Звездчатка

Он умирал, но хотел жить. Цеплялся за воздух, который рассеивался призрачными надеждами, когда Лидер просыпался ночами от кошмаров, и Сеня спросонья торопливо и не с первого раза подключал его к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Никто больше не слышал его голоса, не видел его нахмуренных бровей, мимолётных жестов, а единственное, что он мог делать самостоятельно — это моргать. Сеня не мог выносить этого напряжения, когда нужно было жить на минуту вперёд, чтобы, в случае чего, помочь отцу. Жизнь Романа могла оборваться в любую секунду, а с каждым днём он всё больше угасал. Бледнел, как умирающая звезда, потухал, как небо на закате. Однако «Железные рукава» имели неплохие связи в городе. В том числе и с тёмной стороной робототехнического университета им. Т. Александровой. О его подпольной деятельности практически никому не было известно: о том, что его работники могли не только механизировать потерянные конечности, снабжая их смертоносными модификациями, но и заключать человеческие души в электронику. Когда-то и сам Роман прибегал к помощи робототехников — спасал погибающую на его руках Алису. Ей, забитой девушке, работающей в библиотеке, постоянный кашель, боли в спине и усталость казались последствиями пыльной в прямом смысле работы и малоподвижного образа жизни. Ладно, мол, до отпуска доживём, а там и до моря доберёмся. Поднажмём немного, поработаем ещё чуть-чуть — а спустя три недели она поняла, что не может встать с постели: туберкулёз костей. В таком месте, как Катамарановск, ей оставалось только соскребать заработанные крохи на похороны, но Роман решил иначе. Теперь, в облике портативной колонки, Алиса нашла себя в новом призвании, ей открылись безграничные возможности для исследования мира. И теперь же она сама, как оракул, осветила Сене путь возможного спасения. И Сеня не пожалел никаких денег, чтобы облегчить жизнь отцу. И Вадим с Володей бессонными ночами твердили ему, что робототехники знают своё дело, и били по рукам, когда тот тянулся к алкоголю, чтобы забыться от этого кошмара. Робототехники, располагая только остатками тех материалов, что выделялись им на работе, действительно выполнили возложенную задачу в совершенстве. Если бы эта процедура была легальной, ими гордилась бы Т. Александрова. Их продукт, «Роман Стрельников», вряд ли могло что-то выдать. Он и улыбался так же, уголком губ, как и человек, и волосы по утрам прилизывал, и сутулился точно так же. Однако, как и любой робот, не мог чувствовать по-настоящему. Он отыгрывал необходимые в той или иной ситуации эмоции, но сам — не чувствовал ничего. Это был механизм защиты и негласный Четвёртый Закон подпольной робототехники. Во-первых, чтобы никто из людей не обнаружил среди них андроида, а во-вторых, чтобы таким же несчастным, как Сеня, не было больно от безэмоциональности и сухости самого дорогого для них человека. Фактически, Сеня с ребятами подарили Роману вторую жизнь. Он и сам впоследствии часто благодарил их за это решение. И — был один-единственный раз, когда Роман холодным позитронным мозгом проклинал всё сущее, скалился в небо и обессиленно рычал — так поступил бы в этой ситуации человек, и робот точь-в-точь следовал его характеру. Это произошло в конце августа. На тот момент Кеша, без пяти минут убийца лидера ОПГ «Железные рукава», старательно игнорировал тот факт, что испытывал к нему странное влечение. Игнорировал то, что с нетерпением ждал новой встречи, плавился от прикосновений и прятал взгляд, стоило только Роме посмотреть в его глаза. Игнорировал и то, что в своих сокровенных снах он неоднократно танцевал. И танцевал ни с кем иным, как с Ромой. Однако Кеше, чувствующему людей на ментальном уровне, казалось, что