Весь мир узнает, что я хороший человек // 全世界都知道我是好人[快穿]

Судьба заместителя директора Ма была предрешена в тот момент, когда он признался, что хочет Цзин Юаньци. Ши Цин больше не спрашивал. С этого дня никто больше не видел заместителя директора Ма в съемочной группе. Когда другие люди спросили об этом директора, он сказал только, что у этого человека неотложная ситуация в семье. После этого инцидента отношение директора к Цзин Юаньци стало гораздо более почтительным. Если бы он мог принести ему жертвы на алтаре, то, вероятно, так бы и поступил. В конце концов, человек, который мог полностью покончить с карьерой одним словом, не был тем, кого он мог позволить себе спровоцировать. Цзин Юаньци остался прежним. Он сиял перед всеми, как миниатюрное солнышко, и выглядел как веселый юноша. Но в углу, где никто не смотрел, он приобрел привычку наблюдать за небольшими действиями, которые делал император кино. По какой-то причине, хотя внешне неприкосновенный император кино всегда сохранял пренебрежительный вид, его тело было податливым. Цзин Юаньци просто объяснил это одной из чужих причуд. Юноша все больше увлекался этой игрой. Он чувствовал волнующий прилив эндорфинов, пробегавших по его телу и разуму, поскольку этот обычно отстраненный и бесчувственный мужчина позволял ему делать то, что ему было угодно. Как правило, после утра, посвященного съемкам, император кино любил уходить в свою личную гримерную, чтобы пообедать в одиночестве. Остальная часть съемочной группы, включая Гао Чжи, была очень внимательна и не беспокоила его. Но теперь Ши Цин услышал что-то позади себя, когда ел. Он обернулся и увидел, что запертую дверь открывают снаружи. Цзин Юаньци небрежно сунул отмычку обратно в карман. Он вошел так, как будто его пригласили, с картонной упаковкой с обедом в другой руке. — Учитель Ши, как насчет того, чтобы пообедать вместе? Нужно сказать, что он был еще более бесстыдным, чем Ши Цин. Когда император кино заявил, что не любит есть с другими, Цзин Юаньци мог спокойно ответить: — Тогда представь, что я не человек. Когда молодой человек достал свой обед, он очаровательно сказал Ши Цину: — Думаю, я был бы довольно красивым растением в горшке. Давай, учитель Ши, давай быть ближе друг к другу. Это растение в горшке поможет очистить воздух. Цзин Юаньци, который мог сказать это с серьезным лицом, сел еще ближе. Его длинные красивые пальцы легко коснулись бедра Ши Цина. Ши Цин: […] Если бы Цзин Юаньци продолжал флиртовать с ним, Ши Цин мог бы просто воплотить в реальность сцены из своего воображения. Система: [Хозяин! Ты можешь, нет, ты должен держаться! Не провали миссию!] Даже если он действительно хотел научить эту лисицу некоторым манерам, Ши Цину все равно приходилось неохотно встать с холодным лицом и пересесть напротив него. Молодой человек не был слишком разочарован, увидев, как император кино продолжает молча есть в другом месте. Последние несколько дней он флиртовал с Ши Цином различными методами в разных местах. Его действия могут показаться просто недисциплинированными и высокомерными, но на самом деле он проверял Ши Цина. Хотя он так долго изучал его, Цзин Юаньци должен был признать, что Ши Цин все еще оставался загадкой. Он был холодным, мрачным и неизменно невежливым по отношению к другим. Он также избегал любого физического контакта. Но он терпел, когда Цзин Юаньци совершал разные возмутительные действия. При этом в глазах посторонних он выглядел очень пренебрежительным. Ему явно было наплевать на свой имидж. Но он всегда молча помогал новеньким. Он был из тех, кто оставался анонимным после совершения добрых дел. Цзин Юаньци не очень хорошо понимал такое поведение. Если бы это был он, когда он действительно делал что-то хорошее, об этом определенно узнал бы весь мир. Конечно, иногда он не против делать недобрые дела, но тогда он не оставлял бы свое имя. Самая противоречивая черта Ши Цина заключается в его отношении к Цзин Юаньци. Нельзя было назвать хорошим отношением, потому что он всегда был равнодушен. Также нельзя было назвать плохим, потому что он был