае. Она делает всё, чтобы поставить меня на ноги, и чтобы никто не мог вытереть об меня ноги, а я забочусь лишь о своих, совсем не глобальных, сердечных проблемах. Мне стоит уделять ей больше времени, заботиться о ней так же, как и она обо мне. Всё-таки она у меня единственная и незаменимая. – Верно, – прислонилась я лбом к оконному стеклу, задумчиво рассматривая перистые облака. – Нужно ей позвонить. Наверно, волнуется. Находясь в школьном коридоре, я достала из небольшой сумочки сотовый телефон. Разблокировала экран и начала набирать заученный номер мамы, как кнопку вызова мне помешали нажать три шумные подруги. В мыслях тут же пронёсся усталый выдох. – М-м, последняя модель, – заискрились глазки у Суджин, вырвавшей из моих рук электронный гаджет, на что я ответила молчанием. – Раз не возникаешь, я могу это взять. – Что ни возьми, она как овощ, – посмеивалась рядом с ней Шухуа. Я ведь хочу, чтобы они отстали. Поигрались с моими вещами и пошли своей дорогой. Но почему в этот раз нужно поступать именно так? – Верни. – Что ты сказала? – усмехнулась Суджин. – Вернуть? Я не ослышалась? – Да, она оказалась сговорчивей, чем обычно, – подала голос Соён, самая адекватная из них. По крайне мере, до этого момента. Почувствовав толчок, я не заметила, как оказалась на полу. Не больно, но быть под ногами хубэ* довольно неприятно. Сдерживая себя, я подняла взгляд и молча ожидала конца этого бреда. У меня полно других забот, так что я хотела просто напросто отделаться безобидными нападками, чем начинать ссору и тратить энергию на бесполезные вещи. – Что это? – презрительно стрельнула взглядом третья – новенькая из Китая. – Платье от Chanel? – Кто она такая, чтобы наряжаться в такое шмотьё, – усмехнулась Соён. – Неужели папик? – Она и папик? Шутишь? Да кто посмотрит на неё. Но, хорошо поработав, думаю, она смогла бы это купить, – хохотнула китаянка и вновь обратила свой взгляд на меня. – Смотри, как она стреляет взглядом, – хмыкнула она напоследок, подстрекая Суджин, самую активную из тройки, к жестоким действиям. Протянув когтистую руку, блондинка схватила меня за волосы, оттягивая в разные стороны и создавая что-то бесформенное на моей голове. Стерпеть это я могла, но с каждым движением ее руки мои кулаки всё крепче сжимались, желая высвободить напряжение в нужное русло. Мне ничего не мешает ответить этой троице – ни окружение, ни мой статус. Вот только беспокоиться о мелочах и всех их последствиями не было никакого желания. Не говоря уже о том, что это подпортит мне репутацию, над которой усердствует моя мать. Чем быть проблемой, лучше стать жертвой. – Какого черта, – послышалось позади Суджин, но та не шелохнулась, лишь кинула презрительное в мою сторону: – Иди своей дорогой, Манобан. Не знаю, кто решился вступиться за меня, но благо, волосы мои оставили в покое. Вяло поправляя их, я решила взглянуть на потасовку и подняла голову, узрев сокрушительную победу этой Манобан над Суджин, что не переставая верещала, как загнанный зверёк. Это было невероятно круто. Манобан была очень красивой девушкой, внешность которой нельзя было сравнить с другими. Она иностранка, но было в ней ещё кое-что, что привлекало и заставляло смотреть на неё с восхищением. Совсем другая аура. Такая непоколебимая уверенность, без всякой заносчивости. Плюс к этому, удивительное чувство справедливости, что было выражено в ее поступках. В ее отважности перед троицей и спасительном жесте в виде протянутой мне руки. – Спасибо, – поднялась я, крепко держась за добрейшую личность во всей этой своре. Она оказалась очень милой, милой настолько, что мне вдруг стало неловко. Не часто встретишь таких людей. Особенно в моем мире, полных лицемеров. Хотя, услышав из моих уст такое, каждый бы посмеялся. Ненавидеть то, что, возможно, и есть часть меня – подтверждение моей токсичной самокритичности и сверх лицемерия. – А мы знакомы? – было удивительно в ходе разговора то, что Манобан знает, кто я такая. Это совсем не секрет, но большую часть студентов, которые осведомлены моей внешкольной деятельности, я знала самолично. Большинство из них подходили ко мне для знакомства, но дальнейшие попытки сблизиться никогда не венчались успехом. Я не хотела