с Лидером что-то не так. То ли старательно прячет в глубине души свои эмоции, то ли после «Канарейки» вообще через силу выдавливает их из себя. Чувство, возникшее практически на пустом месте, появившееся ниоткуда, щёлкнуло Кешу по носу и оставило озадаченного Инженера разбираться в себе. Оно играло с ним в догонялки, вспыхивало то там, то здесь, водило кругами и за нос, но — непременно возрастало, увеличивалось в размерах и росло. Так, что рано или поздно Кеша должен был упереться лицом в осознание того, что он по уши был влюблён в Романа Стрельникова. — Ром… В тот день они сидели в тени раскидистого дерева, одиноко стоявшего посреди поля. Инженер с удовольствием рассказывал Лидеру, что он видит в каждом проплывающем по небу облаке: вот это похоже на пчелу, которая свернулась в три погибели, а здесь — дракончик с котёнком лежат в обнимку и наслаждаются летним солнцем. Кеша украдкой смотрел на Рому: сможет ли тот разглядеть в облаках хоть что-нибудь интересное? — Что? — А ты… Нателлу по-настоящему? Ну, любил? — Спрашиваешь, — Рома горько усмехнулся. Конечно, он, когда был человеком, души не чаял в своей Натке и тяжело переживал развод. — Когда-то мы были не разлей вода. Но, сам понимаешь… Как говорят американцы, дай человеку власть, и он может пропасть. Может, Рома и вправду наконец оправился после многочисленных конфликтов с Нателлой, а может, он и вправду где-то растерял свои чувства, но Инженер не смог уловить в его голосе искреннего сожаления. Это было только непонятной пародией на него. Если Сене, Вадиму и Володе мало-мальские эмоции Лидера помогали, то Кешу они убивали и изжигали изнутри. Бандитникам казалось, что вот он, отец Сени, стоит перед ними и ругается на то, что Журналист опять взялся за старое. А Инженер видел, что всё это — не по-настоящему. Для «Железных рукавов» это было надеждой, а для учёного — адской мукой. Сеня хотел верить, что его отец был рядом с ним и мог положить руку на плечо просто так, без задней мысли. А Кеша в этом же жесте видел какую-то программу, будто Рома не мог поступить иначе. — А ты потом не пробовал, ну… Извини, что спрашиваю, к-конечно. Найти новую особу? — Да зачем мне это, — Лидер отмахнулся. — Я чувствую себя вполне самодостаточным. Вполне целым. Да и после опыта с Натой, знаешь, как-то не хочется уже больше. — Понятно… — севшим голосом проговорил Кеша. — Ты это к чему спрашиваешь? — Рома повернулся к Инженеру и приподнял бровь. — Да так, — Кеша насилу заставил себя поднять глаза в небо и беззаботно улыбнуться. Рома ничего в ответ не говорил. Только пристально вглядывался в Кешино лицо и не мог понять, какую эмоцию он сейчас испытывает, что чувствует и как на это отреагировать. «Данных недостаточно». — Кеш? — осторожно спросил Лидер. — Ты чего-то не договариваешь, правда? — Нет! — Инженер поспешно замахал руками. — Я просто заи- поинтересовался. Ничего особенного. «Ложь», — в доли секунд распознал анализатор эмоций. Программа продиктовала андроиду положить руку на плечо друга и сказать что-нибудь утешительное. Но Инженер опередил робота, который отчего-то медлил, и сам сказал глухо: — Нет, я знаю, что так будет ещё хуже. Но я п-понял недавно, что… — Кеша вдохнул в себя как можно больше воздуха, наверное, втайне желая им захлебнуться, и на выдохе проговорил так тихо, что его слова мог унести ветер за недосягаемый горизонт. — Л-люблю тебя?.. Однако Рома всё расслышал. Он не мог не расслышать. Внутренний голос говорил Инженеру, что лучше бы тот держал язык за зубами. Раз не видит он взаимности, то зачем пытаться? Не рациональнее было бы переждать это малоприятное время, а затем забыть о нём? Да и отношения с Ромой пойдут наперекосяк, как только он узнает о постыдном, по мнению