терпимым. Когда вокруг были люди, Цзин Юаньци мог делать с Ши Цином все, что хотел. Было похоже, что император кино боялся быть обнаруженным другими. Но если это были только они двое, Цзин Юаньци не разрешалось даже держать его за руку. Как прямо сейчас. Император кино спрятался от него подальше, как будто он уйдет, как только Цзин Юаньци сделает что-нибудь чрезмерное. Цзин Юаньци не торопился, чтобы не спугнуть свою маленькую мидию. Он начал вести светскую беседу на тему, которая не была слишком горячей. Цзин Юаньцзи: — Учитель Ши, ты видел меня прошлой ночью во сне? Император кино на другой стороне опустил ресницы и молча ел. Юноша не прочь ответить сам, если его проигнорируют. — Я видел тебя, — сказал он, — ты знаешь, что мы делали во сне? Глаза молодого человека сузились, когда он намеренно понизил голос до чарующего шепота: — Я скажу тебе, если ты поднимешь голову, чтобы посмотреть на меня. Когда он увидел, что император кино не собирается двигаться, он сделал вид, что встает: — Хорошо. Поскольку учитель Ши явно не заинтересован, я собираюсь рассказать кому-нибудь, кто заинтересован. В конце концов, император кино был готов уделить ему минутку своего времени. Он поднял глаза. Они были похожи на два светлых пруда с нитью раздражения: — Не будь таким бесстыдным. — Если бесстыдство — единственный способ заставить учителя Ши обратить на меня внимание, я буду в сто раз более бесстыдным, чем сейчас. Цзин Юаньци не пострадал. Его брови даже гордо приподнялись от радости, когда он одарил Ши Цин улыбкой. Улыбка юноши была солнечной, заставляющая людей чувствовать, что он был большим, но невинным ребенком. Цзин Юаньци самодовольно наблюдал, как тлеющий гнев в угрюмых глазах Ши Цина постепенно утих. Он был горд до глубины души. Даже сам император кино, похоже, не осознавал, что одна улыбка Цзин Юаньци — это все, что нужно, чтобы рассеять его гнев. Цзин Юаньци всегда умел использовать свои сильные стороны. Он смягчил голос и сохранил намек на улыбку в уголках рта. Он медленно накрыл руку Ши Цина своей. — Учитель Ши, ты мне действительно приснился прошлой ночью. Вот почему я пришел к тебе, как только сегодня у меня появилось свободное время. Если ты будешь вести себя со мной так сдержанно, мне будет грустно. Когда он заговорил намеренно мягким голосом, неприязнь, присутствовавшая на лице императора кино, постепенно исчезла. Даже его лицо, вырезанное изо льда, казалось, немного смягчилось. Он не ответил, но и не избавился от руки Цзин Юаньци. Он просто продолжал спокойно есть палочками в правой руке. Цзин Юаньци пошел еще дальше, взглянув на куриные ножки в тарелке Ши Цина. — Я тоже хочу есть курицу, — жалобно сказал он. Палочки для еды Ши Цин остановились в воздухе. После некоторого колебания он толкнул коробку с едой вперед. Его тон был холодным: — Бери, что хочешь. Молодой человек обратился с еще более бесстыдной просьбой. — Я хочу, чтобы учитель Ши кормил меня. Цзин Юаньци взял Ши Цина за руку, когда он увидел, как император кино напрягся. Его указательный палец медленно и осторожно рисовал круги на ладони. Его глаза были прикованы к белым мочкам ушей Ши Цина, которые постепенно окрашивались в красный цвет. Когда он был удовлетворен, его взгляд стал еще более провокационным. Он растянул свои слова для более дразнящего акцента. — Пожалуйста, пожалуйста, покорми меня, учитель Ши. Я знаю, что ты лучший. В конце концов, Ши Цину не удалось устоять перед этим чарующем соблазном. Тонкий слой румян покрывал его щеку, когда Цзин Юаньци вел себя испорчено. Покрасневший мужчина взял кусок курицы и поднес его ко рту Цзин Юаньци. Глаза юноши из цветков персика слегка сузились. Они уже сделали его похожим на лису, так что прищуривание сделало его прямо сейчас еще больше похожим на дух лисицы. Этот дух лисицы был очень разборчивым. Он не сразу взял курицу, когда та попала ему в рот. Вместо этого он сначала высунул свой нежный красный язык и послал знойный взгляд Ши Цин. Кончик его языка медленно поднялся, лаская верхнюю губу. Ши Цин: [… Я хочу знать имя человека, который выдержит это, потому