их подпускать близко к себе, больно они были подозрительными. Но Манобан была тем редким исключением, тем меньшинством, которым я восхищалась, что благодарность к ней росла в геометрической прогрессии. Она совсем другая, не такая, как другие. – Ха-ха, нет, – усмехнулась она, но добавила, – если не считать то недоразумение на вечеринке. После ее резвых слов перед глазами вдруг пронеслась сценка в комнате Чонгука, где мы с Чимином выясняли отношения и когда нас, к счастью, прервали. Это была горячая парочка. Чонгук и вроде... Манобан? Точно! Как я могла забыть о таком? Возможно, этому послужила плохая видимость, ведь в комнате было довольно темно, а может, моё нестабильное на тот момент состояние, всё-таки я развела там истерику. Но не в этом суть. Главная новость была передо мной. Что ж, это смешно и неловко одновременно. – Меня зовут Дженни Ким, приятно познакомиться, – протянула я руку, слегка посмеиваясь. – Тогда было совсем не подходящее время, уж извини. – Если так, то извиняться должны мы с Чонгуком. Ворвались как ураган. И то верно. Шокирующая сценка с рейтингом 18+ случилась прямо на моих глазах. Со стороны Чона было удивительным то, что он решил уединиться, не дождавшись конца празднества. Но ещё удивительней было то, что его отвергли. Девочки из школы, и не только, толпами ковыляли бы за Чонгуком, выстроились бы в очередь, если на то пошло. Но тут Чонгуку сказала «нет» та, к которой он испытывал нешуточный интерес. Это было заметно. Сколько себя помню, в кругу друзей Чимина Чонгук никогда не относился к девушкам так, как он относится к этой иностранке. Нет никаких определенных действий (если только не подколы), но взгляд, не отрывающийся от Манобан, стоит ей попасться в его поле зрения, и едва заметное, вырывающееся из-под маски, заинтересованное выражение лица говорили больше, чем что-либо. Вероятность его серьёзных намерений по отношению к ней очень высока, даже если на первый взгляд это может выглядеть совсем не так. – Урок начался. Я пойду, – помахала я напоследок и направилась в сторону своего класса, удивляясь кинутому в спину: – Ещё увидимся, Дженни! Это заставило меня искренне улыбнуться и весь последующий урок находиться в приподнятом настроении, что одноклассники, которые привыкли видеть мои сомкнутые в линию губы, начали переглядываться с вопросом: всё ли со мной в порядке. Оставшись без ответа, они вскоре остепенились, а я всё улыбалась, чувствуя в груди непривычное тепло от общения с Манобан. Думая о ней, взгляд невольно остановился на темной макушке, сидящей слева от меня на первом ряду. Принадлежал он человеку, которого я старалась не замечать и лишний раз пересекаться в классе в связи с его нерушимой дружбой с моим проблемным бывшим. Но раз он оказался обьектом интереса самой Манобан, Чон Чонгук, сосредоточенно слушавший учителя, вызвал в моей голове куча вопросов. Неужели Манобан нравятся бабники? Не спорю, глядя на такую красоту, никто бы не смог остаться равнодушным. Но она достойна большего, а не моей участи – разбитого преданного сердца. Остаётся надеяться, что Чонгук, являясь лучшим другом Чимина, не перенял его худшие стороны. Хороших людей должны окружать достойные люди. Но интуиция подсказывает мне, что Чонгук не являлся достойным. Ведь он был тем самым человеком, который устроил этот злосчастный фул-хаус. Черт. Я не должна с интересом заглядываться на причину моей разрушенной дружбы, а должна пилить его взглядом, полным ненависти и отвращения. Ведь теперь я осталась одна. Из-за них я потеряла близкого мне человека. Потеряла того, кто разделял мою боль, кто сочувствовал и дарил поддержку. Я хотела ее найти, сберечь и отдать всю подаренную мне заботу. Но Молли больше не желала со мной общаться. А всему виной этот фул-хаус. Возможно, доля вины за потерю подруги лежит и на мне. Я не рассказала, что мой мир совсем далёк от обычного, не раскрыла ей полностью свою душу. Но то, что эти ублюдки сделали с Молли, не сравнится ни с чем другим. Они использовали безобидную и невинную девушку для своих утех. Раскрыли весь свой эгоизм, аморальную сущность, в иной раз доказывая свою отвратность. Как я вообще могла забыть о своём гневе? Так бы я и продолжила винить саму