Кеши, чувстве. Прекратятся частые и отчаянно нужные встречи, прикосновения приобретут совершенно неправильный оттенок, и в глазах Лидера Инженер отныне будет читать немой укор — «я знаю». Он отвернулся и закрыл лицо руками. «Ошибка системы!» Лидер в непонимании открыл рот и уставился на Инженера, который глупо улыбался сам себе и не мог с собой ничего поделать. «Дождитесь перезагрузки системы». Рома откинулся на ствол дерева с отсутствующим взглядом. Кеша боялся посмотреть на него сейчас, но молчание его настораживало. Хоть Лидер и был в основном молчаливым, но на это он точно должен был хоть что-то ответить. Пусть даже ударом в челюсть — Инженер был готов ко всему, но не к затянувшемуся молчанию. — Прости, — сказали они оба одновременно. Продолжил Рома: — Я не могу ответить тебе взаимностью. Как только его система перезагрузилась, тут же выдала ему наиболее оптимальный вариант ответа. Он знал, что не сможет притворяться, что любит Кешу по-настоящему, искренне — так, как любят только люди. — Но я не хочу потерять из-за этого с тобой общение, Кеш. — Понимаю. Инженер смахнул навернувшиеся слёзы и уткнулся в плечо Ромы. Тот обнял его и сказал быстрее, чем продиктовала ему программа — то человеческая душа рвалась наружу из оков позитронного мозга, отчаянно желала освободиться от пут, связывающих её в теле робота: — Ты важен для меня. Ты нужен мне, Кеша. И я ни в коем случае не хочу тебя потерять. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты это знал… И я буду с тобой, пока ты этого захочешь. Молча глотая слёзы, Инженер жался к Лидеру, как запуганный зверёныш к матери. Лидер смотрел в небо. Смотрел и скрежетал зубами. Сто раз мысленно выругался, как сделал бы это человек. Крепко сжимал кулаки, жалея, что, даже если и захотел бы, не смог бы ответить Кеше тем же — никто ещё не изобрёл роботов, способных не имитировать эмоции, а по-настоящему их испытывать. «Критическая ситуация!» Предохранительная система била в набат о том, что Рома должен был быть осторожнее с тем, что он говорит. С тем, что он делает. Но впервые за всё время Лидер почему-то не повиновался программе. Не повиновался Великой Рациональности и действовал, возможно, вопреки немного видоизменённому Первому (!) Закону робототехники, рискуя выйти из строя. — Я не хочу, чтобы ты думал, что мне на тебя всё равно — это не так. Это вовсе не так… Понимаешь, я — Рома помедлил. Поток электронов устремился не в то русло и на минуту парализовал Лидера. — Я не совсем человек. Я порождение робототехнического университета. Робот. Сеня… Сын мой. Сеня не мог смириться с тем, что я умирал. И подарил мне вторую жизнь. Кеша, прости. Я бы очень хотел — хотел! — любить тебя. Но я не могу. Попросту не могу… Лидер знал, что Инженер ему верил безоговорочно. Но тем не менее, чтобы доказать свою истинную сущность, он зажал палец на лучевой артерии, провёл им вниз, до локтевого изгиба, а затем приподнял подол водолазки. Перед Кешиными глазами предстала раскрывшаяся Ромина грудь, внутри которой искусственное сердце размеренно перекачивало тёплую, похожую на кровь алую жидкость. Как же сейчас Лидеру хотелось вынуть этот бесчувственный прибор и швырнуть о землю! — за то, что оно не могло любить. Инженер охнул и сам невольно ухватился за своё сердце — убедиться, что оно бьётся. Убедиться, что оно живое. — Ром, — тихо подал голос Кеша. Он, жмурясь от слёз, через боль давил улыбку. — Спасибо… Т-теперь я понял. Всё понял. Но это неважно. Это так неважно! Просто позволь мне любить тебя. Лидер приобнял Кешу крепче, зарылся носом в его макушку — что-то необъяснимое подсказывало, что это нужно было сделать, и сказал: — Знаешь… Если у роботов есть эквивалентное понятие слову «любить», то — я люблю тебя…