что я точно не могу.] Система молча оценила мозаику перед собой. Хотя они оба были полностью одеты, мозаика была немедленно нанесена, исходя из того, о чем думал Ши Цин. Система утешила хозяина: [Все в порядке, если он не знает, что ты почти на грани]. Под столом Цзин Юаньци медленно вытянул свою длинную ногу с ясной целью. Он осторожно надавил ногой. Молодой человек очень скоро что-то почувствовал. Его глаза стали еще более довольными от гордости. Ши Цин: [Вот теперь он знает.] Разоблаченный император кино был несколько раздосадован. Он отодвинулся с видимым раздражением: — Ты собираешься есть или нет? — Конечно, я все съем. Цзин Юаньци продолжает намеренно растягивать слова. Он мог стоять лицом к лицу с куриным мясом перед собой, но он указал на ту часть тела Ши Цина, которая предала его. — Я съем все, что мне даст учитель Ши. Ши Цин: [Проклятье, как он умудрялся быть еще распутнее меня?] Хотя Система не понимала, она изо всех сил пыталась предложить заикающееся объяснение: [Может, он просто, ммм, от природы очень одарен]. Цзин Юаньци, наконец, был удовлетворен, увидев, что лицо императора кино чередовало оттенки из-за его слов. Он открыл рот и засунул весь кусок в рот. После нескольких жеваний лицо молодого человека также изменило цвет. Кожа, которая обычно напоминала белый нефрит, окрашивалась в красный цвет со скоростью, видимой невооруженным глазом. Уголки глаз воспалились. Цзин Юаньци: — Шшш… дьявольский перец?! Он схватил воду со стола и стал пить, заливая пожар во рту. Ши Цин поспешил «помочь». Он удержал юношу и выхватил бутылку с водой из руки Цзин Юаньци: — Не стоит пить минерализованную воду. Чем больше пьешь воды, тем становится хуже. Ум Цзин Юаньци был слишком занят, справляясь с жаром, чтобы что-либо слушать. Он сразу схватил бутылку с водой. Эти двое боролись несколько секунд. Вся вода пролилась на Ши Цина. Цзин Юаньци был прижат к столу. Худшее ощущение жара прошло. Он взглянул на встревоженные и нахмуренные глаза императора кино над ним. Его взгляд был привлечен к каплям воды, цеплявшимся за красивую ключицу Ши Цина. Это зрелище оживило его разум. Его покрасневшие глаза были слабыми. — Слишком горячо. Я хочу выпить воды. Затем, не раздумывая, он наклонился вперед. Говоря более вежливо, юноша пытался слизать немного воды с другого человека своим языком. Это было похоже на то, что он подсознательно искал кого-то, кто мог бы удовлетворить его потребности, как невинный ребенок. -Тук-тук. На стук в дверь никто не обратил внимания. В следующую секунду Цуй Юньцин, который стал маленьким членом фан-клуба Ши Цина с тех пор, как его спасли в прошлый раз, открыл дверь и вошел. — Учитель Ши, похоже, есть фанаты, приезжающие… Он застыл, когда увидел сцену перед собой. С точки зрения Цуй Юньцина, это выглядело так, как будто идол, которым он восхищался и которому поклонялся, с силой удерживал Цзин Юаньци на столе. А у Цзин Юаньци, старшего, который всегда был ярким и солнечным, теперь были красные круги вокруг глаз, как будто он плакал. Казалось, что он полностью сдался на милость учителя Ши и в целом был очень слаб и жалок. Цуй Юньцин: — Ши, учитель Ши, брат Цзин, вы, вы двое… Цзин Юаньци отреагировал первым. Было неплохо позволить Цуй Юньцину поймать их с поличным. Может быть, теперь этот маленький глупый кролик будет держаться подальше от Ши Цина в будущем. Молодой человек слегка приподнял брови без малейшего намека на смущение. Он удобно прижался к Ши Цину. Движением, полным собственничества, он еще больше приблизил к себе императора кино. Он отмечал свою территорию на глазах у прохожего, уставившегося на его мидию. — Да. Это именно то, что ты думаешь. Цуй Юньцин: «…» Он долго собирался с мыслями, прежде чем неуверенно сказать: — Тогда я надеюсь, что вы двое будете счастливы. Я-я уйду первым. Перед уходом Цуй Юньцин покраснел, но смог сказать: — Учитель Ши, не забывай надевать презерватив. -Хлоп! Он был так взволнован, что громко хлопнул дверью, уходя. Цзин Юаньци: «???» Почему он решил, что Ши Цин будет надевать презерватив? Разве он не может прочесть ситуацию?