себя за такую оплошность, если бы не встретила в коридоре Ким Тэхёна, весело болтавшего с одноклассниками и одной рукой обнимавшего Суджин. Эта беззаботная картина показала мне мою прошлую жизнь, когда я ещё дружила с четырьмя друзьями, славившимися в школе своей недосягаемостью. Смотря на Суджин, я видела себя со стороны. Точнее, видела себя прошлую. К счастью, моя боль, причинённая Чимином, открыла мне глаза, помогая разорвать эти токсичные отношения. Ненароком вспомнив нашу былую дружбу, я могла бы пойти другой дорогой, не начинать ссору из-за случившегося на глазах у всех, но я увидела, как к собравшейся компании присоединился самый ненавистный мне человек, которого я всё это время хотела найти. Один вид его подлого лица зажёг во мне силу выплеснуть весь негатив, как по щелчку пальцев. Я сама не поняла, как послышался звонкий шлепок, а правая ладонь начала зудеть от внезапного соприкосновения к лицу Юнги. – Ты что себе позволяешь?! – услышала я рёв, но остановиться не могла, да и не хотела. Гнев пылал во мне, как огонь, кинутый в масло, не желавший утихать ни на минуту. Рядом стоящий Тэхён поддался вперёд, но раздражённый Юнги поднял руку, останавливая его. – Это я должна тебя спрашивать! – чувствую, как лицо исказилось в отвращении при приближении к смазливому наглому лицу. – Этого ещё мало, я заставлю тебя и твоих дружков сожалеть о содеянном! – Ты, блядь, о чем... А-а, – осенило вдруг Юнги, который до этих пор всё не понимал причину моих действий. – Та малышка Молли! – Не произноси ее имени! – Какая же ты дура, раз веришь, что это я полез к ней первым, – ухмыльнулся парень, потирая щеку и смотря на меня сверху вниз. – Ты так ее защищаешь, делаешь всех виновными за перепихон с ней, а на деле не знаешь, что это она была инициатором. Не верю. Не верю ни единому слову. Печаль на заплаканном лице Молли, глаза, что говорили о предательстве, слова, сказанные обидой не могли быть ложью. – Тогда почему она плакала? – невольно на уголках глаз появились слёзы, которые как некстати показывали мою слабость. – Ты ведь разрушил нашу дружбу! – Не я виноват в ваших хилых отношениях. Тебе не стоило вообще заводить дружбу с нищебродкой, – отвернулся Юнги, видимо, не желая видеть мое жалкое лицо. – Да это и дружбой назвать сложно. Она использовала тебя, а ты ее. Это же лицемерие и эгоизм. – Заткнись! – крикнула я, удивляясь в который раз своим поступкам. Руки дрожали, а губы сжались в ниточку. Всё тело содрогалось от переполненных чувств. Но это не затруднило меня в движении сделать Юнги больно, а то есть залепить ещё одну пощёчину. Вот только я забыла, что была намного слабее. Упав на пол, я резко подняла голову и увидела самодовольное лицо Суджин, что оттолкнула меня в самый последний момент. Хотела я встать и побороться за свою гордость, что прежде не делала, как поняла, что ноги меня не слушаются. – М-м, – боль в конечностях дала о себе знать, что сдерживаться не было сил. – Что такое, Джен? – послышался взволнованный голос Тэхёна, на что я через силу усмехнулась: – Да пошёл ты. Я видела, как исказилось его лицо. Ему было больно слышать такие слова от меня, ввиду нашей угасшей дружбы, но Тэхён не понимал, что моя боль, причинённая его несносной кампашкой с этой нахалкой Суджин, не сравнится с его. Я знала, что он не посмеет мне ответить, он относился ко мне слишком хорошо, но его блондинистая игрушка могла. Я ждала этого столкновения, но не ожидала, как кто-то со спины, схватив меня за талию, поднимет на ноги. Мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, кому принадлежали эти крепкие руки. – Ты в порядке? – услышала я возле уха шёпот Чимина, но моё внимание было концентрировано лишь на Юнги, Тэхёне и, на удивление, испуганной Суджин. – Вы ещё заплатите за это. Выдавив свои намерения, я отвернулась и медленно пошла в сторону своего класса. Шаги давались мне с трудом, было больно наступать на левую ногу, но я не могла остановиться, не тогда, когда находилась в их поле зрения. – Что ты делаешь? – схватил меня за руку Чимин, но я тут же начала брыкаться и кидаться на него с кулаками, совсем не обращая внимания на бесполезность этих действий. – Успокойся! – Пошёл к черту! В моих словах всё больше проскальзывали нотки отчаяния и обиды, нежели ярости и злобы, что должны были помочь сдавить глотки моим недоброжелателям. Но как это бывает, всё получилось совсем не так, как я ожидала. Мои чувства обернулись против меня же, заставляя жадно вдыхать необходимый мне воздух. А с появлением Чимина всё стало настолько хуже, что мне хотелось разреветься. Каким бы подонком он ни был, Чимин знал меня, как свои пять пальцев. Лишь взглянув в глаза, он понял, что мне здесь не место. Я понимала, что он хотел помочь, но возмущение не могло сдержаться внутри, когда он, схватив меня за ноги и закинув мою тушу на плечо, поволок в неизвестном направлении. – Отпусти меня! – закричала я со всей силой, но тут же замолкла, подняв голову и увидев, как толпа студентов выстроилась в коридоре. – Принцесса, просто успокойся, – уверенно произнёс Чимин и одной рукой шлёпнул меня по ягодице. – Чимин, больно! – зло шикнула я, ударяя его по спине. – Прекращай! – Как скажешь, принцесса, – послушался он и начал массировать покрасневшую кожу. – Это тоже, – более спокойно произнесла я, так как не было смысла истерить. – Не знал, что гладить попу считается домогательством? А, верно. Для тебя же это ничто. Неужели с такой же невозмутимостью гладил попу Минджу? На такой выпад Чимин не мог ничего ответить, я знала и была довольна собой. Вот только он смог меня удивить, убрав шаловливые руки и начать разговор, как ни в чем не бывало. – Хочешь засудить собственного парня? – Ты не мой парень! – резко отрезала я, надеясь угомонить этого самоуверенного самца, но получила лишь громкий смех в ответ. Что делать в такой ситуации, я не имела ни малейшего понятия. Он невыносим! Да и нет никакого плана по спасению моей репутации. Если бы и был, как реализовать-то его? В конце концов, я просто устала. От всей нервотрепки не было сил даже двигать руками, что болтались на спине Чимина и слегка ударялись о его упругую задницу. – О, так ты не прочь потрогать и меня? Злорадствует, как и прежде, что и следовало ожидать от Пак Чимина. Но ситуация была не такой, как прежде. Я не была его девушкой, что принимала его таким, какой он есть. Если быть точнее, пыталась принять, отшучиваясь и наигранно обижаясь на подколы. Тогда я верила в наше будущее. Но в данный момент мне было абсолютно плевать на него. – Отпусти уже меня, – устало пробормотала я и, на удивление, Чимин послушался, остановив свой ход и осторожно опуская меня на ноги. Оглянувшись по сторонам, я поняла что мы находимся в небольшой кладовой, где было сыро и темно. Лишь небольшая лампочка, свисающая с потолка, помогала нам не ослепнуть и видеть силуэты друг друга. Встретившись с бывшим лицом к лицу, мне вдруг стало неловко и тревожно. Ощущение жгучей злости стабилизировалось, и это дало мне взглянуть на ситуацию трезво. Словно отрезанные от всего мира, мы стояли друг напротив друга и молчали, возможно, думая каждый о сложившейся ситуации. Отвернувшись в сторону, я нервно сжала губы, желая провалится сквозь землю. Но Чимину, кажется, это нравилось. Яркая улыбка на этом чертовски привлекательном лице не сходила целую вечность. – Что? – не выдержала я. – Так рад увидеть мой нервный срыв? – Нет, – приблизился он, обхватывая мою талию, – рад видеть настоящую тебя. – Руки убери, Чимин, – пробурчала я, предупреждая в последний раз. Но вместо этого он резко поднял меня и посадил на стол, что находился позади. Так я оказалась зажатой в его тисках, не имея и шанса на побег. – Я хочу быть с тобой, – начал шептать Чимин, прекрасно зная, как именно можно повлиять на мою решимость, – а ты всё отвергаешь меня. – И ты знаешь, почему, – выдохнула я, сжимая в руках его кофту, под которой остро ощущался крепкий торс. Как и прежде, прикосновения к его телу путали мысли, отчего я поспешила отдёрнуть руки. – Пожалуйста, дай мне шанс, – схватил он ладонями моё лицо, заставляя взглянуть в умоляющие глаза, опуститься к приоткрытым губам и сглотнуть в запретном мной желании. – Стань моей... – Чимин, – отчаянно прошептала я, зажмурившись и пытаясь отстраниться, но было уже поздно. Между нами в этой каморке, где никто не смог бы помешать нам, разжегся тот костёр, который мог либо согреть, либо сжечь меня дотла.